Дорогая шлюха

      — Сессия началась.       В моих руках оставались кожаные наручники. В моей голове был сценарий. Всё задуманное я должен был реализовать. Я настроился, я готов.       — Вытяни руки.       Он молча вытянул их, и я медленно застегнул сначала один ремешок, потом второй, не сильно затягивая, оставляя место для его неожиданных рывков, примерно с два пальца. Посмотрел на него, убедился, что признаков паники нет, а мышцы на лице и шее расслаблены.       — Подойди к столу и ляг грудью на него, расставив ноги врозь.       Он встал с колен и исполнил приказ, уложив голову лицом в сторону дивана, а руки вытянул вперёд. Я же взял распорку и закрепил её на лодыжках кожаными браслетами, так же, как и наручники. Ни одна мышца его ног не дёрнулась. Я был удивлён — как будто работаю с опытным сабом, а не с новичком. Парень явно давал понять, что безумно скучал по всему этому. Выдавало его не только спокойствие, но и твёрдый член с поджатой мошонкой, упирающийся всей длиной в вертикальную стенку стола. Я встал на ноги, оглядывая прекрасные упругие ягодицы, и увидел, что вожделенное отверстие прикрывает кристалл розовой пробки. Улыбнулся ей, как подарку на день рождения, и продолжил не спеша осматривать тело, заставляя его томиться в ожидании неизвестной ему участи. Рельефные мышцы спины и торса увеличивали моё возбуждение, заставляя меня облизываться. А скованные руки и ноги подчеркивали его беспомощность передо мной. Я любовался, желал его и предвкушал то, что должно было произойти. Моё возбуждение мешалось в коктейль с желаниями внутреннего демона — он просыпался, он ждал.       — Открой рот, — я вставил кляп, убедившись, что мышцы лица натянуты, но не настолько, чтобы было невыносимо терпеть. — Если комфортно, то кивни, если нет — помотай головой.       Он кивнул, и я закрепил ремень на его затылке. Отошёл от стола с телом, ещё раз посмотрел, что всё было, как я планировал, удовлетворённо цокнул языком от картинки передо мной и начал осуществлять задуманное.       — Сегодня ты для меня никто, пустое место, ничтожество, — с пренебрежением сказал и сел на диван. — Ты врёшь мне и скрываешь от меня, что пропускаешь пары.       Он приподнял голову, продержал несколько секунд и опустил в то же положение. Глаза его округлились.       — Ты думал, я не узнаю, — усмехнулся я, откинувшись на спинке, — но ты забыл, с кем имеешь дело. Ты обнагле-е-ел, — протянул с особым трепетом последнее слово.       Я встал, снял футболку, убедился, что он смотрит, и продолжил.       — С чего такое ничтожество решило, что может с хозяина вить веревки? Ты поэтому решил изучать шибари? — издевался я над ним. — Планировал меня связать и взять силой? — залился я пугающим смехом.       Медленно подошёл к нему и погладил по нежной коже одной половинки ягодиц. Он вздрогнул, за это я с размаху хлопнул по ней. Он попытался дёрнуться всем телом, уклоняясь от жгучего удара, но не смог, так как я одновременно надавил другой рукой на поясницу, зная, какую реакцию ожидать от своих действий. На месте хлопка моментально образовался розовый след.       — Не смей дёргаться, пустышка! — громко рыкнул ему и, наклонившись к его лицу, продолжил: — Сегодня я лишил тебя свободы и стоп-слова. Знаешь почему? — На его лбу выступила капля пота. — Потому что я это могу! Могу делать с тобой всё что захочу. Захочу бить — буду, захочу оставить тебя здесь — оставлю, захочу трахнуть — трахну. Сегодня мне плевать на твои желания. Я устал от них. Мне надоело, что ты пользуешься моей добротой. Поэтому сегодня я буду пользоваться тобой.       Я смотрел на его реакцию и растущую панику: дышал он хоть и спокойно и не издавал ни звука, но лоб покрывался испариной, а глаза наполнялись страхом.       — Тебе не раз было озвучено, что прогуливать пары нехорошо, что главный твой приоритет — это учёба. Я доверял тебе и верил, что ты с этим справляешься, но ты меня разочаровал. Я думал, ты умный парень, достойный меня, но ты просто бестолковый и безответственный остолоп, возомнивший о себе невесть что! — Договорив, я плюнул ему в лицо, попав на переносицу.       Слюна начала стекать с переносицы на щёку, смешиваясь со слюной, стекающей из-под кляпа. Он шмыгнул носом, глаза его наполнились влагой — ещё пару моих оскорблений в его адрес, и он будет реветь. Я вернулся к его ягодицам, пробежался пальцами по его пояснице, рисуя круги на самой ложбинке.       — Ты мне утверждал, что ты не ребёнок, что полный контроль ни к чему. Но как выяснилось, ты не можешь исполнять свои обязанности без крепкой руки.        На этих словах я замахнулся и шлепнул по второй половинке нежной попы. Раздался резкий звук хлопка. Парень попытался отстраниться от меня, сдвигая зад в сторону.       — Вот почему я должен заниматься твоим воспитанием? Я не хотел связываться с ребёнком, но ты же заверил меня, что ты самостоятельный.       Я прикоснулся сначала к только что оставленному следу, поглаживая поврежденную кожу, потом к первому, но уже сжимая мякоть. На что услышал мычание сквозь слюни и кляп. Удивительно, как ему это удалось? В самом деле, сложно издать звук с кляпом во рту.       — Что ты там пытаешься мне сказать, глупый мальчик? — не оборачиваясь, с усмешкой спросил я. — А знаешь, мне плевать.       Я замахнутся третий раз и шлёпнул его по первой булочке, которая ещё помнила сжатие моих пальцев. Сочный звук прошёлся по моим барабанным перепонкам.       — Я вот одного не понимаю, зачем было прощать человека, который смеялся над тем, что ты полюбил мой хуй. Не подскажешь? — Я сжал вторую половинку пальцами, щипая её до образования синяков. — Ой, я же забыл, ты не можешь говорить, никчёмное существо.       Я замахнулся четвёртый раз и шлёпнул его по второй половинке, которую только что сжимал. Хлопок уже не доставил мне удовольствия.       — Я вот что подумал... этот твой Дима, с которым ты прогуливаешь, случайно своим хуем тебя не угощал? — Парёнь дёрнулся, пытаясь поднять ноги. — Тише, тише…       Я опустил пальцы на основание пробки, надавив на неё. Вторая рука гладила спину моей жертве.       — Знаешь, я ведь не так хотел, — слегка потянул за кристаллик вверх и опустил обратно. — Я хотел тебя отвезти в роскошный отель, разбросать розы, выпить по бокалу шампанского, — на этих словах я повторил действия с пробкой, ощутив второй рукой рябь на его спине, — целовать тебя долго и мокро, принять вместе ванну с пеной, носить тебя на руках по комнате отеля, — опять потянул и отпустил, приподняв её наполовину, — я думал сделать всё нежно и медленно, смотря тебе в глаза и наблюдая за реакцией твоего тела, думая только о твоем удовольствии и желаниях. Но ты лишил меня этого. Хреновая из тебя принцесса вышла.       Естественно, я не собирался именно так и поступать, это были просто дурацкие фантазии, навеянные трусами с единорогами. Но говорить о своих настоящих мечтах казалось уже бессмысленным. Скорее всего, я бы увёз его за город на выходные — туда, где берег реки и запах хвои, чтобы его волосы ею пропитались. Никаких телефонов, никакой работы, только он и я. Научил бы его рыбачить (вряд ли его папаша ходил с ним на рыбалку). Мы бы жарили стейки, я бы пил красное сухое, а он белое полусладкое. Потом, ближе к вечеру, я укутал бы его пледом и унёс в дом. А там... там было бы то же, что и в комнате отеля, только ещё лучше.       Я резко дёрнул за кристаллик, вытащив влажную от смазки пробку наружу. Расстегнул ремень — звон металлической пряжки в тишине был слышен отчётливо. Потянул язычок молнии, но не стал снимать джинсы, решил, что его бёдра должны запомнить прикосновения грубой ткани. Опустил резинку белья и освободил свой член.       — Ты давно хотел попробовать, давно меня уговаривал, соблазнял, испытывал меня. — Посматривая на его прекрасное, столь желанное мной отверстие, я ласкал свой член, приоткрывая головку. — Так что не будем считать мои действия насилием: это ты меня изнасиловал, лишив мечты сделать всё по-особенному.       Говоря это, я одной рукой вытащил из кармана презерватив и смазку, отщёлкнул крышку тюбика и вылил добрую часть его содержимого на вход. Второй рукой я старался максимально довести себя до пика, чтобы распластанному передо мной телу не пришлось долго терпеть боль. Всё же я понимал, что член у меня не маленький, пробка с ним не сравнится, а я, несмотря на злость и обиду, не желал, чтобы у него от первого анального секса остались неприятные впечатления или, тем более, неприятные последствия, вроде трещин или разрывов.       — Тебе было мало совместной дрочки и минетов, ты хотел ощутить меня, — поставив тюбик на стол, я принялся пальцами вводить гель внутрь, — что ж, ты добился своего, теперь наслаждайся и будь благодарен, убогий, за то, что снизошёл до тебя.       Мои пальцы без проблем проникли в анус, оценивая работу пробки: она сделала своё дело — подготовила сладкое отверстие для меня. Убрав руку, я открыл серебристый квадратик и надел презерватив. Когда, наконец, член коснулся сфинктера, я уже был готов выть от предстоящего блаженства. Так давно я хотел сюда проникнуть, но берёг его, и чем дольше оберегал, тем больше хотел. Головка с трудом проникла внутрь, но он не зажал меня, впустил. Я погладил его по бедру. Горячий вход приветствовал меня, позволяя проникать дальше. Из меня вырвался первый стон.       — Ты молодец, хороший мальчик, узкий и тёплый, — довольным тоном шептал я, — радуй хозяина, терпи его член.       Я проник полностью, стенки плотно сжимали мой ствол. Я замер, давая привыкнуть толстой кишке, чтоб она смогла принимать меня и дальше. А затем я начал размеренно толкаться, стараясь стимулировать простату – впрочем, как бы я не входил, я всё равно задевал её. Проходился по упругим стенкам, стараясь не совершать резких движений, чтоб не вызвать дёрганий с его стороны, но он лежал смирно, словно труп. Я сжимал ладонями красные от ударов ягодицы, чтобы боль от прикосновений была сильнее, чем от моего члена внутри. Как жаль, что я не мог слышать его стоны, но он слышал мои. В этом отношении я не сдерживался — рычал, стонал, наслаждался. Когда какофония ощущений от первых секунд близости немного утихла, опустил руку за его бедро и нащупал его член — тот был всё так же твёрд, а значит ему тоже было в радость впускать меня. Пока мои бёдра двигались в такт, моя рука раскрывала его головку, влажную и нежную, словно цветок. Большим пальцем я прошёлся по ней, собирая его сок, распределяя по упругой плоти. Он приподнял голову, пытаясь откинуть её назад. Свободной рукой я потянулся к его уже слегка растрепанной шевелюре и запустил пальцы в волосы, сжимая их в кулак до боли в косточках. Потянул на себя и затем с силой прижал его голову обратно к столешнице.       — Терпи и принимай. Удовлетворяй хозяина, ничтожество.       Он беспокойно заелозил бёдрами, толкаясь членом в мою руку — даже снизу пытается мной руководить, сучонок. Но я даже рад этому, значит, отчасти моя мечта осуществилась. Не в силах сдерживаться, я начал ускорять темп бёдер, вдалбливая его в стол. Мои яйца бились об его ягодицы, а ширинка джинсов, соприкасаясь с кожей, царапала её. Меня всё сильней заводила возбуждённая плоть в моей руке, а звуки соприкосновения наших тел накрывали волной экстаза. Я жадно обхватил его ствол, ускоряя движения кулаком в такт своих проникновений в его узкий вход. Пульсирует он, пульсирую я. Он кончает, капли разлетаются на наши ноги, а сперма всё льётся и льётся из него, он пытается мычать. Я же вою, словно волк, и кончаю в него, оставаясь внутри; стенки помогают мне, сжимаясь. Так хорошо, так ярко — до искр в глазах и животных стонов. Я падаю на него, прижимаясь голой грудью к его спине, накрывая его тело полностью, дожидаясь, когда мой член закончит выплёскивать последствия столь сладкого оргазма. С нежностью целую его в шею. Он едва дёргается.       — Мне было так хорошо с тобой сейчас, - шепчу не сдержавшись.       Немного придя в себя, поднимаюсь, стягиваю наполненный презерватив и выкидываю его в мусорную корзину. Принимаюсь за освобождение Игоря. Первым делом снимаю распорку: дрожащие ноги тут же прижимаются друг к другу в судороге. Затем я подхожу к лицу. Весь стол залит влагой из его рта — так красиво, что секунд на десять замираю, пытаясь запечатлеть картинку в памяти. Расстёгиваю кляп, тот падает на стол.       — А-а-а, — произносит Игорь таким мученическим голосом, что сердце у меня невольно сжимается.       — Больно? — Он кивает. — Пока не пытайся закрыть рот, сейчас я освобожу твои руки и покажу, как надо помассировать челюсть и скулы.       Я снял с него наручники и показал на себе, как восстановить челюсть, чтоб не сорвать ни одну мышцу лица. Говорить, как и стоять, ему сейчас больно, я это понимал. Но я не закончил, я всё ещё чувствую себя преданным и обманутым мелким мерзавцем. Я дал ему, что он хотел, но так, чтоб он запомнил надолго, как может быть, если злоупотреблять моим доверием и пытаться меня контролировать.       — Понятно? — Он кивает. — Я съезжу за едой, а ты пока молча постоишь в том углу, без одежды, ясно?       Игорь, ошарашенный отсутствием заботы после всего произошедшего, стоял в слезах, готовый кинуться мне на шею, но я специально отошёл и принялся застегивать свои джинсы и надевать футболку. Затем посмотрел на него из-за плеча: он стоял на том же месте, сжавшись, как побитый котёнок, не понимая, как быть, что делать. Я сглотнул ком в горле — нечего давить на мою жалость, он должен был заранее думать о последствиях.       — Что стоим? Не ясно, что я приказал? — прикрикнул я на него грубым тоном.       Он не двигался, видимо, пытаясь осознать, что не будет нежных поцелуев и приятных слов в его адрес. Я повернулся, собираясь уже наорать на него за неподчинение, как он направился в сторону угла, еле перебирая ноги.       — Быстрее, наказание ещё не закончилось, — прорычал я. — Меня не будет час, не дай бог ты выйдешь из угла или оденешься, поверь, будет хуже.       На этих словах я хлопнул дверью своего кабинета и покинул дом. Минут через двадцать я был в Макдаке. Заказал пару стандартных больших бургеров, вместо его любимого молочного коктейля взял воду без газа, вместо картошки фри — ломтики яблока и моркови. Моя цель — что бы он наелся, а не праздновал свою победу. А таким набором он насытится, да ещё и поймёт, что больше я не собираюсь ходить у него на поводу.       Ровно через час я зашёл в свой кабинет. Молодое тело стояло в углу, пошатываясь, со скрещенными руками. Я обрадовался, что не нашёл его дремлющим на диване: учитывая всё произошедшее, силы его явно были на исходе. Я поставил пакет с едой на стол и достал мазь из шкафа, положив её рядом. Надеясь, что он догадается ей воспользоваться.       — Выйди из угла, оденься и начинай есть.       Он медленно повернулся. Опухшие от плача глаза смотрели на меня с надеждой, что я сжалюсь и приму его обратно. Но я держался, я не поддался. Смотреть на его щёки, покрытые красными пятнами, словно обожжённые текущими по ним слезами, было неприятно и больно. В глубине души я готов был сдаться, я чувствовал себя говном на палочке, но я не мог пойти на попятную. Ни за что, я не хочу повторения. «Один раз проучу и больше не повторится», — так я себя тогда успокаивал.       — Сегодня ты ночуешь здесь, один, — озвучил я своё решение, пытаясь не дать задний ход. — Завтра утром тебя привезёт домой охранник, я уже ему написал. Дом я поставлю на охрану, но сниму датчики движения, чтоб ты смог ходить. Но не советую гулять по нему, поешь и иди спать наверх.       Договорив, я не стал ждать его ответа и реакции, я знаю, он начнет реветь и захлебываться соплями. Я не могу это видеть, не хочу, моё сердце и так разрывается. Я чувствую себя монстром, я не могу быть с ним сейчас, мне надо уйти. Что я и сделал.       Впервые за долгое время мне так хреново. Представив, как он там ревёт, я вспоминаю себя, как мне было больно, когда я, будучи примерно в его возрасте, ревел за столиком в клубе Константина. Душу выворачивает, я близок к тому, чтобы начать блевать. Так не должно быть. Я должен чувствовать удовлетворение и спокойствие, а вместо этого ощущаю себя так, как будто меня самого побили и отымели. Я не должен был с ним так поступать? Но, блять, что я должен был сделать? Просто «нормально поговорить» с ним? Попытаться понять его проблемы? Посочувствовать трудностям и дать несколько советов? Признался бы он сам, поговорили бы, да и шанс признаться я давал, но нет. Он уже привык играть на моих слабостях, пользуясь моим «особым» отношением, так что «мирные переговоры» ни к чему бы не привели.       Сев в машину, я кое-как успокоился, включил на всю радиостанцию, чтоб она заглушала мои всхлипы, которые я не в силах был сдерживать, и с превышающей положенную скоростью поехал домой. Дома выпил полбутылки коньяка и выкурил полпачки, пробил кулаком дверь в туалет, пытаясь заглушить душевную боль физической. Безуспешно. Проревевшись на полу, я взял его футболку и, вдыхая её запах, так и уснул на диване, поджав ноги, словно побитая псина.