Дорогая шлюха

      Проснулся я рано, от звонка телефона.       — Виктор Сергеевич, я приехал в Дом. Секретарь спал в комнате семь, я разбудил его. Жду его на улице, — быстро, без остановки отчитался Андрей.       — Хорошо. Вези его домой и никуда больше, — собравшись с мыслями, ответил я.       — Я вас понял, сделаю.       — Андрей, потом позвони мне, как привезёшь.       — Будет сделано.       Я завершил вызов и откинул телефон. «У меня есть минут сорок, чтоб убраться из квартиры», — пронеслось в моей голове.       Я встал с пола, на котором провёл ночь, прижимая к себе футболку Игоря, и направился в ванную с ней в руках.       — Мать твою! — вырвалось у меня при виде дырки в двери.       В голове полная каша. Насколько же я вчера был в неадеквате, что сделал её? Я стянул с себя одежду и вместе с Игоревой футболкой закинул её в корзину для грязного белья. Затем подошёл к зеркалу в ванной и вгляделся в помятое и перекошенное лицо напротив. На нём читались следы вчерашней моей истерики, полбутылки коньяка и пачки сигарет. Да, такая комбинация мне явно не идёт на пользу. Я плюнул в раковину. Тошно от себя, жалкий всё-таки я ублюдок. Повернул кран и поднёс руки к струе воды. Правая кисть вся была разукрашена царапинами и кровоподтёками на костяшках, отливавшими багряно-лиловыми следами. Я выглядел как бандит из девяностых, и если раньше я посмеялся бы над этим, то сейчас мне было мерзко и противно. Какое же я ничтожество. Холодной водой я ополоснул руки и лицо, пытаясь смыть вчерашний день. Достал машинку для стрижки — на бритву просто нет времени — и снял щетину, насколько смогла взять машинка. Залез в душ под ледяную воду. Мне было необходимо снять с себя кожу или скинуть шкуру — образно, конечно. Я представлял, как холодная вода смывает с меня мой позор, мою горечь и мой стыд. Но вода лишь справилась с запахом и отрезвила голову.       Приняв душ, я нашёл сигареты и голый вышел на балкон. Он застеклён, но если кто и разглядит меня в неглиже, сейчас мне плевать. Я курил, облокотившись о перила, расчёсывая влажные волосы рукой и ощущая, как холодит кожу лёгкий ветерок, — приходил понемногу в себя, пытаясь собраться по кусочкам и начать новый день. Времени оставалось всё меньше — скоро приедет Игорь, а мне сейчас нечего сказать ему. Я не хочу, чтоб он видел меня в таком состоянии — ему моя человечность совсем ни к чему, он не за этим пришёл в новогоднюю ночь ко мне. Он пришёл к сильному и самостоятельному мужику, который должен был сделать его самостоятельным и научить справляться со своими проблемами, а не к расклеившемуся, не знающему, что делать дальше, существу. Я не могу предстать перед ним таким. Нет, пока есть остатки самообладания, я соберу их все в кулак и продолжу играть роль верха для него: я должен, я на это подписался. Но если увижу его сейчас, я не выдержу, я упаду к нему в ноги и буду вымаливать прощение, растеряв последние крохи тех самых качеств, за которые я ему, надеюсь, ещё дорог. Я знал, что так поступать неправильно: нельзя было вот так оставлять моего любимого одного после первого раза. Я должен был быть рядом, обнимать, целовать его и говорить, что он самый лучший в мире парень. Я бы так хотел. Но я выбрал воспитание, так как обещал. Я знал, что мы не на равных, мы в формате «верхний и нижний». И ему нужен такой формат, а не партнёрство. Как же я хочу, чтоб он просто мне врезал — взял и ударил со всей дури. Но он не сможет, он другой, он нежный и чувственный саб, а не парень, который просто любит быть в нижней позиции. А я уже давно понял, что мне нужно что-то больше, чем тема. Мне хватает работы по горло, там мой формат «садист и мазохист», а личный мазохист мне ни к чему. Да и Игорь не такой, не сможет он жить в лайфстайле двадцать четыре на семь, а мне этого подавно не надо. Я облажался, знаю, как личный дом я не справляюсь. Зачем я влез в эти отношения? Надо было просто переспать с ним ещё тогда, в подвале, когда он целоваться полез, и послать на хрен. Но нет, я поступил так, как бы хотел, чтоб обходились со мной. Я запутался, а ведь я, как главный в отношениях, не имею на это права.       Прервав эти сумбурные «уморазмышления», я вернулся в комнату и быстро оделся, выбрав классический стиль — чёрные брюки с тонким ремнём, белая сорочка с запонками, но без галстука, — посмотрел на часы и рванул в коридор: нужно поскорей выметаться, столкнуться в дверях с Игорем не было никакого желания. Накинул чёрный тонкий бомбер и надел лоферы из чёрной замши на босую ногу. Уже усевшись за руль своего автомобиля, я осознал, что оставил в квартире бардак и совсем ничего не ел со вчерашнего дня. Я взял в руки телефон и позвонил единственной, кто мог вправить мне мозги.       — Алла Борисовна, я приеду, мне паршиво.       От собственного голоса и слов, которые я произнёс неожиданно для себя, мне стало совсем дерьмово — хотя минутой раньше казалось, что хуже некуда. Моё состояние — как физическое, так и душевное — было на дне. Она сразу поняла это и ответила, чтоб я немедленно приезжал.       Минут через двадцать я оказался у её дома. Хозяйка встретила меня на крыльце, одетая по-деловому: короткие брюки и белая блуза, застёгнутая на все пуговицы, на шее повязан чёрный галстук. Обняла меня крепко, не проронив и слова, взяла за руку и отвела на кухню. Одним кивком она указала прислуге не заходить к нам и принялась доставать продукты из холодильника.       — Всё совсем плохо? — не поворачиваясь ко мне произнесла она.       Я сел на барный стул возле кухонного островка. К слову, готовила Алла Борисовна редко, а если бралась за готовку, то всегда по особым случаям.       — Совсем.       — Рассказывай, а я пожарю тебе яичницу. — Она поставила сковородку на плиту.       Не успел я открыть рот, как на кухню вошёл Валерий Валентинович — в халате и тапочках.       — О, Виктор, приветствую! — он протянул мне руку для пожатия. — Ты пришёл, отлично. Алла, я думал, мы завтра его к себе пригласим, — обратился он к Борисовне.       — Лерочка, он не за этим. Давай задуманный разговор мы отложим на потом. Посмотри на него, по-моему, Вите не очень-то хорошо, — прижалась к нему в объятиях жена.       — Как скажешь. — Поцеловав в лоб, он отпустил её и присел ко мне. — Ох да, сейчас заметил. Так что произошло у молодой пары?       Неужели по моей физиономии было сразу понятно, что проблемы у меня с Игорем, а не с бизнесом или здоровьем? Наверное, да, ведь будь проблемы в чём-то другом, я бы к ним не явился.       Борисовна тем временем продолжала готовку ненавистной мне яичницы: и ведь в курсе, что я терпеть её не могу.       — Честно? Я не знаю, как рассказать и стоит ли. Я думаю, вы сочтёте меня имбецилом. А о чём вы хотели со мной поговорить? — попытался я уйти от темы, так как при Валентиновиче мне совсем неудобно было раскрывать душу. Ещё не хватало упасть в его глазах как мужчина.       — Вик, это подождёт, — суровым голосом возразил он. — Любимая, налей чая, пожалуйста, — ласково обратился он к жене.       Хозяйка, словно многорукая богиня, успела уже нарезать бекон, заварить чай в стеклянном чайничке и выложить яичницу на тарелки.       — Борисовна, ты же знаешь, что я не люблю яйца.       — Знаю, но вид у тебя такой, будто катком проехали, — она поставила на стол две тарелки с едой — мне и Валерию. — Ты явно пришёл затем, чтоб я тебя отчитала и наказала, хотя бы словесно, но вместо этого будешь есть яичницу, — с улыбкой на лице сказала она.       — Ну-с, молодой человек, колитесь, — встав с барного стула, мужчина отправился за чашкой с блюдцем.       — Мне не совсем… удобно говорить об этом, — словно подросток, замялся я.       Валентинович налил себе чая и встал рядом с Борисовной.       — Так! Давайте так, пусть в этой комнате подымут руки те, у кого в жопе не было члена!       Обстановка тут же разрядилась, я покраснел и улыбнулся от дурацкой шуточки взрослого мужика. Алла Борисовна подняла руку.       — А как же девяносто третий? Забыла год своих экспериментов? — подмигнул ей Валерий.       — Ах да, забыла, — смущённо засмеявшись, ответила она.       Я набрал воздуха в лёгкие и начал рассказывать. Слова всё лились и лились потоком, я не мог остановится. Я рассказал всё: как я разозлился; как я продумал наказание; как я ограничил его, не посвятив в то, что собираюсь с ним делать; как я испортил его первый раз и, конечно, как оставил Игоря и разбил дверь ванной комнаты у себя в квартире. Они слушали, Валерий задумчиво попивал чай, а Алла Борисовна заварила себе кофе: глаза её по ходу рассказа все больше округлялись, но лицо оставалось спокойным. Они не перебивали меня, только изредка кивали, хмыкали и качали головами. Когда я выговорился, мне стало безумно легко и одновременно ужасно стыдно. Я взрослый мужик, мне уже тридцать лет, а я тут сижу и рассказываю, как обошёлся с девятнадцатилетним парнем. Это не мне сейчас сидеть тут и плакаться, словно школьник, а ему. Его сейчас надо поддержать, обнять и успокоить, но ему даже некуда идти и некому рассказать, как его поимел взрослый мужик. И я бы мог быть с ним рядом и поддержать его, но я тот самый взрослый мужик, который причинил ему боль. Я понимаю это яснее ясного и меня вновь начинает тошнить от себя.       — Алла, ты начнёшь или я? — Уже невесёлым голосом спросил Валерий Валентинович.       — Давай я, а ты подведёшь итог. — Поставив кружку с остатками кофе, произнесла Алла Борисовна.       Я вздохнул и взялся за вилку: я выговорился, теперь осталось только принять своё «наказание» — съесть остывший завтрак.       — Итак, начнём с главного. У тебя дроп.       — Дроп? Не думаю, — с полным ртом ответил я.       — Да, Виктор, это и есть дроп. Ты, работая как садист и занимаясь практиками, за которые никто в здравом уме не берётся, наверное, наивно полагал, что дропа от сессии с воздействием на разум нижнего — даже если речь идёт об унижении нижнего — быть не может. Но вот он — чистой воды дроп.       — Я всё время клиентов унижаю, — с презрением и недовольством заметил я.       — Послушай меня, взрослую женщину с опытом. Клиент есть клиент, никаких чувств любви и нежности к нему нет. А вот Игорь для тебя — это другое, ты с ним ничего «криминального» не делал и не хочешь делать, ты, садист со стажем, не можешь и не хочешь причинять ему физическую боль. Ты решил с ним играть в папочку и сыночка, но и этот формат не твой. Поэтому, попробовав на всю силу практику с отстранением и лишением его права голоса, ты почувствовал себя куском говна, недостойным его. Как это можно назвать?       — Дроп! — констатировал Валерий Валентинович.       — В принципе, мы можем сказать, что это не дроп, а твоя ошибка. Но ты поступил верно в плане техники наказания. Оставить его одного — тоже верное решение. А вот твоя реакция после никак не нормальная, значит, ты словил дроп. И причина его — не твой формат отношений.       Алла протянула мне большую кружку кофе с каплей молока, как я люблю. Она слишком хорошо меня знает — именно сейчас мне надо принять как можно больше кофеина.       — Скажи честно, ты сейчас не хочешь его видеть, но думаешь только о нём? — Посмотрев мне в глаза, спросила женщина.       — Да… всё так, — прошептал я.       — Ты знаешь, как бороться с дропом, и мне плевать, что ты скажешь, что должен продолжать его воспитывать и быть для него сильным верхом. — На этих словах я хотел перебить её и возразить, но она показала указательный палец: мол, заткнись и слушай дальше. — Ты либо поговоришь с ним и перейдёшь в комфортный для тебя формат партнёрства с нужной вам обоим частью темы, либо проебёшь его как саба. Увы, если всё же окажется, что Игорь — прирождённый нижний мальчик, то ты как дедди долго не протянешь. Но ты точно потеряешь его молчанием и своими играми, которые погубят все ваши «светлые чувства».       В её словах отражалась истинная правда моего положения, и, честно, я это знал уже и без неё, но гнал эти мысли подальше. Я поступал как трус, мне сложно было принять свою слабость. Я знал, что люблю его, как никогда раньше не любил, и мне правда страшно его потерять. Но в тот момент я думал только о себе и правильности своего поступка. И когда я говорил или думал о своих действиях, меня воротило от самого себя.       — Виктор, — продолжил Валерий Валентинович, — ты должен понимать: так чувствовать себя — это нормально. Ты не кусок говна, слышишь? — Я кивнул, едва сдерживаясь, чтобы не пустить слезу при них. — Виктор, я не знаю более ответственного, умного и сильного духом молодого человека, чем ты. Тебе можно доверить всё, любую проблему, и ты найдёшь выход, но это касается только бизнеса и работы. Понимаешь?       — Да, я понимаю, — согласился я.       — Когда дело касается посторонних людей, ты очень строг, и ты знаешь, как ими руководить, но любимый человек — это не работа. Не для тебя. Ты себя сломаешь так. Мы знали с Аллой давно, что тебе нужен партнёр, а не нижний или саб. И прости меня за подробности, но тебе в постели покорный парень ну никак не нужен. Как я помню, ты же у нас универсал? — Я опять кивнул, полностью раздавленный правдой, о которой сам предпочитал не вспоминать. — Да, думаю, ты давно не практиковался в нижней позиции и решил: ну что такого, заведу себе нижнего. А сам забываешь элементарные вещи, такие как контроль и твёрдость своего слова. Всё верно?       На кухне повисла тишина: мы молча пили, каждый из своей чашки, пока я обдумывал сказанное.       — Я вообще не думал об отношениях. — нарушил наконец я молчание. — Вы знаете, я долго жил один и вполне неплохо себя чувствовал. Мне даже было забавно, что все из Дома находят себе пару среди клиентов, а мне это абсолютно неинтересно. А потом появился Игорь… Первая сессия была случайная, и он перепугался, наверное, до ужаса, но всё же кончил. И что-то во мне ёкнуло. Ни с кем до него я не ощущал такого… И когда он пришёл ко мне, одинокий и брошенный, я не смог выпроводить его; а дальше, все знают, я забрал его домой. И с каждым днём, проведённым с ним, я всё больше понимал, что он нужен мне.       Я залпом допил остатки кофе, чтобы смочить пересохшее горло. Посмотрел на них — они продолжали молчать, как будто знали, что это не конец моей речи.       — На самом деле, я не знаю, кто я — садист, доминант или просто парень, который играет роль. Клиента я хочу порвать, залезть к нему в грудь и сжимать каждый орган, чтоб кровь сочилась сквозь пальцы. Но я себя контролирую и знаю, что никогда так не поступлю. А с ним… с ним всё по-другому. Я знаю, что он мазохист и у него есть определённые желания и потребности, но я с самого начала нашей совместной жизни боялся проводить полноценные сессии с ним. Меня так ведёт от него, что я всерьёз опасаюсь потерять контроль, не рассчитать силу или недооценить опасность и причинить ему реальную непоправимую травму. И я решил для себя, что у нас будет больше ДС, но и тут я не справляюсь. Сейчас я понимаю, что это означает одно — с ним я не дом.       Я опять прервался ненадолго, чтобы перевести дух. Борисовна протянула мне стакан воды.       — Мне стыдно признавать, но я не знаю, как правильно строить отношения. Я знаю, как работать, я знаю, как правильно провести экшен с клиентом, но не с ним — вы правы. Но я не понимал, что хочу обычных партнёрских отношений, не понимал, что хочу приходить домой и быть ванильным. И да, блять, я хочу ванильный секс! — Сказал и отвернулся от них, чтобы они не видели моей готовой разрыдаться гримасы. Я догадывался, как нелепо выгляжу, но ничего не мог поделать с собой. — Мне стыдно перед вами, у вас форматные отношения, а я хрен пойми кто и хрен пойми что хочу.       — Ты не хрен пойми что! Не говори так, — отозвалась Алла Борисовна, — Это нормально, не хотеть темачить с тем, к кому испытываешь нежность и любовь.       — Но у вас же не так? — осмелев, задал я вопрос и вновь повернулся к ним.       — Да, у нас немного по-другому. Но это не значит, что ты должен на нас равняться, — ответил мне Валера. — Когда наша фирма выросла уже в концерн, у меня появилось желание быть нижним, потому что мне необходима была разрядка от всей этой ответственности и указаний, понимаешь? А Алле не хватало внимания и в ней буйствовала злость на меня. Так мы и пришли в тему. Но это абсолютно не значит, что мы стали любить друг друга как-то иначе и ограничиваем свои отношения теми рамками, которые предписывают практики БДСМ.       И он посмотрел на неё так, как я украдкой смотрю на Игоря, когда тот работает или сидит за ноутом, набивая свои курсовые.       — Кому-то нужна только тема, другого интима они не понимают и не желают. А ты, учитывая все твои чувства к Игорю, которые у тебя на лице написаны, не сможешь с ним темачить. Ну если только совсем немного, — улыбаясь, произнесла Алла Борисовна.       — Тебе решать, как быть, поговорить с ним или продолжить в том же духе, но наш тебе совет — не затягивай с разговором, — подвёл итог Валерий Валентинович.       Мы посидели ещё немного, сколько позволяло время: мои «приёмные родители» хоть и руководство концерна, но всё же и у них была работа. А в этот день у них было важное совещание, изменившее впоследствии все наши жизни. Но о собрании, итог которого стал для меня приговором, я узнал несколько позже.       Я покинул Аллу и Валерия, крепко обняв каждого, полный благодарности к ним. Они позволили мне облегчить душу и вправили мозги. Оставалось решить, что делать и как быть с тем, кого я действительно люблю, но кому так боюсь смотреть в глаза.       Оставшийся день я провёл в делах о Доме. Съездил к бухгалтеру, подписал все бумажки и обсудил налоги: остался, к слову, очень доволен — чистый доход рос, что не могло не радовать. Хоть тут я не облажался. Заехал в ателье, обсудил новые покрывала и постельное бельё в номерах, выбрал ткани, обговорил сроки. Подумал, что Игорь точно обидится, что его не взяли на выбор тканей. Глупо улыбнулся. Пообедал уже в Доме, и, вспомнив, что Андрей мне так и не позвонил, вызвал его к себе.       — Почему не позвонил?       — Я написал сообщение вам, — отчитался охранник.       Что-то тут было не так. Почему он избегал разговора?       — Что скрываешь?       — Ох, Виктор Сергеевич, я не сразу повёз его домой, — парень опустил голову, пряча глаза в пол.       — Ты что, саб, голову опускать? — не выдержал я. — Куда возил?       — Он попросил отвезти в общагу, за конспектами, сказал, что они ему очень нужны для учёбы. Я не хотел, но он чуть не кинулся на меня, и я отвёз. Он пробыл там пять минут и вышел со стопкой тетрадей. А после я сразу отвёз его домой.       Его слова о том, что он отвёз Игоря за конспектами, пускай и ослушался моего приказа, были для меня, словно мёд. Я не хотел улыбаться, но ничего не мог с собой поделать: я радовался, а уголки губ поднимались всё выше. Какое облегчение — понимать, что всё не зря: да, мне хреново, но Игорь одумался! Это сработало! Пускай я сам чуть не сдох на полу от внутренней боли из-за того, что оставил его в Доме, но это того стоило. Он исправит своё положение в университете. Вот она, долгожданная радость, вот он, покой. Пускай хотя бы частичный, но заслуженный покой.       — Андрей, — с трудом, но я справился с порывами радости и принял более-менее серьёзный вид, — ты, конечно, нарушил мою просьбу, хотя обещал выполнить всё в точности как я просил. Я тебя прощаю, но в следующий раз в случае подобных непредвиденных ситуаций прошу незамедлительно мне звонить.       — Да, Виктор Сергеевич, — парень поднял глаза. — Я могу идти?       Я уже хотел отпустить его, но тут в мою голову пришла «гениальная» мысль.       — Постой, — обратился я к нему, — тебя не затруднит ещё немного поработать вне Дома?       — Что угодно, Виктор Сергеевич, вы знаете, что для вас я сделаю всё.       — Ладно тебе, ты уже давно свой долг выплатил, — немного надавил я на него. — У меня правда просьба, как к человеку, которого я знаю слишком давно, чтоб на него злиться, и которому могу доверять.       — Говорите.       Я попросил его следить за Игорем на протяжении двух недель, а чтоб вопросов у того не возникло, Андрей должен был ему позвонить и сказать, что он в отпуске, что я его отпустил. А сам приезжать в универ и смотреть, во сколько Игорь приходит и уходит, следовать по пятам и сообщать мне, если тот прогуливает пары. Конечно, не бесплатно — я предложил месячный оклад плюс отпускные. Он написал заявление на отпуск, и я тут же отправил его к бухгалтеру для расчёта.       Я понимал, что нечестно поступаю с Андреем и тем более с Игорем. Но это всего на две недели: я угомоню свою ревность, вызванную Дмитрием Резниковым, и наконец-то успокоюсь насчёт его учебы, будь она проклята. На радостях промелькнула мысль: ну почему я не мог его встретить, когда он закончил бы институт? Потом осознал, что тогда он точно не стал бы моим. Такой красивый и чистый парень не связался бы с таким отбросом, как я, имея уже твёрдую почву под ногами. Мне просто повезло. От собственного загона опять стало противно.       С таким настроем я отработал троих клиентов, вымещая на них злость к себе. Замечательные три экшена подряд. Андреевский крест и саб ко мне лицом, ремень и перо для гениталий. Андреевский крест и саб спиной ко мне, плеть и страпон в виде «щупальца». Андреевский крест и саб вверх головой лицом у моих ног, лёд по телу и зажигалка, подпалившая волосы на ногах. После третьего клиента я был полностью удовлетворён на время, моя неуверенность в себе отошла на второй план. Я вспомнил утренний разговор с моим наставником и её мужем, улыбнулся. Как же они правы. Я вымотался физически, но прилив сил и радости от клиентов меня поддерживал. Странно, давно такого не было, обычно отработал без удовольствия — и домой. А тут словно второе дыхание открылось.       Я знал, что сегодня у меня смотрины Яночки, подруги Игоря, и ещё утром я хотел всё отменить. Но сейчас я хочу ей лично в лицо сказать, что она — не тот, кто нужен этому Дому. Поэтому я вернулся в кабинет, сменил рубашку на чёрную и отправился в клуб к Константину.       К клубу я подъехал уже в темноте: солнце давно село и лишь свет фонарей напоминал, что жизнь в Москве никогда не останавливается.       — Виктор, я уж думал, ты не придёшь! — встретил меня Константин на входе в своё заведение.       — Да как же? Я же просил тебя встретить девочку на смотрины. Я не мог оставить тебя с ней разбираться, — с ехидной улыбкой посмотрел я на него.       — Ну-ну… Ладно, иди, она тебя уже заждалась.       — Да, пойду полюбуюсь на этот цветочек жизни, — ответил я, пребывая в максимально ироничном настрое по поводу предстоящего знакомства.       Я подошёл к столу, за которым всегда беседовал с кандидатами. Около него на диване сидела девушка. Длинные чёрные волосы, по мне так точно крашенные, густые брови, наращённые ресницы, аккуратный нос и красные пухлые губы. Я повесил свою куртку на вешалку и присел напротив. Девушка молча оглядела меня с ног до головы и сделала задумчивый вид.       — Для вас я Виктор Сергеевич. — Я взял меню и стал смотреть, что можно заказать поесть.       — Приятно познакомиться… лично. — Особый акцент она сделала на последнем слове, и это прозвучало как вызов — будто она намеревалась меня шантажировать. Я непроизвольно поднял бровь. — Я Яна, но вы и так это знаете.       Отложив меню, я подозвал официанта.       — Расскажи немного о себе, Яна, — я так же сделал акцент на её имени, как она на слове «лично».       — Мне, честно говоря, особо нечего рассказывать — я не имею опыта и учителя, чтобы сказать, что я умею, а что нет.       Подошёл официант. Я указал пальцем в меню на салат с ростбифом и на минералку без газа. Официант повернулся к девушке, и та попросила принести травяной чай.       — Следите за фигурой? — задал я вопрос, словно мне это было интересно.       — Нет, я все калории сжигаю естественным путём. Я не голодна сейчас… в плане еды. — Открыто флиртовала юная особа.       — Понятно. Яна, буду с вами честен: я не вижу вас как работника в моём бизнесе. Вы слишком юны и неопытны. А сейчас у меня нет ни сил, ни желания обучать студента, который не сможет посвящать всего себя работе. Так что предлагаю больше не тратить время друг друга и разойтись. Не беспокойтесь, за ваш чай я заплачу, — намекнул я, что больше её не задерживаю.       — Виктор Сергеевич, я не думаю, что без вашего содействия меня бы пустили в данное заведение, а я слышала, тут прекрасный травяной чай. — Девушка продолжала дерзить, что не могло не вызвать любопытства.       Официант как раз принёс чайничек с чашкой и блюдцем и стакан с водой. Медленно всё поставил и скрылся из виду. Наши взгляды пересеклись, и мы, словно дети, начали игру «кто первый моргнёт».       — Откуда вам знать, какой здесь чай?       — На форуме читала.       — Значит, и определения основных терминов тоже читали?       — Конечно. Спрашивайте, я отвечу.       — Хорошо, — разбудила во мне азарт дерзкая девчонка. — Три основных направления БДСМ.       — Бондаж и дисциплина, доминирование и подчинение, садизм и мазохизм, — ни на секунду не задумавшись произнесла она.       — Доминирование и подчинение, аббревиатура?       — ДС.       — Почему?       — От английского Dominance&Submission.       — Андреевский крест — что это?       — Андреевский крест представляет собой сооружение из двух досок по два метра каждая, соединённых между собой накрест, предназначен в основном для порки нижнего. Был назван так в честь апостола Андрея, после того, как его на таком распяли. Позже его стали использовать тематики. Так же есть другое название — «станок», или просто крест для распятия.       — Чем отличается сессия от экшена?       — Сессия — это эпизод для ДС отношений, а экшен — для СМ, то есть садизма и мазохизма. Но чаще всего эти понятия не различают.       — Молодец, а как мы в Доме называем? — задал я вопрос с подвохом.       — Сессия! — не подумав произнесла она.       — Так значит, Игорь рассказывал про нас. — Я сузил глаза, скрестив руки на груди.       — Да, но это не имеет отношения к моему собеседованию, — не отводя взгляда, продолжила девушка. — Я внимательная и быстро учусь, а если надо, я могу перевестись на заочку, так как для меня ваш опыт жизненно необходим.       — Ты дерзкая и заносчивая, вот какая ты, — ответил я с ухмылкой. — Выучила несколько понятий и думала меня впечатлить? А тайну друга не смогла скрыть? С какой стати я должен давать тебе шанс?       — Вы мне нужны. Я не справляюсь в своих желаниях, мне нужен тот, кто научит меня контролировать себя, — гневно прошипела девушка. — Я боюсь, что я могу убить.       — Если боишься, значит не убьёшь. — Насладившись видом тихого бешенства на её лице, я оторвал взгляд. Я выиграл.       Мне принесли салат, и я с большим аппетитом начал его поедать. Девушка стала жадно глотать свой чай.       — Виктор, выручай! — ко мне, взявшись словно из ниоткуда, подскочил взволнованный владелец клуба. — У меня не пришёл артист! Модель пришла, зал полон народу, а верхний не явился! — запричитал Константин, всем своим видом показывая, что он на грани нервного срыва.       — Что в программе? — невозмутимо осведомился я, не отрываясь от тарелки.       — Связка с подвесом и нож.       — Хм, как интересно, — положив вилку на стол, я ещё раз посмотрел на рассерженную девицу перед собой. — Константин, мы выступим втроём: Я, Яна и… как там зовут модель?       — Ты издеваешься? По ней же видно, что она зелёная! — совсем потерявший чувство такта, сорвался Константин.       — Под моим контролем. Либо втроём, либо отменяй шоу.       — Вот ты сука. Сейчас приведу Игоря — модель. Через двадцать минут будьте готовы выступать. На сцене будут лежать мотки по восемь метров и нож в ведре со льдом.       Договорив, Константин ушёл за моделью. Я посмотрел в счастливые и возбужденные глаза девушки и понял, что не зря подписался на авантюру.       — Ну что скажешь?       — Жаль, что не наш Игорь сейчас придёт.       — Не наш, а мой, и тебе он не светит никогда, запомни это, — смеясь ответил я.       Когда пришла модель, я рассказал план действий. Хорошо, что псевдо-Игорь был моделькой с опытом и не боялся довериться нам ради шоу.       Мы вышли на сцену. Заиграла тихая, но чувственная музыка, пробирающая до мурашек под кожей. Яна села спиной к зрителям в позе лотоса, Игорь перед ней в такой же позе, я же на коленях со спины модели. Я начал обвяз, закрепляя руки сзади, а Яна поглаживала его лицо, щипая за губы, на что модель начала издавать непринуждённые вздохи. Когда я обвязал грудную клетку, избегая сдавливания самих легких, Яна прошлась по соскам, зажимая их и царапая длинными ногтями. Одним ударом по щеке она уложила Игоря на пол, я повернул его, как мне надо, и принялся обвязывать бедра и ноги, притягивая ступни к ягодицам. Девушка прошлась ногтями по плечам, лопаткам и бокам его туловища, оставляя красные полосы. Модель стонала и дергалась в экстазе. Зрители облепили всю сцену, наблюдая за появляющимися следами и прислушиваясь к каждому писку. Яна полностью растворилась в парне, играя с ним, я же старался выполнить надёжный и красивый обвяз. Когда я подал знак, с потолка медленно спустилось кольцо для крепления; я потянул его и прочно скрепил с обвязом на теле модели. Проверив несколько раз, я стал показывать, чтоб немного приподняли тело. Парень поднялся в воздухе сантиметров на пятьдесят, не больше, Яна встала на ноги и прошлась вокруг. Я убедился, дернув пару раз за все возможные верёвки, что парень точно не упадёт и не будет зажат обвязом, и снова дал знак. Его подняли ещё на метр. Парень ахнул в сладкой истоме. Со стороны зрителей послышались вздохи. Я отошёл в тень сцены, но оставался рядом, контролируя процесс со стороны, давая девушке возможность проявить себя.       Заиграла вторая композиция, более быстрая и пугающая на подсознательном уровне. А Яна, к слову, ни на грамм не растерявшись, плыла по сцене, словно аквариумная рыбка, в такт музыке. Достала нож из ведёрка для шампанского и ребром ножа прошлась по всему телу — медленно, чувственно, со вкусом и наслаждением от лёгких подёргиваний модели, раскачивающейся на подвесе. Парень стонал, пищал, визжал и издавал кучу различных звуков, блаженствуя от происходящего, и если бы не его плотные короткие лосины, точно бы кончил. Но не смотря на плотную ткань, бугор у него выпирал знатный. Она завершила выступление, пройдясь по шее, как бы показывая, что перерезала горло. Парень крикнул громче прежнего и сделал вид, что отключился, как раз, когда композиция закончилась. Зал весь зааплодировал: кто стоял у сцены — кричал «браво», кто продолжал сидеть всё шоу — встал. Хлопки заполнили пространство моментально. Я дал зрителю минуту насладиться моделью и принялся освобождать пленника, опустив его на пол сцены. Яна в это время поглаживала парня уже мягко и нежно. Когда я его освободил, он кинулся ей в объятья — и девушка крепко сжала его. Аплодисменты взорвали зал дважды. Константин стоял и не верил глазам, что шоу вызвало такой фурор.        Я тоже не мог поверить, что вот так, без репетиции, с незнакомыми друг другу людьми, можно выступить без единого косяка. Конечно, большая заслуга модели, но Яна — это нечто! Да, мать твою, она меня поразила!       Я подошёл с Константину, мы обменялись впечатлениями. Он не мог поверить, что я вижу её в первый раз, как и я до этого не верил, что у неё есть дар. Ребята ушли со сцены — Игорь побежал в гримёрку, а Яна подошла к нам.       — Ты принята, но с испытательным сроком. Завтра я всё обдумаю, и секретарь тебе всё сообщит. Готовься, поблажек у тебя не будет — один раз меня ослушаешься и пойдёшь вон.       Девушка долго меня благодарила, Константин долго благодарил, а я лично вымотался, но оставался счастливым. Хоть и понимал, что сейчас поеду уже к своему Игорю. И неизвестно, останусь ли я после встречи с ним таким же счастливым и удовлетворённым, как сейчас.