Дорогая шлюха

      Проснулся я от звонка будильника в телефоне. Попробовал было повернуться, чтобы выключить его, но не смог: меня сковывал своим телом Вик. Его тяжёлая нога лежала на моих бёдрах, а рука обнимала мою грудь и прижимала меня к нему.       Вчера я весь день злился на Вика, а под вечер уже не находил себе места — и хотел увидеть его, и боялся, что он всё ещё рассержен на меня, и не понимал, как мне теперь вообще вести себя с ним. Я даже не знал, где мне лечь спать — после вчерашнего я совсем не был уверен, что он хочет видеть меня в своей постели. Да я и сам не знал, как моё тело отреагирует на физическую близость к нему. Ближе к полуночи я расстелил диван, но сна не было ни в одном глазу. В попытке успокоиться я перебрался в его постель и незаметно вырубился там, так и не дождавшись его возвращения. Я не знаю, когда он пришёл и лёг ко мне — я не проснулся. И вот сейчас он лежит рядом, так, как будто ничего не произошло. Точнее, как будто не произошло ничего плохого. И злости моей как не бывало, и всё кажется правильным, всё на своих местах — я там, где и должен быть, я с ним, и только так мне хорошо. Моё доверие к нему, мои надежды и моя безумная любовь, о которой он не знает — всё здесь, со мной, и никуда не пропало. Что бы я там вчера не думал — это всё бессмысленные глупости. Ещё вчера мой мир снова рушился, ещё вчера казалось, у меня не будет больше шанса проснуться с ним. Но вот он тут, рядом, а я слушаю, как разрывается будильник и не могу его выключить. И мне страшно, что сейчас волшебство закончится — Вик откроет глаза и уйдёт из спальни.       — Вик, будильник, — тихо сказал я.       — М-м-м… Сейчас выключу, — произнёс он сонным голосом.       Он приподнялся и потянулся через меня к тумбочке. Его тело нависло надо мной, я же вдыхал любимый запах и ощущал себя в привычной безопасности. Выключив раздражающий звук, Вик долгим изучающим взглядом посмотрел на меня и, не говоря ни слова, прильнул к моим губам в нежном поцелуе: его губы мягко обволакивали мои, а язык то дразняще скользил по кромке дёсен, то как бы невзначай касался моего. И обычно Вик командует нашими ртами, но сегодня он лишь сделал шаг навстречу, позволив мне захватить власть — и мой язык как-то сам собой влез в его рот, с упоением исследуя новую территорию. Я всё так же оставался снизу, под его телом, но чувствовал себя главным. Мне казалось, поцелуй длился вечность, но, в конце концов, не выдержав собственного нахальства, я всё же сдался и отцепился от его губ.       — Больше мы никогда не будем спать раздельно, — твёрдым тоном сказал Вик.       И я не знаю, что произошло со мной, откуда-то взялись силы или Вик поддался мне, но я в тот же миг вырвался из объятий и перевернул его на спину. Я оказался сверху и уселся на его торсе, упираясь ладонями в плечи.       — Клянись мне, — потребовал я, наплевав на все правила.       — Клянусь, — улыбаясь ответил он, — Но и ты пообещай мне одну вещь.       — Какую? — я слегка напрягся, уверенный, что он сейчас заведёт речь об учёбе.       — Что ты забудешь прошлую ночь и никогда не вспомнишь, — мягко и как будто с осторожностью произнёс он.       Мои руки внезапно ослабли, я обмяк и упал на его грудь. Он подхватил меня в объятия и опять зажал в плен, целуя мою макушку. Я вновь почувствовал тепло и силу его тела, услышал биение его сердца и ощутил себя таким немощным перед ним. Я не мог обещать забыть всю боль — у меня в голове ещё отчётливо всплывали слова о том, что я ничтожество, — но сейчас я был готов простить всё, лишь бы он никогда не выпускал меня из своих рук.       — Игорь… — прошептал он, — я боюсь, что ты от меня уйдёшь.       У меня перехватило дыхание, я не верил и не надеялся, что когда либо услышу что-то подобное от него. Ночь назад я думал, всё, точка, он от меня откажется. А он боится, что я уйду! Если для того, чтобы решиться признаться в таком, Вику нужно было серьёзно накосячить, то как я могу жалеть о том, что произошло позавчера в Доме? Голова шла кругом, хотелось орать от нахлынувших чувств, но вместо этого я обессилено лежал на нём, боясь спугнуть неожиданное счастье.       — Вик… — едва сдерживая внезапно накатившие слёзы, пробормотал наконец я в ответ, — я тоже боюсь, что ты меня бросишь.       — Я обещаю тебе, что мы всё наладим. Только дай мне время… — Он тяжело вздохнул, взяв паузу. — Как закончишь семестр, давай пересмотрим наши отношения и составим контракт. Нам давно надо было его сделать и расписать все правила, что можно мне, а что тебе.       — Контракт? — в недоумении пробормотал я.       — Ну, скорее подобие контракта, где мы пропишем, чего мы оба хотим. И прежде всего включим важное правило обсуждать всё заранее, а не доверять мне беспрекословно.       — Ты про девайсы и сессии?       — Нет, не только, всё что хочешь туда включим. Хочешь, ты будешь решать, куда в отпуск поедем, или что я вообще не должен лезть к тебе с твоей учёбой, или что я буду в нижней позиции по четвергам… всё что тебе захочется.       — Я… тебя?.. — Я приподнял голову и залился смехом на всю квартиру.       — Ну да, — пожал плечами Вик, — я могу.       Он говорил так серьёзно, что я не мог прекратить хохотать. Он — в нижней? Всё равно что живого единорога увидеть! Вик не выдержал и скинул меня набок, а сам лёг, упираясь на локоть.       — Ты мне не веришь? — продолжал он меня веселить.       — Ага, ты в нижней позиции… — простонал я, держась за живот от смеха. — Перестань, у меня уже ребра болят.       — Да легко! Только дай мне сходить в душ и обещай растянуть, — уже сам смеясь, не унимался Вик.       Мы смеялись, дурачились, обнимались и щекотали друг друга — так по-детски, но так по-родному.       — Ты что, не хочешь попробовать? — щиплясь, допытывался он.       — С чего ты взял, что я хочу отвечать за твой оргазм? — визжа от его пальцев, сопротивлялся я.       — Ах ты у нас эгоист, значит?! Ну всё, тебе несдобровать! — он с удвоенной силой стал меня щекотать, кусать и щупать везде где только можно.       — Вик, Вик, перестань! — моля о пощаде вопил я.       Минут через пять мы оба выдохлись от смеха и взаимных «лапаний». Лежали, смотрели друг на друга и радовались моменту.       — Вик… — прервал я идиллию, — ты правда так думаешь обо мне, как говорил во время сессии? Хотя бы отчасти?       — Забудь всё, что тогда было… это была неправильная сессия… не для нас с тобой, — Вик не извинялся, но в его взгляде читалось «прости». — Ты никогда не просил унижать и оскорблять тебя…       — Да, я обещаю, я забуду, — прервал я его, — мне просто важно знать, что я не вещь для тебя.       — Ты не вещь… ты тот, кто меняет меня. — Произнеся эти слова, он отвёл взгляд и я понял, что ещё чуть-чуть, и он заплачет — и тогда я заплачу вместе с ним. Я не мог этого допустить. Я повернулся на спину и уставился в потолок, он поступил так же, а наши ладони нашли друг друга и пальцы сцепились в замок.       — Вик, я должен ещё кое-что тебе сказать, но я не знаю как.       — Скажи… Ты можешь говорить мне всё что хочешь.       — Мне нужна подушка безопасности, — выпалил я.       Последовала долгая пауза и затем я услышал тяжёлый вздох.       — Понимаю, — сказал он спокойно, — скажи сколько.       — Двести, — сказал я цифру наобум.       Вик взял телефон с тумбочки и стал быстро набирать что-то. Я замер в удивлении — только и мог, что завороженно наблюдать, как двигаются его пальцы. Через десять секунд пропиликал мой телефон, но я не стал смотреть сообщение — и так было понятно, что это пришли деньги на карточку. Вик повернулся ко мне, провёл рукой по моей щеке и пряди волос.       — Может, поедим, и я отвезу тебя в институт?       Я кивнул в ответ.       Уже в институте я увидел, что Вик перевёл мне пятьсот тысяч и добавил сообщение к переводу: «Если я тебя обижу, воспользуйся ими».       Наверное, я должен был бы ощущать радость. Теперь у меня была возможность в случае чего оставить его и начать новую жизнь. Вот только я ясно понимал, что даже если я захочу оставить Вика, я уже не смогу. И осознание этого отдавало какой-то обреченностью и безысходностью. Я понимал, что он не святой и не идеал, каким я видел его раньше, но он живой, настоящий, такой, какой есть. И казалось бы, я должен был испытывать хотя бы лёгкое разочарование от этого, так как он же главный, он мой верх, но почему то его неидеальность привлекала меня куда больше, чем его власть надо мной. Я не воспринимал всерьёз слова, что он может быть пассивом в постели, картинка просто не складывалась в уме, — я догадывался, что он специально так сказал. Он явно хотел меня развеселить и понимал, что мы не готовы к серьёзному разговору, — уж я точно тогда этого не хотел.       Зачётная неделя прошла на удивление быстро. Я посещал все занятия и все свои долги смог перекрыть — не без труда, но всё же смог. Несмотря на то, что я показал Ире фак, зла она не держала и даже договорилась за меня с парой преподов, чтоб они убрали несколько «энок» у себя за мои пропуски. Я в свою очередь вернул ей конспекты, подарил шоколадку и простил её. Какой смысл обижаться, Вик и вправду вправил мне мозги, жёстко, но черт побери, эффективно. А с другой стороны, она могла хотя бы позвонить ему утром, чтоб я в течение дня понял, что вечером мне пиздец. Ой, кого я обманываю, я бы всё равно ничего не понял. В общем, Ира не такая уж тварь, просто работа у неё такая — быть старостой.       Вик всё это время не беспокоил меня вопросами об успехах в учёбе и даже не интересовался, исправно ли я посещаю пары, что было крайне подозрительно. С ним что-то происходило, он как будто стал мягче: на всю неделю освободил меня от тренировок и домашних дел и вообще вёл себя как нашкодивший кот — тихо и незаметно. Среди недели он у меня спросил, не отвлекает ли меня работа от учёбы, и сказал, что готов временно сам вести график. Тут я, конечно, уже не выдержал и потребовал прекратить вести себя как заботливая фея-крёстная. Ещё не хватало, чтоб он мою работу делал! Прошлый Вик уже давно отчитал бы меня или просто взглянул бы так, что я бы сам ползал на коленочках перед ним и вымаливал прощение за грубость, но новый Вик был более понимающим. И мне, с одной стороны, это нравилось, но, с другой стороны, снова казалось, что ему на меня наплевать. Вик тогда, как ни странно, посмеялся, поцеловал меня в лоб и опять стал призраком, которого ты не видишь, но чувствуешь, что он где-то рядом.       Диму я старался игнорировать. То ли зависть к нему вдруг проявилась, то ли я стал видеть в нем дурака-тунеядца, не знаю, но если раньше я восхищался его беззаботностью, дерзостью и своеволием, то теперь это стало восприниматься как легкомыслие, наглость и раздутое самомнение. Мне казалось, что ему ставят зачёты просто так, за красивые глазки. Мне же приходилось всё нагонять и исправлять, хотя прогуливали мы вместе. Что за несправедливость-то? А ещё до меня начало доходить, что Вик, скорее всего, ревнует меня к Димону. Но зачем? Это же глупо — ревновать к Резникову: он тот, с кем можно посмеяться и пиво попить, но быть с ним как с парнем — гадость полная. Нет, его можно, наверное, назвать симпатичным и привлекательным — недостатка в подружках у него нет, хотя он ни с кем подолгу не встречался, — но я никогда не обращал внимания на его внешность. Он же мне как брат, пусть бестолковый и лучше с таким не общаться, но какой есть.       Дима не мог не заметить моего «охлаждения» к своей персоне и к концу недели уже вовсю доставал меня по этому поводу:       — Я смотрю, ты всерьёз за учёбу взялся. А я ведь только начал думать, что ты в человека превращаешься, — подвалил он ко мне в коридоре, когда рядом никого не было. — Ай, тебя же парень твой в угол поставит, если ты на экзамен пойдёшь, — засмеялся с издёвкой он.       На что я показал ему полюбившийся мне жест из среднего пальца.       — Ой, как по-взрослому! — продолжал дразнить Дима. — Это тебя твой Витюша научил?       — Для тебя он Виктор Сергеевич, — сказал я улыбаясь. — И ещё раз услышу что-то подобное в его адрес, засуну этот палец тебе в жопу, — ответил я.       — Ой-ой, может не надо, а то вдруг мне понравится, я перейду в вашу лигу и отобью твоего Виктора Сергеевича!       — Ха! Он на тебя никогда в жизни даже не глянет! — ухмыльнулся я ему в лицо. — Его шуты не интересуют, твой предел — это девчонки с курса, и то далеко не все настолько глупы, чтоб дать тебе!       Договорив, я развернулся и ушёл на пару, а он так и остался стоять в коридоре и осознавать, что это сейчас было. Конечно, он что-то там кричал вслед, но я не слышал, мне было абсолютно всё равно на его мнение — наверное, впервые. Мне стало так легко и так классно, я почувствовал, как груз с плеч спал. Я уже не воспринимал его как раньше, когда ходил с ним на тусовки лишь потому, что он звал, я видел его таким, каким он был для всех — обычным задирой, прогульщиком и пацаном, у которого есть бабки.       В пятницу Ира всех с потока собирала в общаге — они с ребятами с этажа подкупили коменду, подарив ей мультиварку, о которой та мечтала, и им разрешили устроить тихую попойку. Я написал Вику, могу ли я пойти туда и выпить немного — так сказать, отпраздновать зачётную неделю. Вик написал мне в ответном СМС: «Конечно иди, если будешь поздно, позвони, я заберу».       Тут у меня сдали нервы. Я вскипел, словно чайник. Мало того, что он даже не спросил, как прошла неделя, все ли предметы я закрыл, так ещё и забрать меня с пьянки предложил. Это уже ни в какие ворота не лезло! Я понимаю, ну чувствует он себя виноватым, но сам же предложил всё забыть. А вместо этого ведёт себя так: «Делай всё что хочешь, а я тут в сторонке посижу». Совсем, что ли, с ума сошёл? Или настолько насрать на меня? Нет, такого Вика мне не надо, это я бесхребетный парень, а он скала! И честно, идти я уже никуда не хотел, а хотел приехать к нему на работу и напомнить, что он, в первую очередь, дьявол, который не позволит своему парню пить в каких-то обшарпанных общагах. А потом освежить в его памяти, кого он называет своим мальчиком. Я бы похлопал мило глазками и вручил бы ему ремень, чтоб отхватить от него по своей наглой заднице за дерзость. И только я уже начал рисовать в своей голове, как буду стягивать виновато джинсы, как передо мной возникла словно из ниоткуда Ирка.       — Всё, пошли, ребята уже купили пива и даже водочки взяли. Ты будешь? — схватив за руку, тащила она меня в сторону общаги.       — Блин Ир, чёт мне не хочется…       — Да ладно тебе, мы же с тобой опять стали лучшими на курсе! Давай хоть по стаканчику пива выпьем! А то как с Резниковым пить, так ты первый, а с тем, кто тебя прикрывает, так фиг!       — Хорошо-о-о… — протянул я, плетясь за ней, — но только недолго!       В общаге играла музыка, все выпивали, общались маленькими группками кто где, и кто-то даже играл на гитаре. Ира оставила меня с несколькими парнями из параллельной группы, а они стали расспрашивать меня, как мне удалось написать контрольную по матану без единой ошибки. Мы разговорились, и я проболтался, что я ещё и работаю, и живу без родительской помощи. Потом еле отвертелся от дальнейших расспросов — сказал, что скучная это тема. Они признались, что недолюбливали меня: ведь они простые, из провинции, а я им казался мажором с кучей денег и купленным местом в институте. Честно говоря, всё так и было до тех пор, пока я не ушёл от отца, но я не стал им об этом говорить.       Парни ушли на перекур, а я остался сидеть на подоконнике в комнате. Они, конечно, звали с собой и предлагали угоститься сигареткой, но мне этого не надо, я ещё за ту сигарету от Вика выговор жду. Да и одного курильщика в семье достаточно — учитывая, сколько стоят сигареты у Вика, на два рта можно и разориться. Потом пришла мысль, надо у Вика попросить, чтоб он бросил курить. Интересно, он бы смог ради меня? Хотя нет, чёт меня совсем занесло: он блин взрослый мужик, сам знает же, что это пагубная привычка. Да если я заикнусь, что пора ему завязывать с куревом, он точно меня отселит куда нибудь в лес, поставит мне палатку и ящик тушёнки и оставит на пару месяцев на «подумать о сказанном». Лучше о таком пункте в договоре не заикаться. И пока я представлял, как я еду в багажнике у Вика в машине, я не заметил, как рядом со мной, опёршись локтем о подоконник, нарисовался Дима.       — Течка прошла?       — Чё, блять? — очнувшись от фантазий, покосился я на него.       — Да, я мангу тут читал гейскую, там у парня, который принимал, течка была, и он весь такой нервный был. Я сразу про тебя подумал, — пояснил Дима таким тоном, словно анекдот рассказал.       — Скажи, а ты всегда имбецилом был? — грубо ответил я ему.       — Ой, да харе уже дуться, — отпив из банки, произнёс он. — Как начал с ним жить, так шутки совсем перестал понимать.       — А что, по-твоему, геи такие смешные, что над нами шутить можно?       — Ну, раньше ведь ты смеялся над такими шутками, а теперь и подколоть нельзя — сразу кидаешься, как собака.       — Раньше я скрывал, что я по парням, — приблизился я к нему так, что между нами оставались считанные сантиметры, — но благодаря твоему длинному языку об этом узнали все.       — Игорь, так это же не я, а Яна.       — Яна? Серьёзно, Дим? — не отрывая глаз от его недоумевавшего лица, процедил я, — Яна рассказала только тебе, единственному моему другу, моему названному брату. А ты уже растрепал всему свету, да ещё как растрепал — выставляя меня цирковым уродом, так что все в институте шептались обо мне, куда бы я не пошёл. И ты сейчас говоришь, Яна?       — Игорь… — попытался что-то вымолвить он, но я не позволил.       — Что Игорь? Вот что? Ты хоть представляешь, каково мне было тогда, когда все ржали над тем, над чем я не властен? Когда каждый судил меня за то, с кем я сплю, и гадал, сколько хуёв я попробовал? Нет, ты не думал в тот момент обо мне, ты поднимал свою популярность среди студентов. А за счёт кого? За счёт друга, который был готов идти за тобой, в какую бы жопу ты его не тащил. И что самое дерьмовое — ты до сих пор не понимаешь, что вёл себя, как последняя сволочь.       Договорив, я всё ещё испытывал ярость от накопившихся чувств. Но я смотрел на Диму, как дрожали его губы, как округлились глаза, и понимал: давно надо было ему сказать. И где всё это было раньше, откуда во мне столько злости к нему? Ведь я и вправду старался делать вид, что всё забыл. Меня продолжало трясти, и по-хорошему мне надо было встать и уйти, но я не стал этого делать. Не сейчас, хватит бежать от проблем, с меня достаточно.       — Игорь… я правда не хотел…       — Ой, да завали ты свою варежку, не хотел он. Ты мне даже с Яной не дал поговорить — скинул меня с лестницы, словно я мусор, и захлопнул дверь не оглядываясь.       — Да блять, я не знал, как себя вести с тобой! Сестра ревела, что ты вдруг геем оказался, мать в Германию улетела опять кодироваться, отец с ума сошёл. Я тупо не понимал, что творю. А ты? Ты не мог раньше сказать? Зачем эти шуры-муры надо было с Яной устраивать?       — Я? Я мог бы. Теоретически. Только как это сделать, когда твой друг вечно смеётся над геями, когда в разговоре одна тема за сиски и письки? А то что у нас было с Янкой, мы уже решили давно.       — Ну хорошо, ладно, я виноват! Ты ведь это хочешь услышать? Но честно, я испугался, ведь ты был влюблён в меня, а я этого не знал!       — Что? — засмеялся я. — Ты совсем кукухой поехал?       — Вот только не надо мне врать! Ты же с Яной начал встречаться, лишь потому что мы похожи, а теперь врёшь, что я тебе не нравлюсь, — заявил он с напористой уверенностью.       — Никогда… слышишь, никогда я не был влюблён в тебя… — процедил я сквозь зубы, осознав в этот момент окончательно, что друга у меня больше нет.       Я спрыгнул с подоконника — не хотел больше ни секунды оставаться с ним наедине. И тут же ощутил, как он схватил меня и притянул к себе, грубо врезаясь в меня всем телом. Я успел увидеть его ехидную ухмылку и ощутил наглый и грубый поцелуй в губы. И в тот же момент услышал звук открывающейся двери и ворвавшиеся в комнату голоса. Но я ведь точно помнил, что ребята оставили дверь открытой. Неужели этот козёл специально её прикрыл? Со всей силы я оттолкнул Диму от себя и замахнулся, врезав по его оборзевшей харе. Парни, ставшие свидетелями этой сцены, замолчали и удивлённо застыли у двери. Ни слова не говоря, я вышел из комнаты с одним желанием — убраться отсюда подальше. Я уже спускался по лестнице, как пацаны меня догнали.       — Игорь, ты как?       — Игорь, давай мы ему рыло начистим.       — Всё нормально, не надо, —отвечал я им.       — Ты смотри, мы за тебя можем.       — Он что, думал, к каждому гею можно лезть и ему ничего за это не будет? — произнёс один из них.       Я остановился, обернулся посмотреть на новых знакомых.       — А вы знали, что я гей? — удивлённо спросил я.       — Ну да, что тут такого, гей и гей, — сказал уже другой.       — Ты давай не стесняйся, скажи только нам, и мы его размотаем, — добавил третий.       — Да нет, не надо… я сам могу за себя постоять, — ответил я с улыбкой.       Мы с ними ещё постояли минуты две, каждый из них пожал мне руку со словами: «Красава», «Ты, если чё, не стесняйся, мы за тебя горой», «Молодчик» и «Я найду тебя в вк, пиши если что». Я был в лёгком шоке — такого я точно не ожидал. Я ещё не отошёл от поступка Димы, как ощутил невероятную поддержу малознакомых мне людей. Оказывается, у нас в стране не так уж и много гомофобов, это мне просто с такими «везло».       Выйдя из общаги я уже был готов дать волю эмоциям. На глаза накатывали слёзы обиды, и к горлу подступал ком при воспоминании, что этот урод говорил. Я достал телефон, чтоб набрать Вику и рассказать, что я только что пережил, как заметил знакомую чёрную Ладу, а рядом с ней знакомый силуэт охранника. Он не видел меня — был занят протиркой фар.       — Ты что, за мной следишь? — подойдя к нему со спины, спросил я. Андрей резко повернулся и отшатнулся, будто увидел призрака.       — Нет! Я тут… у подруги был! — помедлив, ответил он.       — Какая ещё подруга? У тебя что, друзья есть? — рассмеялся я кисло.       — Тебе то что? У меня вообще-то отпуск, господин секретарь. Куда хочу, туда и езжу.       — Ага, ладно, до дома подвезёшь?       — Подвезу, садись.       Машина тронулась, и я погрузился в печальные размышления, пытаясь осознать, как так вышло, что я дружил с самовлюблённым эгоистом? Неужели я такой тупой, что позволял так с собой обращаться? Ведь я сам позволил ему над собой смеяться и шутить. Почему? Почему только сейчас у меня открылись глаза, а не полгода назад, когда я лежал в своей комнате и ревел из-за него? Я сжал пальцы в кулаки от злости к себе: где были мои мозги?       — Всё хорошо? — спросил Андрей, смотря на мои руки.       — Да, нормально.       — Кто-то довёл вас? — продолжал интересоваться он.       — Ерунда, ничего важного. — Я взял паузу. Мне было неудобно откровенничать с Андреем, но очень хотелось поговорить о том, что меня беспокоило. — Слушай, у тебя было такое, что твой друг думал, что ты в него влюблён? — неожиданно задал я личный вопрос. И с чего я решил, что он захочет отвечать?       — Было, — кивнул Андрей.       — Серьёзно? Давно? — удивился я.       — Да в армейке ещё, — взглянул он на меня. — Я доверился одному парню и рассказал про свою ориентацию. Он отреагировал спокойно. Ты не думай, у меня не было на него никаких видов. Его девушка ждала — он говорил, что любит её… После этого разговора прошло уже много времени, мы нормально общались, казалось, даже подружились. Мне оставалось служить месяц, и вот мы с ним оказались в карауле ночью… — Он замолчал и достал сигарету, открыв окно. — Ты не против? — первый раз обратился он ко мне на «ты».       — Нет, расскажи, что было дальше, — взволновано попросил я, отодвинув свои мысли в сторону.       — А что дальше? — подкурил он сигарету. — Он начал ко мне домогаться, ну знаешь, типа «давай, чё ты как целка, тебе же хочется» и всё в таком духе. Он был не в моём вкусе, и к тому же занят, и вообще не в моих правилах мешать секс и дружбу, но когда тебе двадцать лет, гормоны бушуют, а нормальный секс был неизвестно когда, то отказаться очень сложно. В общем, он отсосал мне и подставился, и конечно, всё было, и выглядел он очень довольным. А после секса он вдруг стал подначивать меня, чтобы я признался ему, что с самого начала был к нему неравнодушен и всё это время подкатывал к нему под видом дружбы. Я знатно тогда офигел от такого поворота, стал объяснять, что у меня к нему ничего нет и что это был просто одноразовый перепихон, на который он сам же меня и спровоцировал. Он сначала не верил мне, потом стал обвинять, что я мразь и что мне похеру с кем спать, и что все мы геи такие. Я пытался его утихомирить и объяснить, что это всего лишь секс, пускай и с парнем, но ему уже было плевать. А наутро он пошёл к прапору и сказал, что я его в карауле изнасиловал.       На этих словах я вообще забыл о своих обидках на Диму. Что значат мои проблемы по сравнению с этим? Моё сердце тревожно забилось, а при мыслях о том, каково пришлось тогда Андрею, мне захотелось его обнять. Но я не смог выдавить из себя даже слова сочувствия, так как моя челюсть, образно говоря, валялась на коврике под ногами.       — Мне грозил штраф-бат, а может и тюрьма, за изнасилование на службе. Не помню уже, кто и что мне говорил, но я был готов уже лезть в петлю. Я понимал, что, скорее всего, если меня оставят в казарме, мои сослуживцы меня либо зарежут бритвой, либо повесят на шнурке, предварительно пустив по кругу. Но мне дали позвонить домой. Я не мог позвонить матери, и я позвонил брату, всё рассказал ему. Он даже не знал, что я гей, представь?       Мы подъехали к светофору, и он затянулся посильнее, выпуская дым в щель окна. Я сглотнул образовавшийся ком в горле.       — Так вот, мой брат растерялся и позвонил Виктору — они с ним одноклассники были — в надежде что тот успокоит и посоветует хоть что-нибудь. Просто брат не знал других геев, а то что Виктор гей, знали все в нашем поселке. А Виктор, имея связи где-то там наверху нашей доблестной армии, решил проблему. Через час пришёл прапорщик и сказал, что сегодня меня переводят служить в Москву и у меня есть полчаса собрать манатки. Конец службы я нёс уже в Москве.       — А где ты служил? — смог только вымолвить я.       — Да это уже не важно, — спокойно отозвался тот, словно не с ним вся эта история случилась.       Мы подъехали к дому, но мне не хотелось выходить.       — Андрей, а как ты стал работать на Виктора?       — Всё просто. Он приехал за мной в последний день в часть и меня отдали ему, как и мой военник. Виктор хотел меня увезти домой, в посёлок, откуда мы с ним родом. Но я упал перед ним на колени и умолял не увозить. Я знал, что теперь я позор для семьи и ходу мне туда нет. Он говорил, что это глупо и матери я нужен любой, но я-то знал её — она никогда не поймёт.       — И он взял тебя на работу? — выдохнул я.       — Да, взял, и квартиру мне снял, и продукты первое время покупал, и вещи. Как тебе.       — Ты жил с ним? — мне стало уже немного тревожно.       — Нет, ни дня, — засмеялся он. — У нас с ним ничего никогда не было, успокойся.       — Дашь закурить? — попросил я отчаянно.       — Ага, щас! Пошли выйдем, я покурю и разойдёмся.       Мы вышли из машины, он закурил, а я, как ни хотелось сейчас затянуться, больше не решился спрашивать за сигареты.       — Знаешь, ты у него, наверное, первый такой, о котором он так печётся.       — А ты знаешь других? — осторожно спросил я, боясь услышать ответ.       — Нет, ты что, я вообще его никогда ни с кем не видел до тебя, — улыбнулся мне парень, видимо почувствовав мою тревогу. — Мы сразу поняли по Виктору, что он влюблён в тебя по самые уши.       Мы простояли ещё минут двадцать. Андрей рассказал мне, как они работали до меня — что бизнес был в полном упадке, а Вик никогда не улыбался и только рычал и наезжал на всех. Рассказал, что Инна сразу поняла, что её начальник влюбился, когда тот спустился с лестницы после сессии со мной и сказал ей, что будет её обучать. Рассказал, что босс после этого случая начал курить — снова, хотя давно бросил (тут уж я догадался, что он так пытался отвлечься от мыслей обо мне). Рассказал, как Вик дни и ночи проводил на работе, чтоб привести бизнес в порядок, и наконец-то нашёл и обучил новых доминантов; и как после нового года он представил меня секретарём и все заметили блеск в его глазах, когда он смотрел в мою сторону. В конце Андрей спросил, почему я интересовался про друга, но я отмахнулся, сказав, что уже решил проблему и друга у меня больше нет. Он спросил, может ли он меня обнять, и я с удовольствием разрешил. Мы обнялись, как старые друзья, и разошлись.       Попав в квартиру, я обнаружил, что Вика нет дома. Это было немного необычно, но он же трудоголик — скорее всего, отправил меня развлекаться, а сам поехал в Дом по делам. Недолго думая, я направился в душ — смыть с себя остатки дня и, в особенности, поцелуй Димы. Я прополоскал рот, почистил зубы и даже потёр губы мочалкой, как будто желая полностью стереть с тела и из памяти следы противных прикосновений. Помывшись и закончив все интимные процедуры, которые стали для меня привычными, я высушил волосы и даже намазался дорогим кремом Вика. Всё же его внешность — это товар, и на уход за ней он денег не жалеет, хоть и не желает признаваться в этом. Довольный собой, я вышел из ванной и тут же ударился мизинцем о новую дверь, стоявшую в коридоре. Прооравшись и напрыгавшись на одной ноге, я решил надеть носки, надеясь, что они смягчат последствия ударов в случае весьма вероятных — пока дверь не установят — будущих столкновений. Теплых и мягких носков у меня не оказалось, зато таковые нашлись в шкафу у Вика. Увидев там его домашние штаны и футболку, я, как последний извращенец, прижал их к лицу, вдыхая запах, а затем, поддавшись сиюминутному порыву, надел их. Я внезапно очень заскучал по Вику, но он ещё неизвестно когда придёт, а я пока хотя бы таким образом мог ощущать близость с ним.       Чтобы отвлечься от томительного ожидания, я решил почитать книгу, но не смог сосредоточиться: в моей голове вертелось всё то, что сегодня рассказал мне Андрей про Вика. И меня всё это ужасно умиляло, и мне так хотелось дать понять ему каким-то образом, что мне теперь известно о его отношении ко мне гораздо больше. Я очнулся от своих мыслей, только когда услышал звук отпираемой двери, вскочил с дивана и, словно ребёнок, побежал встретить Вика — и застыл в арке между комнатой и коридором, вдруг осознав, что стою перед ним, одетый с ног до головы в его одежду. Окинув меня взглядом, Вик лишь приподнял бровь в удивлении и затем улыбнулся.       — Ты уже вернулся? — спросил он, разуваясь.       —Да, — произнёс я, настолько смущённый, что даже не догадался взять у него из рук магазинный пакет.       Вик привычным образом потрепал мои волосы, ухмыляясь — видимо, от моего замешательства, — прошёл в зону кухни, вытащил что-то из пакета и убрал это в холодильник. А затем подошёл ко мне вплотную, так, что я почувствовал аромат его духов.       — Почему не отмечаешь с однокурсниками? — игриво спросил он, приблизив своё лицо к моему.        Я не хотел сейчас рассказывать, как прошёл мой день, зато меня так и подмывало спросить: «Вик, это правда, что ты запал на меня с нашей первой встречи?». Но я так и не решился на подобную дерзость. Вместо этого я потянулся к его словно специально приоткрытым губам. На меня накатило ощущение дежавю. Я вспомнил, как в первый раз вот так же потянулся к нему тогда в подвале, и тот отчаянный горько-сладкий поцелуй, и его холодные слова о том, что это больше не повторится. Как же я счастлив, что Вик может ошибаться! Наши губы соединяются и он отвечает мне. Мы целуемся как будто в первый раз, и этот поцелуй, жаркий и нежный, начисто сносит мне голову. Вик приподнимает меня, я обвиваю руками его шею и скрещиваю ноги за его спиной, а он перемещает свои ладони под мои бёдра, поддерживая меня на весу. Только спустя минуты две мне удаётся оторваться от его губ, да и то, чтобы ответить, наконец, на вопрос.       — Да в жопу их, хочу быть с тобой! — пылко произношу я.       — Больше не отпущу в общагу, а то ещё материться научат! — нахмурился он, но в глазах его пляшут хитрые искорки.       От этих слов меня словно током прошило от макушки до пят. Казалось бы, в них не было ничего такого, но мой член, вероятно, посчитал сказанное за весьма соблазнительный комплимент. И Вик, конечно же, ощутил животом мою реакцию. Прижал меня сильней к себе и отнёс в спальню. Его тёплое дыхание, щекочущее шею, и легкие дразнящие прикосновения губ только усиливали прилив эндорфина. Я невольно закинул голову назад, прикрывая веки в наслаждении от этой ласки. Вик уложил меня на кровать, а сам присел рядом, явно мною любуясь. Я тут же стянул с себя футболку — пусть наслаждается видом — и начал «позировать», как будто меня снимают для эротического журнала. Вик рассмеялся, чуть облизывая свои губы, но прикасаться ко мне не спешил. Как будто ждал чего-то.       — Вик, — прошептал я томно, — Я ведь не картинка. На меня можно не только смотреть.       Да, я нарывался, я уже не в силах был терпеть, и добился своего — оказался прижат к кровати и почувствовал язык Вика, хозяйничающий у меня во рту. Я запустил пальцы в его волосы и начал перебирать их, представляя, что они живые и у них есть нервные окончания — как будто Вик инопланетянин какой-то. Или сверхъестественное существо, спустившееся к простому смертному, чтобы поразвлечься с ним. Хотя почему как будто? Он ведь дьявол же! Его бёдра двигались, совершая поступательные движения и надавливая на мой пах, мой член стоял колом, а штаны стали мокрыми от смазки. Мне ещё никогда не хотелось его так сильно, как сейчас. Не в силах больше сдерживаться, я начал стонать прямо в его рот. Вик укусил меня за нижнюю губу, вслед за чем начал оттягивать и посасывать её, чем ещё больше раздразнил меня. Я непроизвольно сжал пряди его волос, наверное, слишком сильно: Вик чуть отстранился и посмотрел на меня.       — Ты хочешь по-взрослому… или ещё не время? — прерывистым шепотом, задыхаясь, спросил он.       Ещё не время? Я готов был расплакаться. Но тогда Вик, чего доброго, не так бы меня понял, решил бы, что я в стрессе — и всё, опять вечность жди с моря погоды! Этот садист и так всю неделю издевался надо мной — каждый вечер обнимал и зацеловывал меня, но не предпринимал никаких поползновений для чего-то большего. Словно в очередной раз доказывая мне, что я в нём нуждаюсь больше, чем он во мне.       — Я готов… правда… Не зря я в душе по часу провожу… — так же прерывисто ответил я и рукой обхватил его шею, чтобы вернуться к прерванному поцелую. Вторая рука сама собой потянулась к его бёдрам и ловко расстегнула ремень с явным намерением залезть в джинсы. Я, словно псих, весь трясся от желания прикоснуться к его члену. Уже обеими руками я расстёгнул пуговицу и молнию, и, отодвинув резинку боксёров, наконец-то нащупал горячую твёрдую плоть. Я готов пищать от радости, что добрался таки до желаемого, но Вик не отпускает мои губы и мы продолжаем жадно целоваться, словно пытаясь поглотить друг друга. Кожа под моими пальцами нежная, словно бархат, и я чувствую смятение: не знаю, чего мне хочется больше — потянуться к головке члена и ощутить её во рту или же продолжать жаркую игру наших губ и языков. Но Вик решает за меня. Он вновь отстраняется и быстро снимает с себя всю одежду. Я зачарованно смотрю на него, и только когда он предстаёт совершенно обнажённым, отмираю и начинаю стягивать с себя штаны. Чуть приспустил их с бёдер и тут же ощутил легкий холодок по всему стволу и мокроту от смазки, сразу запачкавшей живот. Вик перехватил мои запястья и прижал руки к кровати. Его голова оказывается между моих ног и я вздрагиваю от прикосновения рта к головке. Вик медленно облизывает и ласкает мой член, а затем начинает играть с мошонкой, втягивая и посасывая нежную кожу. Я уплываю на волнах удовольствия, сначала мягкого, но очень быстро становящегося острым и жгучим.       — Вик… я прошу… сними с меня всё, — тихо стону я.       — Мой хороший… мой сладкий… — шепчет он. Он игнорирует мою просьбу, но оставляет в покое гениталии и покрывает мой пах и живот поцелуями.       Я начинаю извиваться, избегая прикосновений его губ: ощущения безумно приятные и одновременно мучительные для слишком чувствительной от напряжения и возбуждения кожи.       — Я сейчас кончу… прошу… умоляю… — я чувствую приближение чего-то, похожего на агонию.       — Даже не думай… — добравшись уже к моей груди и лизнув сосок, прошептал он, — мы кончим вместе.       Я только и смог, что жалобно заскулить, откинув голову назад. Вик ещё немного позабавился с моими сосками, а затем отстранился и одним движением стянул с меня сползшие штаны, освободив наконец-то моё тело. Один из носков не снялся вместе со штаниной, и Вик медленно стянул его руками, а потом прижал ногу к своему лицу, покрывая её поцелуями и легонько пощипывая губами. Я смотрел на него с открытым ртом и тонул в ощущениях — мне казалось, что он издевается надо мной, заставляя чувствовать себя настолько возбуждённым, что если он мне не позволит кончить, я просто умру от неудовлетворённого желания.       Я даже не заметил, в какой момент он достал смазку из тумбочки, я был в состоянии полуотключки от удовольствия. Смутно помню, как он растягивал меня, одновременно массируя простату. Лёгкое чувство дискомфорта почти не отвлекало меня — уплывающее сознание было сосредоточено на том, как рот Вика ласкал мою ступню, посасывая пальцы и облизывая каждый её миллиметр горячим языком. Я никогда не думал, что это может выглядеть и ощущаться так сексуально и восхитительно. Я задыхался от собственных стонов, мой член дёргался вверх-вниз, как будто умоляя взять его в руки, но я знал, что если прикоснусь, я тут же кончу, а я хочу сделать это вместе с Виком.       — Ты готов? — целуя последний раз мизинец ступни, спросил Вик.       — Если ты… сейчас… не вставишь… я сдохну, — я так одурел от желания, что посмел открыто угрожать ему.       Он обхватил мои ноги под коленями и прижался ко мне, так что я почувствовал мокрую гладкую головку его члена у моего входа.       — Не смей так выражаться, — поцеловав меня за ухом, произнёс Вик. — Скажи, что ты понял, — строгим ровным голосом, несмотря на сбитое дыхание, потребовал он.       Я не успел ещё ответить, как его бёдра медленно подались вперёд и головка члена проникла в меня. Я невольно отодвинулся от него, но тут же подался обратно, прижимаясь ближе. Мой член заскользил, зажатый между нашими животами, и я ощутил приятный импульс, от которого бы, наверное, позорно кончил, если бы не боль в анусе — не сильная, но достаточная для того, чтобы ненадолго прийти в себя.       — Я понял… — еле слышно простонал я, и Вик вновь заткнул меня поцелуем.       Его язык заполнил мой рот и одновременно с этим я почувствовал, как он входит меня глубже, осторожно и медленно. И несмотря на тянущую боль и растущий дискомфорт, я ясно осознавал, как же это офигительно — чувствовать его член внутри. Моё тело сходило с ума. Мне хотелось отодвигаться назад при каждом толчке, но когда он останавливался, давая мне передышку, я начинал непроизвольно ёрзать, желая чего-то большего. Когда член полностью вошёл в меня, Вик замер ненадолго, прошептав, что самое сложное уже позади, а после начал двигаться во мне волнообразными движениями, постепенно набирая темп. И тут я начал осознавать, зачем всё это нужно. То есть физические ощущения были мне знакомы, но я впервые так остро переживал нашу связь, нашу близость и разделяемое на двоих удовольствие — те чувства, которые хотелось переживать бесконечно.       — Всё хорошо? — спросил Вик, видимо, не в силах расшифровать всю гамму эмоций, отражающуюся на моём лице.       — Да-а-а… — простонал я в ответ.       Вик приподнялся, расположившись на согнутых ногах, разведенных в стороны, и подтянул меня за бёдра. Взявшись за лодыжки, он раздвинул мои ноги настолько, насколько позволяла мне растяжка, и возобновил движения, уже более уверенно вбиваясь в меня. Я никогда особо не умел сдерживаться, а в ту ночь и подавно отпустил себя, вероятно, заинтриговав всех соседей своими стонами и криками. Я то закрывал глаза, отдаваясь тактильным ощущениям, то поглядывал на Вика, любуясь его искажённым от удовольствия лицом. Иногда тот смотрел вниз, на свой ствол, который то появлялся, то исчезал во мне. А иногда он поднимал голову и наши взгляды встречались. Я чувствовал его и видел, что ему сейчас так же хорошо, как и мне. Темп ускорялся, движения становились более резкими. Его член уже свободно двигался во мне, всё интенсивнее задевая нужную точку, вспышки удовольствия накладывались друг на друга. Я смял вокруг себя всю простынь, сжимая её в кулаках. На секунду остановившись, Вик поднял мою ногу и положил на своё плечо. Затем плюнул на ладонь и взял меня за ствол. Я блаженно застонал, откинув голову.       — Какой же ты красивый! — услышал я хриплый голос.       Я не мог ничего ответить, весь тонул в ощущениях от приближающегося оргазма. Вик, уже совершенно не сдерживаясь, вдалбливался в меня по самые яйца, его рука двигалась в такт бёдер, зажимая мой член у основания и отпуская хватку, приближаясь к головке. Несколько сильных движений — и я выгибаюсь дугой и чувствую дрожь, расходящуюся по всему телу. Я слышу громкие животные стоны — свои и Вика. Моя сперма выплёскивается теплыми струями, пачкая мне живот, грудь, шею и подбородок. Я смеюсь, мелко дёргаясь всем телом, из глаз текут слёзы. Вик тихо смеётся в ответ, выходит из меня и, сняв презерватив, ложится рядом, успокаивающе поглаживая. Он вытирает мои слёзы, целуя затем их следы, а я тону в нежности и замираю от каждого поцелуя. Я страшно вымотан и сейчас полностью расслабляюсь под его прикосновениями, испытывая новое для меня чувство полного удовлетворения и счастья вперемешку.       — Лежи так, не вставай и ничего не вытирай, — сказал Вик, поднимаясь с кровати, — я сейчас вернусь.       — Вик, ты куда? — проныл я ему вслед. Мне так не хотелось, чтобы он сейчас оставлял меня — даже на пару мгновений.       Он вышел из спальни, и я услышал звук открывающегося холодильника. Через несколько секунд возвратился с бутылкой какого-то вина — которое оказалось настоящим французским шампанским — и с загадочной улыбкой на лице. Я невольно хихикнул, не подозревая, что он задумал. Вик тут же открыл бутылку, и пена потекла по его руке.       — А бокалы? — с искренним удивлением поинтересовался я, всё ещё пребывая в наивном неведении.       — Ты будешь моим бокалом, — бархатным баритоном прошептал он.       Он лил вино на мой живот тонкими струйками, прямо поверх капель спермы, и тут же слизывал эту смесь. Я вздрагивал, охал и пищал от контрастных ощущений — от шипучей жидкости, ледяными ручейками стекающей по коже, и от горячих щекочущих прикосновений губ и языка. Потом мы снова целовались и пили шампанское — причём делали это одновременно. Вик лил мне его в рот понемногу, часть я глотал, а остальным делился с Виктом — он пил шампанское из моего рта прямо в процессе поцелуев, совмещая, как он сказал, приятное с ещё более приятным. Наши тела стали липкими, а простынь местами намокла от пролитого вина, но мы всё не могли оторваться друг от друга.       Мне кажется, даже спустя десятилетия я буду помнить эту ночь так же ярко, как будто это было вчера. Я никогда бы никому не поверил до этого, если бы мне сказали, что Вик может быть таким заботливым и нежным. И как я мог всерьёз думать, что я для него пустое место? Я не только понял совершенно отчетливо, я почувствовал всем своим существом, насколько дорог ему — ведь он целовал мне ноги и слизывал с меня сперму, и всё лишь потому, что это были мои ноги и моя сперма.       А уже в субботу я стоял в углу за ту самую сигарету и радовался, что Вик не забыл меня наказать, пока тот собственноручно устанавливал новую дверь в ванную комнату. И я забыл напрочь о маме, о Диме и об Андрее. Да и чёрт с ними со всеми, мне и тут в углу под его присмотром неплохо так стоится.