Дорогая шлюха

      Первую неделю после нашего примирения я вёл себя тише воды, ниже травы. Не потому как чувствовал вину, хотя однозначно, это чувство не давало мне покоя, а потому как сам восстанавливался от того, что натворил. Всё было до странного спокойно — Игорь учился, я работал. Вечером я заказывал доставку еды и врубал робот-пылесос, купленный мной спонтанно. Игорь сначала пару раз от него вздрагивал, что смущало меня, но потом привык и спросил, почему я раньше его не купил. Я не знал, что ответить и просто обнял его. Так глупо.       Я стал вообще вести себя глупо. А ещё мне пришла в голову мысль, от которой я смеялся, словно ребёнок: Игорь обозвал меня дорогой шлюхой при первой ссоре, заплатив за сессию со мной сорок пять тысяч не своих денег, а я за возможность быть с ним выплатил ему пятьсот тысяч. И вот кто из нас теперь дорогая шлюха? Хорошо, Игорь не знает, что творится в моей башке! И нет, мне не жалко денег, я могу и больше ему отдать, мне для него ничего не жалко. И он прав, ему нужна подушка безопасности, пусть мой мальчик знает, что он мне ничего не должен и ничем не обязан. И если я опять дам ему повод усомниться в себе, он может уйти, а не держаться за меня лишь потому, что некуда бежать. Я не знаю, что именно он пережил в ту ночь, но знаю точно: мне не следовало его оскорблять. Первая причина — это постоянные оскорбления от отца, которые он слышал всю свою сознательную жизнь — они оставили след в его психике. Вторая причина — мы не обговорили, могу ли я его унижать: одно дело на коленях стоять и показывать готовность служить верху, а другое — слышать от него слова унижений. Я посмотрел камеры в Доме, но они установлены только в местах общего пользования — в моём кабинете, как и в комнатах, их нет. И те отрывки на лестнице и в коридоре мне толком ничего не дали, кроме предположения, что он явно храбрился (а может и нет, я могу только догадываться). Игорь, конечно, тоже не знает, что пережил я — он видел только дыру в двери, пустую бутылку да пепельницу, полную окурков. Я старался не поднимать тему той ночи, пообещав забыть её. Но я уверен, в конце мая, после завершения семестра, мы сядем и обсудим это, чтобы избежать повторения. А пока у каждого из нас есть месяц на подумать и предложить свои варианты взаимодействия.       У меня появился осознанный страх, и я даже рад ему. Я боюсь потерять Игоря. Раньше я не думал об этом, а после той ночи я осознал, что он может уйти. И опять дело не в деньгах, что я ему перевёл, нет, он мог и без них уйти — он же ушёл от отца и больше в его дом не вернулся, а он провёл там всю свою жизнь. Так что ему помешает уйти от меня, прожив всего полгода со мной? Верно, ничего.       Я считал, что Игорь не сможет о себе позаботиться, и так я оправдывал себя, когда забрал его к себе, словно котёнка на передержку. Как же глупо было так думать! Игорь и без меня бы выжил. А вот я без него вряд ли. Я бы запустил Дом окончательно, доведя его до банкротства своей апатичностью. Это он, и только он дал мне силы начать шевелиться в этом мире! Игорь — мой муз и вдохновитель, когда он со мной, я знаю, что делать и чем заниматься. Но когда его нет или в наших отношениях что-то не ладится, я теряюсь, пытаясь найти решения повседневных жизненных задач. И да, это опять-таки глупо, ведь он ничего такого не делает, не даёт советов, не направляет меня — он просто рядом, и этого достаточно. Почему именно с ним я хочу сворачивать горы? И ведь даже не для себя, а для него! Сам того не понимая, я хотел, чтоб Игорь мной восхищался, хотел быть для него примером. Но я ему не родитель, а любовник, и пора это уже признать.       Борисовна, как и всегда, была права — я испытал дроп. Теперь оставалось выяснить, испытал ли его Игорь, и вместе побороть последствия пережитого. Я знал, что надо начать с малого — провести правильную сессию-наказание за выкуренную сигарету. При мыслях об этом меня потряхивало, но тем скорее хотелось покончить с этим. Если Игорь разревётся в первые минуты, значит, в его памяти всё живо и тогда я смогу поступить, как должен был: обнять его, успокоить и утешить. А если я сам, не дай бог, разревусь при нём, то мы точно прекращаем ДС, а там решение за ним, быть со мной или нет. Такой поворот дела в особенности меня пугал. Но я понимал, просто забить на произошедшее не выход: он не клиент, а человек, которого я люблю. Я и так всё это время избегал его, заставляя себя просто наблюдать за ним и не трогать его. Что давалось сложно, так как постоянно хотелось сжать его в объятиях и утащить в спальню. Но так нельзя, он не вещь, а мой парень, который пытается сдать контрольную неделю, исправляя последствия своих прогулов, из-за которых я и сорвался.       Наступила пятница. Был уже ранний вечер, а Игорь ещё не появился в квартире и даже ничего не сообщил. Я нервничал, курил сигареты одну за одной и смотрел на новую дверь, вместо того, чтоб занять себя делом и установить её. И моя рука уже тянулась ему позвонить, как пришло СМС: «Меня позвали в общагу, отметить конец зачётной недели, я могу выпить немного с одногруппниками?»       Я был готов уже вспылить, но вовремя остановился. Я осознавал, как важно ему общаться со своими сверстниками. Он и так всю неделю не вылазил из тетрадок, мог вообще меня не предупреждать и пойти отмечать с ними. Но он написал, значит моё мнение ему важно. Я отправил ответное сообщение, что я не против и готов его забрать, если он вдруг задержится. Но если ему я верю и доверяю (хоть и подорвал его доверие к себе), то уж Резникову — ни грамма. Я позвонил Андрею и попросил проследить за Игорем, с кем он зайдёт и когда выйдет, будет ли рядом с ним кто-то и в каком настроении он покинет эту обитель подающих надежды умов и бушующих юношеских гормонов. Я знаю, что не должен следить за Игорем, но, возможно, у него дроп, и кто знает, во что это выльется.       Выкурив очередную сигарету, я решил, что надо отвлечься. Подумал вскользь, что неплохо было бы отказаться от пагубной привычки, а то с такими нервами, как у меня, скоро точно кровью начну харкать. Набрал Дарье узнать, как там дела у её подопечной.       В тот день, когда состоялось наше с Игорем маленькое примирение, я связался с Дарьей и попросил её обучить Яну всему, чему она сможет в своём положении. Та с радостью согласилась, сказав, что безумно скучает без работы, а так займётся любимым делом без вреда для малыша и и не смущая клиентов своим видом.       — Дарья, привет, ну как дела у нашей новенькой? — спросил я, пытаясь изобразить из себя радостно-бодрого босса.       — Вик, ну что я могу сказать, у девчонки определённо есть талант! — довольный голос звучал из динамика мобильного, — она хоть и юна и никогда не держала в руках ничего тяжелее помады, но схватывает всё на лету, полна энтузиазма и ничего не боится. Я думаю, такими темпами мы с ней далеко уйдём.       — А как по времени, не опаздывает?       — Ну, у неё, как и у Игоря, сейчас зачётная неделя, но не смотря на это, она прям рвётся в бой и летит на каждое занятие со мной как светлячок на лампу, — смеясь, доложила мне рыжая бестия.       — Ну и славно, хоть один из семейки Резниковых меня радует, а то её брат… — не успел я договорить, как девушка перебила меня — что вообще-то ей не было свойственно.       — Что ты сказал? Она Резникова? — услышал я взволнованный голос.       — Ну да, Резникова Яна. У неё ещё брат есть, Резников Дмитрий, одногруппник Игоря, — пояснил я, не понимая её беспокойства.       — Сергеевич, я перезвоню, — выпалила Даша и завершила вызов.       Так и не поняв, что это было, я убрал телефон в карман. Подумал, что, наверное, она вспомнила какую-то мелочь — кто знает, что там у беременных в голове происходит? — может витаминки пропустила, а фамилия ей напомнила препарат, или ещё чего. К слову, в тот день она мне так и не перезвонила. Но да ладно, на беременную женщину обижаться нельзя.       От нечего делать, я решил спуститься и прогуляться по району. Погружённый в свои мысли, я отошел довольно далеко от дома, и заглянул в попавшийся мне на пути винный магазин — купить очередную пачку сигарет, — где продавщица пристала ко мне с выгодным предложением. Из магазина я вышел уже с бутылкой шампанского «Дом Периньон» за тридцать пять тысяч, хотя я шампанское терпеть не могу, да и с моей работой в принципе не до алкоголя. А всё потому, что на него скидка и оно французского производства, а у меня теперь походу стоит на всё, что из Франции, лишь потому, что Игорь свободно владеет языком лягушатников.       И тут пропиликал звук входящего СМС. Бегло глянув на мобильник, я обмер. На экране светилось: «Виктор Сергеевич, я спалился, но всё уладил».       В голове пронеслось: «Ну вот, Витя, ты и попался, на этот раз Игорь не простит тебя». Уши моментально заложило, руки сжались от злости и досады. В то, что Андрей всё уладил, верилось мало. Игорь, обнаружив слежку, мог сделать вид при Андрее, что его это не волнует. Понятно ведь, что охранник — мой подчинённый, какой с него спрос?       Я вынул сигарету и закурил, нервно кусая фильтр. Затем нажал на вызов. Не успело прозвучать и гудка, как я услышал голос Андрея:       — Виктор Сергеевич, я не специально…       — Как? — перебил я его, усевшись на ближайшую лавочку, чтобы не потерять равновесие.       — Я протирал фары машины рядом с общагой, и не заметил, как он ко мне подошёл, — стал торопливо отчитываться охранник, — он спросил, слежу ли я за ним, и я отмазался, что тут у меня живёт подруга.       — И он поверил? — спросил я с замиранием сердца.       — Игорь, кажется, не придал особого значения тому, что встретил меня, и попросил подвезти. Я уже привёз его домой. Мне показалось, он был чем-то подавлен…       — Он ничего не говорил по дороге?       — Он спросил про друга… — Я услышал тяжёлый вдох в динамике мобильного, как будто Андрей собирался с храбростью. — Был ли у меня друг, влюблённый в меня.       — С чего вдруг такие вопросы? — сказал с удивлением, на самом деле кое о чём догадываясь.       — Шеф, я не знаю. Я рассказал ему историю про армейку и про то, как к вам попал на работу, но мне Игорь ничего не рассказал. Простите.       Я выдохнул с облегчением, радуясь тому, что моя жизнь не пошла прахом. Получается, Игоря явно думал о чём-то своём, а не слежке, которую за ним устроили. По крайней мере, мне хотелось надеяться, чтобы так оно и было на самом деле.       — Эх… конечно, после твоей истории мало кто захочет говорить, — подколол я Андрея по-дружески. — Ничего страшного, мне кажется, я знаю, о ком он думал.       — Виктор Сергеевич, Игорь мне больше не дерзит.       Я засмеялся в трубку. Андрей уже жаловался, что мой голубоглазик ему хамит и фак показывает, но я с трудом себе это представлял. В моей картине мира Игорь и фак — это несовместимые вещи!       — Андрей, больше не надо за ним следить, хватит, я и так заигрался уже. Сделай доброе дело: раз у тебя ещё неделя отпуска, съезди к маме и брату.       — Это приказ?       — Если тебе нужен приказ, чтобы их навестить, то да. И… Андрей, спасибо, что не сдал меня, я этого не забуду.       — Виктор Сергеевич, всегда пожалуйста, после того как вы…       — Да хватит уже! — перебил я, зная, что он сейчас опять заведёт свою шарманку про то, как благодарен мне по гроб жизни.       Эх, Андрей, хороший парень, но вот его вечное «Ради вас хоть под пулю!», честно, иногда бесит. Я оборвал вызов и, посмеявшись про себя, направился в сторону дома: ведь Игорь уже ждёт меня и я, наконец, смогу его обнять и не отпускать до утра.       Игорь прибежал встречать меня, как только я появился на пороге. Он был одет в мою домашнюю одежду и, конечно, она была ему велика, но какая это была умилительная картина! Было очевидно, что он соскучился по мне не меньше, чем я по нему. Мне захотелось поскорей залезть под свои же вещи и почувствовать его тело. Но сначала надо было разобраться, что там случилось в общаге. Я задал ему самый обычный вопрос и заметил, как он смущается, не зная, куда себя деть. Однако подавленным или расстроенным он не выглядел. Положив шампанское в холодильник, я подошёл к Игорю очень близко и, заглянув ему в глаза, поинтересовался, почему он не отмечает с одногруппниками. И тут малец вместо ответа жарко прильнул к моим губам. Он словно в омут с головой бросился — как будто целовал меня в первый раз. Но если тогда я силой воли смог остановиться, то сейчас у меня было противоположное стремление. Все вопросы вмиг стали неважными. Я ловил момент и наслаждался им сполна, задыхаясь в нежности к Игорю, теряя рассудок от его губ, запаха, прерывистого дыхания. Я подхватил его на руки, он жадно обвился вокруг меня, прижавшись так, что казалось, не собирался отпускать уже никогда. Мозг сходил с ума, я всё острее ощущал, как мне не хватает моего мальчика. Тело желало его, но хотелось не просто физического удовлетворения — хотелось проникнуть в него и приклеиться к нему раз и навсегда. Я отнёс его в спальню, уложил на кровать и минуту просто наслаждался его видом. Душа замирала от радости, что он со мной. Он рядом, он тут, он мой! Я был счастлив, что Игорь смог довериться мне вновь. Тогда я впервые захотел сказать, что люблю его, но слова застряли в горле: мне казалось, что я недостоин произнести это, пока не докажу свои чувства на деле. И под делом я подразумевал не только секс, а нашу с ним будущую совместную жизнь. Но Игорь, кажется, всё и так прекрасно понимал и знал, что он моя любовь и моя слабость, которой я не могу сопротивляться. В ту ночь я словно заново узнавал его, изучал его обнажённое тело, каждую впадинку и каждый бугорок, запах и вкус его кожи. Я тонул в его глазах, растворялся в прикосновениях, стонах, криках и шёпоте. Ни с кем и никогда я не был таким, как с ним. Я прежний словно умер в ту ночь и родился заново уже другим.       Утром мы проснулись одновременно и обнаружили, что лежим в обнимку, приклеившись друг к другу от липкого шампанского. Хохоча, брыкаясь и ойкая, мы устроили шутливую драку за право первым принять душ, которая закончилась горячими поцелуями в этом самом душе. Я больше не думал, что я конченый ублюдок, я не сожалел о прошлом и не мечтал о будущем, я просто хотел быть с ним в этом моменте. Ведь всё, что мы пережили, привело к тому, где мы сейчас оказались. Когда я смотрел на него, пока он готовил нам завтрак, нарезая фрукты в овсянку, я видел его суть, а не только обворожительное и желанное тело; я видел в нём всё, что когда-то мог только представить или желать в мечтах.       — Игорь, ты знаешь, что такое дроп? — спросил я его после завтрака.       — Не-е-т, — протянул он озадаченно.       И я рассказал ему, что из себя представляет дроп и его последствия, и как я его словил той ночью, и от чего именно мне стало паршиво. А затем объяснил, что мы должны попробовать вновь осуществить что-то из той ночи и понять, как нам быть дальше. Игорь услышал меня, взял меня за руку и произнёс:       — Что мне нужно сделать?       Он смотрел в мои глаза и я видел в них полное доверие. Точно он знал обо мне что-то, чего не знал я сам. За что он мне достался? Парню только девятнадцать, я старше его на десять лет, а он намного умнее и мудрее меня. Мне даже страшно стало от понимания этого. Он держал меня за руку, и я мог быть собой, без всей этой напускной злобы на мир, на себя и всех вокруг. Я мог быть спокоен и не переживать, что он меня не примет. Я нравлюсь ему не только сильным, но и слабым и нежным. Я понял это, как только его пальцы коснулись моей ладони. Я сжал его ладонь, положил сверху вторую и начал нашу работу над ошибками.       — Расскажи мне, зачем ты курил, когда я ночевал у Алины?       Он рассказал, как лежал на парковке, как вернулся домой и не находил себе места, ожидая от меня звонка или смски. Но так и не дождался. И просто последовал моему пути — вышел на балкон и закурил сигарету, чтобы успокоить нервы. А после у него закружилась голова и он уснул на диване.       Мой бедный мальчик, не курил никогда, и вот я его довёл до того, чтобы попробовать. Не помню, когда именно я выкурил свою первую сигарету, но точно помню, дело было в школьные годы. Я хотел казаться старше и общаться с парнями со двора. Они курили — и я закурил. Глупый подросток, если бы я знал, что это детское желание превратит меня в раба привычки, я бы не начинал, но тогда казалось важным доказать, что я «взрослый». Моя первая сигарета переросла в борьбу длиною в жизнь. То курю пару лет, то бросаю на полгода или год, но всегда возвращаюсь к куреву — иногда из-за жизненных волнений, а иногда просто от одного вида сигареты, пачки или даже зажигалки. Я не хочу, чтоб он стал мной, он сильнее меня, и я не позволю залезть ему в это болото!       Когда он договорил, я обнял его крепко, а затем взял обеими руками его лицо и стал целовать то в нос, то в щёки, то в губы. Он вначале морщился от щекочущих поцелуев, но в конце концов рассмеялся — чего я и добивался.       — Ты готов принять наказание? — с улыбкой спросил я.       — Да, я заслужил, — ответил он радостно.       — Разве наказанию радуются? — поинтересовался я, уже перестав улыбаться.       — Нет, Мастер, — опустив взгляд в пол, серьёзно произнёс он.       — Тогда я расскажу правила.       Я первый раз за все наши отношения посвятил его заранее в действо во время сессии. Поинтересовался, устраивает ли его мой план и допустим ли он. Игорь согласился. И я был этому рад. Замысел был простой — наказать, как школьника, ведь именно в этот период каждый парень пробует первую сигарету. А так как Игорь, в принципе, был хорошим мальчиком, пока рос, он не выкурил первую сигарету в школе. Но он выкурил её, живя со мной. Значит мне и разбираться с этим. Порка, к сожалению, для целей наказания не годилась, так как в безопасной для здоровья форме она скорее вызовет у Игоря сексуальное возбуждение, чем раскаяние. Так что мне пришлось придумать кое-что новенькое. А новое, как всем известно, это хорошо забытое старое.       Я отправил его в спальню, чтоб он разделся, но предложил ему остаться в белье. Сам же расстелил в одном из углов комнаты приготовленную клеёнку и высыпал на неё пачку гречневой крупы. Затем сел на диван, спрятал лицо в ладони и стал думать о настрое. Мне надо было выкинуть всё из головы, как перед входом в темницу, когда мысли заняты только экшеном и ничем более: выбросить все страхи, все эмоции, стать камнем, войти в роль. Но в голове одна только мысль: он закурил из-за меня, я отвратительный пример, я недостоин его! А если он снова решит закурить, смогу ли я ему запретить? Нет, я не пример. По-хорошему, это мне сейчас нужно наказание: за взрыв эмоций, за неправильные сессии, за слежку, за Андрея, которым я пользуюсь, за Яну, которую я должен был обучать, а не Дарья, и за мою слабость… Меня начало потряхивать. Я услышал стук в дверь спальни. Он готов.       — Входи, — как можно уверенней произнёс я.       Игорь открыл дверь и прошёл ко мне с опущенной головой. Он был в шортах, но без футболки и носков. Перед моими ногами он опустился на колени, убрав руки за спину и посмотрел меня.       — Взгляд в пол, — холодно казал я.       Он опустил глаза, и я стал приходить в себя: его послушание, даже в таких мелочах, пробуждало мои инстинкты. Я повторял про себя: «это твоя работа». Посмотрел на торс — он внешне расслаблен, но плечи покрыты пупырышками гусиной кожи — то ли от прохлады, то ли от волнения. Изящный, нежный и послушный — мой мальчик. Только ради него я должен был всё преодолеть, он заслуживает сильного партнёра. По моему виду явно никто бы не сказал, что я в чём-то себя виню или сомневаюсь, но в душе свора кошек царапала меня. Я взял его за подбородок и поднял голову — Игорь так и продолжал смотреть вниз, выполняя приказ. Я разглядывал полузакрытые глаза с ровным краем густых ресниц, ровный нос с мелкими веснушками и пухлые губки, что сжимаются и кривятся от моего захвата.       — Ответь мне на вопрос, мой милый мальчик. Разве я разрешал этому ротику курить?       — Нет, Мастер, — тихо произнёс он.       — Ты курил, чтобы быть похожим на меня?       Веки на миг поднялись, и голубые глаза ярко блеснули. Затем, очевидно, осознав, что сбился, Игорь вновь потупил взгляд.       — Да… Мастер, — замявшись, прошептал он.       — Ты же хороший мальчик, а хорошие мальчики не курят, — вздохнув и убрав руку от его лица, я встал с дивана и обошёл его со спины.       Ступни с розовыми пяточками и поджавшимися пальцами, плавный изгиб поясницы, прямые плечи и опущенная голова — вся его поза радовала взор. Я осматривал его, не приближаясь, восхищаясь им. Были ли в моей жизни люди с более красивыми фигурами? Возможно. Но его — для меня идеал, личный мой идеал. Наверное, потому что она — его. На рабочих экшенах я привык видеть полуголые тела клиентов, но в них я видел плечи, спину, ноги, а тут… А тут другое — обычные части тела, но совсем не такие как у всех: они лучше, идеальней и незаменимы никем. На теле Игоря я вижу все детали, знаю, где есть родинки, где мелкие шрамы, где след от прыщика, а где пятнышко из-за пигмента кожи. Знаю, в каком направлении лежат волосы на руках и ногах, где выступают вены, как и куда следует прикоснуться или надавить, чтоб он задрожал от боли или же удовольствия.       До безумия хотелось запустить свою ладонь в его волосы и сжать пряди сквозь пальцы, потянув на себя, чтоб услышать тихий стон. Я знаю, ему бы понравилось. Приблизиться бы к нему и вдохнуть запах тела и волос, напоминающий мне аромат теплого молока с мёдом, как в детстве при простуде. Он моя простуда и болезнь. И сейчас я его должен лечить, а не думать о своих желаниях.       — Встань на ноги, — уверенно приказываю, откинув все свои мысли.       Он встаёт, не разжимая рук за спиной, чуть пошатнувшись. Всё делает верно, послушно, меня радует такое послушание. Я подхожу к клеёнке с гречкой.       — Иди сюда, опустись коленями в крупу и стой в таком положении, пока я не скажу подняться.       Он молча подходит и смотрит на меня. Я вижу в его взгляде сомнение и вопрос, можно ли разжать руки. Я становлюсь позади, ложу руку ему на плечо.       — Сначала на одно колено, — он медленно, пошатываясь, опускается, рукой я надавливаю на плечо, — теперь на другое.       Я чувствую, как напрягается его мышцы под моей рукой, и это всё. Ни одного звука, ни одного вздоха, он даже не вздрагивает. Отпускаю руку, убедившись, что он встал так, как нужно. Отхожу на пару шагов, окидываю его взглядом, убеждаюсь, что ничего странного с ним не происходит. Он выглядит совершенно спокойным, — словно статуя, замирает в этом углу. Как будто не в первый раз несёт такое наказание. Но я то знаю, что в первый. Я даже немного разочарован, что нет реакции на боль, по крайне мере, открытой.       Я приступаю ко второй фазе — игнору. И как бы не хотелось усесться на диван или взять стул и поставить напротив него и смотреть, любуясь и предвкушая появление дрожи на теле и эмоций на лице, я должен игнорировать его — или хотя бы убедительно делать вид, что не замечаю его.       Первым делом я выпил стакан воды, наблюдая сквозь него за Игорем, затем включил телевизор, и начал изображать заинтересованность происходящим на экране. Надолго меня не хватило. Минут через двадцать я, пройдя мимо, вышел на балкон, не спеша выкурил сигарету, вернулся. Оглядел свое сокровище, тайно, заметив поджатые губы и капли пота на виске. Взял чёртову отвёртку и стал откручивать навесы на двери в ванную, считая про себя, сколько времени уже прошло. Откручивая последний шуруп на нижнем навесе, я услышал шорох клеёнки, остановился, замер, прислушиваясь, — до меня донёсся тихий всхлип Игоря. Спокойно закончив снимать дверь, я аккуратно поставил её к стенке. Отложил отвертку, вернулся в комнату. По моим подсчетам прошло около сорока минут с момента, когда колени оказались в крупе. Моего мальчика уже потряхивало от впивающейся боли, сбоку я увидел стекающую с его точёного подбородка слезу. Как же хотелось её слизать.       Я приблизился к нему и вновь положил руку на то же плечо. Его тело вздрогнуло, я почувствовал холодный пот под пальцами. «Сладкий мой, ну зачем же ты пытался менять положение? От этого же только больнее!» — подумал я про себя, вновь надавливая на плечо. Игорь не выдержал и жалобно застонал. Я отпустил руку отошёл на два шага назад.       — Встань, — уняв волнение в голосе, произнёс я.       Но он не может встать — тело не слушается. Он дрожит, слёзы капают, всхлипывает, уже не стесняясь.       — Помоги себе руками.       Он резко вытащил руки из-за спины и опёрся о стенку с тихим рыком. Я дёрнулся, не выдержал, подошёл к нему и взял его под руками, одновременно придерживая ногой клеёнку.       — Вставай, — вновь настойчиво потребовал.       Он всхлипнул в очередной раз, опёрся об стенку и поднялся с одного колена.       — Молодец.       — Мне больно… Мастер… — слабым голосом произнёс он.       — Ты можешь, давай.       Он весь трясся, я видел и чувствовал это. Но он смог, он встал на две ноги и, пошатнувшись, упал в мои объятья. Я воспользовался этим и поднял его на руки. Окинул взглядом тело, которое полностью обмякло и доверчиво лежало на моих руках, посмотрел на прекрасное заплаканное лицо и прильнул к губам, мокрым и соленым от пота и слёз. Дрожащие губы впустили мой язык, но я не стал наглеть. Нежно поцеловал и отпустил его, позволив дальше лежать у меня на плече. Я опустился на диван, усадив Игоря на колени и придерживая его спину рукой.       — А теперь будет самое больное, — посмотрев в его глаза, ласково пообещал я.       — Почему? Я же выстоял… — проскулил мой дьяволёнок, — Мастер, я же смог…       — Ты и часа не простоял, а уже расплакался. А некоторых детей, между прочим, заставляли так стоять по несколько часов, а то и больше. Вспоминай, когда захочется вновь попробовать курить, эту боль…       Игорь широко раскрыл глаза в изумлении, а я прикоснулся к одной из множества крупинок, что впились в кожу колена, и выдернул её. Игорь громко вскрикнул.       — Не ори, — строго глянул на него, — это наказание, а не развлечение.       Я взялся за следующую крупинку и быстро начал снимать одну за другой, стараясь не обращать внимания на его скулёж. Игорь, морща лицо, вздрагивая и ойкая, смотрел на красную, покрытую мелкими ямками, кожу коленей.       — Эта боль не по тебе, поэтому она тебе не нравится, — продолжил я, отряхивая гречку на пол. — Можешь говорить свободно, сессия закончена.       — Вик, мне не нравятся такие вот правильные сессии… ай, — в очередной раз дёрнувшись от моих действий, произнёс он.       — Это наказание. Теперь ты знаешь, что и такое бывает.       — Я больше не хочу быть наказанным, — оторвавшись от созерцания своих коленок, он повернулся ко мне.       — Не кури — не будешь наказан, — стряхивая последние крупинки, сказал я. — Крови даже нет, небольшие вмятины и всё.       — Мне нравились неправильные, — шмыгая носом, пробурчал он.       — Потому что в них всегда был интим, — с усмешкой пояснил я.       — Я больше не буду… курить, — его глаза смотрели на меня взглядом, полным обожания. — Вик… тебе легче?       А я словно забыл, зачем мы всё это устроили. Хотели проверить, не триггернёт ли меня или его, а на самом деле отработали по полной сессию. На лайте конечно, но первый раз правильно, со всеми положенными эмоциями и выводами.       — Лучше всех. А тебе не стало хуже? — улыбаясь, спросил я.       — Нет, я только и думал, что курение — это не для меня… и думал, как ты куришь после этого?       Я засмеялся, откинулся на спинку дивана и прижал его сильнее к себе, обхватив его наглую мордашку ладонями. Поцеловал в нос и аккуратно провёл пальцами, вытирая остатки слёз.       — Ты не представляешь, как в детстве меня наказывали, но я всё равно курю. Я неправильный мальчик.       Мы посмеялись, понежились ещё какое-то время в объятиях, Игорь то довольно урчал, словно кот, то морщился от боли в ногах. В обед мы съездили в мак, я наблюдал, как он с довольным видом уплетает бургеры, посмеиваясь над тем, что я со своим стилем не вписываюсь в обстановку заведения. Я подумал, что надо бы и от этой его привычки питаться фастфудом как-то избавиться, а то теряется смысл наших походов в зал. Но затем я передумал. Если он так любит эту еду, то пусть ест на здоровье, а я лишь буду смотреть и радоваться, что он делает то, что ему хочется. Снова пришла мысль, что надо бросить курить — у нас и так разница в возрасте, а сигареты мне жизнь не продлят. А мне хотелось быть с ним как можно дольше. И ведь ещё совсем недавно я думал, что мы так, временные друг для друга. Нет, чёрт побери, я не позволю ему от меня уйти! Я всегда буду рядом. Я хочу провести с ним всю жизнь. Да, именно с ним, с парнем, которому нет ещё и двадцати лет.       Через несколько дней я нашёл время и установил таки эту проклятую дверь. Игорь мне помог — подавал инструменты и придерживал где надо. В нём есть какое-то стремление учиться всему и браться за всё. Роза говорит, что она зря берёт с меня деньги, так как Игорь сам уже ведёт всё хозяйство по дому. Но я объяснил ей, что она нам нужна — она же уже как член семьи, нашей странной семьи.       Всё шло слишком замечательно. Мне казалось, что я такой жизни не заслуживаю. Игорь учился, после мы ехали в зал либо в Дом, всегда вместе. Вечера проводили только вдвоём, иногда ходили в гости к Алине или она приходила к нам, проводили совместные ужины в кругу Борисовны и Валерия Валентиновича. Всё шло так, как и должно было быть. Я чувствовал себя в семье, наверное, впервые — такого со мной не было никогда. И самое главное, я рассказал своей матери, что я в отношениях. Она не стала спрашивать, с женщиной ли они, она и так всё поняла. Я пообещал, что летом приеду со своей половинкой к ней — познакомлю. Но чтобы это осуществить, надо сначала отчиму сказать — мне хоть и плевать на его мнение, но я не хочу скандала и ора при Игоре. На работе атмосфера стала гораздо комфортнее, чем раньше. Яна вписалась в коллектив, и да, она только учится, но Алина уже задолбалась разгонять троицу сплетников в виде Игоря, Яны и Инны. Дарье стала помогать Алина, так что за обучение таланта я был спокоен. Кавказец радовался, что у него нет конкуренции, а качок, хоть и вздыхал часто, что в коллективе одни бабы, но на самом деле был доволен не меньше — я почти всех своих клиентов отдал ему, кроме нескольких избранных. Время с Игорем важнее денег. Да и от потока клиентов от остальных верхних я неплохо зарабатываю. Как говорится, мы не бедствуем и на бутерброд с маслом и икрой хватает.       Время стремительно летело, а я с каждым днем влюблялся всё сильнее. Но, странное дело, прямо не признавался Игорю в своей любви, как и он мне — даже во время секса. Не знаю почему, но каждый раз мне становилось неловко и признания казались лишними или неуместными.       — Слушай, а где твой Дима? Вы не общаетесь больше? — вскользь спросил я как-то Игоря.       — Нет, больше нет. Он, Вик, оказался не очень как человек, я и перестал, — спокойно, как о чём-то малозначимом, ответил Игорь.       — А что так? Дружили-дружили и всё?       — Он неправильно себя повёл, я прекратил отношения и ни о чём ни жалею.       — Проблем в универе нет из-за него? — не стал я углубляться в причины размолвки.       — Не-е-е, — протянул он. — Я сейчас с парнями общаюсь с параллельной группы. Они, кстати, знают, что я гей, и поддерживают меня.       — Что блять? — от неожиданности закричал я.       — Вик, ну не ори ты так сразу, — вздохнул он, — сейчас не твоё время, сейчас другое. Мы, молодое поколение, относимся к ЛГБТ спокойно, в отличие от твоего.       — Игорь… — прорычал я, не на шутку напуганный — мало ли долбоёбов, которые за «неправильную» ориентацию и покалечить человека могут?       — Ну что Игорь? Вик, я тебе говорю, всё хорошо, — закатил он глаза. — Меня никто не обижает, все ко мне относятся хорошо и ценят меня не за гейство, а за то, что я умный и интересный.       — Ещё, блять, за гейство тебя не ценили! Ты совсем охренел, я смотрю! — вышел я из себя.       — Вик, ну пожалуйста, ты можешь мне поверить? — посмотрел он на меня без капли страха. — Они хорошие ребята, почти у каждого девчонка есть, простые такие, знаешь?       — А ты знаешь, сколько в нашей стране бьют и убивают людей за их ориентацию? — прорычал я сквозь зубы.       — Вик, да поверь мне, эти парни нормальные, они даже заступились за меня… ой, — проговорившись, он закрыл рот руками.       — Так, что ты опять скрываешь?       В висках начало стучать, злость бурлила во мне, словно я чайник с кипятком. Игорь понимал, что он проболтался, и у него просто не оставалось другого выхода, как рассказать мне всё. И он рассказал про этот, прости, господи, омерзительный поцелуй Резникова и как он его ударил — надеюсь, со всей силы. Вот же тварь конченая этот Резников! Руки моментально зачесались, челюсть стала ходить ходуном, а зубы заскрежетали. Но я выдохнул и продолжал слушать, что было дальше. Окей, парней, заступившихся за него, я простил.       — Я убью эту гниду! Адрес его диктуй!       — Вик, ну правда, успокойся… всё ведь обошлось, перестань!       — Почему сразу не сказал? — я всё ещё злой, но пытаюсь сдерживаться.       — Я знал, что ты взбесишься… Но я же не маленький, смог сам постоять за себя. Да и если бы я захотел, пацаны бы его сразу уделали!       — Запомни раз и навсегда: ты только моя жертва, остальным бьёшь сразу и без церемоний! Если есть сомнения, звонишь мне, а никаким-то там пацанам, понял?       — Понял, я твоя жертва, — прикусив губу и посмотрев на меня влюблёнными глазками, произнёс он.       А я от этого вида подобрел и выдохнул, поцеловал его в нос и зажал в объятия до визга.       Через несколько дней, перед сном, уже лежа в кровати Игорь, спросил меня, словно заигрывая со мной:       — Вик, а ты всегда будешь меня ревновать?       — А ты давно повзрослел? — пытаясь увильнуть от вопроса, задал я свой.       — С тобой я быстро взрослею, — смеясь вполголоса, произнёс он.       — Я борюсь с собой, но это сложно… ты очень дорог мне, а мир жесток.       — Я никогда ни на кого не променяю тебя… — прошептал он.       — Я знаю… — сгребая его тело в объятия, ответил я.       Всё шло хорошо. Всё казалось сказкой. «Полная чаша», как говорят, имея ввиду обычно материальный достаток. Я же, казалось, был переполнен жизнью и счастьем.       Последний день учёбы Игоря. Все экзамены автоматом. Можно считать, у него уже начались каникулы. Оставалась только практика в холдинге его отца, но Игорь будет под присмотром Борисовны, а она заверила меня, что тут никаких проблем не возникнет. Я снял дом на два выходных, за городом, с выходом на реку. Планы были просто грандиозные — мясо на огне, купание голышом и созерцание заката под пледом. Возможно, утром была бы рыбалка, в обед я бы пугал Игоря крапивой и так далее. Сколько бы сладких моментов мы могли пережить вместе. Но вместо этого — звонок Борисовны и приказ, по-другому и не сказать, приехать в холдинг. Никаких пояснений, только добавила: «мы и так долго тянули с этим, больше нельзя».       И вот молоденькая секретарша встречает меня в холле, мы едем в лифте на верхний этаж, и я попадаю в огромный кабинет со стеклянным столом для переговоров. По кабинету нервно расхаживает Владимир, а Борисовна сидит за столом, медленно отпивая из фарфоровой чашки кофе, запах которого стоит на весь кабинет.       — Присаживайся, — говорит мне Алла. — Кофе?       — Да, пожалуй, — садясь напротив, отвечаю я.       — Лиза, солнышко, принеси Виктору Сергеевичу кофе чёрный, без сахара, с пару каплями молока.       Обычно мне очень нравилась забота Аллы Борисовны, но сейчас мне как-то не по себе — чувствую подвох.       Девушка скрывается в дверях, а Владимир приближается со стопкой бумаг и кидает их перед моим носом.       — Поздравляю, коллега, — говорит он с едва скрываемым раздражением.       — Что это? — смотрю я на Аллу с недоумением.       — Виктор, мы давно должны были тебе рассказать, но как-то не находили слов… А тут, понимаешь, уже нет ни времени, ни других вариантов, как посвятить тебя во всё…       — Он что, не в курсе? — резко обрывает её Владимир.       — Нет, — она смотрит на него исподлобья.       — Окей, тогда я расскажу, — кивает Владимир, складывая руки на груди, и продолжает двигаться, обходя стол. — Виктор, ты знаешь, наверное, про наш холдинг, что мы большая монополистическая система, с несколькими дочерними фирмами на третьих лицах. Занимаемся мы тем, что строим элитные ЖК в Подмосковье и иногда берёмся за государственные проекты по строительству объектов городской инфраструктуры. Знаешь же, да? — с особой издёвкой спрашивает он.       — Не тупой, знаю, — огрызаюсь я.       — Так вот, наш холдинг со времён ещё малюсенькой фирмочки принадлежал всегда троим. Валерий владеет сорока процентами акций — он организовал фирму, он выбрал стратегию развития, он учил нас с Олегом особенностям и тонкостям строительного бизнеса на первых порах. Остальные акции, по тридцать процентов, он продал мне и Олегу на том условии, что мы полностью отдадим себя нашему делу. — Мужчина остановился, упёрся руками в спинку ближайшего стула и продолжил. — Я всегда считал, что то, каким образом распределены акции между нами, было правильным. Валентинович всегда прислушивался к нам двоим, а мы к нему. Каждый из нас делал свою часть работы и мы никогда не поднимали вопроса о том, кто привнёс больший вклад в процветание бизнеса. Деньги, которые мы стали получать с развитием холдинга, давно перестали нас интересовать сами по себе — их было достаточно, чтобы каждый мог жить, ни в чём себе не отказывая. Только вот оказалось, что Олегу всё мало: мало его доли, мало денег, мало свободы!.. Мало острых ощущений в заднице! — последние слова Владимир выплюнул сквозь зубы со злым сарказмом.       В кабинет зашла знакомая уже Елизавета и поставила передо мной блюдце с чашкой, а затем молча удалилась. Всё это время никто не проронил и звука. Я посмотрел в чашку и почему-то представил, что это не угощение, а напиток с цикутой, который в Древней Греции предлагали приговорённым к смерти. Но это, конечно, оказалось лишь моей разыгравшейся фантазией — яда не было и кофе был как кофе.       — Олег уже не проблема, — прервала молчание Алла, — он покинет страну в ближайшее время. Тех денег, которые он наворовал, хватит ещё на три жизни ему и его детям.       — Его семья больше не наше дело… — Владимир посмотрел на меня. — Мы договорились с этой зажравшейся скотиной, что судов и разбирательств не будет. Нам они ни к чему. Мы забываем свои претензии к нему, а в обмен на это он передаёт все свои акции тебе.       — Мне? Я-то тут при чём? — едва не поперхнувшись от глотка, воскликнул я.       — Тебе, — спокойно подтвердила Алла Борисовна. — Ты давно уже в наших завещаниях, весь пакет акций со стороны Валеры перейдёт тебе. Сначала мне, а потом, после моей смерти, тебе.       — Что, блять? — я всё больше офигевал от каждого слова, произнесённого в этой комнате.       — Алла, почему он вообще ни хрена не знает? — повернулся к ней Владимир.       — Мы не говорили ему, — Борисовна отвела глаза в сторону, — думали, у нас есть время…       — Алла, ёб твою мать! И сколько вы ещё собирались отмалчиваться?! Я вам двоим талдычу не первый год, что его надо готовить! Мы на кого это всё оставим?! — заорал Владимир, оживлённо жестикулируя руками.       Я сидел всё так же и не понимал, мне встать и уйти, ударить по столу или сидеть дальше, слушая их. В голове был полный бардак от происходящего, полный шок.       — Я могу спросить, где Валентинович? — подал я голос.       — Он в частной клинике, ему ставят шунт, — ровно ответила Алла, — не переживай, он оклемается и вернётся в строй.       — Если вернётся… — прошипел Владимир, продолжая нервно расхаживать по комнате. — В общем, ты давно в их завещании, и я это знал и одобрял. Так как на Игоря с его нерешительностью и слабым характером надежды было мало. А насчёт Олежкиного сынка у меня вообще были огромные опасения. И да, то что у вас там с моим сыном, роли не играет, бизнес есть бизнес…       — Вы до сих пор считаете его слабым? Серьёзно? — почему-то из всего сказанного мой разум зацепился именно за это.       — Да, Игорь, наверное, поменялся в последнее время, — уклончиво заметил Владимир, — но он пока очень молод, ему ещё учиться три года, он не знает реальной жизни и, боюсь, слишком доверчив. Пусть он доверяет только тебе — этого достаточно. Хочешь не хочешь, от твоего желания ничего не поменяется, акции твои. Мои акции рано или поздно перейдут Игорю, и ты не можешь позволить, чтобы он разбирался в этом один. Так что ты либо включаешься в бизнес и продолжаешь его, пока мы ещё при деле, либо вы получаете всё это, — Владимир, развёл руками, указывая на масштабы фирмы, — уже похоронив нас и не имея ни малейшего представления, как с этим справляться… Тебе уже тридцать лет, неужели ты не наигрался ещё в эти ваши БДСМ-игры? Ты должен руководить фирмой и направлять Игоря — если не ради себя, то ради него. Я с ним потерял связь, меня он уже не услышит и принимать от меня советы, как жить и чем заниматься, не станет. А ты, Виктор, прекрасно понимаешь, что Игорю нужна поддержка.       — Я не разбираюсь от слова ни хрена в вашем бизнесе, мне это неинтересно, и я точно не тот, кто вам нужен! — попытался воззвать я к здравому смыслу присутствующих. — И почему вы решаете за Игоря, чем ему заниматься? Если он захочет реализоваться в какой-то совершенно другой сфере, я не собираюсь его переубеждать!       — Виктор, — Владимир потёр руками виски и устало вздохнул, — пойми, эта фирма, точнее холдинг, наше детище… Мы свои жизни положили в это дело, мы теряли семьи, мы жертвовали личным временем и здоровьем, но растили и развивали его. Каждый из нас что-то отдал взамен, чтобы быть здесь… Но сейчас мы просто не можем себе позволить, чтобы бизнес развалился. И дело тут не далеко не в деньгах или амбициях…       — Владимир, не надо… — покачала головой Борисовна, сжимая чашку двумя руками.       — Алла, прости, но я хочу, чтоб он осознал всё до конца, — почти шёпотом ответил мужчина. — Олег подвёл важных людей, и они сейчас о-о-чень недовольны. Мы уже получали угрозы от них. Я постараюсь как можно быстрее уладить это дело, но мне будет спокойнее, если Игорь на лето уедет за границу. Проблема в том, что с последствиями махинаций Олега нам придётся разбираться несколько лет. У фирмы заключены контракты на годы вперёд, и если мы не выполним обязательств перед заказчиками и партнёрами, то, поверь, некоторые из них достанут нас, даже если мы спрячемся в джунглях Африки! На себя мне плевать, сдохну и сдохну, но если они доберутся до Игоря!..       Я сидел какое-то время в тишине, оглушённый и раздавленный. Не верилось, что ещё утром я наслаждался спокойным тихим счастьем. Как будто всё это было только сном.       — И что мне сказать Игорю? Как объяснить?       — Не нужно ему пока ничего знать, — подойдя ко мне, твёрдо сказал Владимир. — Вот билет, пусть летит к матери на время каникул… Она ему наплела, что больна; я её попросил, заплатив, конечно. Игорь захочет навестить её. А у нас три месяца будет уладить дела с тобой и решить, как действовать дальше. Учить всему буду я. Думаю, через месяц уже можно будет представить тебя общественности. А за это время мы должны подчистить твою биографию.       — Что сделать? — сглотнул я.       — Помнишь, когда я переписала Дом на тебя? — спросила Борисовна.       — Помню, конечно.       — Я чистила свою историю. Я хоть и не имею акций, но занимаю позицию одного из директоров. Так же надо поступить и с тобой.       — Что вы хотите этим сказать? Мне что, нужно Дом кому-то подарить или продать?       — Да, нужно, — глядя мне глаза, подтвердила женщина. — А ещё ты должен жениться, так как журналисты могут накопать про твою ориентацию, а конкурентам только повод подай…       — Вы чё, совсем с ума посходили? — истерично засмеялся я.       — Не драматизируй, это только формальность, — пожал плечами Владимир. — Но жить, скорее всего, придётся вместе, хотя бы какое-то время. Журналюги — шустрые ребята, а у нас госконтракты.       — Вик, выбери Алину или Дарью, — деловито посоветовала Борисовна. — Дарья хороший вариант, ребёночек будет. А на Алину Дом, она девочка умная, понимать будет, что она владелица только по документам…       — Дарью не надо, отпрыска Олега ещё воспитывать… — вставил, скривившись, Владимир.       — Что вы оба несёте? — не выдержал я и вскочил со стула. — Какие, на хрен, акции? Какая женитьба? Какой ребёнок? Вы что, специально всё это придумали, чтобы разлучить нас с Игорем?       — Виктор! — выкрикнул Владимир.       — Что, блять, Виктор? Вы забыли, что ещё недавно мы морды готовы были друг другу набить из-за того, что ваш сын живёт со мной? — возмутился я.       — Я помню, — спокойно ответил Владимир, — но злость моя была из-за того, что ты — будущее нашей компании. А то что Игорь гей… я и так давно знал… Я был зол, что именно с тобой… сейчас я принял это, не до конца, но принял. Лучше ты… Ты сильный, он будет под твоим началом, вместе вы сможете не развалить то, что мы строили всю жизнь.       — Виктор, ты нам сейчас очень нужен, — внезапно изменившимся, срывающимся голосом произнесла Алла, — ты нужен мне, я одна… не смогу. Я прошу тебя, доверься мне… Ты умный, серьёзный, ответственный, и я знаю, что ты способен на гораздо большее! А с Игорем у вас всё образуется, я уверена, надо только подождать…       Она еле сдерживала слёзы, в её глазах сейчас ясно отражались боль, горе и страх. Мне стало страшно за Валерия Валентиновича и за неё: если с ним случится что-то непоправимое, я потёряю обоих. И я бы ни капли не раздумывал, чтобы пожертвовать привычным и удобным образом жизни ради их благополучия. Но Игорь! Что я скажу ему, когда он вернётся? Как в глаза посмотрю? Что будет с нами?..       Я сел обратно, полностью обмякнув.       — Дерьмо… — прошептал я, закрыв лицо руками.       — Жизнь жестока, — изрёк Владимир.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ