Дорогая шлюха

      Я закрыл входную дверь и сполз по стенке. Наконец-то этот день подходит к концу! Я сильно устал, настолько, что лень даже снять обувь. Столько лет прожил во Франции, а обувь всё равно дома снимаю. Русскую душу не перекроить под европейские стандарты.       Я просидел в таком положении несколько минут — не включая свет, не разуваясь. Просто смотрел вниз, склонив голову. Зазвонил мобильник. Не глядя на экран, я провёл по нему пальцем.       — Игорь, ты почему не отвечаешь на сообщения? — донеслась из динамика французская речь.       — И тебе доброго дня, Фредерик, — равнодушно ответил я. — Слушай, у меня сейчас нет настроения говорить, давай позже созвонимся.       — Игорь, я переживаю за тебя! Сложно рассказать в двух словах, как ты там?       — Фредди, вот что ты от меня хочешь? — вздохнул я вымученно.       — Я хочу узнать, как прошёл твой день, как там с наследством и не холодно ли тебе в Москве?       — Нормально прошёл мой день, — откровенно отвечаю на отвали. — Много проблем с этим наследством, и я уже тебе говорил, что в Москве сейчас не холодно. Есть ещё вопросы?       — Понятно, — с обидой произнёс любовник. — Я всё понял, тебе не до меня сейчас. Ты же вернулся к своему Виктору…       — Фред, иди в жопу! — выкрикнул я в телефон и завершил вызов.       Злость ненадолго взбодрила, я скинул лоферы, поднялся и направился в ванную. Пока отливал, всё думал: вот же гад, нашёл, чем меня задеть! Сам же допытывался, почему я не еду в Россию за наследством. Вытянул признания, а теперь против меня же их и использует! Козёл, одним словом. Вымыл руки, взглянул на себя в зеркало: оброс, выгляжу как алкаш из Парижа. Усмехнулся — нет, выгляжу как местный алкаш, русский — и уже собрался выйти из комнаты, как чёртова дверь оказалась перед моим носом и я завис, вспоминая, как мы её устанавливали. Внутри на миг потеплело, но тут же пришло осознание, что не на Фредерика я зол, а на себя и Вика. Открывая дверь, я опять вспомнил последний наш с ним разговор.       На душе стало мерзко и тоскливо, но с этим ничего не поделать. Самое бесячее — разговор длился от силы минут пять, а я проворачиваю его в голове уже пять лет. Высказал всё, что думал в тот момент, — и до сих пор расхлебываю последствия. Я тогда бросил трубку и ещё час сидел, пялясь в телефон и ожидая звонка или сообщений, пока не вырубился. А когда проснулся и вспомнил всё, что произошло, то окончательно осознал, что не смогу быть развлечением женатого мужика — даже если Даша и дальше будет закрывать глаза на грешки Вика. Жить от встречи к встрече и со страхом ждать, когда надоем ему? Пусть совсем недавно я думал, что никогда не смогу сам порвать с Виком, но разве можно было вообразить, каким образом всё обернётся? Так что мне казалось верным решением заблокировать его номер и аккаунты в соцсетях и вычеркнуть его из своей жизни. Я провёл, наверное, недели две, не выходя из комнаты, толком не ел, просто лежал, ревел, и думал, как быть дальше. Я столько всего передумал за эти дни, размышляя, правильно ли я поступил. Я не знал наверняка, верны ли мои догадки насчёт Вика, но я был уверен: если всё, что я тогда наговорил, неправда, и я ему хоть как-то дорог, он сорвётся и прилетит за мной. Я прислушивался к каждому звуку за стеной — казалось, что вот сейчас откроется дверь и появится он. Но он не прилетел. Через две недели я встал с кровати и дал себе обещание больше не влюбляться и ни за что не возвращаться в Москву.       Я начал жизнь с нового листа, разорвал общение со всеми своими знакомыми и друзьями из России — и чтобы побыстрей забыть свою прошлую жизнь, и потому что был обижен на всех: все казались в той или иной степени предателями. Днями и ночами я учил французский язык — хоть и так знал его неплохо, но мне хотелось большего, хотелось понимать французов и стать для них своим. Потом я поступил на подготовительные курсы в институт и нашёл подработку недалеко от дома. Первый год я толком не спал, учился и работал, а в перерывах ревел. Через год поступил в институт и съехал от матери, сняв крошечную квартирку, где меня периодически покусывали клопы — хоть я не раз пытался их вывести, но они упорно возвращались. Моя жизнь крутилась между институтом, кофейней, в которой я подрабатывал, и гей-клубами, где я заводил знакомства на один вечер. К длительным отношениям я не был готов, но качественный — в моём случае это означало жёсткий, грубый и выматывающий — секс помогал забыться на какое-то время. На третий год я попробовал себя в качестве актива. Не понравилось, ещё и хламидии подцепил, и решил завязать со свиданиями на один раз. Время от времени меня прошибало невыносимое желание написать Вику, но тогда я открывал семейные фотки, которые Дарья регулярно выкладывала в соцсетях в открытом доступе, и желание пропадало — до очередного приступа. На четвёртый год я заставил себя прекратить следить за семейной жизнью Вика и с новыми силами ударился в учёбу. Нашёл местный БДСМ-клуб и в свободные вечера посещал выступления, но сам не практиковал — так, изредка моделькой приходил. За год я сменил несколько партнёров, с каждым из которых встречался не больше пары месяцев. В последний год учёбы, уже работая над дипломным проектом, я познакомился с Фредериком и решился, наконец, попробовать серьёзные отношения. И вот только жизнь начала налаживаться, и я уже было подумал, что окончательно отпустил прошлое, как прошлое само вторглось в мою жизнь, вызвав смятение и кавардак в голове.       Полгода назад со мной связался Анатолий Григорьевич и сообщил, что отец долго болел и умер от рака и я являюсь одним из наследников по завещанию. Известие о смерти было, конечно, неожиданным, но не породило во мне никаких бурных чувств. Правда, когда я прочитал высланную на электронную почту копию завещания, я офигел. Я в самом деле не ожидал, что человек, которого я считал своим отцом только по документам, оставит мне хоть что-то. А тут реально состояние, да ещё и такое, что, продав всё, можно до старости жить и не думать ни о какой работе. Но, естественно, отец бы не был самим собой, если бы и тут не подложил мне свинью. Для получения наследства нужно было вернуться в Москву и выполнить какие-то грёбаные условия.       Вдобавок, словно в насмешку надо мной, отец завещал немалую часть своего имущества чужим, в сущности, для него людям. Одна квартира досталась пожилой паре, которая следила за его домом, — ну, это могло показаться естественным, если не знать, насколько отстранённо отец относился к прислуге. По одной квартире получили Резниковы, Дима и Яна. Да, он их крёстный, но он-то со мной не общался толком, а с ними так подавно. Остальные три квартиры и несколько машин он отписал каким-то людям из холдинга — остаётся только догадываться, чем они заслужили подобную щедрость. Но больше всего меня задевало то, что если я не появлюсь в Москве в течение полугода со дня смерти отца, все завещанные мне акции достанутся Виктору. Я недоумевал: за что он так любит Вика? Раньше я думал, что наши с отцом отношения не складывались, потому как он с детства, наверное, понимал, что я по парням, — так нет, Виктор такой же. Выходит, что его ориентацию приняли, а мою нет?! Значит, дело не в ориентации — просто меня отец никогда не воспринимал всерьёз и хоть с каким-то уважением.       Так что я чувствовал одновременно удивление, возмущение, досаду и злость. Зная отца, можно было быть уверенным, что эти условия будут унизительными для меня. Так или иначе, в глазах окружающих я буду выглядеть двуличным человеком, отказавшимся от родителя, но не от его денег. Ладно, мнение окружающих меня не сильно волновало, но я понимал, что пойдя на поводу у отца, утрачу часть себя — потеряю ощущение свободы и уверенность в собственных силах, решимость добиться успеха без чьей-либо помощи и одолжений. Я столько лет держался, и самое худшее уже позади, так неужели я перечеркну все свои усилия, поддавшись этому искушению?       Но самый главный аргумент против возвращения, даже временного, в Москву — там я неизбежно столкнусь с Виком. Вот только зачем мне это нужно? Чтобы полюбоваться, как Виктор счастлив без меня со своей семьёй и бизнесом? Вряд ли я смогу спокойно это выдержать, я толком-то от расставания не отошёл, до сих пор всё внутри переворачивается, как начинаю вспоминать о нём, а он… вряд ли вообще когда-нибудь любил меня.       Убеждая себя подобными доводами, я стойко держался, игнорируя попытки «доброжелателей» — таких как Алла Борисовна или Фредерик — сделать меня богатым и счастливым. Вот только очень скоро выяснилось, что моя независимость от отца была лживой иллюзией. Мать, узнав о смерти бывшего мужа и о моём решении, недолго думая, вывалила на меня всю правду-матку. Так я и узнал, что все эти годы она получала от отца деньги на моё и своё содержание и что моя учёба тоже проплачена отцом. Наверное, мать решила, что я умилюсь от такой заботы и любви, тут же прощу папочку и в знак примирения соглашусь принять оставленное мне наследство. Вот только после её признания на меня накатил приступ истерического смеха: я, как дурачок, работал, отказываясь от её денег, чтобы не сидеть у неё на шее, а она отчитывалась своему спонсору, что содержит меня — не пропадать же текущим прямо в руки деньгам. Что ж, мать всегда была очень практичной женщиной. Я тогда чуть не послал её нахуй прямым текстом, но всё же сдержался. А ведь когда-то, наивный, защищал её в разговоре с отцом — собственно, из-за неё мы тогда и поругались и я свернул на кривую дорожку отношений с Виком.       Признания матери в очередной раз напомнили мне о моей наивности и оказались ещё одним ударом по самооценке. Но так как подобное случилось со мной далеко не в первый раз, я решил воспринимать случившееся философски и не сворачивать с намеченного курса: мне всего-то надо продержаться полгода, не брать трубку от крёстной, игнорировать мать, не отвечать нотариусу — и все забудут про меня.       Когда я получил диплом, Фредерик пристроил меня в фирму, где работал сам. Меня взяли помощником руководителя — я стал чем-то средним между секретарём и парнем, который умеет организовывать командировки. Денег такая работа приносила не сильно больше, чем продажа кофе, но я знал, что со временем смогу претендовать на большее. Главное — это набраться опыта и получить французское гражданство. И Фредерик, убеждал я себя, неплохой мужчина на самом-то деле, а главный его плюс — я его не люблю. Если не вспоминать прошлое, то я почти что счастлив, просто больше времени нужно — и всё наладится.       Вот только не думать о Вике было практически невозможно. Несколько раз он звонил мне — хоть я и удалил давно его номер, всё равно помнил его наизусть, — но я так и не решился ответить. Меня начинал бить самый настоящий колотун, так что я и двух слов, наверное, не смог бы связать. Каждый раз потом я воображал наш несостоявшийся разговор и убеждал себя, что в следующий раз буду смелее, но в следующий раз всё повторялось.       Я догадывался, зачем он звонил, — затем же, зачем и Алла Борисовна. Ранее в одном из разговоров крёстная как бы невзначай обмолвилась, что было бы замечательно, если бы я работал в холдинге. Я тогда только рассмеялся от её неуклюжих попыток «завербовать» меня. Отец вряд ли возлагал на меня какие-то особые надежды, но он ведь мог потребовать от Аллы и Виктора, чтобы они вернули его блудного сына на родину и пристроили на какую-нибудь подходящую должность. Вот Виктор и старается — да и Борисовна, наверное, его заставляет.       Но даже если бы я каким-то чудом стал равнодушен к Вику, кем бы я там работал? Управленец из меня пока никакой — и возрастом не вышел, и опыта у меня нет, — а обучать меня Вику не с руки. Зачем ему растить потенциального конкурента, с которым нужно будет делить власть? Я мог сколько угодно воображать, как бы всё было, если бы мы были в отношениях: он бы поддерживал меня и помогал справиться с трудностями; со временем мы, может быть, даже стали бы равноправными партнёрами — как в бизнесе, так и в личной жизни. Но это была лишь несбыточная мечта — в реальности, даже если бы он меня к себе приблизил, то, скорее всего, использовал бы как мальчика на побегушках. Я для него сейчас — только сын его делового партнёра, перед которым у него есть обязательства, и неудобное напоминание о прошлом. Виктор даже не подозревает, что творится в моей душе, иначе бы не пытался звонить мне — понимал бы, что бесполезно. Я ведь все эти годы воображал, что он приедет ко мне. Знал, что этого никогда не произойдёт, но всё равно продолжал втайне мечтать, хоть мне самому от этой нелепой сентиментальности было тошно и стыдно.       И всё-таки за мной приехали — пусть не тот, кого я так отчаянно ждал, но появление старого друга оказалось приятным сюрпризом: я впервые за долгие годы ощутил радость и понял, как соскучился по друзьям. Разговор с Андреем много чего прояснил — и заодно в очередной раз предоставил мне прекрасную возможность почувствовать себя идиотом, вообразившим себе невесть что. Только вот самого главного я так и не понял. Почему Вик не приехал за мной — ни сразу, ни через год, ни после смерти отца? Разозлился на меня из-за всего, что я наговорил? Ну так мог бы помариновать меня в одиночестве месяц-другой, но зачем вот так? Влюблённые так себя не ведут! И сегодня… даже если допустить, что он действительно не знал об условиях наследования, — во что верилось с трудом, — он быстро сориентировался и затеял какую-то игру. Игру, в которую хотелось броситься с головой, только вот намерений его я не знаю и доверять ему, как когда-то, уже не могу…       Дойдя до дивана, на котором я ночевал, так и не решившись зайти в спальню, я плюхнулся на него без сил. И тут же опять услышал мелодию входящего вызова. Подумав, что это снова Фредерик, решил даже не тянуться в карман за мобилой, но звонки шли один за другим не переставая. Выругавшись, я всё же достал телефон и принял вызов.       — Да! — крикнул я.       — Ты че орёшь-то? — спросил Андрей. — Я тут тебе шмотья прикупил, сейчас принесу. Жрать хочешь, истеричка?       — А-а, это ты… Я думал, Фредерик, — не поднимая головы с дивана, пробурчал я. — Я с Борисовной поел. Андрей, ты же знаешь, денег у меня толком нет, чем я расплачиваться буду?! Жопой не получится. Прости, брат, но ты не в её вкусе, — сострил я и услышал, как он залился смехом.       — Упаси господь мне на твою жопу позариться! Меня Виктор прибьёт сразу.       — Да пошёл он, это моя жопа! — Мы оба рассмеялись. — Слушай, раз я уже твой должник, купи мне заодно и станок для бритья, а то я впопыхах не взял с собой.       — Окей, куплю. А может выпьем?       — Мне уже терять нечего, давай выпьем.       — Вино и домино? — хохотнул Андрей.       — Нет, только не вино, достало оно… м-м-м… — Поднявшись с дивана, я, наконец, определился. — А возьми водки! И закусь тоже, шпроты там или солёных огурцов! Точно, хочу огурцов! Только не бери маслины и сыр, не вздумай!       — Ха, ну ты даёшь! Жди, скоро буду! — пообещал он и отключился.       Кинув мобильник на диван, я решил заглянуть в спальню: пора уже, хватит трусить. Как говорил мой покойный отец и гомофоб в одном лице: «Всё, что не делается — всё к лучшему». Я зашёл в спальню, стараясь не смотреть на кровать. Открыл шкаф в поиске каких-нибудь вещей, чтобы переодеться. Когда я собирался во Францию, взял только самое необходимое — уезжал налегке, на три месяца, как думал тогда. А когда возвратился обратно, обнаружил, что не взял с собой ни одной домашней вещи. Вчера я так в трусах и ходил весь вечер по квартире, но принимать в таком виде гостя, будет, пожалуй, немного эксцентрично… Куда же он дел мои вещи? Выбросил что ли? Или сдал в качестве гуманитарки?..       Я всё обыскал, открыл каждый ящичек и перебрал все вешалки, но безрезультатно. Остались лишь вещи Вика — несколько рубашек, брюк и одна футболка с шортами. Фиг с ней, с гордостью, я взял футболку и шорты. Вернулся в зал и переоделся, стараясь не думать, чьи они. И всё же непроизвольно принюхался к ткани. Им не пахло. На долю секунды я пожалел об этом, но тут же осадил себя. В кармане шорт нашлась зажигалка и пачка сигарет. Я открыл пачку, посмотрел: почти полная. А в зажигалке ещё есть газ.       Опять накатила волна воспоминаний: как он ходил курить на балкон, как пах табачным дымом и как я стоял на гречке за выкуренную сигарету. Меня вновь передёрнуло: и рад ведь не вспоминать всё, что связано с ним, но не могу. Ещё и вернулся в эту квартиру. А всё потому, что нет у меня денег жить по гостиницам. У крёстной жить не хотел — достанет расспросами и задушевными разговорами, — а Андрей, как оказалось, жил рядом с Виком, так что этот вариант я тоже отмёл. И ведь мог же поехать в дом отца, но нет, попёрся сюда. Потому что если выбирать между воспоминаниями о жизни с Виктором и о жизни до него, я выбираю первое. Даже если те счастливые и радостные моменты оказались отравлены, всё равно это были мои первые шаги к взрослению и самостоятельности, за которые я даже мог бы быть благодарен Вику, если бы всё ещё не злился на него.       Недолго думая, я отправился на балкон.       — И что ты скажешь теперь, Виктор Сергеевич? — выдыхая дым в открытое окно, спросил я у вечернего города. — Не помогла твоя гречка, надо было пороть.       Докурив, я кинул сигарету в чистую пепельницу, всё так же стоящую на подоконнике, и вернулся в зал.       — Ты как вошёл? — спросил я у Андрея, который уже вовсю хозяйничал у барной стойки, раскладывая закуску и расставляя приборы.       — Так я ж его личный цербер, у меня все его явки и пароли есть, — засмеялся тот. — Глянь в пакет на диване, твой размер?       Я подошёл к дивану и, раскрыв лежащий там пакет, увидел пару рубашек и чёрные брюки. Пригляделся — и вправду мой размер.       — Ты как угадал? — удивился я.       — Это не я, — таинственно и чуть смущённо улыбаясь, сообщил он мне.       — А кто? Не говори только, что это всё купил Виктор!       — Нет! Ты чего, я бы не стал его в это посвящать. Есть у меня один знакомый волшебный фей…       — Я что-то не понял? — озадачено протянул я, усаживаясь на барный стул. — У тебя кто-то появился?       Андрей открыл бутылку и, разлив по стопкам, устроился напротив.       — Давай сыграем в игру, — проигнорировав мой вопрос, предложил он. — Выпиваем стопку и по очереди спрашиваем друг друга: «правда или действие?».       — Да что же все мне сегодня авантюры предлагают?! А давай! Только чур, я первый спрашиваю!       Мы выпили по полной стопке, я взял солёный огурец и закусил им.       — М-м-м, как же вкусно, — произнёс я, зажмурив глаза от удовольствия, и услышал одобрительный смех. — Итак, кто купил эти вещи? Ты бы точно не смог, у тебя стиль из года в год не меняется — всё та же чёрная водолазка и белые кроссовки, — а тут явно кто-то со вкусом и точно знающий, что мне может подойти.       — Ты не спросил: «правда или действие», — заметил мой собутыльник, разливая новую порцию.       — Андрей, просто ответь на вопрос, — хитрым тоном попросил я.       — Я никому ещё об этом не говорил, ты первый, — вновь смущаясь, что было удивительно наблюдать, произнёс он. — Однако учти, Виктор не должен узнать.       На этих словах я закатил глаза.       — Я буду нем как рыба.       — Помнишь парня, из-за которого у меня проблемы в армейке были?       По моему вытянувшемуся лицу несложно было понять: да, помню.       — Так вот, это он. И он прекрасно понимает по фото, какое телосложение у человека. Год уже встречаемся.       — Как? — выкрикнул я возбуждённо.       — Как-как, жопой об косяк! — Мы залились смехом. — Пей, а то уйду.       — Так нечестно! Рассказывай давай! — возмутился я, но Андрей, ухмыляясь, показал на наполненные рюмки. Чокнувшись, мы выпили по второй.       — В следующем кругу спросишь, сейчас моя очередь, — закусывая кусочком лимона, ответил Андрей. — Правда или действие?       — Эх, вот знаю же, что ты спросишь, но всё равно рискну. Правда.       — Не ссы! — Он разлил по третьей. — Как так вышло, что ты подумал, что Вася — сын Вика?       — Да блин, я же тебе сказал, что не хочу об этом говорить!       — Эх, я так всю жизнь буду мучиться над этой загадкой. Прости, у меня в голове не укладывается, как можно было так думать, — рассмеялся Андрей.       — Да нет тут никакой загадки, — вздохнул я. — Просто всё случилось так резко и неожиданно. Сначала Виктор огорошил меня новостью, что он внезапно стал владельцем акций и что ему надо женится на Даше, а мне было бы неплохо съездить на лето в Париж, навестить приболевшую мать. И вот я приехал к ней, весь такой мальчик-одуванчик, а она давай играть роль любящей мамы. Вскоре я начал замечать, что не совсем-то она больная, но она знала, как меня успокоить. Мол, что тут такого, просто хотела тебя увидеть, вот и приукрасила слегка своё состояние; я же и впрямь чувствовала себя неважно, но как ты приехал, стразу стало лучше… А я и рад этой лапше… — Я замахнул рюмку, закусил полюбившимся мне солёным огурчиком и продолжил. — Она у меня выспросила, как я жил без неё, что да как. Я ей и выложил всё как на духу, выговорился, наревелся. А потом она принялась мне мозги вставлять. Ненавязчиво типа так. Говорит, странно, что Виктор не знал, что станет совладельцем бизнеса, а я слишком наивен, если так легко поверил ему на слово. И беременность Даши уж очень кстати получилась, и отец подозрительно быстро сошёлся с любовником своего сына, так что, вероятно, они уже давно знают друг друга, и батя даже мог ему приплачивать, чтобы я под приглядом был. В общем, всё в таком духе. А я слушаю её и у меня в голове всё мешается. А потом я вспомнил, как встретил тебя у общаги, и меня осенило, что ты следил за мной. Эта мысль и раньше мелькала на краю сознания, просто мне это не казалось важным тогда. Но сейчас всё виделось в другом свете… Последней каплей стало фото из роддома, причем мать-то мне его и скинула. Ну, я и сложил два плюс два. Даша же не говорила, кто отец ребёнка.       — Ну ты и идиот, конечно, — изумлённо присвистнул Андрей.       — Если бы не твой приезд, я бы так и думал, что сын его.       — Игорь, ну как так-то? Ты жил с ним полгода в одной квартире! Если бы между ними что-то было, как можно такое утаить?       — Да пойми меня, я как увидел его в первый раз, сразу влюбился. Даже если и было что-то, какие-то знаки, намёки, я предпочитал бы этого не замечать, отрицал бы до последнего. Вот как с этой слежкой получилось. Я искренне считал, что у меня была пелена перед глазами, а тут она спала благодаря мамочке. Мать же плохого сыну не пожелает! Вот я и повёлся. Даша ведь забеременела незадолго до первой нашей встречи с ним. Я и подумал, что у них уже всё решено было, что Вик давно хотел семью завести и заняться серьёзным бизнесом, но тут влез я. Ну и Вик типа как побоялся портить отношения с моим отцом и взял меня к себе пожить. А отец ему акции пообещал за то, что он будет за мной присматривать.       — И что, ты считал, что Даша спокойно бы смотрела на то, что её жених живёт с любовником? — неверяще покачал головой Андрей.       — Да ты знаешь, сколько времени прошло, пока мы любовниками стали? Знаешь, сколько Вик меня обламывал? Говорил, что между нами ничего не может быть? Я сам ему навязался! — закричал я. — Рассказать, как он в первый раз меня трахнул? В качестве наказания за то, что я прогуливал занятия в универе! Обездвижил, выебал и оставил до утра в Доме одного. Ты меня тогда утром из Дома забрал.       — Охренеть, — только и смог выдавить из себя Андрей, — а я-то думал, что ты тогда в Доме один ночью делал…       — Я потом это всё в голове прокручивал, переосмысливал. Даша ведь умная женщина, понимала, что к чему, понимала наклонности и характер Вика и не разводила драмы. А может, они изначально договорились о свободных отношениях, такое ведь тоже бывает!       — Слушай, но ты же знал, что твой батя матери денежку шлёт? Не догадался, что ли, что ей выгодно, чтобы ты не возвращался в Москву?       — Не знал! Вот именно, узнал только, когда завещание получил и отказался лететь за наследством. Тогда-то она и призналась, что жила за счёт дотаций от отца. Но я ведь и тогда не понял, что она могла меня науськать.       — Блять… а он знает, что ты его считал отцом ребёнка?       — Виктор? Нет, слава богу. И не вздумай сказать, он и так наверняка о моём уме нелестного мнения!       — Да я-то могила, — поднимаясь со стула, заверил меня Андрей. — Я и так тебе много сболтнул про него — если он узнает, закапает у себя на участке и всё.       — Ты курить?       — Ага. Тоже будешь? — протянул он мне свою сигарету.       — Ага, заначку Вика нашёл, его курить буду.       Мы как-то грустно усмехнулись и вышли на балкон. Он открыл окно, а я достал зажигалку. Затянулись одновременно.       — Что было у нотариуса? — спросил он, выдыхая дым.       — Подстава, честно говоря.       Я рассказал про условия завещания и про предложение Виктора. Андрей только хмыкал и задумчиво глядел вдаль.       — Вот знаешь, я, наверное, не смогу тебя понять. Тебе оставили такое наследство, а ты всё раздумываешь, — сказал Андрей, когда мы вернулись в комнату.       — Да что тут непонятного? Не хочу я получать подачки от отца, не хочу, чтобы мной манипулировали, не хочу погружаться в это болото и ворошить прошлое. Мне же потом хуже будет!       — А во Франции, значит, тебе будет лучше? Я был у тебя, я видел, как ты живёшь! Работаешь двадцать четыре на семь, чтоб оплачивать свой клоповник размером с кладовку. И этот твой Фредерик, вечно названивающий, от которого ты трубку не берёшь.       Отчасти он был прав, но признаваться в этом не хотелось.       — Зато я сам оплачиваю свой клоповник и могу свободно идти за ручку по улице с тем, кого люблю.       — Ой, кого ты там любишь? Фредерика, что-ли? Не смеши меня! — хохотнул Андрей, вновь разливая по стопкам алкоголь. — Зачем тебе такая свобода, если твоя любовь в Москве? Иначе бы ты не приехал.       — Я приехал, чтобы не подводить друга, — парировал я. — Кстати, за дружбу! — поднял я свою рюмку. Андрей последовал моему примеру и мы залпом выпили очередную порцию. — Да и любопытство разобрало узнать, что же отец задумал. Но я это выяснил, так что какой смысл оставаться?       — То есть никаких чувств к Вику у тебя не осталось? — хмыкнул Андрей.       — Сложно сказать, — пожал я плечами. — Я всё ещё зол на него. Не могу принять, что он отказался от меня так просто. Ведь что для него стоило приехать и забрать меня? Хоть ты мне и говоришь, что он до сих пор меня любит, я в это не верю. Сегодня он даже не смотрел на меня, уткнулся в свой телефон и сидел себе спокойно.       — То есть то, что он предложил тебе жить с ним, не наводит тебя ни на какие мысли?       — Почему же, наводит, — грустно усмехнулся я. — Наводит на мысли, что ему скучно стало и он не прочь поразвлечься. А, может, и проучить меня за то, что я ему когда-то наговорил.       — Блять, Игорь, ну ты и упрямый баран! Ты ведь многого не знаешь!       — Так расскажи! — выкрикнул я с вызовом. — Заставь меня передумать! Скажи мне то, из-за чего мне станет плевать на Францию и я останусь.       — Не могу, — с досадой ответил тот. — Это точно не я должен тебе говорить.       — Нет, Андрей, не любит он меня. Он променял меня на должность, статус, на акции и бабки. На большие бабки. Я это понимаю, а ты нет.       — Бабки тут ни при чём!       — А что тогда при чём?!       — Вот и спроси сам у Вика. Чего ты боишься?       — Если бы Виктор хотел мне это объяснить, он бы уже давно нашёл такую возможность, — произнёс я как можно спокойнее, но от этих слов всё равно предательски сжалось в груди. — Разве не так?       Андрей отвёл глаза и вздохнул.       — Вот видишь… — Я горько усмехнулся. — Даже сегодня… Он ведь мог просто поговорить со мной, а не предлагать решить мои финансовые проблемы. Мне ведь плевать на деньги, ты прав, я приехал сюда только из-за надежды, что он всё ещё… Блять, Андрей! Налей!       Тот разлил последнее, что оставалось в бутылке.       — Поверь, он всё ещё… — вновь посмотрев мне в глаза, произнёс Андрей. — А если я ошибаюсь, то перекантуешься тут годик и уедешь в свою Францию гулять с Фредериком за ручку, купишь себе гражданство и заживёшь припеваючи.       — Ага, конечно, — кивнул я. — Так меня Фредерик и будет ждать через год с распростёртыми объятиями. Ну да ладно, проехали, давай выкурим ещё по одной, и ты расскажешь мне про своего бойфренда.       — Про Славу, его зовут Вячеслав, — направившись к балкону, сообщил мне Андрей таким тоном, как будто делился большим секретом.       — Ах Слава, говоришь? — идя за ним вслед, протянул я. — Ну так как же тебя угораздило сойтись с ним?       — Ну… в общем, отправил меня твой отец в военкомат договориться с одним мужичком…       — Зачем?       — Это не имеет отношения к делу, — отмахнулся Андрей. — Так вот, вхожу я — а Слава сидит в приёмной комиссии, бумажки перебирает, весь такой в форме. Он меня увидел, глаза ошарашенные. У меня, соответственно, тоже. Я в кабинет к мужику, к которому отправили, передал ему, что просили, и на выход. Смотрю, Славы нет. Ну, думаю, испугался, значит. Выхожу на улицу, а он там, оказывается, стоит, меня поджидает. Он мне «привет» — я ни слова, молча к машине. Он подбегает и такой: «Это я, Слава, не узнал?» Я, конечно, посылаю его далеко и надолго, и в машину сажусь, дверь захлопываю прямо перед его носом. Так он встал перед машиной — и ни с места. Я не выдержал, давай орать ему, чтобы отвалил. Ему по барабану. Вышел, думаю: ну всё, сука, сейчас вмажу и плевать, что перед военкоматом. А он мне листочек со своим номером сунул в руку и ушёл молча.       — И-и-и? — заинтригованно спрашиваю его, докуривая сигарету.       — Что и? Я тогда просто прифигел от такой наглости. Видит же, что не хочу с ним говорить, а всё равно лезет. Зачем вот? Чтобы извиниться? Так какой в этом смысл? Или он настолько оборзел, что опять трахнуться предложит? И не боится, что рожу начищу? Мучился я так неделю, вторую, третью, на четвёртой сдался и позвонил. Договорились встретиться в кофейне. Слава рассказал, что я ему сразу понравился — да так, что он сам от себя в шоке был. Девушки никогда не вызывали ничего подобного. А когда он узнал, что я гей, то понял, что не должен упускать шанс. Долго собирался с духом, ждал удобного случая, и наконец решился. Только вот оказалось, что для него это было переломным моментом в жизни, а для меня тогда — незначительным эпизодом. Вот у парня-то крышечку и сорвало. Он, правда, потом пришёл в себя, понял, что натворил и чем мне это может грозить. Пришёл опять к прапорщику, уже с повинной, но меня тогда уже перевели в другую часть. Потом он месяц мыл сортиры — и ещё легко отделался. На его счастье среди солдат никто не прознал об этой истории… Я всё это выслушал и спрашиваю, зачем он мне это рассказывает? А он прямо и отвечает: «Хочу извиниться и хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя». Такие дела. Меня от такого признания переклинило. Говорю: «Ладко, окей, понял, принял к сведению». На этом мы и разошлись. А через два дня я позвал его на свидание, сам не знаю почему. Вот так и живём теперь год, точнее, я то у него, то у себя.       — Ты же говорил, что он не в твоём вкусе? — зачем-то брякнул я, когда мы снова разместились за барной стойкой.       — Вкусы меняются, — пожал плечами Андрей. — Да и дело ведь не только в них. Я с самого начала воспринимал его как друга, не иначе, — в силу, так сказать, множества обстоятельств. И секс в этом отношении для меня ничего не поменял. А когда он в любви признался, у меня в голове словно что-то щёлкнуло… Только ты не думай, что я влюбился в него из-за этого признания…       — Да я и не думаю, — примирительно произнёс я, уже сам наливая водку в рюмки. — Значит, настолько всё серьёзно?       — Да, влюбился так, что уже готов признаться Вику, только стрёмно всё же. Он и так в последнее время на всех волком смотрит, а тут мы, два счастливых голубка, под боком у него любовное гнёздышко вить начнём. Чую, добром это не кончится. Но у меня есть план!       — Тогда за план? — поднёс я рюмку к нему.       — За любовь, — чокнувшись, ответил он и протянул мне кусок хлеба. — До дна и не закусывать!       Мы осушили рюмки и занюхнули водку хлебом.       — Так что за план? — сложил я руки на подбородке, приготовившись слушать дальше.       — Ты помиришься с Виком, он будет в хорошем настроении, и я расскажу ему про Славу. А потом мы будем жить долго и счастливо и дружить семьями, — выпалил Андрей.       — Ты издеваешься? — закашлялся я от неожиданности.       — Да ладно, отличный же план! — вздохнул Андрей. — Можно хотя бы попытаться?! Ты ведь ничего не теряешь. Посуди сам, за две недели ты поймёшь, любит он тебя или нет. Если да, то ты наплюёшь на гражданство. Я это знаю, и ты знаешь, не отрицай только. Вдобавок получишь своё наследство через годик. А если нет, разочаруешься в нём и больше не будешь думать ни дня о потерянной любви.       — А как же Фредерик? — покачал я головой, поморщившись. — Что я скажу ему, когда он в следующий раз позвонит? У меня всё нормально, я переехал к Вику?..       — Ну-у-у, я, конечно, не эксперт, но он, кажись, уже надоел тебе хуже горькой редьки. Чего ты за него так держишься? Да и на кой хер ему бойфренд, который его не любит? Скажи всё как есть, а там, если вернёшься во Францию, решите, стоит ли вам продолжать встречаться.       — Как у тебя всё просто выходит, — простонал я.       — А чё усложнять-то? Вам что, мало реальных проблем в жизни?.. — оживился Андрей. Понял же, что я готов сдаться. — В конце концов, если тебя так совесть мучает, составь контракт с Виком, чтобы никаких приставаний и интима. Ты же это умеешь!       — Имей ввиду, если твой план не выгорит, ты оплачиваешь мне обратный билет!       — Не вопрос! Тащи телефон, СМС писать будем!

***

      — Игорь, пора вставать, — сквозь сон услышал я голос Андрея.       Резко сорванное с моего тела одеяло, вероятно, должно было оказать эффект бодрящего холодного душа. Не помогло.       — Отстань, — пробормотал я, — дай поспать.       — Нам с тобой некогда спать, нас ждут великие дела, — жизнерадостным тоном сообщил изувер.       — Какие ещё нахер дела ни свет ни заря?       — У-у-у, да ты забыл, наверное. Ну ничего, я тебе напомню. Ты, мой прелестный белокурый друг, теперь две недели работаешь на Вика…       — Я не работаю на Вика, отвали, — рявкнул я, накрывая голову подушкой.       — Работаешь! Ещё как работаешь! Так что вставай, пока я тебя ведром с водой не окатил, и пошли есть!       Я услышал его удаляющиеся шаги. Открыл глаза, откинул в сторону подушку, и осознал, что я ночевал в спальне. На той самой кровати, где я был так счастлив с Виком.       — Чёрт!       — Не поминай чёрта, а то Виктор здесь, не ровен час, объявится… — донёсся голос Андрея из зала. — Сам будешь потом ему объяснять, чем мы тут с тобой занимались.       Занимались? Мы что, спали вместе в постели Вика? На миг мелькнула дикая мысль — такая, что я в ужасе подскочил с кровати и как ошпаренный выбежал из спальни, захлопнув за собой дверь. И тут же облегчением осознал, что вещи Вика всё ещё на мне.       — Ты чего, призрака увидел? — спросил Андрей, заливаясь смехом.       Я посмотрел на него, на расстеленный диван, на барную стойку с чем-то вкусно пахнущим на тарелке и вспомнил вчерашний вечер. Последнее, что всплыло в памяти — это ответ на эсэмэску, которую я, уже изрядно пьяный, написал Вику под руководством Андрея.       — Я что, правда вчера согласился работать на него? — простонал я, хватаясь за телефон, чтобы окончательно убедиться в реальности и непоправимости произошедшего.       — Я бы не назвал это работой, так, две недельки тест-драйва.       — Бля-я-ять!       — Да что с тобой? — заржал Андрей. — То чёрт, то блядь, то вылетаешь пулей из спальни? Что не так, блондинчик?       — Ты ебанутый что ли? Ты зачем меня сманил на эту авантюру? Ты понимаешь, что мне теперь с ним жить две недели?!       — Стоп! Хочешь, не едь в холдинг и к Вику, — отпивая что-то из кружки, ответил он. — Тебя никто не заставляет. Хер с ними, с акциями. Но, приехать из ебучей Франции и не попробовать заполучить бабки — это преступление! Что тебе стоит пожить годик тут в своё удовольствие? Дом у тебя есть. Устройся на какую-нибудь непыльную работу. А не хочешь работать, я тебе денег отдолжу.       — Зубы мне не заговаривай! Подставил ты меня по полной, — процедил я.       Забравшись на барный стул, я начал мрачно поедать прожаренные яйца и бекон.       — Да-а-а, с контрактом мы, пожалуй, погорячились… — протянул Андрей, пододвигая ко мне кружку с томатным соком, — трудно тебе придётся…       Я, с полным ртом жратвы, только и мог, что метнуть на него гневный взгляд.       — Не смотри на меня так злобно. Я старался, готовил тебе, в магазин бегал за продуктами…       — Спасибо огромное, — выдавил я из себя, проглотив наконец-то еду. — А сейчас ты не мог бы заткнуться и дать мне нормально поесть?       — Да ты не расстраивайся. У вас с Виктором и так, скорее всего, никакого секса не было бы. Он тебе пару месяцев как минимум не давал, пока с тобой жил. А сейчас, думаешь, набросился бы на тебя при первом удобном случае и вытрахал бы во все щели? Ага, размечтался! — продолжал подтрунивать надо мной Андрей.       — Ну, сука, ты довыёбывался!       Подскочив со стула, я рванул к нему. Тот, естественно, начал убегать, не переставая при этом дразнить меня. Несколько кругов погони вокруг барного стола — и я остановился, пытаясь восстановить дыхание. Андрей, у которого дыхалка не сбилась ни на йоту, начал с безопасной дистанции критиковать мою спортивную форму.       — В пизду тебя! Я в душ! — Махнув рукой, я отправился в ванную.       — В пизду не моя тема, прости! — не унимался тот, — станок на раковине…       Я быстро ополоснулся и почистил зубы, стараясь убедить себя, что за две недели ничего страшного не случится. Я обязан выяснить, что же такого произошло, что помешало Вику приехать за мной. А там уже решу, что делать дальше. Потому что я совсем не уверен, что ответ мне понравится. Потому что если дело не в деньгах, не в бизнесе и не в Даше, то что получается в остатке? Получается, что меня бросили ради ребёнка. Ради чужого ребёнка! Меня снова скрючило от мысли об этом… Я отлично помнил семейные фотографии Вика: он выглядел таким счастливым рядом с этим Васей.       Докатился! Ревную Вика к его сыну. Который, как оказалось, не совсем его, и от этого было только горьше. И даже Андрею о таком не расскажешь, точно не поймёт.       Если бы можно было прямо спросить Вика! Но этим вопросом я выдам себя с потрохами, а я не хочу показывать свои чувства, пока не буду уверен, что они взаимны. Только вот не хочу — не значит, что смогу. Актер из меня по жизни никакой. Меня не сильно пугала перспектива работать вместе с Виком в холдинге — по большей части мы будем находиться там на людях, да и можно будет в случае чего сбежать от него под предлогом каких-нибудь дел. Но мысль, что придётся опять жить с Виком вдвоём в его доме, приводила меня почти что в ужас. Я чувствовал себя домашним питомцем, которого взяли на передержку, пока не найдут постоянного хозяина. И самое страшное, это представлять, что со мной будет, когда придётся оставить временного хозяина, к которому я успел слишком сильно привязаться… Бр-р-р…       Пока брился, всматривался в своё отражение и сравнивал себя то с котом, то со псом. Пришёл к выводу, что больше похож на хомяка. Усмехнулся сам себе и смыл остатки пены.       — Ладно, две недели я как-нибудь продержусь, — выйдя из ванной, сообщил я.       Андрей к этому времени уже вымыл посуду, собрал диван, убрав постельное бельё, и гордо сидел на диване. Услышав моё решение, он расплылся в улыбке.       — Ты голову сушить не будешь? Я фен видел в ванной…       — Нет. Думаешь, если я пас, то буду по полчаса красоту наводить?       — Да нет, конечно, — серьёзно ответил он. — Просто на улице сентябрь и ветер, я предположил, что с мокрой головой и простыть можно …       — Не простыну, — фыркнул я.       — Извини, я не хотел обидеть…       — Проехали. Я давно волосы феном не сушу, Вик отучил…       — А мысли всё о нём и о нём, — фальшиво пропел засранец, улыбаясь широкой улыбкой.       Скинув полотенце, я стал одеваться. Я знал, что Андрею мои интимные прелести по барабану: за те дни, что он жил в моей квартире в Париже, он и сам несколько раз появлялся голым передо мной. Без всяких обсуждений и пояснений было ясно, что мы просто друзья, а излишней стеснительностью и стыдливостью никто из нас не страдал.       — А ты точно начальник отдела охраны, а не шут?       — Ставка шута была занята, все тебя ждали!       Я прыснул со смеха. Моя тревожность понемногу спадала, а разум привыкал к осознанию того, что сегодня я ночую с Виктором. Точнее, не с ним, но он будет где-то рядом. Шуточки и болтовня Андрея отлично помогали справляться с напряжением. Удивительный он друг, тонко чувствует, что мне необходимо и как себя вести со мной в той или иной ситуации.       Я надел новые брюки и рубашку, отлично севшие по фигуре, крутанулся перед зеркалом в коридоре и отметил про себя, что раз эти вещи выбрал Слава, то я точно с ним подружусь. Пока разглядывал себя, услышал очередную подколку от Андрея, что я мечта любого начальника. Усмехнулся: чувство юмора сегодня явно не будет лишним, главное — не утратить его к концу дня. Затем быстро собрал дорожную сумку, с которой прилетел, не забыв про станок и пакет с одеждой от Славы. Андрей проверил, всё ли выключено в квартире, мы вышли, и я закрыл дверь своим ключом.       — Не переживай, он плохого тебе не желает, доверься мне… — произнёс Андрей, когда мы спускались в лифте на парковку.       — Я и так доверился тебе больше некуда, хоть ты и бывший шпион Вика.       — Опять ты за своё! В свою защиту скажу: я тебя не знал и это была работа, а я привык выполнять свою работу качественно. Просто ты слишком умный и спалил меня, но ведь виду же не подал, что спалил.       Мы подошли к лексусу. Когда-то, я помнил, он ездил на ладе, но теперь статус у него другой.       — Ты просто плохой шпион, — ухмыляясь, возразил я, садясь в автомобиль.       — Может и так, — примирительно кивнул Андрей.       Мы покинули пределы парковки и выехали на дорогу.       — Андрей, скажи честно, ты притащил меня из Франции только потому, что боишься Славу показать Вику, а я типа как смягчающее средство?       — Нет, я бы и так рассказал Вику о Славике, — с улыбкой ответил он. — Но я понял, что тебя надо подтолкнуть, чтобы ты не проебал шанс.       — Да с чего ты вообще решил, что мне нужен этот шанс с Виком? Ну да, люблю я его до сих пор! Но это же не значит, что сойтись с ним хочу!       — А я и не говорил про Вика, я про деньги, — смеясь, заметил Андрей. — Если уж хочешь откровенности, мне казалось, что ты за пять лет вообще забыл обо всех нас и даже слушать меня не захочешь… Так всё же любишь, да?       — Ой, да пошёл ты! — Я ощутил жжение на лице — то ли от этого скрытого упрёка, то ли от того, что меня подловили — и отвернулся к окну.       — Ладно, прости, больше я к тебе с этим не полезу. Как-нибудь сами разберётесь.       — Заткнись.       — Да, босс.       — Чего? — не понял я.       — Он меня так же затыкает, — вновь засмеялся Андрей. — Сплошное дежавю с вами.       Я покраснел ещё больше и молча отвернулся к окну. Вдалеке уже был виден силуэт здания холдинга. Я не часто там раньше бывал, а когда всё же приходилось, то чувствовал себя не в своей тарелке. Перед отцом все стелились — оно и понятно, большой начальник, — а на меня смотрели оценивающе. Последний раз я был там перед тем, как пошёл на второй курс, и я помню, как все разглядывали меня, наверное, сравнивая с отцом. Я запомнил это место, как осиное гнездо, где все под одну гребёнку — мужчины в строгих деловых костюмах, а женщины в блузках и юбках-карандашах по колено. А тут я — парень в цветной толстовке, с рюкзаком на одном плече. Можно было подумать, что случайно зашёл не туда, но нет, я сын Владимира. Я всегда знал, что буду работать именно здесь, другого будущего у меня не было, всё шло к этому: отец акционер, крёстные акционеры, моя учёба тоже под интересы холдинга, вся жизнь была расписана на годы вперёд. Но когда я стал жить с Виком, я освободился от будущего, запрограммированного отцом: он научил меня смотреть шире и дал понять, что я могу и сам что-то представлять из себя. Но вот опять это чёртово «но» — прошло пять лет и именно Вик затащил меня сюда.       — Мы приехали, — констатировал Андрей, паркуясь на закрытой парковке под зданием холдинга.       — Я не слепой.       — Желаю тебе уд… — не дослушав его, я вышел из машины.       — Игорь, — он выскочил вслед за мной и подал мне сумку, — подожди, вместе пойдём.       Я достал пачку сигарет, в которой оставалось от силы три штуки, вытащил одну и закурил.       — Тут курить нельзя.       — Кто мне что сделает, а? — выпуская дым, нахально поинтересовался я в ответ.       Андрей смешно наморщил лоб, словно вспомнив что-то важное, забрался обратно в машину, достал из бардачка бумажный пакет и протянул мне.       — Что это?       — Это устройство нагрева табака и стики к нему.       — Зачем оно мне? — удивился я, но всё же взял пакет.       — От него не срабатывают датчики дыма, можешь курить хоть в туалете, и никто не узнает, что ты нерв…       — Ты что, специально для меня купил? — перебил я его. Как-то подозрительно это выглядело — до вчерашнего вечера я ни разу не курил при Андрее.       — Ну-у, проходил мимо отдела, взял на всякий случай… — замялся Андрей.       — Понятно, — вздохнул я. — Спасибо.       Мы направились к главному входу. Я спросил, почему мы не поднялись на лифте, ведь он уже отметился на посту охраны, но Андрей объяснил, что мне надо самому получить подготовленный для меня пропуск. Оказывается, Андрей распорядился об этом утром, когда я ещё спал.       Мы поднялись по лестнице и зашли в огромный холл, который переливался светом от стеклянного фасада здания. Внутри всё было почти так же, как я запомнил — стояли большие горшки с цветами, походившими на деревья, и размещался стенд с информацией об основателях холдинга. На пару секунд я замер, рассматривая фото крёстного, Резникова старшего и отца. Они улыбались и выглядели вполне счастливыми. «Кто же знал, что вы все не доживёте и до пенсии?» — подумал я про себя. Под каждым фото была краткая информация, даты правления в холдинге, дата рождения и, самое грустное, дата смерти. Ниже располагались ещё два фото — крёстной и Виктора. Он, как всегда, был неотразим, хоть и не улыбался почему-то — в отличие от своих предшественников. Дальше были фотографии руководителей отделов, но я уже не разглядывал их.       — Игорь Владимирович, — обратился ко мне Андрей, протягивая мне кусок пластика размером с карточку, — это ваш пропуск.       — Благодарю.       — Если вы решите остаться, мы выдадим вам пропуск с фото, а пока временный пропуск, с полными правами на все этажи и зоны холдинга, — пояснил он мне.       — Я понял. А можно без формальностей?       — Мы на работе, тут так принято, — усмехнулся Андрей в ответ.       Он приложил свой пропуск к турникету, и я последовал его примеру. Не знаю, зачем он вообще отмечается, ведь служба охраны его знает, — наверное, решил показать мне, как это делать. По крайней мере, я не помню, чтобы у отца был пропуск, — или просто не замечал.       Мы зашли в лифт. Я начал понимать, что несмотря на выкуренную сигарету, волнуюсь всё сильнее — прямо как вчера, перед встречей у нотариуса. Чем ближе мы были к нужному этажу, тем быстрее билось моё сердце. Был бы подростком, уже грыз бы ногти, но мне не пятнадцать лет, да и маникюр — дело такое, портить его себе дороже выйдет.       — Приехали, — констатировал в очередной раз Андрей.       Мы пересекли просторное пространство, похожее на холл, что был внизу, и прошли длинный коридор с множеством дверей. На этаже царила полная тишина.       — Лиза… — шепотом произнёс Андрей.       — Что ты сказал?       — Здравствуйте! — ответила появившаяся словно из ниоткуда девушка. — Я вас ждала. Я Елизавета — секретарь, помощник и личный ассистент Виктора Сергеевича.       — Игорь, — смог произнести я чуть погодя, отдышавшись от испуга.       — Привыкай, она как тень, — слегка наклонившись ко мне, прошептал Андрей. — Они все там?       — Да, Андрей, проходи. Мы с Игорем Владимировичем сейчас подойдём, — распорядилась девушка, показав кивком ему на дверь.       Андрей хлопнул меня по плечу и вошёл в дверь с табличкой «конференц-зал». Когда он входил, я увидел через открытую дверь, что Виктор стоит перед столом и что-то говорит.       — Почему мы не слышим, что там говорят?       — Звукоизоляция, — улыбаясь, пояснила Елизавета. — Пройдёмте в ваш кабинет.       — Куда?       — В ваш кабинет. Занесём вашу сумку и отправимся на планёрку.       Девушка развернулась и стройные ножки на каблучках стали бесшумно удаляться. Я направился за ней.       — Почему вы так тихо ходите? Туфли тоже звукоизолированы?       — На них бесшумные накладки, — слегка усмехнулась она. — Вы очень наблюдательный и внимательный молодой человек. Ой, простите, я давно не общалась с новыми людьми, тем более руководством.       — Руководством? — совсем уже ничего не понимая, удивился я.       — Пришли. — Девушка указала на дверь. — Табличка появится до обеда.       Елизавета стала рядом с дверью, убрав руки за спину. Я, слегка шокированный, повернул ручку двери. Кабинет был небольшой, впереди стоял приставной стол на четыре персоны, примыкающий к письменному столу — для хозяина кабинета. Кожаный диван, два книжных стеллажа, кофейный столик — всё из массивного дерева, так сказать, дорого и богато.       — Что это? — зайдя вовнутрь, повернулся я к девушке, которая последовала за мной.       — Ваш кабинет.       — Зачем мне кабинет?       — Виктор Сергеевич распорядился.       — Что вы знаете обо мне?       — Вы Игорь Владимирович, сын Владимира, одного из учредителей.       — Неверно, — поправил я. — Создал этот холдинг Валерий Валентинович.       — Простите, я лишь хотела сказать, что вы значимый человек для холдинга.       — А что, здесь о работниках по отцам судят? — скинув сумку на диван, желчно поинтересовался я.       — Н-нет, — совсем уже смущаясь, ответила девушка. — Простите, если я вас как-то задела.       Хорошее начало — заставил чувствовать себя неловко человека, ничем не повинного в моих проблемах. Она всего-навсего хотела польстить мне, а я напал на неё, поняв, что меня — чужого здесь человека — сделали выше её статусом.       — Это вы меня простите, — попытался я исправить ситуацию. — Я мало себе представляю, зачем я здесь, и, честно говоря, для меня всё это слишком.       — Игорь Владимирович, мои обязанности включают общение с руководителями отделов и руководством холдинга, а как вы понимаете, в компании не было новых руководителей с приходом Виктора Сергеевича. Я отвыкла, но постараюсь исправиться.       — Нет, всё нормально, ведите себя так, как привыкли, я тут ненадолго, — оглядывая кабинет, сказал я ей. — Зовите меня просто Игорь, прошу вас.       — Как скажете.       — Елизавета, я тут ничего не знаю, можно я буду допекать вас иногда глупыми расспросами, что к чему?       — Да, Игорь Вла… — девушка замялась, — Да, Игорь, спрашивайте, конечно, я всегда к вашим услугам.       Напряжение между нами немного спало, Лиза уже улыбалась, а я понял, что ей поручили отвечать на все вопросы касательно моей новой работы. Как оказалось, нас ждали на совещании, которое и собрали по большому счёту из-за меня. Она подтвердила мои догадки, что Виктор не рассчитывает, что я задержусь здесь больше, чем на четырнадцать дней, — так, по крайней мере, он ей сказал. Стало немного грустно, но в то же время я подумал: «А нехрен ему мечтать о большем!» Однако затем Лиза добавила, что всё равно Виктор и крёстная надеются на более длительное моё пребывание здесь и верят, что при желании я смогу стать не менее значимой фигурой в холдинге, чем был мой отец. Тут я заржал как конь, извинившись потом, конечно, за такую вольность, но не смеяться, слушая о своих скрытых талантах, было невозможно. Лиза сначала смотрела на меня явно непонимающе, а потом объяснила, что эту идею продвигал и мой отец, говоря всем, что я очень способный человек и крайне усердный и ответственный. Так что все сейчас наверняка очень заинтригованы, с нетерпением ждут моего появления и гадают, каков я из себя и как проявлю себя в деле.       Я снова был озадачен: зачем отцу и Вику рассказывать обо мне такое? Я и сам-то не знал себя достаточно хорошо, чтобы делать подобные выводы. Они создали у сотрудников завышенные ожидания и сейчас даже незначительные мои оплошности, на которые иначе никто не обратил бы внимания, станут поводом для обсуждения и разочарования. Маловероятно, что отец и Вик не понимали этого. Специально решили меня подставить? Раньше я бы даже не засомневался в этом, но сейчас не знал, что и думать. Откуда им вообще знать, как я изменился, как жил и чем занимался? Ну ладно Вик, он хоть мог оценить меня, когда я работал секретарём в его Доме. А отец? Неужели они с Виком были так близки, что Вик ему и об этом рассказал?       Как бы то ни было, времени поразмыслить над новой информацией и поподробнее расспросить девушку у меня не было.       — Игорь, мне правда неловко прерывать нашу беседу, но я обещала, что приведу вас на планёрку, тем более, она имеет ознакомительный характер для вас.       — Что ж, ведите. Надеюсь, меня там не покусают.       Лиза с самым серьёзным видом начала меня заверять, что никто не посмеет так себя вести, — я даже забеспокоился, что уже были прецеденты. Хорошо всё-таки, что я, в случае чего, могу через две недели помахать всем ручкой.       Мы покинули кабинет и направились к конференц-залу.       — Вы первый, — открыв дверь, сказала Лиза.       Я зашёл. Все присутствующие повернулись в мою сторону.       — Рад вас видеть, Игорь Владимирович. Присаживайтесь, — показывая на место рядом с собой, сказал Виктор.