Дорогая шлюха

      Утро началось рано, под громкий весёлый смех сына, проснувшегося раньше звонка будильника. Вася возомнил себя Алладином и потребовал, чтобы его личный джин накормил его тостами. Пришлось встать и направиться на кухню. Татьяна ещё спала, а мне совесть не позволила её будить в шесть утра, так что завтрак организовывал я сам, не забыв и на неё приготовить. Вчера вечером я так и не добрался до ванной и сейчас чувствовал себя некомфортно. Пойти в душ и оставить сына без присмотра я не мог, поэтому решил, что помоюсь в холдинге — комната отдыха для высшего руководства была оборудована санузлом с душевой кабинкой.       Я отвёз сына в сад и отзвонился Дарье, разбудив её в восьмом часу. Та сонно пробубнила, что звонить не стоило — она и так знает, что я хороший папа.       Дарья явно пытается меня подбодрить — несмотря на то, что я несколько месяцев не виделся с сыном, предпочитая проводить время, загружая себя делами, или, в дни особого душевного раздрая, за бутылкой спиртного. Бренди и виски стали моими друзьями ещё при жизни Владимира: он ценил дорогой алкоголь, в особенности французский коньяк, чем заразил и меня. Во время болезни Владимира я как будто совсем забыл об этом пристрастии, но после переезда Дарьи всё пошло по наклонной. Конечно, дело было не в разводе, просто ежедневное общение с подругой и сыном заставляло держать себя в руках и отвлекало от дурацких мыслей. Мыслей, которые пристали скорее подростку, чем зрелому мужику. После оглашения завещания я не находил себе места: то маялся надеждой, что скоро увижу Игоря, то впадал в отчаяние от того, что он отказывался приехать, то звонил ему, подвыпивший и полный шальной решимости рассказать, что развожусь и безумно по нему скучаю.       В июле Васе исполнялось пять лет. День рождения решили отмечать у меня дома. Мы вместе с Дарьей и Яной готовились к празднику, наняли лучших аниматоров, поваров, купили батут и так далее. Дарья пригласила друзей, мою маму с отчимом, Борисовну и детей с родителями из сада. Но в день праздника на одной из строительных площадок случился несчастный случай: на рабочего обрушился строительный мусор. Я отправился на место происшествия. По дороге связался с Дашей и поговорил с сыном. Слава богу, в итоге всё оказалось не так печально, как могло быть. Пострадавшего доставили в больницу и провели экстренное обследование: парень отделался ушибами и сотрясением. Я вздохнул с облегчением: естественно, в ближайшее время нас будут трясти проверки по охране труда, требовать объяснительные и всё в таком духе, но это и полезно будет для всего руководства — пусть не расслабляются. Когда я приехал домой, все дети уже разъехались, Вася спал, а вся моя семья сидела на террасе, наблюдая, как сдувают батут, и допивая по последнему бокалу вина. Мы пообщались немного. Я сказал Борисовне, что, как только получу документы о разводе, собираюсь поехать во Францию. Борисовна, вздохнув, кивнула и предупредила, чтобы я был готов «к неожиданностям». Потому что у Игоря с недавних пор появился постоянный парень — хотя она и не знает, насколько у них всё серьёзно.        Только в тот момент я с какой-то особой ясностью осознал, что между мной и Игорем всё кончено и ничего уже не вернуть. До этого что-то всегда сопротивлялось этой мысли. Даже идея завести общих детей с Дарьей возникла отчасти потому, чтобы не дать окрепнуть ложным надеждам, которые, вопреки нескольким годам разлуки и рациональным доводам, не хотели полностью затухать. Так что мне нужно было время, чтобы смириться с фактом, что я потерял Игоря. Уже очень давно.       Во Францию я, конечно, не поехал.       Я оформил отпуск на работе, а Борисовна взяла на себя временное управление холдингом. Сам себя я убеждал, что мне нужен отдых после всех стрессов — и я приду в норму. Отосплюсь, буду с Васей ездить на рыбалку и гулять на природе. Буду слушать музыку и смотреть фильмы. Почитаю чего-нибудь… Но вместо этого я отупело торчал дома: ночью мучался от бессонницы, а днем апатично слонялся по комнатам и старался ни о чем не думать. Видеть никого не хотелось, общение вызывало лишь злость и раздражение, а мысли о том, что нужно взять себя в руки и как-то жить дальше, порождали головную боль. Несколько раз я разговаривал по телефону с Васей, но встретиться с ним не решался — казалось, сын сразу поймёт, что папка не в себе. В промежутках прояснения сознания я интересовался у Лизы и Аллы делами компании и даже иногда появлялся в офисе на пару часов. В эти моменты казалось, что кризис миновал, но нет, скоро всё возвращалось на круги своя.       Иногда я встречался с Люсей. Видеть его тоже не хотелось, я понимал, что должен порвать с ним, но не было сил пускаться в долгие пояснения относительно своего решения и выслушивать его истерики. Разукрашенная копия моего любимого словно и не замечала моей отчуждённости — болтала что-то без умолку, создавая вокруг меня белый шум, и в этом шуме я слышал только просьбы — хочу то, хочу это. Зато в постели Люся почти всё время молчал, и это была ужасная разница по сравнению с Игорем. Но даже когда он стонал, мне это казалось теперь таким фальшивым, что в последние пару встреч я отказывался от интима с ним, отговариваясь усталостью и неотложными делами.       Время от времени я напивался до отключки и тяжёлого похмелья, за что каждый раз получал выволочки от Андрея, которому Татьяна неизменно докладывала о моих срывах. В один из дней вместо привычного «иди в жопу», я послал Андрея, не желающего оставлять меня в покое, в Париж. А потом задумался: почему бы ему и правда не скататься туда? Они ведь были с Игорем кем-то вроде приятелей. Насколько близкими — я предпочитал не выяснять. На моё предложение Андрей ответил, что после отъезда Игоря они практически не общались, так что успех гарантировать он не может. Но поехать согласился, ибо, как он выразился, скептически оглядев меня, «хуже всё равно не будет».       И откуда только такая уверенность?       По дороге на работу я вызвонил Елизавету, попросив её уведомить администрацию о том, что я вышел из отпуска и что сегодняшнее совещание будет дольше обычного. Затем набрал Борисовне: поделился радостью, что Игорь согласился на моё предложение, и сообщил, что планирую представить его сегодня руководящему составу. Алла явно обрадовалась новостям, хоть не преминула заметить, что моя афёра ей не по душе, но мужика на четвёртом десятке нет смысла отчитывать — он всё равно не послушает.       Приехав в холдинг за час до начала рабочего дня, я направился в душ. Встал под тёплые струи, облокотился двумя руками о стенку. Так и простоял несколько минут, думая о том, что и как буду говорить на собрании. Выключив воду, я потянулся к полке, нащупал флакон с гелем и выдавил на руку немного жидкости. И тут же почуял знакомый и такой волнующий запах.       Глаза распахнулись, сердце бешено забилось, приближая панику. Словно меня настигло старое проклятие.       — Блять, откуда? — заорал я, поняв, что в руке у меня персиковый гель для душа.        Я точно помнил, что ставил сюда несколько мужских шампуней-гелей, два в одном, с запахом сосен, моря и тому подобным. Откуда здесь появилось это?! И пока я пытался сообразить, что за шутник подкинул сюда персиковый гель, мозг уже сходил с ума, вспоминая совместные водные процедуры с Игорем. Жаркие поцелуи, прерывистое дыхание, и нежное тело, льнущее к моему. Один гель на двоих, мокрая скользкая кожа, покрытая облачками пены, и этот свежий сладковатый аромат…       Морозная дрожь окатила меня с ног до головы, несмотря на горячий воздух в кабинке. Я провёл рукой по торсу, размазывая мыльную жидкость, почти с ужасом глядя на уже эрегированный член. Я ведь только помыться собирался! И что теперь?       Я смотрю вниз, а перед глазами маячит картина обнажённого Игоря. Провожу рукой по стволу, даже не пытаясь себя сдержать — разум в нокауте. Прикрываю глаза, продолжая гладить себя, воображая, что ласкаю член Игоря, нежно сжимая у основания и разжимая у головки. Представляю, что целую его губы, сочные и мягкие. В голове вспыхивают яркие образы, порождающие странные ассоциации… Его губы такого же цвета, как и головка его члена… Такая же сочная, только совсем не мягкая. Она упругая, чувствительная к каждому прикосновению…       В ушах раздаётся лёгкий стон — мне кажется, что это стонет Игорь, хоть я и понимаю, что один в кабинке. Я опираюсь спиной о стенку, не выпуская ствол из ладони; второй рукой вожу по соскам, слегка цепляясь за них. Мне нравилось покусывать соски Игоря, осторожно захватывать зубами, тянуть их вверх и слышать его томное мычание, видеть, как он закатывает глаза, а после зализывать их так, чтобы они торчали набухшими горошинами без шансов стать плоскими… Я хочу зажать его соски прищепками и смотреть, как он будет дрожать и стонать от давящей боли в столь чувствительной зоне. Одна из фантазий, до которой у меня в своё время так и не дошли руки. Если бы я предложил, я знаю, он бы с энтузиазмом согласился попробовать, но я боялся, тянул с новыми экспериментами.       Вторая рука опустилась, сменив первую, создавая иллюзию, что это не я себя удовлетворяю, а он. Игорь всегда осторожно водил рукой по моей плоти, боясь сжать ствол слишком сильно. Он словно стеснялся смотреть на то, что творит. Вместо этого вглядывался мне в лицо — с огнём в глазах, — пытаясь понять, верно ли всё делает. И я подражаю его манере дрочки. Меня заводит эта его осторожность ко мне и его несдержанность по отношению к себе. Он всегда хотел всего и сразу, заводясь с полуоборота…       Я усиливаю темп, хочется кричать, не сдерживаясь — так же, как это делал он, отпуская накопившееся напряжение. Но я молчу, сжимая челюсть, позволяя своему мозгу обманывать себя, что я дрочу не на него, а дрочу с ним: он ласкает меня, а я его. Игорь кончает — стонет, кусая губы и дёргается непроизвольно в конце, стреляя спермой. Пару мгновений — и я тоже кончу. Игорь всегда замечал по моей готовности, когда уже ему можно кончить и я следовал за ним, кончая вторым или одновременно. Только с ним так было, только он так мог со мной… Я вспомнил его таким, каким увидел вчера — лицо, щетину, веснушки, загар, руки, — вспомнил его СМС, и что у меня есть две недели… Две недели… Не выдержав, я проскулил — тихо и постыдно, — и словно вырубился на несколько мгновений. А потом понял, что сижу на поддоне душевой с раскинутыми ногами и членом в руке, запачканной спермой.       Я наскоро ополоснулся и вышел из кабины. Пока вытирался полотенцем, решил, что флакон с гелем нужно выкинуть. Во избежание эксцессов, так сказать… Взял его в руки, покрутил, выругался отборным матом и поставил обратно на полку. Осознав, насколько я жалок.       Если я потерял контроль над собой только от одного запаха, напоминающего мне об Игоре, то что будет, когда он сам почти круглосуточно будет рядом со мной? Я слишком сильно хочу обладать им. И дело не в физическом влечении, все гораздо хуже. Разумом я точно понимаю, что не имею никакого права решать за Игоря, с кем и где ему жить и чем заниматься. Он сам хозяин своей судьбы. Только вот где это разум был вчера, когда я его увидел после долгих лет разлуки? За эти годы он стал моим наваждением. Моей одержимостью. И если на расстоянии от него я мог как-то держаться, то рядом с ним… Да, пока мне хватает только его присутствия. Я счастлив, как малолетка, что могу видеть предмет своего обожания. Только ведь этого очень скоро станет катастрофически мало…       Я прекрасно знаю, что я далеко не идеальная пара для Игоря и что геям жить в России гораздо сложней, чем во Франции. Я знаю, насколько трудна и ответственна работа в холдинге и не хочу, чтобы Игорь занимался тем, к чему у него не лежит душа. Но вчера я думал только о своих желаниях. Да, я знаю, есть шанс, что Игорь захочет остаться со мной добровольно. Я же видел, что у него остались чувства ко мне. Более того, я всегда хотел, чтобы он был со мной на равных. Но если он откажется? Одержимый внутри меня не хочет рисковать. Он будет действовать наверняка. Применит всё свое искусство, чтобы добыча не сбежала. Я ведь уже почувствовал этот азарт охотника: стремление завоевать, подчинить, лишить способности сопротивляться, сделать так, чтобы у Игоря и мысли не возникло, что есть другой выбор, кроме как быть со мной. Я знаю его слабости, которые можно использовать. Которые я и собирался использовать. И в какой-то момент окажется уже неважным, чего хотел Игорь на самом деле. Я заставлю Игоря быть рядом со мной любыми способами.       Если я не остановлюсь, то превращусь в монстра. И даже сам не замечу, как это случится. Может быть, и никто не заметит. Разве что Алла.       Быстро одевшись, я направился в кабинет. На часах было полдевятого. Включив ноутбук, я открыл программу электронного документооборота и составил письмо об отказе принимать Игоря на работу. Распечатал его на официальном бланке, подписал и отправил скан на почту Анатолию. Затем вышел в холл, отдал письмо Лизе — девушка уже была на своём рабочем месте — и попросил, чтобы оно как можно скорее было доставлено в нотариальную контору.       Потом я поговорил с Лизой об Игоре, при этом стараясь не сболтнуть ничего лишнего. Я рассказал ей о конфликте с отцом, из-за которого Игорь не присутствовал на похоронах и из-за которого не желает возвращаться в Россию. В моей версии этот конфликт возник вследствие развода родителей и того, что они оба уделяли мало внимания сыну — что было только частью правды, но звучало вполне убедительно. Я рассказал, что Игорь работал со мной несколько месяцев в одной небольшой организации и отлично проявил себя; что я возлагаю на него большие надежды, как и его покойный отец и его крестная; что Игорь очень важен для холдинга — и как наследник одного из основателей, и потому что холдингу нужен второй управляющий. Ну и в качестве заключительного аккорда я упомянул об условиях завещания и о том, что у нас есть две недели, чтобы убедить Игоря остаться в Москве. Елизавета всё внимательно выслушала и уточнила, можно ли ей подружиться с Игорем. Конечно же, я ответил, что был бы только рад этому. Я попросил Лизу подготовить для Игоря мой бывший кабинет и, когда тот появится, задержать его минут на пятнадцать.       Пока мы с Елизаветой беседовали, в зале для совещаний начали собираться руководители. Последней в холл вошла Борисовна, зовя меня за собой.       Поприветствовав собравшихся, я сообщил, что мой отпуск закончен и я готов к бою, а также поблагодарил Борисовну за её помощь во время моего отсутствия. После чего объявил им главную новость дня — о приезде сына Владимира в Москву и его двухнедельной стажировке в нашем холдинге. Затем я фактически повторил всё то, что только что рассказывал Лизе, — только в более сжатой версии и опустив многие личные детали. Где-то в середине моих объяснений в зал зашёл Андрей и сел на привычное ему место, рядом с Резниковым. В заключение своей речи я попросил работников, чтобы они относились к Игорю, как к моей правой руке, и оказывали ему поддержку и всевозможную помощь в делах. Как ни странно, коллектив воспринял новости спокойно, даже руководитель IT-отдела не задавал вопросов, когда получил распоряжение выдать Игорю ноут и пустить его в нашу базу. Начальница отдела кадров тоже молчала — видимо, решила, что вопрос официального оформления Игоря лучше обсудить в частном порядке. Мы поговорили ещё немного, обсуждая незначительные рабочие нюансы. Народ как будто расслабился, а я с каждой минутой чувствовал нарастающее напряжение. К счастью, ожидание было недолгим: дверь наконец-то открылась, пропуская Игоря, а вслед за ним и Елизавету.       Я старался не разглядывать его, пока представлял ему каждого работника, но сдерживаться было сложно. Он был прекрасен и элегантен в деловых брюках и белой сорочке, застегнутой на все пуговицы, кроме двух верхних у горла. Я заметил, как он сглотнул и криво ухмыльнулся, пока я представлял Резникова, а точнее объяснял, чем Дима занимается в компании. И я был бы даже рад, что он до сих пор зол на него, если бы не знал, что на меня он злится явно в разы больше.       После всех представлений Игоря коллективу и коллектива ему, я передал слово Елизавете, и она зачитала протокол прошлого собрания и вопросы, которые я наметил для обсуждения. Далее всё пошло как всегда — разве что я больше обычного улыбался, шутил, подбадривал всех, не наезжая на тех, кто сорвал сроки или не выполнил поставленную задачу. Им сегодня повезло. Наверно со стороны я выглядел странно, но и пусть — я был счастлив, что сижу рядом с тем, о котором мечтал последние пять лет. Абсурдно, отчаянно счастлив, потому что знал, что после совещания Игорь узнает о письме для нотариуса и, возможно, уедет из Москвы в ближайшие дни. Глупо, конечно, получится — настроил всех людей, а потом объясняй, что пошло не так. Сознание цеплялось как за спасительную соломинку, за мысль, что он даст мне шанс хотя бы нормально поговорить с ним. И, может быть, даже согласится задержаться на какое-то время. В конце концов, в Москве столько его друзей, которые были бы рады его увидеть. Которые, в отличие от Резникова, ни в чём перед ним не провинились. Неужели он не хочет встретиться с ними?       Совещание, с перерывом на кофе-брейк, затянулось почти до обеда: я никуда не торопился, а сотрудники, пользуясь моим благодушным настроением, обсудили все важные и не очень важные проблемы. После совещания ко мне тут же подошла кадровик c вопросом, как ей оформить стажировку Игоря. Недолго обсудив варианты, мы сошлись на должности бизнес-ассистента.       — Подготовьте проекты договора и должностной инструкции. Только не нужно с этим заморачиваться: сами понимаете, это скорее формальность. Главное, чтобы Игоря Владимировича всё устраивало.       — Тогда, может, сначала согласовать документы с ним? — поджала губы женщина.       — Думаю, так будет правильней. Если документы устроят юристов и его, вряд ли у меня будут возражения, — согласился я, уже ощущая волнение из-за предстоящего разговора с Игорем. Осмотрелся вокруг и обнаружил, что того оккупировали главный экономист и юрист.       Как только главная по кадрам вышла, Алла Борисовна, взяв меня под локоть, отвела в сторонку.       — Что ж, насколько я понимаю, в моём присутствии в холдинге уже нет необходимости? — спросила она с улыбкой.       — Алла, ты же знаешь, и я, и другие сотрудники всегда рады твоему присутствию. И помощь твоя никогда не бывает лишней. Но строительный бизнес никогда не был делом твоей мечты, так что если ты оставишь нас и займёшься чем-нибудь более интересным, мы все тебя поймём, — ответил я светским тоном.       Алла расхохоталась.       — Какой ты всё же дурной.       Я вздохнул: вряд ли кто-то кроме неё мог бы наградить меня подобным эпитетом.       — Ты собираешься возвратиться в Испанию?       — Пока нет, — покачала та головой. — Мне стыдно, что я бросила тебя после смерти Валеры. Хоть и знаю, что ты понимаешь меня… в каком я была тогда состоянии… Но жизнь продолжается. Так что я собираюсь наверстать упущенное. Буду больше времени проводить с Васей, встречаться с друзьями, помогать Алине с Домом. Да и на личной жизни мне всё же рано пока ставить крест, — закончила она загадочно.       — Ого… я рад за тебя, — тихо ответил я и сжал её руку.       — А я за тебя волнуюсь, — прошептала Алла, склонившись ко мне. — За вас обоих.       — Я справлюсь, — ответил я как можно увереннее. — И у Игоря будет всё хорошо. Я правда не собираюсь давить на него, — добавил я, решив ничего не говорить Алле про отказную, чтобы она не надумала остаться тут до вечера, беспокоясь за меня.       — Звони и приезжай по любому поводу. Только не замыкайся в себе, я тебя прошу.       Борисовна обняла меня как самая что ни на есть любящая мать и вышла из кабинета. В зале к этому времени остался только я и мои верные «оруженосцы».       — А где Игорь? — произнёс я как-то растерянно.       — Его Лиза схватила за руку и куда-то повела, — тут же отозвался Дима.       Меня совсем немного пробрала ревность — но не то чувство, которое я испытывал, к примеру, из-за Резникова, а другая, сравнимая с детской, словно мою игрушку взяли без спроса. Я знаю, это глупо, я ведь сам дал её добро подружиться с ним, да и Игорь — совсем не игрушка. Только у чувств своя логика.       — Её, наверное, Антон уже в столовке ждёт, вот она и Игоря утащила туда, — пояснил Андрей.       — Какой ещё Антон? — пытаясь сообразить, о ком идёт речь, спросил я.       — Да, айтишник с восьмого этажа, занимается защитой наших систем, — охотно просветил меня Андрей.       — Знаете, а давно я не ел в столовой! — с усмешкой заметил я.       — Совсем уж не палитесь, Виктор Сергеевич, — широко улыбаясь, съязвил Дима.       Проигнорировав непрошенный совет, я направился в столовую. Двое представителей моей названной семьи последовали за мной, перешептываясь, что я слишком уж сияю. Я шикнул на них, чтобы перестали вести себя как мартышки в зоопарке, а лучше бы рассказали про Антона, о котором я ни сном, ни духом. Оказалось, этот парень давно ухаживает за Елизаветой, и она отвечает ему взаимностью. Остальные гадают, насколько далеко зашли у них отношения и дойдёт ли дело до свадьбы. Я немного призадумался: почему я не заметил около Лизы ухажёра? Это я такой невнимательный или они старались не афишировать передо мной свои отношения?       В столовой мы стали в общую очередь. Сотрудники стали пропускать нас вперёд, но я отнекивался. Было заметно, что многие удивлены: в последний раз я появлялся тут ещё при жизни Владимира — и то в вип-зале для руководства, где обслуживает официант. Выйдя наконец со своими сопровождающими в общий зал, я оглядевшись вокруг, высмотрел столик на четверых, где уже сидели трое: Игорь, Елизавета и, вероятно, тот самый айтишник. Андрей и Дима, переглянувшись, продемонстрировали чудеса коллективного интеллекта и потопали в глубь зала, в поисках свободного стола. Я же направился к своей цели.       — Можно к вам присесть? — нагло задал я риторический вопрос всей честной компании.       Лиза отреагировала первой, всем своим видом демонстрируя сдержанный восторг:       — Конечно, присаживайтесь.       — Благодарю.       Игорь взглядом вцепился в меня, пока я садился за стол напротив него. Голубые глаза, словно с вызовом, внимательно следили за каждым моим движением. Не заметить этого было невозможно.       — А разве руководство не ест в ВИП-зале? — спросил айтишник.       — Не люблю я там находиться, — усмехнувшись непосредственности парня, ответил я. — И так четыре часа смотрел на руководителей отделов, ещё и за обедом с ними сидеть — это слишком.       — Понимаю вас, — невозмутимо кивнул айтишник, продолжая есть как ни в чём не бывало.       — Вы простите его, Виктор Сергеевич, за бестактность. Он дикий немножко, из своего отдела редко на свет божий вылазит, — решила прояснить ситуацию Елизавета, грозно взглянув на парня. Точь в точь как Борисовна смотрит на меня, когда недовольна.       — Лиза, всё нормально, я сам к вам подсел, и меня всё устраивает в манере общения Антона.       — Вы знаете моё имя? — удивился парень.       — Не скрою, я не всегда внимателен к сотрудникам, — на этих словах меня словно кольнула старая заноза, — но я всё же стараюсь обращать внимание на тех, кто появляется на моём этаже, а тем более общается с моим помощником.       Я улыбнулся, чтобы, не дай бог, это не восприняли как угрозу. Елизавета заметно засмущалась, а парень, наоборот, прямо-таки заговорщицки улыбнулся мне в ответ.       — Игорь Владимирович, как вам планёрка? — сменил я тему.       — Надеюсь, в следующий раз она будет короче и содержательней, — сухо заметил Игорь. — Многие вопросы, которые сегодня были подняты, на мой взгляд, не подходят для обсуждения с генеральным директором, но вам, конечно, лучше знать.       Антон как будто пропустил мимо ушей эту резкую ремарку, а вот по Лизе было видно, что ей стало некомфортно.       — Игорь Владимирович, естественно, обычно наши совещания гораздо короче. Эта была исключением, чтобы вы могли составить общее представление о строительном бизнесе и состоянии дел в организации. Ну и чтобы поближе познакомились с будущими подчинёнными, — не теряя позитива, ответил я.       И какая только муха его успела укусить? На совещании он вёл себя со всеми вежливо и, можно сказать, доброжелательно.       — Да, я это уже слышал. Правда, есть маленький нюанс — вам ведь тоже нужно было войти в курс дел после длительного и, наверное, очень продуктивно проведённого отпуска.       Игорь сделал паузу и уставился на меня. Я же подвис, пытаясь понять, зачем Игорь упомянул о моём отпуске. Его что, так волнует, как я его провёл? В холдинге вряд ли кто-то удивился такому длинному перерыву в работе — все знают, насколько тяжёлыми были для меня два последних года. Всё это время я пахал без отпусков, а часто и без выходных. Я мог себе позволить эти два месяца! Но неужели он видит это так, будто я, получив наконец-то развод, пустился во все тяжкие? Он что, действительно думает, что уличил меня в чём-то неприличном?       Благодушное настроение улетучивается. Я понимаю, что начинаю злиться — и не только за идиотские намёки, но и потому что он позволяет себе их присутствии посторонних. Я не знаю, что ответить Игорю, чтобы не нахамить в ответ. Я не хочу оправдываться и не собираюсь выяснять отношения в присутствии других людей.       Игорь, видя моё замешательство, криво улыбается, словно засчитывая очко в свою пользу, и уже более уверенно продолжает:       — Что касается моих будущих подчинённых, боюсь, если я всё-таки останусь работать в холдинге, я буду вынужден настаивать на кадровых заменах. Даже моему неискушённому взгляду понятно, что компетенция некоторых работников как руководителей сильно хромает, а другие слишком засиделись на своих местах.       И этот его выпад уже нельзя списать на какие-то недопонимания. Он намеренно грубо меня провоцирует. Ждёт, что я вспылю? Начну прямо ставить его на место? Откажусь от его услуг в качестве своего помощника?       Я не хочу продолжать этот разговор, но понимаю, что должен что-то ответить. Напоминаю себе, в таком поведении Игоря есть часть и моей вины: я вынудил его пойти на эту дурацкую сделку. Прочищаю горло, и отвечаю, стараясь выбирать выражения помягче.       — Я даже догадываюсь, о ком идёт речь. Однако не думаю, что тут уместны крайние меры. Главная ценность нашего коллектива состоит в том, что в руководстве нет случайных сотрудников — это всё проверенные люди, которые работают в холдинге по многу лет и которым можно доверять. У каждого есть сильные и слабые стороны. Задача руководства в том и состоит, чтобы дать возможность работникам проявить свои таланты и нивелировать недостатки. И мой опыт работы с вами показывает, что вы можете прекрасно справиться с этой задачей.       Мои слова действуют на Игоря словно красная тряпка на быка.       — Боюсь, нам сложно будет прийти к общему знаменателю. Потому что мой опыт… работы показывает, что доверять нельзя никому, и в особенности ближнему кругу, — саркастически заявляет он. Заминка в его речи красноречиво говорит, что речь идёт не только о рабочих отношениях.       — Простите, Игорь Владимирович, означает ли это, что я, в свою очередь, не должен доверять вам? — пытаюсь я свести всё к шутке, одновременно думая о том, как бы перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему.       Игорь совершенно по-детски вспыхивает и открывает было рот, чтобы ответить, но тут в нашу пикировку встревает Елизавета:       — Ой, мне же срочно надо подготовить корреспонденцию к отправке. Курьер должен подъехать через двадцать минут. Антон, не составишь компанию?       В несколько секунд оценив ситуацию, парень быстро вылавливает оставшиеся кусочки мяса из недоеденного овощного рагу, деловито закидывает их в рот, вытирает губы салфеткой и встаёт вместе с Елизаветой из-за стола. Пара удаляется. Какое-то время мы молча скребём вилками и ножами по тарелкам.       — Ну вот зачем ты это делаешь? Не дал людям поесть нормально, — нарушаю я тишину, а сам пытаюсь поймать его взгляд.       — Пока ты не подошёл, всё было прекрасно, — смотрит он исподлобья.       Я понимаю, чего он хочет. Он знает, что я завожусь с пол-оборота. Но нет, не сегодня, не с ним, не сейчас.       — Послушай. Я знаю, что у тебя ко мне куча претензий. Если хочешь выговориться, мой кабинет всегда для тебя открыт. Не хочешь лично говорить — пиши СМС. Хоть что делай, но только когда мы одни. Я не хочу, чтобы посторонние узнали…       — Что узнали? — перебивает он меня на полуслове. — Что для тебя жизнь — это игра и все вокруг — марионетки? Сначала ты играл в БДСМ, но этого было мало, так? Нужны были более масштабные декорации? Что ж, ты отлично освоился с новой ролью. Тебе всегда прекрасно удавалось найти подход и завоевывать доверие других людей. Так, что тебе все в рот смотрят. Только я на твои уловки уже не поведусь. И отвечая на твой вопрос… да мне похуй, будешь ты мне доверять или нет.       Я должен был быть готов ко всем провокациям с его стороны, я знал, что в нём сейчас говорит злость на меня, но каждое его слово, словно нож, проходит по сердцу, отрезая кусочек за куском.       — Игорь, прекрати городить чушь, пытаясь меня задеть. Я же прекрасно понимаю, что ты это делаешь специально, — жёстко, но всё ещё спокойно процедил я.       — Строишь из себя терпеливого и понимающего? Но я то знаю, какой ты. Прекрасно помню, как ты меня на столе разложил, — словно не замечая того, что я на грани, прошипел в ответ Игорь.       Внутри уже всё кипело. Хотелось встряхнуть его и отхлестать по щекам, чтобы он пришёл в себя.       — Хватит, — шёпотом произнёс я, оглянувшись по сторонам. В столовой было слишком шумно, чтобы кто-то понял, о чём мы говорим, но я увидел несколько обращённых на нас взглядов — наблюдать, как гендиректор общается с сыном Владимира было слишком интригующим шоу, чтобы отказать себе в этом удовольствии. — Мы взрослые люди. Тот случай уже в прошлом, мы его давно обсудили и сделали выводы. Если я стал тебе противен или ты считаешь меня настолько виноватым перед тобой, что не можешь простить, то не нужно терпеть две недели. Утром я написал отказное письмо для нотариуса. Он должен скоро связаться с тобой. Акции твои. Поздравляю, коллега.       Я уже взял поднос и встал… и завис. Понял, что не могу уйти. Я должен сказать Игорю кое-что ещё. Должен исполнить просьбу Владимира. Нелепо было делать это в такой обстановке, но другого шанса, скорее всего, не представится.       Я вновь опустился на своё место и без всякого предисловия начал:       — Когда твой отец заболел… Я не понимал его. Не понимал, почему он запретил всем сообщать тебе о том, что он умирает. Его самым большим желанием было увидеть тебя перед смертью… Если бы ты узнал о его состоянии, то, скорее всего, приехал бы… Уже потом, после похорон, я пришел к выводу, что он не хотел ставить тебя в неудобное положение. Не хотел вынуждать тебя делать что-то из-за формальных правил приличия — слушать признания, которые тебе не нужны, говорить ничего не значащие слова, принимать скорбный вид, потому что так положено правилами приличия. Но вчера, после встречи у нотариуса, я поехал к нему на могилу и там… мне показалось, я понял… Он не хотел, чтобы ты знал о его любви к тебе и чтобы поверил в неё. Не хотел причинять тебе боль. Все же думать, что он мудак и манипулятор — это привычно для тебя, и он это знал. Поэтому, даже составляя завещание, он поддерживал свою репутацию. Но я знаю его настоящего. Знаю, что он искренне раскаивался во многих своих поступках, и сожалел о том, чего нельзя изменить. Сколько раз он предупреждал меня, чтобы я не совершил с сыном таких же ошибок, как он с тобой. В последние минуты своей жизни он думал о тебе. Он просил сказать тебе, что он любит тебя… Наверное, он был уже не в себе… Неважно… Он любил тебя. И я верю, что это была любовь, а не просто чувство вины… или страх перед богом. И ещё… Я люблю тебя. С нашей первой встречи. Не было и дня, чтобы я не думал о тебе, не хотел быть с тобой. Если бы ты знал, как я испугался, когда осознал, что действительно влюблён. Потому что всегда понимал, что я не тот, кто тебе нужен. Понимал, что произвёл на тебя особое впечатление из-за нелепо сложившихся обстоятельств, понимал, что ты привязался ко мне, потому что был одинок и нуждался в помощи. Да, тебе нужна была забота и поддержка… А эта моя любовь… она всё испортила для тебя. И до сих пор продолжает всё портить. То, как я вчера поступил — это ещё одно тому подтверждение. Наверное, это очень неправильная любовь, но я не умею любить по-другому. Надеюсь, ты простишь меня за всё. Не нужно тратить свою жизнь на обиду и злость. Я уверен, ты сможешь найти достойного человека… может быть, уже нашёл… и будешь с ним счастлив.       Всё это время я не смотрел на Игоря. Боялся, что если взгляну, то не смогу сказать ни слова. И я был благодарен, что он не перебил меня, что позволил высказаться. Наверное, оторопел, когда я сказал про отказную, а потом внезапно сменил тему. Я и сам не понимал, как так вышло. Вспомнил про Владимира — и меня понесло. Никогда и никому я не говорил ничего настолько интимного. Слова лились сами собой, но при этом я понимал, что в них не было ни грамма фальши. Даже если я и ошибался в чём-то, я не лгал.       Пока я говорил, я был до странности спокоен, словно все чувства были под анестезией. Но закончив, понял, что меня сейчас накроет. Нужно было срочно сматываться отсюда. Так и не взглянув на Игоря, я вскочил из-за стола, вцепившись в поднос, как за спасательный круг. Уже проделав почти половину пути к выходу, я услышал громкое:       — Стой!       Я остановился как вкопанный, не понимая, то ли мне послышалось, то ли Игорь действительно заорал на весь зал. Посмотрев на людей, повернувших головы на крик, я понял — не послышалось. Спустя несколько секунд я всё же услышал окончание «те». Я обернулся: любовь всей моей жизни, спотыкаясь, приближалась ко мне с подносом.       — Вы правы, Виктор Сергеевич, — произнёс он громко, явно работая на публику. — Я возьмусь за это дело!       Мы молча поставили подносы на стол с грязной посудой и вышли из столовой. Я направился к лифту, он последовал за мной. Что ещё ему от меня нужно? Я вошёл в открывшийся передо мной лифт и нажал на кнопку верхнего этажа. Игорь вскочил в уже закрывающиеся двери. И мы впервые за последние пять лет оказываемся наедине.       — Не стоило обращаться ко мне на «ты» при всех, тем более орать на весь зал, — произношу я мрачно, стараясь скрыть накатывающий на меня мандраж.       — Я знаю…       И после этого я ощущаю, как он прильнул к моим губам — быстро, нагло и безрассудно. Я оказываюсь вжат в стенку, а он всем своим весом почти лежит на мне. Я закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Горячие губы грубо и жадно целуют меня. Он полон решительности. Берёт своё, не спрашивая согласия. И мой мир уходит из-под ног, я растворяюсь в моменте, все обиды и недопонимания исчезают. Это слишком волшебно, невероятно, невообразимо, невозможно, но реальности плевать на мои представления о возможном. Я впиваюсь пальцами в его плечи, сжимая его, словно боюсь, что он исчезнет. Мы даже не касаемся языками, лишь губами изучаем друг друга, и я пытаюсь захватить его рот, но и он захватывает меня. Он явно соскучился по мне — может быть, даже не меньше, чем я по нему. В какой-то момент я понимаю, что не ощущаю запаха персика. Успеваю удивиться и… обрадоваться. Он изменился, но не стал от этого менее желанен. Я так хочу поближе познакомиться с этой новой, неизвестной мне версией…       Раздаётся звук из динамика лифта, извещающий, что мы приехали на нужный этаж. Я собираюсь с духом и отталкиваю Игоря, отчаянно сожалея, что всё кончилось. Как будто закончилась жизнь. Смотрю в его глаза и понимаю, что мы вернулись в реальность, где мы не пара, а бывшие, которые не понимают, как им быть дальше.       Игорь выходит первый, я за ним. Он не говорит ничего, не оборачивается.       — В мой кабинет, сейчас же.       Он вздрагивает, но идёт прямо. Мы проходим мимо Елизаветы, которая пытается всунуть мне какие-то бумаги, но я игнорирую её. Обгоняю Игоря у конференц-зала, смотрю, чтобы никого не было в коридоре, хватаю за запястье и тяну в кабинет. Чуть ли не швыряю его внутрь и тут же закрываю за нами дверь на замок.       — Тут кругом камеры и люди, — оборачиваясь, сообщаю ему. — Если это была очередная провокация, то лучше не стоит!       Я и правда не знаю, что думать. Я ведь практически ничего не знаю об Игоре. О новом, неизвестном мне Игоре. Чувства говорят одно, но в голове крутится и недавно брошенное им «да мне похуй, будешь ты мне доверять или нет».       Игорь стоит, опираясь ягодицами о стол, пальцы с силой сжимают край столешницы. Он напряжён как струна и словно сдерживает себя. И непонятно, он сдерживается от того, чтобы продолжить начатое в лифте, или же чтобы наброситься на меня с кулаками.       — Как ты можешь так быстро переобуваться? Только что убеждал, что любишь меня, и тут же говоришь про камеры? — наконец огрызается он в ответ. — Это была ошибка. Не бойся, больше не повторится.       — Ах, то есть это я переобуваюсь? — вырывается из меня. — Это я несу всякий бред, пытаясь взбесить тебя, а затем целую тебя и тут же говорю, что это ошибка? Ты серьёзно? Может хватит уже ебать мне мозги и испытывать на прочность?!       — Больше не повторится! — Игорь тоже срывается на крик. Очень похоже, что ещё немного — и будет истерика.       Я тут же жалею, что поднял на него голос. Непроизвольно делаю шаг по направлению к Игорю — хочу обнять и успокоить его, — но его яростный взгляд красноречиво говорит мне, что тут же буду обвинён как минимум в попытке изнасилования.       Я плюхаюсь на диван. Я растерян, я заведён, голова идёт кругом. Гнев, счастье, смятение, досада — всё вперемешку. Пытаюсь переварить всё то, что случилось в последние полчаса. Я ведь попрощался уже с Игорем, но нет, он увязался за мной, поцеловал, а сейчас торчит в моём кабинете и явно не собирается уходить, хоть мы уже вновь успели поругаться. Наверное, это хороший знак. Но я не уверен. Я столько раз уже метался от отчаяния к надежде и обратно, что сейчас боюсь делать какие-то выводы. Глубоко вдыхаю воздух. Я должен собраться и попытаться перевести наше экспрессивное взаимодействие в русло конструктивного, мать его, диалога.       — Так слушай меня внимательно. Это не Франция, это Россия. Я известная персона, нравится мне это или нет. Скоро и про тебя копнут, заметив рядом со мной. Если, конечно, ты собираешься тут оставаться. Журналисты много чего могут написать, что навредит холдингу. Я уже попадался, еле выкрутился. Поэтому прошу тебя не дискредитировать меня и себя.       У Игоря перекосилось лицо. Я даже удивляюсь: что в моих словах могло его так задеть?       — Я не дебил, твоя личная жизнь меня не касается, изволь избавить меня от подробностей.       До меня доходит, что ляпнул лишнее. Матюгаюсь про себя. Нет, глупо, конечно, скрывать от Игоря факт, что у меня были любовники. Но упоминать об этом сейчас было совсем не обязательно. Если бы только мозги хоть чуть-чуть соображали…       — Мне вот только непонятно: разве то, что я буду жить в твоём доме, никак не будет дискредитировать тебя? — язвительно замечает Игорь, складывая руки на груди.       Я с недоумением смотрю на него.       — А ты собираешься жить в моём доме? Я же сказал, в этом нет необходимости. Раз уж тебе так нравится наша квартира, можешь и оставаться там, на сколько понадобиться.       Не могу отказать себе в удовольствии сделать акцент на слове «наша».       — Мне твои подачки нахер не всрались! Договор был на две недели. Так что две недели я буду работать твоим помощником и буду жить у тебя в доме. Ты сам на этом вчера настаивал, и я согласился. Пойдёшь сейчас на попятную?       Мне внезапно пробрал нервный смех: я предлагаю ему свободу, а он отказывается. Ещё и на слабо меня берёт. Ну просто грёбаное камеди-шоу. И я ведь искренне хотел уберечь его от опасности!       — Откуда такой энтузиазм? Ты случаем не продал эту ценную информацию о нашем договоре ближайшему новостному агентству? Или, может быть, собираешься вести репортаж, так сказать, изнутри?       — Смешно? — психует Игорь. Нет, видно совсем разучился понимать юмор. — Не вижу ничего смешного. Если ты переживаешь, что буду тебя провоцировать или дискредитировать, то не беспокойся, не буду. И в койку к тебе лезть тоже не собираюсь. Не надо тут чёрти-чего надумывать о моих намерениях! Я хочу разобраться в этом вашем бизнесе, попробовать работать по настоящему. Хочу понять — моё это или нет, и потом уже принимать решение, что мне делать с подарочками отца.       — Ну что ж, допустим, — соглашаюсь я, уже окончательно охреневший от происходящего. — Тогда, может, присядешь и мы спокойно оговорим нюансы наших взаимоотношений? Ты же, кажется, хотел составить контракт?       — Не нужен контракт, — нервно дёргает головой Игорь, посматривая на дверь. Словно хочет побыстрее закончить разговор и смыться отсюда. — Мы нормально обходились и без него когда-то. Только тогда мы спали, а теперь не будем. Ты ко мне не лезешь, я к тебе, — покраснев, резюмирует он.       — Как скажешь, — пытаюсь, как могу, скрыть радость, что он смущается от своих же слов. — Но я бы всё равно хотел поговорить про поцелуй в лифте…       — Я не собираюсь обсуждать с тобой это. И вообще говорить на личные темы. Если ты ещё не понял, у нас будут только рабочие отношения и ничего кроме, — совсем уже холодно произнёс он.       По ушам резанула мелодия входящего вызова. Блять, кому я там понадобился? Я взглянул на экран телефона. «Люся».       Игорь направился к выходу.       — Игорь!       — Я зайду за вами в шесть, — открыв дверь, бросил тот.       И вышел, не дав мне больше и слова сказать.       — Да! — раздраженно выкрикнул я в трубку. — Зачем названиваешь в рабочее время?       Меня переполняла злость. Он сорвал мне разговор! Игорь ведь готов был признаться! Пусть пока и сопротивлялся — но было понятно, что это ненадолго.       — Вы не отвечаете мне! Я хочу вас увидеть, вы забыли про меня, — умоляющим голосом проныла ненавистная копия Игоря.       — Если не отвечаю, значит занят. Ты до сих пор этого не понял?       — Мой господин, я чувствую себя брошенным, — жалостливо заскулил парень.       — Не начинай. Я говорил уже, что так ко мне обращаться можно только в спальне. За её пределами я тебе не господин. Ты отдельный человек, я отдельный — мы на равных.       — Но это же не так! — голос на другом конце стал выше и громче. — Вы мой господин и я требую внимания.       — Леонид, — я обратился к нему по имени, которое он ненавидит, чтобы показать всю свою серьёзность, — я не раз говорил, что я занятой человек и что нижний на постоянной основе мне не требуется. И ты был с этим согласен.       — Да, говорили…       — Так почему ты сейчас что-то требуешь от меня? Я не твоя собственность, а ты не моя.       — Но господин, я скучаю…       — Леонид, не стоит. Давай сегодня встретимся, — я глубоко вздохнул, понимая, что разбиваю его иллюзии, — я хочу передать документы на барбер…       — Нет, только не это! Я прошу, не надо… Я больше не буду ничего просить — ни часов… ни сумок… ни времени…       — Люсь, успокойся, не ори и не реви. Ты замечательный парень и мне правда было с тобой хорошо, но я не могу тебе дать то, чего ты хочешь…       — Виктор, пожалуйста, дай шанс… я больше не стану ничего требовать!       Из трубки начали доноситься всхлипывания — было ясно, что он ревёт. Мне становится не по себе. Я сразу представляю, как плачет Игорь, — хотя должен думать о том, с кем разговариваю, но не могу, только Игорь перед глазами. Но ведь Люся не виноват в том, что он моя замена Игорю. Да, я не обманывал его, но пользовался им. Слишком заигрался. Я знаю, что поступаю сейчас правильно, но надо было порвать с ним ещё раньше. Как противно от того, что я эту связь даже отношениями не могу назвать, а я для него — любимый господин.       — Люсь, наша связь закончена. Прости меня, но ты правда достоин большего. Я хочу лично отдать документы, но если ты против, я попрошу Андрея.       — Нет… не надо Андрея… — уже захлебываясь в истерике, прорыдал Лёня. — Приезжайте в барбер, я в кабинете подожду…        — Я буду в пять. Не реви из-за меня, я этого недостоин.       Я завершаю вызов и устало откидываюсь в кресле. Слишком много неразберихи накопилось в моей жизни за последнее время. Масса проблем, требующих безотлагательного решения. А я могу думать только об Игоре…       Воспоминания о поцелуе греют душу — его тянет ко мне, как бы он не брыкался, пытаясь задеть за живое. Приходится в очередной раз напомнить себе, что не следует обольщаться, что это… влечение — не повод считать Игоря своим. Как и Леонид, Игорь тоже достоин большего. Они могут найти тех мужчин, которые всегда будут с ними, которые будут принадлежать только им и никому больше, и с которыми не нужно будет так параноидально скрывать свои отношения. Далеко не каждый после трезвого обдумывания согласится жить с человеком, соблюдая массу ограничений и предосторожностей и деля внимание и время партнёра с его ребёнком. Но мне и не нужен каждый, кто согласится. Мне нужен Игорь.       Набираю один из номеров, сохранённый в избранном, и сразу же слышу привычное «да, босс».       — Андрей, удали запись видео с главного лифта, минут двадцать или тридцать назад. И всё, что увидишь, сотри и из своей памяти тоже.       — Это то, что я думаю? — по его голосу несложно представить, какая у него сейчас довольная гримаса.       — Давай без вот этого всего. И так хреново, удали и забудь.       — Будет сделано, босс, — уже серьёзным тоном ответил Андрей.        Я окинул телефон и вызвал Елизавету, чтобы уже наконец разобраться с документами, которые она пыталась мне всучить, и заодно раскрыть тайну появления в душевой кабинке персикового геля.