Дорогая шлюха

      Моё пробуждение впервые за долгое время было неспешным. Я открыл глаза, когда солнце уже светило вовсю и яркие лучи добрались до подушки, потянулся во весь рост в огромной кровати и спрятал голову под одеяло. Но мою сладкую дрёму прервала мысль, что заставила резко подняться с постели: «Я же, блять, должен быть в офисе и чему-то там обучаться!» Я посмотрел на пустой диван и, следом, на экран телефона, показывавшего то же время, что и мои внутренние ощущения, то есть десятый час. И где же Вик? Он оставил меня дома и уехал на работу или спит в своей комнате? Я надел халат, который валялся у кровати, и рванул к выходу из своих апартаментов. В дверях я столкнулся с Виком: тот был облачён в обтягивающее спортивное трико и лонгслив, а в руках держал большую картонную коробку.       — Привет… — пробормотал я, замявшись, рассматривая подтянутую фигуру.       — С добрым утром, — улыбнулся тот. — Надеюсь, ты выспался. Я сместил расписание и перенёс пару встреч, так что, боюсь, в холдинге мы сегодня до поздней ночи.       Я отодвинулся от прохода, пропуская Вика в комнату. Он поставил коробку на диван и повернулся ко мне:       — Пока ты спал, я решил пробежаться по лесу. У меня уже привычка рано вставать, так что надо было себя чем-то занять. И ещё, я, когда съезжал с квартиры, захватил твои вещи. Если они тебе не нужны, можно отдать их на благотворительность. Заедем в магазин, прикупим тебе чего-нибудь новенького… а то, я смотрю, ты налегке, — показал он на мою небольшую спортивную сумку с вещами.       — Э-э-э… спасибо, — смущённо ответил я, пытаясь поплотней запахнуть халат на груди, потому что Вик тоже разглядывал меня с ног до головы. Почему-то только сейчас я озадачился вопросом, как выглядел вчера под этим ненадёжным (а я ведь даже трусов после душа не надел) предметом одежды, когда Вик нашёл меня спящим на диване. Внезапно пришло прозрение, что пледиком меня накрыли не столько затем, чтобы мне было теплее, а чтобы прикрыть оголённый — в какой только степени? — низ.       — Тебе полчаса хватит, чтобы собраться? — чуть нахмурившись, словно прочитав мои мысли, уточнил Вик.       — Эм-м… наверное…       — Тогда время пошло, — бросил он, направляясь к двери.       Вик вышел, а я остался стоять посреди комнаты, переваривая услышанное и увиденное. Потратив минут пятнадцать на утренний туалет, я оказался перед проблемой, что надеть: вчерашние брюки оказались мятыми, а рубашка несвежей. Слава богу, в коробке нашлись узкие чёрные джинсы, а в сумке — водолазка. Одежда была немного мятой, но так как сидело на мне всё в обтяг, то я понадеялся, что на теле расправится. В спешке оделся, обул кроссовки, схватил пальто — и в дверь. Спустившись по лестнице, я увидел Вика — уже готового к выходу, с сумкой в руках и странным взглядом исподлобья.       — В этом доме в уличной обуви не ходят, — недовольно прошипел он, открыв гардеробную. — Здесь оставляй обувь и верхнюю одежду.       Посмотрев удивлённо внутрь, я произнёс только «понял», оставив при себе оправдания, что кроссы-то чистые, помытые. А ведь Татьяна меня предупреждала по поводу привычек Вика в плане обуви — которые вообще-то совпадали с моими. Лоферы, в которых я вчера ходил, стояли в углу гардеробной — только их я и успел разглядеть, перед тем как дверь, захлопнувшись, прошлась в сантиметре от моего носа.       — Ещё раз в обуви увижу, и мой ботинок окажется на твоём теле… — произнёс зловеще-ласковый голос мне в ухо.       И вроде отчихвостил, но так по-особому, что вдоль затылка аж лёгкие мурашки прошлись. Схватив за воротник, Вик выставил меня за дверь, крикнув Татьяне, что мы уходим.       Оказавшись в машине, он тут же начал диктовать мне указания для Елизаветы, которые я должен был внести в планшет. Я совсем немного ощутил себя печатной машинкой, но понимал, что Вик таким образом наверстывает упущенное — пока я отсыпался — время. Кроме того, он одновременно вводил меня в курс дел, поясняя те или иные непонятные моменты. Погрузившись в работу, я совсем не смотрел на дорогу, и когда машина замедлила ход, я с удивлением обнаружил, что мы завернули на парковку Дома.       — Мне надо поговорить с Алиной тет-а-тет, — доставая из сумки контейнер с бутербродами, невозмутимо сообщил Вик. — Татьяна приготовила тебе собойку. Позавтракаешь в комнате приема пищи для персонала. Только, Игорь, не в сухомятку — налей себе чай.       Я даже и не подумал пререкаться с ним: кивнул и взял контейнер. Я отчётливо узнавал это его постоянное лёгкое недовольство, манеру держаться свысока и решать всё за меня, и от всего этого было безумно хорошо — совсем как в старые добрые времена. Словно я провалился в прошлое, где не было слёз, истерик и Парижа. Словно мы просто идём в Дом на работу. Я лыблюсь от его заботы, а он выглядит, как грозовая туча, что вот-вот ударит молнией. Так охуенно. Так классно быть в этом моменте. Возможно, другим это бы показалось чем-то абсурдным, но только не мне. Я, наоборот, всегда любил его именно таким: самоуверенным, властным, точно знающим, что мне надо и что надо ему, и неважно, идёт речь о работе или о чём-то личном. С таким, каким он был вчера днём в холдинге, мне как-то не по себе: он слишком тактичен, слишком вежлив, слишком отстранён. Но вот сегодня он «правильный», такой как надо. И я уже почти забыл, что совсем недавно он плакал при мне. Вчера всё было странным: признание, поцелуй, выяснения отношений, разговор о бывших, расставания с бывшими, мысли об отце, примирение с Димой. Столько всего, что кружилась голова. А сейчас я просто иду в Дом, рядом Вик, и мне хорошо и просто. И даже вопросы, на которые я так пока и не получил ответов, кажутся сейчас неважными.       Мы поднялись по лестнице — я впереди, он за мной. Когда я схватился за ручку двери, его ладонь накрыла мою, и он потянул дверь на себя, прижимаясь ко мне спиной. Секундное мгновение, но оно такое личное и интимное, что сразу накатило смущение. И наверняка подобные «нечаянные» соприкосновения случались у меня и с другими парнями, но я не могу припомнить ни одного — наверное, потому, что для меня это не было чем-то особенным и важным. Я просто не замечал этого. Но с Виком всё по-другому — я ловлю и ценю каждую мелочь, когда мы рядом, и мне с ним всего мало.       — Опять руки холодные, надо перчатки тебе купить, — проворчал Вик, когда мы оказались внутри.       А я сказать ничего не мог, да и не хотел, просто глядел на него и улыбался. Он взял моё пальто, повесил его, следом своё и прямиком направился в свой бывший кабинет. Я посмотрел ему вслед и увидел двух так называемых «медработников» за стойкой — парня и девушку, что оглядывали меня, явно не врубаясь в происходящее.       — Это Игорь Владимирович, самый толковый секретарь из всех, что здесь работали. Ему не мешать, вопросов не задавать, — не глядя на меня, обратился Вик к администраторам, прежде чем зайти в кабинет.       — Да, Виктор Сергеевич, — ответила с запозданием парочка вслед захлопнувшейся двери.       Пару секунд я ещё простоял как вкопанный с глупой улыбкой — ведь только что он назвал меня «самым толковым», — а затем направился в комнату приёма пищи, которая, как и ожидалось, оказалась пустой. Так странно здесь находиться спустя пять лет. Вроде как всё вокруг такое же, как и было ранее, но нет. И стены те же, и вазы точно такие, как я помнил, но воздух внутри уже другой. Но всё-таки я с трепетом и теплом вспомнил то время, когда я тут работал, не только потому, что рядом был Вик и всё в моей жизни казалось правильным, но и потому, что я тут приобрёл друзей, освоил первую свою профессию, и, как заметил Вик только что, я с ней неплохо справлялся. А ещё мне безумно нравилось быть тут: здесь нет и не может быть осуждений, для многих Дом стал оплотом свободы, местом исполнения желаний и местом принятия себя. Мне нравилось, что все в Доме знали о нас с Виком, и никому не было от этого факта неприятно или неловко: отчасти, именно это обстоятельство помогло мне принять свою сексуальность и свои предпочтения в интиме.       Погрузившись в свои мысли я и сам не заметил, как заварил чай вместо привычного кофе — и наверняка потому, что так сказал Вик. «Как же быстро я вжился в роль исполнительной собаки», — отметил я про себя и, довольный этим фактом, наполнил чашку и ещё с минуту с мечтательным удовольствием смотрел на поднимающийся из неё пар. Открыв контейнер с бутерами, я услышал звук отворяющейся двери: в комнату вбежала Яна.       — Игорь! Сукин ты сын! — завопила она так, что я подскочил со стула. Подруга бросилась ко мне, крепко сжав в объятьях.       — Сукин, сукин сын! — не выпуская из хватки, радостно орала прямо мне в ухо девушка. — Ты меня сейчас же разблокируешь, или я тебя придушу на месте.       Я сдавленно замычал и отшутился, что если она меня сейчас же не отпустит, то я кончу от таких объятий, и ей придётся на мне жениться. Именно жениться, так как меня интересует только член — надеюсь, что хотя бы резиновый у неё как у госпожи найдётся. Конечно, в ответ мне досталось пару тумаков, но зато я был освобождён от хватки удава. Вслед за этим я получил трёхэтажно-матерный нагоняй по поводу того, что я про всех забыл. Я промямлил в ответ, что сожалею и попытался объяснить, что только так я мог порвать с Виком, чтобы никто и ничто не напоминало о нём. Яна завелась ещё больше: мол, мы же друзья детства и так поступать с ней и Димой было крайне паршиво. Я и не знал, что ответить: не мог же я рассказать Яне о том, как мы с Димой поссорились, и что её саму я считал предательницей после того, как увидел её на семейных фото Дарьи, Вика и их новорождённого сына.       Усевшись, наконец, за стол, мы стали беседовать более спокойно, и я рассказал — конечно, в самых общих чертах — о жизни бедного студента в Париже и о моей теперешней неопределённой ситуации с работой и личной жизнью. Мы съели все бутерброды, которых с лихвой хватило на двоих, и выпили по кружке чая.       — Интересно у тебя получается. Столько лет скрывался, а только приехал в Москву — и тут же у Вика поселился. Вы, значит, не можете отношения выяснить, а все вокруг страдай из-за этого? Вот честно, меня вчера Дима еле остановил, чтобы не приехать в дом Вика и не устроить скандал, — вновь завелась Яна. — Это же как можно было не знать, что они с Инкой расписались, а? А что она беременная? Ты что, даже фотки и посты Димы в соцсетях не смотрел?       — Не смотрел, — вновь покаянно развёл я руками.       — Я правда не узнаю тебя! Мы тут такое пережили, пока от ОПГ шкерились, а тебе, получается, вообще до нас никакого дела не было?! Хоть бы позвонил когда-нибудь, поинтересовался, как мы тут.       — От ОПГ? — ошарашенно уставился я на подругу.       — Ну группировка эта бандитская, ты чего?       — Ян, я знаю, как расшифровывается ОПГ, только я в первый раз слышу о каких-то бандитах… — воскликнул я.       До Яны дошло, она сболтнула лишнего: глаза её превратились в два фонаря, а ладонь прикрыла открытый рот.       — Блять, ну я и дура… — тихо пролепетала она.       — Спокойно! — схватил я её за вторую ладонь. — Клянусь, Вик не узнает, что это ты… только расскажи мне всё что знаешь.       — Я не могу… я правда мало что знаю, — вздохнула Яна, опустив глаза.       — Это они избили Диму? — начал я складывать в голове разрозненные кусочки паззла.       Подруга вырвала руку и стала нервно ходить по комнате:       — Слушай, я обещала Вику, что не буду говорить с тобой на эту тему! Только я думала, что Борисовна всё тебе рассказала, когда эта история закончилась. Она ведь говорила, что общается с тобой, передавала новости о тебе. Я ведь поэтому и обижалась на тебя — думала, ты знаешь.       Я понимал — вот она, разгадка моей отправки в Париж, и что-то подсказывало, что Вик не очень-то жаждет рассказывать мне правду об этом. Хотелось расспросить Яну и одновременно я чувствовал какую-то неправильность в том, что собирался делать это втихаря от Вика.       Яна вдруг остановилась и вперилась в меня сузившимися глазами:       — Погоди, а про Васю-то ты хоть знаешь?       — Конечно! Вик рассказал мне, что Вася не родной его сын! — выкрикнул я, радуясь, что хоть что-то мне известно.       Подруга несколько раз изумленно хлопнула ресницами, словно не веря тому, что услышала, а потом упала на стул и заржала совсем не по-женски.       — А у тебя были сомнения? — давясь смехом, поинтересовалась она иронично. — Ты точно встречался с Виком или так, жилплощадь с ним делил?       — Ян, ну хватит смеяться… — фыркаю недовольно. — Я уже в курсе, что дурак, но всё же они с Дарьей друг друга знают давно, могли же…       — Они?! — продолжала ржать словно конь подруга, — Ой, мне плохо… Даша и Виктор… а-ха-ха… любовники… а-ха-ха…       Мои щёки начали гореть — вновь стало стыдно, что я и вправду так думал.       — Ох, прости, — немного успокоившись, продолжила подруга, — я понимаю, у тебя драма была. Но ты же сам её и придумал. Ты ведь лично знаешь Вика! Он и девушки — это что-то из области фантастики о параллельных вселенных!       Рассуждает совсем как Андрей. И да, сейчас для меня это тоже очевидно, но толку-то?       — Ну всё, поиздевалась уже и хватит. Давай сменим тему!       — Ладно, забыли, — примирительно согласилась Яна и заговорщицки понизила голос: — Хочешь, расскажу, зачем Вик приехал сюда сегодня?       Я охотно кивнул в ответ.       — Мы с Алиной встречаемся уже три месяца, тайно от всех, — девушка приложила палец к своим губам. — а Вася нас с ней недавно спалил. Так что это был только вопрос времени, когда он папке проболтается.       — Ты и Алина? Ты сейчас точно не шутишь? — шёпотом закричал я. — Как это тебя угораздило?!       — Вот когда ты мне сказал, что ты гей, я такого не спрашивала, — рассмеялась девушка.       — Ты просто сбежала, — неделикатно напомнил я. — Со мной-то всё понятно, но ты ведь раньше вроде как по парням была… Да и вы же с Алиной много лет уже знакомы, а сошлись, получается, только недавно. Как так вышло-то?       — Да как обычно это происходит… Просто поняли, что у нас много общего, нам приятно проводить время вместе… ну и внешне мы нравимся друг другу. Так почему бы не попробовать? — Тут подруга внезапно смутилась. — Всё, хватит про меня и Алину, просто знай, что скоро все наши родные будут это обсуждать, так что, надеюсь, ты как друг поддержишь меня.       — Само собой разумеется. И впредь для тебя я всегда буду на связи, обещаю. Но, Ян, мне вот что любопытно, — медленно протянул я, стараясь подобрать правильные слова, — как так получилось, что ты и Дима стали близки с Виком? Только пойми меня правильно, я ни разу не против этого, но я правда не понимаю… Да, Дима женился на Инне, а ты работаешь в Доме и я знаю, что Вик брал тебя на обучение…       — Подожди, — улыбнулась Яна, — вообще-то Виктор меня сам не обучал, он поручил это Дарье… Но суть не в этом. Не знаю, почему Вик не сказал тебе ещё, но вряд ли он специально это скрывал. В общем… Олег Резников, наш с Димой отец, родной отец и Васе.       Я потерял дар речи. Только и мог промычать что-то нечленораздельное. Так вот почему Яна спрашивала, знаю ли я про Васю. А я, блять, ни сном, ни духом. И Андрей ведь ничего про это не рассказал — друг, называется!       — Вот то-то и оно, я сама была в полном шоке, когда мне Даша рассказала, и честно, никогда бы не подумала, что папаша, при его огромной любви к моей матери, может ей изменять. Но вот как-то так…       — Так это что, твой отец из-за Дарьи того? — боясь прямо сказать, что тот вздёрнулся, спросил я.       — Не-е-е… Он даже не знал. У них с Дашей было один раз, а потом он пропал, на звонки не отвечал, да и у неё не было особого желания говорить. Она в сети увидела его фото и прочитала, что он один из совладельцев холдинга, потом узнала, что у него семья и не стала лезть в это. А потом Вик поручил Даше обучать меня. Представляешь, какое совпадение?!       За дверью внезапно послышался шум и громкие крики Алины, в которых я разобрал отдельные фразы типа «я и без тебя знаю» и «в своих отношениях разберись, прежде чем мне советы давать», приправленные изысканным матом. Следом за этим в комнату заглянул Вик.       — Игорь, нам пора, — слишком спокойно сказал он. Даже и не скажешь, что только что был участником скандала. — Ян, я позвоню тебе позже, поговорим.       В дверном проёме показался силуэт Алины:       — Зачем? Будешь и ей мозги вправлять?       Виктор захлопнул дверь, вновь оставив нас с подругой наедине. Яна скривила губы и вздохнула, а я стал надевать пальто, переваривая новую информацию. Пусть с этой самой ОПГ дело тёмное, но зато одной загадкой (на самом деле — даже двумя загадками) стало меньше.       Мы попрощались в спешке, обнялись, поцеловали друг друга в щёку и я вышел. Коридор был уже пуст, парочка за стойкой ресепшена тоже куда-то пропала, так что Дом я покинул в полной тишине. Вик стоял на крыльце ко мне спиной и курил. Мне тоже дико захотелось курить. И я решился признаться, хотя и понимал, что выбрал не самое подходящее время.       — Виктор, мне нужно тебе кое-что сказать. — Вздыхаю глубоко, вижу, как Вик замирает, и быстро продолжаю: — Я знаю, что тебе это не понравится, но я курю.       Он отвечает нервным смешком:       — А я всё ждал, когда ты закуришь при мне.       — Ты знал? — спрашиваю недоумевающе.       Вик оборачивается ко мне и выдыхает дым. В его руках электронная сигарета — точно такая же, какую подарил мне Андрей.       — Запах-то от тебя всё равно есть, особенно от волос. — Он, широко улыбаясь, смотрит на меня. — Кури, а то ещё к Анатолию Григорьевичу надо успеть.       Я трясущими руками достал прибор и пачку со стиками. Пачка, как назло, упала. Я наклонился и поднял её, ощущая на себе пристальный взгляд. Мне стало неловко, как будто я школьник и занимаюсь чем-то постыдным на глазах у взрослых. Кажется, я слишком громко сглотнул. Вик подошёл и положил руку мне на плечо, обнимая меня.       — Ты, наверное думал, что меня эта новость выведет из себя, — произнёс он, посмеиваясь. — Мне это очень даже лестно.       Я дёрнулся от его слов, в ответ он прижал меня ещё сильнее, а я всё же затянулся, успокаивая себя, что он вроде как нормально реагирует. Но, блин, в душе предательски закралась обида: я-то думал, что после экшена с гречкой, который он устроил из-за одной только выкуренной сигареты, его хоть немного да расстроит, что я курильщиком стал.       — Игорь, мы не в отношениях, чтобы мне что-то тебе запрещать, да и неизвестно, какими должны быть наши новые отношения. Я бы посоветовал тебе не курить, но, как говориться, чья бы корова мычала…       — Вот и не мычи… — буркнул я.       — Так что не стесняйся, — продолжил он, хмыкнув. — Пять лет прошло, ты, наверное, не только электронки курить умеешь…       — Да пошёл ты… — скидывая руку с плеча, проворчал я с обидой. Всё же зря я решил курить при нём.       — Вот и пойду, — повернувшись ко мне и оставляя считанные сантиметры между нашими губами, заверил он.       Я замер не дыша, предвкушая поцелуй, но нет, он отстранился и, спустившись по лестнице, направился к машине. А я сделал несколько коротких затяжек, сопровождаемых чувством вины, что опять нахамил ему, поплёлся следом.       Вик словно забыл уже про инцидент с куревом. Всю дорогу мы разговаривали об Алине и Яне. Вик беспокоился, что Алина останется у разбитого корыта: он не верил, что, будучи взрослым человеком, можно кардинально сменить ориентацию, и считал, что Яне рано или поздно надоест строить из себя лесби. Ещё Вик сказал одну интересную вещь: Алина никогда не хотела детей, а вот Яна обожает их до умопомрачения. Яна, как оказалось, проводила много времени с Васей с самого его рождения, и даже сейчас продолжает жить с Дашей, помогая ей с ребёнком, хотя тот уже ходит в сад и у него есть няня. И тут я задумался, а почему я никогда не думал о собственных детях, да и вообще о каких либо детях рядом со мной? Я даже не понимал, как к ним отношусь. И если всё же я останусь с Виком, то как буду ладить с его сыном? Да и хочет ли Вик, чтобы я общался с Васей? Может, эта та часть его жизни, в которой мне нет места? Одно было ясно абсолютно точно — если мы будем вместе, всё будет по-другому. Ведь у него всегда будет его «первая семья».       Когда мы уже подъезжали к офису нотариальной конторы, у Вика зазвонил телефон. На экране высветилось «Дарья» и её фото с ребёнком на руках. Вик, не беря трубку, спросил: «Справишься без меня?» Я ответил, что, конечно, справлюсь.       У нотариуса я пробыл недолго. Подписал всё, что было нужно, а Анатолий Григорьевич отдал мне свидетельство о праве наследования акций и кипу других бумаг, заодно объяснив, что необходимо сделать, чтобы зарегистрироваться в реестре акционеров холдинга и открыть счёт для получения дивидендов. Тут только я осознал, что отец очень предусмотрительно избавил меня от бюрократической волокиты с получением наследства и неизбежных финансовых затруднений, поручив Анатолию как своему доверенному лицу формальную сторону дела и заранее компенсировав ему все расходы. Иначе где бы я взял деньги на оплату услуг по оценке акций и уплату госпошлины в размере ста тысяч рублей? У Вика бы попросил?       В конце нашей встречи Анатолий ещё раз напомнил о доме и банковских счетах отца, которые перейдут в моё владение только после года пребывания в Москве.       — Игорь, вы уже приняли решение: останетесь в России или всё же вернётесь во Францию? — спросил он, когда все формальности были завершены.       — Ещё нет, но всё больше склоняюсь к первому варианту.        И я, правда, почти не соврал. Моё желание остаться в России крепло с каждым часом, проведённым рядом с Виком, и с каждой новой встречей со старыми друзьями, но я ведь обещал Вику не торопиться с решением.       Мне нравилась Франция, её культура, и та свобода личной жизни, которой здесь у меня никогда не будет. По сути, если откинуть якорь в виде чувств к Вику и привязанности к нескольким близким людям, меня в России ничего не держит. С деньгами от продажи акций я могу безбедно жить в Европе в своё удовольствие без оглядки на устаревшие социальные нормы. А тут у меня никогда не будет прав как у гея, а значит и институт семьи для меня закрыт. Всю жизнь мне придется скрывать от посторонних, с кем я живу, а своего любимого в общественных местах называть близким другом; я не смогу даже навестить его в больнице, если пускать будут только родственников и супругов. Но я знаю, что точно буду ни первым и ни последним, кто выбирает жить в России, хоть здесь и стараются всячески игнорировать или же осложнять существование таких как я.       Выйдя из здания, я увидел Вика, стоящего у входа.       — Я что-то не так оформил? Почему Анатолий тебя так быстро отпустил?       — Вроде всё верно. Смотри сколько бумаг он мне выдал.       — Так ты теперь акционер? — игриво улыбаясь, спросил он.       — Без пять минут как…       Не успел я договорить, как Вик сжал меня в крепких объятиях, а после обхватил мой подбородок холодными ладонями, так, что губы невольно собрались в трубочку. Он приблизил своё лицо к моему, и на миг мне показалась, что сейчас он меня поцелует, но он сдержался: опустил руки и отошёл на пару шагов.       — Поздравляю тебя, — чуть хрипло прошептал он, не убирая улыбки с лица. — Это обязательно нужно отметить. Выпьем вечером по бокалу?       Я ответил согласием, отведя взгляд и сглотнув от досады: второй раз за утро меня обламывают с поцелуем. Если ещё раз произойдёт что-то похожее, я сам не выдержу и поцелую его: и меня, в отличие от Вика, мало что остановит — моё терпение и благоразумие рядом с ним куда-то улетучиваются.       Усевшись в машину, Вик огляделся по сторонам и тихо сказал: «Кругом люди». Я и так догадался, что он сдержался только из-за возможных свидетелей, но всё равно было приятно, что он произнёс это вслух. Несколько минут мы просто молча ехали: я смотрел в окно, а Виктор на дорогу.       — Скоро время обеда, но я не смогу с тобой пообедать, — наконец снова заговорил он. — Мне надо срочно ехать в сад. Дарья не может… у неё поставка в клубе.       — Что-то случилось с Васей? — спросил я неуверенно, потому что не знал, хочет ли говорить Вик со мной о сыне.       — Надеюсь, ничего серьёзного. — На пару секунд Вик умолк, но потом с досадой заговорил дальше. — В его группе есть девочка, Маша, и кажется, это первая влюблённость у детей… Он её толкнул… она ударилась об стол головой и расшибла бровь. Родителей вызывают в сад.       — Его исключат?       — Надеюсь, что нет, но могут.       — Вик… я не знаю, что надо говорить в таких случаях, но я, правда, сочувствую, — произнёс я и понял, что действительно беспокоюсь за мальчика.       — Я тоже не знаю, — немного грустно усмехнулся Вик.       Подъехав к холдингу, он дал мне чёткие указания на время своего отсутствия: сначала я должен был пообедать; затем отдать документы от нотариуса юристам для переоформления документов холдинга и отправки сведений реестродержателю; после этого нужно было зайти в бухгалтерию и передать папку, которую мне дал Вик, лично в руки Маргарите Ивановне. Потом я вместе с Елизаветой должен был заняться изучением документов по новому проекту, которые сегодня должны были сдать все участвующие отделы.       Я, робея, спросил, скоро ли он вернётся. Вик отшутился, что либо вернётся очень скоро, либо не очень скоро и вместе с Васей, так что мне следует морально подготовиться к встрече с малолетним хулиганом. Неожиданно для себя я нервно сглотнул. Вик, заметив мою реакцию, рассмеялся и обнадёжил меня: «Он уже давно не кусается, только за волосы дергает, но не переживай, новые отрастут».       И я понимал, что он подтрунивает надо мной — вряд ли его сын рвёт волосы, особенно посторонним дядькам. Но что-то как-то стало не по себе: а вдруг он и вправду привезёт сына в холдинг? И как вести себя с ребёнком? О чём говорить?       Обеспокоенный грядущим знакомством, я стоял у холдинга и курил, не замечая никого вокруг.       — Игорь! — гаркнул Андрей прямо перед моим ухом.       — Блять, ты чё подкрадываешься? — вздрогнул я.       — Я уже минуты три ору, как увидел тебя, а ты будто в трансе!       — А прости… в голове одни глупости…       — Это я понял, — хмыкнул Андрей. — А что ты у нас такой смелый стал, стоишь и куришь у всех на виду?       — Я Вику сказал, что курю.       — И он тебя уже наказал? — играя бровями, хохотнул он.       — Иди в жопу! — психанул я и толкнул его так, что тот пошатнулся.       — Да шучу я, успокойся… — обеспокоенно взглянул на меня Андрей, явно не ожидая такой реакции.       — А мне не смешно. Думаешь, если знаешь, что между нами с Виком было, то это даёт тебе право постоянно насмехаться?       — Игорь, да я же просто шутил… Язык без костей. Я не хотел обидеть…       — Не хотел он… — процедил я раздражённо сквозь зубы.       — Правда не хотел, прости… Пойдём лучше обедать. Клянусь, больше никаких шуток про тебя и Виктора. Я просто рад, что у вас налаживается.       — Тебе-то откуда знать, налаживается или нет?       — Да так, просто…       — Просто ему… — фыркнул я негодующе, догадываясь уже, что Андрей не просто так объявился рядом и не задаёт вопросов, почему я один. Наверняка Вик позвонил ему и сказал составить мне компанию во время обеда, а заодно проконтролировать, чтобы я не халтурил с этим делом.       Поднимаясь к себе в кабинет, чтобы оставить там документы и пальто, я всю дорогу продолжал ворчать на Андрея, а он отмалчивался. Меня правда разозлили его шутка и домыслы, я завёлся — не сильно, но всё же. У меня и так стресса хватает, а его подначки — словно соль на раны. Я даже с Лизой поздоровался как-то сердито, на что Андрей тихо шепнул ей: «Не обращай на него внимание, он не в духе». Я лишь посмотрел на него хмуро и с упрёком — он, наверное, считал, что я не услышу, но слух у меня не хуже, чем у совы. Но все мои претензии к нему стали неважны в миг, когда мы зашли в мой кабинет.       На кофейном столике стояла ваза с огромным букетом белых роз. И было сразу абсолютно понятно, от кого этот подарок: ведь именно их она обожает — в отличие от меня, равнодушного к цветам.       — Оу, у тебя появился поклонник? — моментально отреагировал Андрей.       — Это точно не поклонник…       Вынув из букета карточку, я ощутил дрожь в пальцах, злость и отчаянье.       «Ты сделал правильный выбор! Поздравляю с получением акций. С любовью, мама».       — Она узнала… — шёпотом произнёс я.       Андрей, поняв, что я в состоянии полуобморока, выхватил у меня из рук карточку и папку с документами и усадил на диван. Бросив документы на стол, он глянул на карточку.       — Хочешь, я узнаю, кто ей сообщил?       — Нет, — смотря в одну точку перед собой, пробормотал я.       Андрей стянул с меня пальто, налил стакан воды и заставил его выпить, что далось мне с трудом, так как руки не на шутку тряслись, расплескивая воду.       Я не ожидал получить весточку от матери. Не то чтобы я скрывался от неё, нет конечно, но я и не говорил ей где я. Меня вполне устраивает разговаривать с ней раз в месяц, справляясь о здоровье и делах друг друга, делая вид, что между нами всё хорошо. Но никакого «хорошо» уже нет и вряд ли будет, после того как вскрылась правда и я понял, что она манипулировала мной. Сейчас я и вовсе не верю, что она способна кого-то любить. Да, мне до сих пор не безразличны её внимание и забота, хотя я и понимаю, что они фальшивые. Но я больше не клюну на её уловки, хватит с меня! Моя доверчивость и любовь к ней не раз сыграли дурную шутку со мной. Для неё я всегда был только средством получить финансовую поддержку от отца. И, может, я бы мог бы закрыть глаза на этот факт, но она совершила огромную ошибку, разлучив меня с Виком. И хоть я и признаю, что сам отчасти виноват в разрыве с ним, я всё же не могу простить ей наговоры на него. Очевидно, что сейчас ей нужно от меня: наладить со мной мосты, чтобы теперь я её содержал. Но в процессе она отравит всю мою жизнь. Я не могу ей этого позволить!        — Игорь, ты как вообще? — вытащил меня из омута тревожных мыслей Андрей.       — Нормально уже, — отозвался я. — Белые розы не люблю, вот меня и замутило.       — Это, наверное, от голода, — подыграл мне Андрей.— Пойдём поедим?       Я кивнул, а он подал мне руку, чтобы я встал. Не помню, как мы оказались в столовой и как я выбирал себе еду. Аппетит пропал, и было уже не важно, что именно попадёт внутрь: наверное, поэтому на столе передо мной оказался гороховый суп и пшенная каша с подозрительного вида тефтелями. Я меланхолично уничтожал содержимое тарелок, не чувствуя вкуса еды.       — Игорь, ты точно в порядке? — не выдержал вновь Андрей.       Я сделал над собой усилие и улыбнулся.       — Между прочим, Анатолий Григорьевич договорился о военнике, точнее о его готовности. Я завтра его заберу, — бодрым голосом сообщил он.       — И ты даже не выскажешь своё фи, что я служить не буду? — хмыкнул я в ответ.       — А я подумал, что такой, как ты, там точно не нужен. Так что подожду другого повода, чтобы потроллить тебя, — улыбаясь во все тридцать три, парировал друг.       — Ох да, конечно, такой как я! — передразнил я Андрея. — И чем же я отличаюсь от тебя?       Я стал припоминать все его рассуждения про армию, что каждый мужик должен отдать честь родине. Андрей же, хоть и был согласен со мной, что геям в армии не рады, всё же продолжал настаивать, что лично он никогда не жалел, что в армию пошёл, и, наоборот, гордится, что служил. Я не стал с ним спорить, но в глубине души не разделял его позитивного настроя: пусть в случае Андрея всё решилось гладко и сейчас он с парнем, который чуть не подвёл его к петле своими действиями, но сложись обстоятельства немного иначе, и всё могло кончиться гораздо трагичнее.       — А с чего ты всё-таки взял, что у нас с Виком всё налаживается? — поинтересовался я, когда тема армии была исчерпана.       Он лишь улыбнулся в ответ загадочно, опустив голову вниз. И тут до меня дошло: кому бы позвонил Вик, чтобы зачистить следы? Конечно, личному «уборщику» и хранителю всех его тайн.       — Ах ты… гад! — воскликнул я и тут же испуганно осмотрелся по сторонам, уже шепотом продолжив: — Ты смотрел видео с камеры в лифте.       — Какое такое видео? — Андрей наиграно изобразил удивление, давясь ухмылкой.       — Не прикидывайся невинной овечкой, — возмутился я. — Если ты мне друг, скинь мне его…       — Игорь Владимирович, я искренне не понимаю, о чём вы говорите… Да и, даже если бы я чего и нашёл, какое я имею право отправлять штатному сотруднику запись с рабочей камеры?       Андрей так и не признал факта, что Вик именно ему поручил «чистку» видео с камеры в лифте. И даже угрозы, что я расскажу Вику про Славу, не помогли: Андрей понимал, что не смогу я его выдать. А мне так бы хотелось посмотреть на этот поцелуй со стороны: ох, даже воспоминания о нём вызывали у меня крупные мурашки по телу. Жаль, что, скорее всего, этот рьяный прислужник нашего общего босса не сохранил копию записи.       Закончив с обедом, мы разошлись по делам. Взяв кипу бумаг из офиса, я посетил юридический отдел. Начальник обрадованно поздравил меня с новым этапом жизни, а я, немного тушуясь, поблагодарил его. Сам я не ощущал, что владею чем-то особо ценным и важным, для меня пока что ничего не поменялось. Как было в кармане пусто, так и осталось: я даже не знаю, когда выплата дивидендов и сколько положено мне к получению. Ответственности я тоже не испытывал, так как с меня сейчас взятки гладки. Я мало что пока понимаю и в бизнесе даже посоветовать Вику вряд ли что-то смогу — могу только поддержать его решения.       В таком вот немного растерянном состоянии я пришёл в отдел бухгалтерии. Постучался в дверь кабинета Маргариты Ивановны и, услышав «входите», открыл дверь.       — К вам можно? — обратился я к женщине, сидящей за столом. Точнее, из-за монитора было видно только копну волос, собранных в большой пучок на голове. В кабинете витал запах ландышей.       — Игорь, заходите, — приподнявшись, заулыбалась женщина. — Присаживайтесь, не стесняйтесь. Выпьем по чашечке чаю или, может, чего покрепче?       Я вежливо отказался и от того, и от другого. Маргарита Ивановна, однако, себя удовольствия лишать не стала — достала из шкафчика бутыль и налила себе коньяка в фарфоровую чашку. Я сел на диван рядом с чайным столиком, а хозяйка кабинета подъехала к нему на своём кресле.       — Кофе мне доктор запретил, а привычка пить коньяк с кофе осталась, — смеясь, пояснила она. — Точно не хотите?       — Спасибо, но не думаю, что мне стоит…       — Эх, ваш отец в вашем возрасте тоже стеснялся со мной пить, а потом всё же распознал вкус хорошего коньяка… Думаете, кому он завещал коллекцию раритетного спиртного? — сделав добрый глоток из чашки, пустилась Маргарита Ивановна в воспоминания.       — Я вам документы принёс. Виктор Сергеевич просил лично передать вам в руки, — протянув ей папку, произнёс я, мечтая побыстрей покинуть мадам и уйти уже к себе.        — Ах, бухгалтерия Дома, — взяв папку, с улыбкой кивнула та.       Я завис, глупо хлопая глазами. Женщина попивала содержимое чашки маленькими глотками, словно горячий чай, и посмеивалась с моего вида.       — Вы занимаетесь бухгалтерией… психологического центра? — спросил я наконец удивлённым полушёпотом.       — С самого первого клиента, — расхохотавшись, ответила она. — Никак не могу найти замену себе по этому бизнесу, вот и приходится вести его самой.       Я никогда не видел бухгалтера Дома, и имени его не знал и не интересовался. Только скидывал счета, на указанную почту. А тут эта пожилая женщина, явно пьющая, говорит такое! Я был шокирован.       — Кстати, вы, молодой человек, по словам Виктора Сергеевича, были прекрасным секретарем. Я, честно говоря, была изрядно фраппирована, когда узнала, что вы работаете в Доме, и потребовала объяснений у вашего отца. И знаете, что он мне ответил?       Я, естественно, помотал головой, удивляясь наглости этой женщины: с какой стати она лезла в личную жизнь своего начальника и его родственников?       — Он ответил мне, что вы сами добились данной должности, не зная почти ничего про Дом, и он как отец гордится, что вы пошли наперекор его мнению.       — Ясно, — ответил я сухо. Откуда ей знать, что у нас было с отцом? Вот она и сочиняет на ходу, изображая из себя важную персону. Неужели ей поболтать тут больше не с кем?       Маргарита Ивановна посмотрела на меня, и улыбка исчезла с её лица.       — Я знаю, что вы с ним так и не поговорили, как ушли из отчего дома…       — Вам-то откуда это известно? — огрызнулся я. — Вы пытаетесь задеть те раны, которых нет. Не стоит стараться.       Но женщину моя грубость ничуть не смутила.       — Ох, я, наверное, не с того начала. Я очень давняя подруга вашего отца…       — Если вы такая давняя подруга, почему я вас не знаю? — фыркнул я недоверчиво.       — Как же ты всё-таки отца напоминаешь. Он такой же ершистый был… — перешла она внезапно на ты.       — Спасибо за компанию, — произнёс я с неприкрытой иронией, — я, пожалуй, пойду.       — Да стой же ты, — остановив меня рукой, не позволила подняться мне женщина. — Давай ещё три минуты поговорим, и я докажу тебе, что ты меня знаешь.       Я глянул на неё хмуро, стараясь сдержаться, чтобы не послать куда подальше. Маргарита Ивановна встала и достала что-то из ящика стола, протянув мне. Это было фото со свадьбы моих родителей: отец, ещё с копной волос на голове, в каком-то костюме, мама в белом приталенном платье, с пышной причёской, и гости вокруг. Среди них крёстные, держащиеся за руки, родители Яны и Димы и эта женщина, Маргарита Ивановна. Я вглядывался в мелкие детали на фото: улыбки, руки, одежду и всё, что можно было рассмотреть. Этой фотографии я никогда не видел — как, впрочем, и других фоток со свадьбы.       — Я давно работаю в холдинге, но подружилась я с этими сорванцами гораздо раньше. Знаешь, твой отец, Аллочка и Валера всегда были особенными: я это заметила, ещё когда они были в детдоме. Моя матушка, царство ей небесное, работала воспитателем в детском доме, а я, будучи студенткой, подрабатывала вечерами, приглядывая как раз за бандой этих троих. Детей в группе было, как я помню, человек сорок, но эти ещё тогда отличались, вечно творили что-то. То сбегут на речку, то волосы все втроём сбреют, то в драку угодят… ох, вечно ходили с фингалами. Дети их особо не любили, их даже в пионеры не приняли, да и учились они скверно. Мне приходилось с ними отдельно разбирать математику и русский, за что, конечно, им от старших из ревности доставалось, но я не могла по-другому. Они совсем никому были не нужны. Но моя учеба закончилась, и меня распределили на завод, мне пришлось их оставить. Я замуж вышла, двоих детей родила… А потом перестройка началась, первые предприниматели появились. В один прекрасный день меня нашёл Валера и рассказал про то, что он начал бизнес по строительству. Тогда он всем, конечно, занимался сам — от покупки материала до забивания гвоздей в доски. Он начинал с постройки бань и небольших дачных домиков. Алла договаривалась с клиентом, а он строил. Но он хотел выйти на новый уровень. Сперва Валера уговорил твоего отца создать совместный строительный кооператив. Владимир до этого работал в проектном бюро помощником у одного известного архитектора — платили ему немного, кое как хватало на съём комнаты и еду, так что долго уговаривать его не пришлось. Мне Валера предложил совмещать обязанности бухгалтера и юриста. Тогда у меня муж уже плотно сидел на стакане, а на заводе мне почти не платили, инфляция… В деньгах я нуждалась, и хоть было опасно довериться и уйти в частный бизнес, но я рискнула. И ни капли не пожалела. Дела, как Валера и обещал, пошли в гору, мы стали процветать. После развала союза появились новые возможности для развития бизнеса, но требовался капитал. Ссуду в банке не взять — обвал экономики и инфляция, — брать у бандитов себе дороже; нужен был человек, у которого можно взять заём и быть уверенным, что завтра он тебя не убьёт. Тут Владимир вспомнил про своего бывшего коллегу из проектного бюро. Олега Резников мог предложить финансы — его родители ещё при советах были очень зажиточными инженерами: несколько квартир, машин, валюта, антиквариат. Но Олег не хотел давать деньги взаймы без своей выгоды: он уже понимал, что твой отец и крёстный способны на гораздо большее, чем строительство дач и частных домиков, и он тоже хотел в долю. Владимир уговорил Валеру взять Олега в бизнес, а за это Олег одолжил Владимиру половину тех денег, что готов был вложить в развитие предприятия. Так они втроём и организовали ЗАО на основе той фирмы, что была у Валерия. Валерию отошло сорок процентов акций, а остальные акции поделили поровну между твоим отцом и Олегом.       Маргарита Ивановна резко оборвала рассказ, встала с кресла, подошла к тумбочке с чайником и включила его.       — Чай будешь? Или мне всё же к тебе на вы обращаться?       Я ни разу не слышал историй о создании холдинга и о молодости отца, и был уже погружен в рассказ настолько, что хотелось продолжать её слушать.       — Как вам удобнее, так и обращайтесь, — пожал я плечами. — Я буду чай.       — У меня только чёрный с бергамотом, и сахара нет, — доставая ещё одну чашку из тумбочки, предупредила она.       — Маргарита Ивановна, почему вы мне это рассказываете? — спросил я прямо.       — Наверное, потому что мне не с кем поболтать по душам, — взглянула она на меня с грустной усмешкой, но тут же опустила взгляд на кружку. — Мой супруг-алкоголик умер уже давно, а дети уехали учится за границу. Сын в Германию, а дочь в Америку. Там они и остались жить, так что я практически не общаюсь с ними.       — А внуки? — спросил я, услышав щелчок чайника, нагревшего воду.       — Внуки есть, — наливая кипяток в кружку, вздохнула она, — только я для них чужая бабка из России.       Женщина подала мне чай, я поблагодарил, а она вернулась к шкафчику, где стояла её бутылка.       — Работать сегодня я, пожалуй, не собираюсь, так что выпью-ка я ещё немного своёго кофе с коньячком и без кофе, — пробормотала она, как будто разговаривая сама с собой, а я улыбнулся.       Маргарита Ивановна опустилась обратно в кресло с новой порцией напитка, я же начал дуть на кипяток.       — Твой отец за год рассчитался с Олегом, — продолжила рассказ она. — В тот год они с Валерием работали как проклятые. Олег достал ценный участок за сущие копейки по связям своих родителей. Владимир спроектировал тридцать три дома за два месяца — за такие сроки один-то дом с трудом можно спроектировать, а он, представь, тридцать три! Это сейчас с помощью программ можно всё просчитать и спрогнозировать, а тогда всё в ручную. Он просто не покидал стен фирмы, отказался от комнаты, которую снимал, жил в маленьком кабинете и спал на кушетке. Питался не пойми чем, так что даже я не выдержала и стала приносить ему еду из дома. Но все его труды стоили того — после пары корректировок все инстанции приняли его проект. В это время Валерий вместе с Аллой скупали материал, искали и переманивали специалистов для строительства это чуда. Это сейчас у нас бригад не сосчитать, а тогда от силы было человек двадцать. Но твоим крёстным всё удалось, они нашли и материал, и рабочих, да и не просто с улицы, а с опытом, а таких тогда было очень мало. За десять месяцев они отстроили свой первый загородный посёлок, и дома раскупились коммерсантами и новыми русскими как горячие пирожки. Это был полный успех, который и дал развитие холдингу.       — А как же год на фундамент? — спросил я, сомневаясь в достоверности.       — Твой отец гений, ты знал об этом? — наставительно произнесла Маргарита Ивановна и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Он спроектировал дома из бруса, да так, что рассчитал и усадку домов. Они и по сей день стоят как ни в чём не бывало. Слух о фирме, которая за год от разработки до сдачи может построить ЖК, быстро разошёлся по Москве, многие инвесторы стали предлагать сотрудничество. Но ещё тогда ребята решили, что сами будут строить и продавать свои дома, создавая себе имя.       — А вы знаете, как познакомились мои родители? — внезапно для себя задал я вопрос. Родители мне об этом не рассказывали — да и вообще «по душам» со мной не говорили. Я спрашивал у матери, но она отделывалась общими фразами, что их познакомил кто-то из общих знакомых.       — Конечно. Мы же с тобой родственники, — улыбаясь то ли от алкоголя, то ли от моих вопросов, кивнула женщина, и я просто застыл, разинув рот. — Когда мой отец бросил мою маму, он уехал в глухомань за триста километров от Москвы. Я практически не видела его много лет, но в последние годы его жизни мы стали иногда созваниваться… Я узнала, что он женился на женщине, а та родила девочку, твою маму. Женщина по итогу ушла от него и больше он её не видел. Он сам растил дочку. Когда Наде только исполнилось восемнадцать, наш отец умер: у него загноилась нога и пошло заражение крови. Когда Надя мне позвонила, я первый раз услышала её голос — мы даже не были знакомы. Она так ревела, говорила, что не знает, на что его хоронить и как ей быть. В этот же день я отвезла детей к Алле, а Владимир предложил поехать со мной и помочь с похоронами. Утром мы были уже на месте. Это оказалась глухая деревня домов на пятнадцать. Дом, в котором они жили, — убогая лачуга с перекосившийся крышей, туалетом на улице и полом с такими щелями, что в них можно было просунуть ладонь. Естественно, я не могла оставить сестру на произвол судьбы. После скорых похорон мы заколотили дом и забрали её в Москву. У неё даже вещей толком не было, всё вместилось в клетчатый челночный баул.       — И отец сразу на ней женился? — ляпнул я.       — Нет, конечно, — рассмеялась Маргарита Ивановна, доливая из бутылки, которую, уже не скрывая, поставила на стол. — Сестра стала жить у меня. Она хотела поступить в Московский ВУЗ, а парни её тогда совсем не интересовали ещё. Но Владимир вызвался помочь ей с поступлением и каждый день в течение года, за редким исключением, приходил к нам и подтягивал её по предметам, пока я была занята детьми и готовкой. Совсем как я когда-то, когда он был ребёнком. Надя поступила и была счастлива, но на твоего отца как на мужчину по-прежнему внимания на обращала. А он всё на свидания звал, подарки ей дарил: то сапожки принесёт, то куртку заграничную, — тогда всё это было, но было недоступно студентке, а я хоть и получала хорошо, да не могла позволить и детей одевать, и её. В общем, за год он нарядил её с ног до головы, самая модная была на курсе. На втором курсе Надя связалась с каким-то парнем. На твоём отце лица тогда не было, он был разбит. Только работа его и спасла, он с головой ушёл в неё. Ну а потом роману Наденьки пришла финита, дружок её поматросил и бросил. А она к кому побежала? Правильно, к твоему отцу. Но хоть она и сама прибежала, она не сдалась, всё в друзьях держала. За ручку даст подержать и всё, вот такая недоступная была. А Владимир как будто никого не замечал больше. Знаешь сколько молоденьких девиц вокруг него крутилось? У-у-у, у нас даже потасовка была среди девочек из бухгалтерии, кто ему документы носить будет. Мне пришлось одну уволить.       Я негромко рассмеялся. Чай в кружке давно остыл, но это было неважно.       — А что, он был хорош: красивый, с мозгами, а главное, уже с деньгами, и квартира трёхкомнатная к тому времени была — он потом её завещал Димке… Так вот, твой отец не сдавался, а Надя начала понимать, что от завидного жениха отказывается. В конце концов она согласилась замуж, но поставила условие: «Хочу жить в большом красивом доме, таком, о каком в детстве мечтала».       Я растянулся в улыбке, всё больше проникаясь этой историей. Было сложно представить, что моя мать всё детство провела в деревне и просторный благоустроенный частный дом был пределом её мечтаний и что отец был так когда-то в неё влюблен. Казалось, что Маргарита Ивановна рассказывает о каких-то других людях.       — Твой отец отнёсся к этому условию очень серьёзно. Он несколько месяцев продумывал и обрисовывал каждую деталь вашего дома, другими проектами занимался только по необходимости. Конечно, все, кто знал его близко, пытались ему помочь. Олег подыскал для дома участок в элитном районе, там же, через два участка, он выкупил место и для своего дома. Валерий тоже не стоял в стороне: перепроверял расчёты, и обсчитывал то, на что у отца не хватало времени. Проект был трудным. Не потому что ваш дом какой-то сверхсложный по сравнению с другими, которые проектировал Владимир, нет. Все потому, что он хотел идеала — дом, достойный твоей матери. Каждый аспект был под контролем, начиная от подбора строителей до покраски стен. Он всё контролировал сам. Часто срывался с работы, иногда прямо во время совещаний, и ехал смотреть. Мы все шутили, что у него уже крыша едет, но прошло полтора года и он всё же привёл невесту в дом её мечты. Она сдержала обещание и вышла замуж за него, а ты родился ровно через девять месяцев после свадьбы.       — А дальше что было? Всё, сказке конец?       — Ох, Игорь, я, конечно, уже подпила славно, да так что язык развязался, но ты и вправду хочешь знать, что было дальше?       — Хочу, — с долей грусти ответил я. Хотелось уже разобраться, как они докатились до тех отношений, которые я наблюдал всё своё сознательное детство. Я и раньше догадывался, что мать с каких-то пор начала изменять отцу, но всегда оправдывал её: как можно оставаться верной человеку, который на первое место всегда ставит работу, а тебя постоянно унижает и оскорбляет? Да и, думал я, неизвестно ведь, кто ещё первый из них стал налево ходить.       — Твой отец был на седьмом небе от счастья, да и сестрица вроде тоже. Ты был самым славным малышом, что я видела. Не в обиду Резниковым, но ты был идеален. Красотой ты, конечно, в мать, её волосы, глаза, рост… Но с твой матерью что-то произошло — будь оно неладно — после твоего рождения. Она изменилась, из обычной девчонки из деревни она превратилась в светскую львицу. У неё вечно были какие-то тусовки, вечеринки и мероприятия со всей богемой Москвы. Мужу она говорила, что знакомится с нужными людьми и планирует свой бизнес. И даже когда поползли слухи, что она ему изменяет то с бизнесменом, то с политиком, Владимир им ещё долго не верил. Так вот, откормив тебя грудью, Надя заявила, что не хочет тратить свою молодость на подтирание соплей и замену подгузников, и предложила нанять няню. Только легко сказать, да сложно сделать: в середине девяностых сектор услуг домашнего персонала ещё только начинал развиваться, а найти человека, с которым не страшно ребёнка оставить, так вообще задача сложная. После нескольких неприятных инцидентов с нянями Владимир решил отказаться от этой идеи. Поэтому ты, что называется, пошёл по рукам. Но людей, которым Владимир мог бы доверить своё чадо, по пальцам можно было пересчитать. Иногда за тобой присматривали Олег с женой, но у них и своих малышей двое было, и Владимир не хотел злоупотреблять их помощью. А Алла тогда ещё тяжело переживала отсутствие своих детей, и возить тебя к ней Владимиру было неудобно. Да и к тому же, Алла и Валерий всё пытались открыть ему глаза на поведение жены и спасти его из этого брака. Но спасение утопающих — дело самих утопающих. Понимаешь о чём я?       Я кивнул в ответ, продолжая завороженно смотреть на женщину.       — «Больная любовь» — так все шептались за спиной Владимира. Его жалели, её за глаза бранили. Он злился, не хотел верить, что это всё делает его любимая женщина. Потом он надеялся, что она одумается, что всё это не она. И ведь знаешь, сколько бы жена ему не изменяла, он её никогда и пальцем не тронул. Надя сама мне об этом говорила, когда я удивлялась, как только Владимир терпит её. А она смеялась, что муж только ругается страшно, а на самом деле безобиден как божья коровка.       Маргарита Ивановна замолкла, украдкой смахнув выступившие из глаз слёзы, сделала глубокий вздох, посмотрела в потолок и вновь отпила из чашки.       — Так мы с тобой и стали проводить время вместе. Владимир иногда привозил тебя ко мне на ночь. Мои дети тебя очень полюбили, даже спать стали ложиться вовремя, чтобы малыша не разбудить. Так что, можно сказать, твоё присутствие очень благоприятно влияло на их поведение. Хоть они втихаря и пытались научить тебя мату, который в школе услышали. Да и ты хлопот не доставлял: был весёлый всегда и ел всё, что я готовила.       Я непонятным образом стал смущаться, глупо понимая, что это неуместно. Опустил взгляд и наконец-то осознал, почему вчера эта женщина мне показалась такой знакомой.       — Молодой человек, а что это вы засмущались? — игривым голосом заметила она. — Когда обссывали мне диван в годовалом возрасте, вы только смеялись.       Я не смог удержать смеха, а Маргарита Ивановна начала вспоминать комичные истории со мной в главной роли. Странно это, конечно, — почти с незнакомой женщиной чувствовать себя, как будто вы с ней семья, но именно это я и почувствовал. Всегда мечтал о чём-то подобном: сидеть и слушать истории из своего детства и смеяться от души, потому что всё это про тебя самого. Такое душевное спокойствие и тепло сложно описать словами. Я наконец-то узнал историю своего шрама на левом виске под волосами, о котором, как мне казалось, знал только я, — но, как выяснилось, о нём знала и тётя. Оказывается, что эти три точки, которые можно только нащупать под прядью, оставил мне её покойный кот Люсьен, которого я зачём-то потянул за хвост: благородное существо отомстило мне, не желая терпеть столь неподобающее обхождение.       — Почему я о вас раньше не знал? Мать никогда не говорила, что у неё есть сестра…       — Ох, — с грустью выдохнула та, — У нас сложились непростые отношения с твоей мамой и в какой-то момент они сошли на нет… Я со своей колокольни пыталась повлиять на неё, достучаться до её светлой головки, что рядом с ней прекрасный мужчина и очаровательный сын… Наши взгляды на жизнь слишком отличались: для меня приоритетом всегда была семья. Я была бы счастлива иметь такого супруга как Владимир, но в результате тянула на горбу и мужа, и детей. Я не жалею об этом, не подумай. Я старалась быть хорошей матерью, но сложно обеспечивать всю семью и уделять им время. По итогу они выбрали жить подальше от меня. Оно и к лучшему. И знаешь, не смотря на всё, я ценила и ценю каждый миг, прожитый со своими близкими. Но вот с сестрой так и не вышло стать ближе — она выбрала жить так, как того требует её нрав: быть свободной, быть одиночкой — и никакая золотая клетка и любящий муж не смогли её удержать.       Неожиданно нас прервала Елизавета, заглянувшая в кабинет Маргариты Ивановны.       — Вот ты где! — воскликнула девушка, тяжело дыша и опираясь на ручку двери. — Быстро к Виктору Сергеевичу… Я весь холдинг обегала в поисках тебя…       — А позвонить? — в непонимании спросил я.       — Ты трубку… не брал… — ответила она, пытаясь отдышаться.       — Лизонька, подожди минутку. У нас тут конфиденциальный разговор. — ласково и одновременно строго сказала Маргарита Ивановна, и Лиза тут же скрылась за дверью.       Я поблагодарил Маргариту Ивановну за чай и все истории, и мы крепко обнялись. Я был счастлив, что у меня теперь есть тётя, и пусть я её почти не помню, я точно намерен общаться с ней и дальше.       Когда я вышел из кабинета, Лиза начала жаловаться, что я не отвечал на звонки. Взглянув на экран, я обнаружил семнадцать пропущенных от неё и ни одного от Вика. Тут я вспомнил, что ещё с вечера поставил телефон на беззвучный режим и забыл утром включить звук.       — Этого больше не повторится. — пообещал я. — Но из-за чего весь переполох?       — Виктор Сергеевич вернулся около часа назад в офис, но к себе не пошёл. Спросил только, готовы ли документы по проекту, я ответила да и что они у него на столе. Он спросил, видел ли ты их, я запаниковала и соврала, что ты их просматривал.       — Ну вот зачем? — с досадой проворчал я.       — Я не знаю, — пискнула Лиза. — В первый раз ему соврала, наверное, тебя прикрыть хотела…       — Меня? — растерялся я от такого заявления.       — Угу… Не хотела, чтобы он устроил тебе выговор, вы ведь в столовке вчера чуть не поругались… А Сергеевич и так на взводе, у него, кажется, какие-то проблемы с сыном…       Я даже немного успокоился от таких слов. Значит, Лиза не догадывается о наших с Виком «особых» отношениях, дать которым определения не мог и я сам.       Переговариваясь, мы поднялись на этаж руководства и вышли из лифта.       — Ты меня искала только чтобы предупредить?       — Нет… — мотнула головой Лиза. — Виктор Сергеевич заглянул к тебе, а потом спросил у меня, где ты. Я сказала, что ты не докладывал, куда ушёл…       — И-и-и?.. — Попытался я ускорить её рассказ.       — В общем, он выкинул твой букет, который принёс курьер утром.       Я замолчал на пару секунд, уставившись на девушку, не понимая, как мне реагировать. Хотелось засмеяться, но кто её знает, как она это воспримет? Я сделал каменное лицо.       — Понятно, — сухо произнёс я. — Тогда я к нему. Он свободен?       — Был. Подожди, надо уточнить, — уже немного успокоившись, ответила Лиза.       Она набрала Вика по стационарному телефону, сообщила, что я пришёл, и, положив трубку, повернулась ко мне.       — Виктор сказал, чтобы ты зашёл через пятнадцать минут с блокнотом.       Не теряя времени, Лиза достала из тумбочки новый ежедневник и ручку и вручила всё это мне. Потом она попыталась вкратце рассказать, что за пакет документов сдала Виктору на стол, но честное слово, как я ни пытался, ничего толком не понял. Только кивал ей в ответ с умным видом, как будто всё это мне знакомо с малых лет. Спустя положенное время я, на всякий случай постучав в дверь, зашёл в кабинет.       Виктор сидел за своим столом, не открывая взгляда от экрана. Я подошёл к приставному столу для посетителей, странным образом побаиваясь Вика, как будто он для меня всегда только и был руководителем.       — Виктор Сергеевич, вызывали? — произнёс я, немного волнуясь от непонимания, как вести себя в офисе с ним наедине.       Виктор оторвал взгляд и начал медленно растягивать губы в улыбке Джокера.       — Если решил соблюдать деловой этикет, то хотя бы громче говори: а то стены толстые, Лиза не услышит.       — Так ведь на работе вы босс, а я подчинённый, — напомнил я про установленные им же правила. А сам уже облегчённо выдохнул и развалился в кресле, скрестив руки.       — Что ж, я оценил твою исполнительность и актерские данные, — немного посмеиваясь, ответил Вик, — но когда мы одни, это ни к чему. Если, конечно, я не на ковёр тебя вызываю. Тогда уж будь готов.       Встав из-за стола, он взял кипу бумаг и сел напротив меня.       — Так что тебе Лиза успела объяснить?       — Честно или соврать? — прикусив губу, поинтересовался я.       — Понятно… Уф… Ну что же, тогда начнём сначала. Ты записывай, пригодится на первых порах.       И Виктор на протяжении трёх часов — с небольшими перерывами на попить и сходить в туалет — начал объяснять содержание строительного проекта, лежащего перед нами. Периодически он отвечал на стационар, но очень кратко, явно не желая отвлекаться. Рассказывал и выдавал информацию просто, без лишней воды и сложной терминологии, лишь изредка подсказывал: «а вот это лучше записать». И то, что Лиза пыталась мне вдолбить в приёмной, сразу становилось понятным. Я не на шутку увлёкся — то ли потому, что действительно заинтересовался новой информацией, то ли потому что манера объяснения Вика настолько завораживала, что хотелось слушать и внимать всему, о чём он говорит. Периодически наши пальцы соприкасались — когда он показывал на бумаги или выхватывал у меня ручку, чтобы начертить на листке какую-нибудь схему. И хотя в этих прикосновениях вроде как не было сексуально подтекста или флирта, я не мог не обращать на них внимания и не думать: замечает ли их Вик?       — Так, на сегодня, пожалуй, достаточно. Завтра продолжим, — закинув руки за голову и развалившись в кресле, сказал он. — Кстати, к тебе с утра зайдёт пресс-секретарь, она подготовит тебя к речи.       — К какой ещё речи?       — Ну как, какой? — осклабился он плотоядно. — В пятницу будет мероприятие, в большом зале на первом этаже, по случаю появления нового акционера. Будут проверенные журналисты и коллектив холдинга, кто сможет прийти… Человек так сто — сто пятьдесят, не больше.       — Сколько? — поперхнувшись, спросил я. Как-то не чувствовал я себя готовым к публичным выступлениям.       Виктор рассмеялся, встал из-за стола, обошёл меня и положил руки мне на плечи.       — Не переживай, я тоже через это проходил… — успокаивающе сказал он. — Пятницу объявим свободным днём, кто сможет, тот придёт… После будет небольшой фуршет… сделают пару снимков для газет и пары интернет ресурсов и всё… а вечером устроим барбекю, придут самые близкие…       — Ты так говоришь, как будто ничего особенного не будет, — запрокинув голову, чтобы видеть его лицо, заметил я.       — Так оно и есть. Когда привыкаешь, это кажется рутиной, — запуская пятерню мне в волосы и распределяя пальцами прядки, произнёс Вик. — Завтра тебя подготовят. Сначала я выступлю минут на десять, разогрею публику. А потом ты скажешь свою речь. Это займёт минуты две, не больше. И всё закончится.       — А вдруг я ляпну что-то не то? — облокотившись макушкой в его живот, обеспокоенно спросил я, не отводя взгляда от его лица.       — Не скажешь… а если и скажешь, поверь, пресс-секретарь не выпустит ни одного журналиста и фотографа, не проверив материал для печати, а потом ей ещё пришлют всё на проверку. Так что волноваться вообще нет смысла.       — Вик, у меня даже костюма нет приличного! — вскочил я со стула.       — Завтра после обеда сюда приедет модельер с различными костюмами, твои мерки и размер обуви я передал. И если ты сейчас спросишь, как за них расплатиться, то предупреждаю, оставлю ночевать в холдинге.       Я выдохнул с облегчением и рассмеялся, спросив, откуда он может знать мои мерки. Да, раньше он покупал мне вещи и тогда он знал мои размеры, но я же изменился: спина и плечи точно шире стали, да и ноги прибавили в объёме. Вик только отшутился, что про меня он знает всё.       Когда мы наконец-то вышли в холл, свет уже нигде не горел. Я заскочил в свой кабинет, чтобы забрать пальто.       — На улице уже холодает, у тебя шапка есть? — вновь осмотрел меня скептически Вик, когда мы спускались в лифте на парковку.       — Нет, надо бы заехать купить что-то…       — Я завтра заеду на обеде в торговый центр, куплю тебе шапку и перчатки, если ты не возражаешь.       — Да я и сам могу…       — Нет, не можешь, — остановил он меня. — У тебя завтра и так много дел, а мне всё равно отлучиться надо будет днём, поговорить с родителями девочки, которую Вася толкнул.       Я замолчал, поняв, что я не знаю, как расспросить его о сыне. Вроде всё и ведёт к разговору об этом, но внутренняя неуверенность, что он может меня остановить и вообще сказать, что дела его сына меня не касаются, тормозит.       Когда мы уже стояли в пробке на выезде из города, я, набравшись смелости, решил начать разговор.       — Вик, я ведь так и не поблагодарил тебя, что ты не стал препятствовать мне с акциями… Так вот, спасибо тебе. Для меня это многое значит, и не потому, что они стоят целое состояние, а потому что ты подарил мне свободу самому решать, что мне делать со своей жизнью. И знаешь, оказывается, строительный бизнес интересно изучать. Хотя я изначально ехал сюда только из-за тебя, — на этих словах Виктор посмотрел на меня в изумлении, — но теперь мне и вправду становиться не пофиг на этот бизнес, и я думаю, если ты будешь рядом… как руководитель… я быстро вникну и начну приносить пользу холдингу. Я хоть и чувствую себя пока полным идиотом в этом, но ты всё так объясняешь, что хочется побыстрее разобраться во всём и понять. Но чем больше я понимаю, тем больше осознаю все сложности и масштабы ответственности, тем больше удивляюсь, как ты справляешься с такой нагрузкой… Ты руководишь такими деньгами и такими ресурсами, что мне прямо страшно становится, что бы я делал, если бы мне пришлось оказаться на твоём месте…       — Я прекрасно понимаю твою неуверенность — прервал Виктор мой сумбурный монолог, воспользовавшись заминкой в нём, — но поверь, смысла волноваться нет. Всё придёт со временем. Я точно так же когда-то пришёл в холдинг, ничего толком не зная, но твой отец всему меня научил, и это мой долг перед твоим отцом, да и перед тобой тоже, — ввести тебя в этот бизнес. Если, конечно, ты решишь остаться в нём не просто акционером. — Вик повернулся ко мне и улыбнулся. — Но меня сейчас больше интересует твоё заявление, что ты ехал сюда только из-за меня? Что ты имеешь ввиду?       Я скривил гримасу, зажмурив глаза и наморщив нос, но в тоже мгновение почувствовал, как крепкая ладонь ласково коснулась моей головы, растрёпывая волосы.       — Ладно, не хочешь пока говорить по этому поводу, не говори, настаивать не буду, — убрав руку, смеясь, сказал он. — Но помни, я очень заинтересован в твоём ответе.       Я почти растаял от его слов — настолько, что ещё пару подобных фраз и я закричу, что хочу быть с ним до конца жизни. Но я уже знаю, что он скажет — что нам не нужно спешить и следует лучше узнать друг друга.       — Вик… Я не знаю, как мне с тобой поговорить о том, что меня беспокоит, — уставившись на впередистоящий автомобиль, пробормотал я.       — В смысле? — повернулся он ко мне.       — Я хотел сказать, что не знаю, о чём можно с тобой говорить, а о чём нельзя. Всё так стремительно развивается, что я начинаю путаться в себе, в тебе и во всём, что происходит. Я помню, с какими мыслями я летел в Москву, о чём думал в первый день тут, и эти мысли так сильно поменялись…       — Да, понимаю, — согласно кивнул Вик. — Мы не общались целых пять лет, да и общение так прервалось… Но знаешь, я считаю, мы можем и должны с тобой говорить обо всём, что волнует тебя или меня.       — То есть, я могу спросить даже о том, что меня не касается? — осторожно уточнил я.       — Хм, — удивлённо протянул Вик, немного приоткрывая окно, чтобы закурить. — Если это касается меня и моей жизни, значит это так или иначе касается и тебя. У меня нет секретов от своего партнёра. Конечно, мы не в отношениях, но ты сам сказал, что мы будем жить вместе эти две недели, как жили раньше, только без секса и приставаний. Так что мне уже страшно любопытно, о чём таком ты не решаешься поговорить.       Хорошо, что на улице уже давно стемнело и в машине был полумрак, и Вик не видел, насколько сильно я покраснел. Он что, снова подтрунивает надо мной? Понятно ведь, что я говорил так, потому что нервничал и потому что не хотел, чтобы Вик считал меня сексуально озабоченным. Нет, я и сейчас не хочу торопить события. Пусть всё идёт своим чередом. Но и ограничивать себя в интиме только потому, что ляпнул что-то сгоряча, казалось бессмысленным. Теперь что же, я должен буду каждый вечер дрочить в душе, когда в соседней комнате находится человек, которого я люблю и близости с которым был лишён несколько лет? И который тоже любит и хочет меня, если верить его словам? Наверное, чисто теоретически было бы правильным не позволять сексуальному влечению влиять на наши решения. Только разве можно сохранить трезвый рассудок при таком воздержании? Для Вика, может, это и не проблема вовсе, но я точно к концу этих двух недель на стенку буду лезть от неудовлетворённости — пообещаю что угодно, лишь бы он меня наконец-то отодрал.       — Я не знаю даже, как правильно спросить, — пробормотал я, с трудом возвращая мысли к теме разговора. — Вчера, когда я увидел Диму на совещании, я сильно удивился, как ты допустил его до работы в холдинге. А потом я разговаривал с ним и понял, что он для тебя не просто подчинённый, а вроде как близкий друг. Да и с Яной вы общаетесь как родственники. Это заметно даже по тому, как ты себя сегодня вёл с ней. И…       Тут я заткнулся, потому что не был уверен, что не подставлю Яну, рассказав, что узнал от неё правду про отца Васи.       — И Яна уже проболталась тебе, что Олег Резников — биологический отец Васи, — выдохнув дым в щель окна, закончил за меня Вик.       —Ага, — ответил я, поёжившись.       — Так что конкретно ты хочешь знать? Моё отношение к этому факту? — спокойным тоном продолжил он.       — Наверное, — вздохнул я. — Для меня все это странно и непонятно. Ребёнок Олега стал твоим, ты его воспитываешь и к старшим детям Олега хорошо относишься. И ты не сказал мне, кто отец ребёнка, ни тогда, пять лет назад, ни вчера, и я не понимаю почему…       Я замолчал, а Вик сделал несколько долгих затяжек в полной тишине.       — Я сам узнал, от кого беременна Дарья, только когда неожиданно стал акционером холдинга. Но Дарья не хотела, чтобы об этом узнали родственники Олега. Тогда Олег и его жена были ещё живы и Даша боялась, что эта новость может ухудшить отношения Олега с семьёй. Хотя там всё и так было хуже некуда, и Олег на тот момент уже покинул Россию, но это было решение Дарьи и её секрет, так что я посчитал, что не имею права говорить об этом даже тебе. Я бы поставил тебя в неудобное положение, потому что ты был бы вынужден скрывать от подруги, что у неё есть младший брат. Тем более, мне самому было фиолетово, кто отец ребёнка, и я не предполагал, что эта информация будет важной для тебя и может как-то повлиять в дальнейшем на наши отношения. Понимаешь?       На этих словах я сдавлено угукнул, а он продолжил неспешно курить. Когда очередная порция дыма была выпущена наружу через щель в окне, он посмотрел на меня. И я неожиданно увидел на его лице грусть.       — Потом уже, незадолго до родов, когда Даша узнала о смерти Олега, она решилась рассказать Яне правду о ребёнке — они всё же к этому времени стали близкими подругами. А Яна рассказала Диме. В итоге мы все вместе договорились, что Резниковы могут участвовать в жизни ребёнка по своему желанию, но правду ему пока не раскрывают. Так что они сейчас для Васи просто дядя и тётя. — Выдохнув последнюю порцию дыма, Вик шмыгнул носом, и вернулся взглядом на дорогу. — А вчера я не рассказал тебе про Олега не потому, что что-то скрывал или не хотел об этом говорить. Я просто не подумал об этом, мысли были заняты другим…       Слушая объяснения Вика, я уже в который раз убедился, что искал подвох там, где его и в помине не было. Я хотел было уже поблагодарить Вика за ответ, как неожиданно он продолжил:       — Я, наверное, так и не смог до конца пережить наш разрыв… ощущал, словно падаю в пропасть и не знаю, за что зацепиться… так вот, сын стал моим тросом из этой пропасти. У меня появился смысл хотя бы существовать. И, может быть, я слишком эгоистичен, но я не хочу выбирать кого-то из вас: вы оба мне одинаково дороги, пусть и по-разному. Я знаю, что не всё тут зависит от меня, но я готов сделать всё возможное, чтобы вы поладили друг с другом и не чувствовали себя конкурентами за моё внимание.       Меня пробрала дрожь — не от холодного воздуха из открытого окна, а от услышанного признания. Я растерялся от такой откровенности, просто стал смотреть на него, и мне правда хотелось сказать что-то такое же глубокое и важное ему, но вместо этого я перевёл взгляд и начал смотреть на лобовое стекло. Потом достал стик из кармана пальто и стал нервно перебирать его в руках. Вик, заметив эти движения, молча нажал на кнопки и, закрыв своё окно, приоткрыл окно с моей стороны.       — Получается, что у Васи большая семья, — улыбнулся я с благодарностью, и он, поймав мою улыбку, подарил в ответ свою.       — Да, большая… У него, помимо родителей, есть тёти Яна и Алина, дяди Дима и Андрей, бабушка Вера с дедушкой Колей… и ещё заграничная бабушка Алла… Без неё-то никак, — сам себя рассмешив, заметил он. — Но знаешь, если ты думаешь, что я Диму привлёк в холдинг, потому что он брат Васи, то это необоснованно. Вообще это твой отец предложил Диме работать в холдинге, ещё когда они учились с Яной в универе. Владимир и Яне предлагал, но она отказалась, так как в то время уже работала в Доме и карьера бизнес-леди её не привлекала.       Я поймал себя на мысли, что все эти пять лет я тоже мог быть частью этой семьи. Ведь несмотря на то, что этих людей ничего толком не объединяет, они держатся друг за друга и помогают один другому. Даже мой отец был частью этого круга: хоть Вик об этом прямо и не говорил, но это было так же ясно, как и то, что мы стоим в пробке.       Пока я курил, пробка начала рассасываться, машины понемногу пришли в движение. Всю оставшуюся дорогу Вик рассказывал о сыне, его рано проявившемся характере, проделках и проказах. Рассказал, как он съездил в сад и что завтра их с Дарьей ждут у директора для общения с родителями девочки Маши. Я же улыбался, наблюдая, как он увлечённо говорит о сыне. Мне и вправду захотелось поскорей познакомится с Васей: страх перед тем, как ребёнок меня воспримет, притих, и мне стало немного спокойней на душе. Но, увы, не до конца. Я начал осознавать, что если я подружусь с Васей и мы будем много общаться, то это почти наверняка повлечёт за собой проблемы другого рода. Да, при знакомстве я скажу Васе, что я сын дяди Владимира, которого Вася, по словам Вика, хорошо помнил, и что я работаю в холдинге вместе с его папой. Но если — ох как мне уже надоело это «если» — я буду жить с Виком и Вася будет приходить в гости к отцу, то рано или поздно он проболтается друзьям или посторонним взрослым о том, что его отец дружит с неким дядей Игорем и они живут вместе, — и это может стать началом конца той тщательной конспирации, которую годами соблюдал Вик и его окружение. Так что, увы, даже в семейном кругу нам придётся соблюдать постоянную осторожность.       Оказавшись дома, мы с Виком первым делом пошли переодеваться, договорившись встретиться на кухне. Вик, увидев меня в своих вещах, улыбнулся, но вида не подал, что узнал их. Татьяна наложила нам в тарелки по куску запечённой красной рыбы и порции брокколи. Я поморщился, за что был вынужден выслушать от Вика импровизированную лекцию о пользе рыбы и брокколи. Знает же, что я не люблю ни того, ни другого, наверняка специально Татьяну попросил это приготовить: видимо, это расплата за вчерашние ночные бургеры.       Виктор открыл бутылку лёгкого красного вина. Первым тостом нашего тихого застолья был тост за нового акционера, то есть за меня. Татьяна, услышав эту новость, тут же бросилась меня обнимать и поздравлять, а после пожелала нам с Виком успешного партнёрства, чем, о чудо, вогнала в краску не только меня, но и предполагаемого партнёра. К моей радости, Вик не стал объяснять Татьяне, что я ещё вроде как не определился, буду ли я работать в холдинге и останусь ли жить в России. Вместо этого он предложил тост в память о Валерии и Владимире. Когда мы уже выпили по второму бокалу, Вик стал рассказывать разные истории из их жизни. Я спросил, откуда он знает столько всего, и Виктор ответил, что Владимир много о чём рассказывал, когда они изредка выбирались на рыбалку и, позже, когда Вик возил отца на химиотерапию: и о бизнесе, и о своём детстве и молодости, и обо мне. У меня немного заныло в груди. Я вспомнил, что отец несколько раз предлагал мне съездить с ним на рыбалку, но я отказывался, потому что не хотел, чтобы из меня делали «настоящего мужика». Мне даже в голову не приходило, что отец, может, искал повода сблизиться со мной. Я спросил, что именно отец говорил обо мне, и Вик неожиданно начал рассказывать в подробностях истории о моём детстве, которые даже я сам помнил с трудом. Почти все они были достаточно банальны, вроде случая, когда я решил поиграть в прятки и уснул, забравшись под большой таз в прачечной, так что устроил в доме переполох. Но отец хранил эти воспоминания в своей памяти долгие годы — значит, они были важны для него. В какой-то момент Вик начал рассказывать о кактусе, который я тайком поливал каждый день и который в итоге «заболел», да так, что домработница хотела его выкинуть. Я тогда сильно расстроился, а отец утешал меня, пообещав, что кактус обязательно поправится. И действительно, через несколько дней кактус, к моей несказанной радости, чудесным образом выздоровел — позеленел и выпрямился. Оказалось, отец всё это время искал похожий экземпляр и подменил им погибшее растение. А я тогда даже не заподозрил подвоха.       В конце этой истории я не выдержал. Слова Вика просто прорвали дамбу в моём сердце и я стал реветь, захлёбываясь слезами, оплакивая того, о ком думал много лет, что он недостоин и одной моей слезинки. Выглядело это со стороны, наверное, странно — как будто я расстроился из-за заморенного мною давным-давно кактуса. Виктор и Татьяна даже не поняли сначала, что со мной случилось, а потом начали меня успокаивать; Татьяна накапала мне валерьянки, но я не мог остановиться: продолжал плакать, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Вику ничего не оставалось, как взять меня под локоть и увести в мою комнату. На лестнице я споткнулся и просто опустился на ступеньки. Вик сел рядом и стал гладить меня по волосам, приговаривая, что это нормально — плакать по умершему родителю, но лучше всё же делать это в комнате на кровати, чем здесь, на холодном кафеле. Это произвело обратный эффект: я завыл ещё сильнее, размазывая по лицу слёзы и сопли. В какой-то миг я оказался на его плече — не знаю, как ему удалось меня так поднять, — и он просто понёс меня, словно я мешок картошки, в комнату и аккуратно сгрузил на кровать. Я моментально скрутился в клубок, продолжая всхлипывать и шмыгать носом. Виктор укрыл меня пледом.       — Мне остаться? — услышал я его голос за спиной.       — Да… — сипло прошептал я. — Пожалуйста, обними меня…       Он лёг рядом, крепко прижавшись, так что я почувствовал вес его тела на себе. Спустя несколько минут я успокоился и просто вырубился в сон.

***

      Я проснулся, наверное, спустя пару часов. За окном моросил мелкий противный осенний дождь, в окно светила полная луна. Я лежал в постели один, и только холодок от не закрывшейся до конца двери балкона указал мне, куда делся Вик. Я сполз с кровати, накинул на плечи плед и с босыми ногами вышел на балкон. Вик стоял у перил, курил и, наверное, смотрел куда-то вглубь леса, что расстилался впереди. Он всё так же был в футболке и штанах, но будто не чувствовал холода и мороси. На ногах его были тёплые тапочки, что лежали в шкафу, где я нашёл халат, но этого было явно недостаточно, чтобы можно было спокойно стоять и не замечать холод.       — Вик, ты простудишься так стоять, — сказал я тихо.       Он обернулся и опустил взгляд на мои голые ступни.       — Зайди внутрь, плитка холодная…       — Без тебя не пойду! — с вызовом произнёс я.       — Ну тогда иди ко мне и встань на мои ноги, — спокойно ответил он, протянув мне руку.       Я быстрыми мелкими шажками подбежал к нему. Подхватив края пледа, встал носками ног на мягкие пушистые тапочки и обнял Вика, завернув нас обоих в плед и прижавшись лицом к теплой груди. Закрыв глаза, я слушал биение его сердца. Вик не спеша затянулся еще несколько раз и потом заговорил:       — Прости меня. Мне не следовало говорить сегодня про твоего отца… Я не предполагал такой реакции…       — Вик, — перебил я его, — тебе не за что извиняться. Спасибо, что выкинул сегодня букет от мамы, спасибо, что рассказываешь мне про отца. Я за эти дни много чего обдумал. И я понял, что отчасти сам нагородил перед ним стены, не давая ему шанса наладить со мной отношения… теперь я жалею об этом, но я прошлого не верну, как и он… просто сегодня мне надо было выплакаться…       — У нас с тобой уже традиция — реветь перед сном, — ласково произнёс Виктор.       Он заправил прядь, упавшую мне на лицо, за ухо, и я ощутил тёплые пальцы на щеке. Я немного ослабил объятья и, подняв голову, произнёс: «Пожалуйста, поцелуй меня».       И он с еле уловимой улыбкой приблизился к моему лицу. Его дыхание коснулось моей уже прохладной кожи и согрело своим теплом, а губы невесомыми прикосновениями, нежно и чувственно, начали покрывать лицо: веки, щёки, подбородок — словно лепестки цветов ласкали кожу. Наконец наши губы соединились в долгом восхитительном поцелуе. Пальцы его ладони утонули в моих волосах, а другая ладонь легла мне на щёку, прикрывая её от ветра. Мои глаза уже привычно заслезились, и капля влаги, болезненно пощипывая кожу, прошлась по скуле и стекла на его пальцы. Дыхание остановилось, кислород заканчивался, но я скорее готов был потерять сознание, чем прервать происходящее. Я так долго ждал именно такого поцелуя, полного нежности и любви, пронизывающего самое сердце, дающего уверенность, что я не просто увлечение для него, а что-то большее, что-то настоящее и вечное.