«Принцесса, я всё устрою».
Изо всех сил подавляя стон, норовящий вырваться из припухших губ от того, каким низким стал голос Нанами, Т/и судорожно прикрыла глазки. Обожаемый глас, столь решительный, такой возбуждённый и непреклонный — до невозможности. И как же болезненно девушка вспоминала пальцы, выводящие круги по клитору одинокими ночами, пока тот находился на палубе, разбираясь со штормом. А она могла себе позволить испустить лишь тихие постанывания сквозь стиснутые зубы. Девушка в его руках. Она в ловушке этих полыхающих, изголодавших глаз, заглядывающими в самые глубины. Вид того, как Рюсуй дрожащими руками развязывал верёвку на штанах и нетерпеливо спустил их до колен — возбуждал, безумно. Он осторожно вел покрасневшим кончиком по твоему бедру, медленно передвигаясь к центру и начиная потихоньку входить. Внутренности сжимались из-за возникающей пустоты, а обильно выделяющаяся смазка не унимала дискомфорт полностью. Но она бы солгала, если бы сказала: «Мне неприятно» — в подтверждение этому, та издавала едва уловимый стон, срывающийся с уст, а её податливость сводила с ума мужчину. Младший Нанами нежно раздвинул изящные ноги и большим пальцем описывал кольцо образные фигуры по икрам и ляжкам, пытаясь смягчить растяжение. Он овладел ею целиком и с наслаждением наблюдал, как девушку сводило от возбуждения, которое он подарил. И этой картины было достаточно, чтобы капитан потерял самообладание. Руки мягко сжимались и массировали бёдра, толчки равномерные и плавные, поскольку он не мог позволить себе причинить возлюбленной вред. Хочет оставить хорошие воспоминания об их сексе, и сквозь тихое ворчание он проговорил: — Ты так хорошо справляешься, принцесса. Так хорошо для меня... — пальцы скользят к щекам, огибая аккуратную грудь. Хотелось плакать не только от ласковых прикосновений, но и от приятных ощущений, и от того, как сильно хотелось ощутить Рюсуя внутри себя ещё глубже. Парень рыкнул от сжимающихся стенок вокруг члена. — Ещё чуть-чуть, хорошо? Я знаю, ты сможешь это сделать, принцесса... Милые прозвища и похвалы; прищуренные карие глаза излучали любовь и жажду; разгорячённая широкая грудь прикасалась к её, а обжигающие дыхание — это всё заставляло двигаться тазом навстречу ухмыляющемуся Нанами, тем самым умоляя его о большем. Его взгляд опускался всё ниже, туда, где тела становится одним целым. Он снова посмотрел на Т/и с лёгким удивлением, когда последняя уже видела лёгкие мерцания в глазах. Рюсуй сглотнул, пытаясь сдержать бушующие эмоции и попытки не применять на хрупком теле грубую силу. — Пожалуйста, Рюсуй, сделай это, пожалуйста... — взмолилась Т/и, срывающимся голосом. Хватка на бёдрах с каждым вздохом приобретала грубый оттиск, и он мог поклясться, что от столь грубого толчка перед глазами всё закружилось. Нанами погружался в лоно по самые яйца и жёстко бился об ягодицы тазом. Тихо рычал и шептал, как мантру излюбленное имя, пока двигался в бешеном темпе. Стоны, перерастающие в крик от перевозбуждения, были музыкой для ушей юного капитана. Однако первый вскрик надолго отложится в его памяти:«Чёрт! Ты такой большой, Рюсуй!».
Начал цепляться пальцами за спинку кровати, сжимая руки до побеления костяшек, стараясь не сорвать голос. Не сразу поняв, в какой момент Т/и успела переместить запястье на мужскую спину, как уже в лопатки впивались тонкие ноготочки. Дрожь стенок и напряжение тела тогда, когда Рюсуй входил и тёрся лобком об клитор – возбуждало ещё сильнее, до предела. Хлюпанье меж разгорячёнными телами от выделяющей смазки; кисти скользили по широкой спине и мощным предплечьям, изредка сжимая; тяжёлые вздохи, наполненные похотью, обжигали ушную раковину, а сладостный запах в помещении дурманил голову — всё, что чувствовал Рюсуй, было связано с любимой женщиной. Неважно, в каких отношениях и в каких формах – ему нравилось всё. Глаза младшего Нанами собрались у переносицы, навалившись сверху, и уткнулся носом в изгиб шеи, небрежно оставляя поцелуи и слегка покусывая. — Р-рюсуй... — выговаривает Т/и. Несмотря на то, что присутствовал едва ощутимый дискомфорт, он был полностью преодолен удовольствием. Левая ладонь хватает подбородок, и устанавливается контакт глаз, порабощая мысли девушки целиком, пока в нервах ощущался легкий импульс. Скатывающиеся слезинки, обжигающие покрасневшие щеки, так сильно заводили, что он беспокоился скорым окончанием. Знакомое покалывание в позвоночнике говорило ему о приближающейся разрядке. Движение таза становились неровными. Приходилось крепко держаться одной рукой за изголовье, а другой за плечо Рюсуя, чтобы не удариться и не свалиться с кровати. — Ты хотела этого, — проворчал он, когда ладони скользнули вниз к заднице и начали подтягивать бёдра к своим, достигая той части особы, о которой даже та не подозревала, — Ты хотела этого, принцесса, — повторил Рюсуй, наконец-то отпрянув от покрасневшей и покрытой синяками шее. — Теперь возьми это. Да, именно так... О, принцесса… Чёрт, ты станешь моим концом, — ухмыльнулся сквозь собственные стоны, запрокидывая голову, чтобы убрать со лба мешающие пряди. — Это так приятно, так хорошо... Тесная каюта, прогретая беспощадными лучами солнца и их горячими телами, стала напоминать парильню, в которой всё больше и больше не хватало воздуха. Продолжал толкаться и сжимать мозолистыми пальцами ягодицы, таким образом лишь подливая масло в огонь. Стенки влагалища растягивались из-за толкающегося члена, задевающего шейку матки. Опуская взгляд, она увидела непристойный образ, который навсегда останется в их памяти. — Тебе нравится то, что видишь? — спросил он, заметив блеск в чужих глазах и то, как Т/и напряглась внутри. Капитан ухмыльнулся при виде того, как девушка непрерывно качала головой. Глянув вниз, он утробно застонал, — Ты не представляешь, как сильно я... Чёрт возьми, как сильно я хотел оказаться внутри...