schroedin bug

      Юнги привык ковыряться в паутине информации. Он знает каналы доступа и к кому можно обратиться за помощью в моменты стыков. В основном это кракеры, которые, не боясь смерти, продают собственные наработки не только Системе, но и обычным контракторам. Проще говоря — работают на два фронта. Юнги в целом плевать на такие изюминки. Он всего лишь выполняет просьбы Чимина, а что там будет за них другим, его не волнует.       Он уходит за черту обустроенного города, проникает через дворы и извилистые дороги, которые всё ещё не успели до конца отремонтировать, на улочку, далёкую от центра и всей суеты. Здесь в самом конце стоит полумёртвый дом с гнилым крыльцом (и таким же хозяином, впрочем). Кажется, до небесной катастрофы тут жила пожилая пара. Об этом напоминают остатки цветочных клумб и письма в почтовом ящике, которые приходят в конце каждого месяца. Дети не бросают надежд когда-нибудь получить ответ.       Юнги делает два стука по окну дома, и дверь открывается автоматически. На пороге его встречает роботизированный пёс, который своим единственным красным лазером-глазом осматривает человека дальних улиц с ног до головы и довольно гавкает, узнавая частого гостя. Юнги здоровается с ним кивком и следует за радостно крутящимся хвостом через забитые металлоломом и проводами комнаты, прямиком в логово местного кракера.       Китаец Джек как обычно занят чем-то противозаконным: пока увешанная пищащими мониторами стена освещает помещение, он ковыряется в каких-то схемах, больше напоминающих своим видом кость. Повсюду разбросаны инструменты без названия, закодированные чертежи, пахнет горелым машинным маслом, а в воздухе на толстых тросах парит кусок железа, больше напоминающий операционный стол, стащенный из старого госпиталя. Выглядит оно, конечно, дико. Но Юнги не лезет в это дело, понимая, что здесь лишь гость, которому добродушно позволили зайти.       — Юнги, Юнги, — пыхтит Джек, не оборачиваясь, — чего ищешь?       — Ты же в курсе, что мы не получили товар? — Джек лишь кивает, продолжая паять куски металла. — Хочу знать информацию о том, кто нам помешал.       Джек ещё несколько секунд увлечённо заменяет какую-то мелкую деталь, склеивает куски проводов и, отложив паяльник в сторону, поворачивается к Юнги, являя свою грязную, обросшую щетиной морду. Китаец Джек — это мудрёный мужчина тридцати лет, который из-за специфики своей «работы» всегда выглядит слегка поношенно. От него пахнет потом и сваркой, тёмные волосы слиплись и блестят от скопившегося сала, зубы жёлтые от большого употребления табака старой закалки, а вены на руках исколоты, покрытые слоем синяков. Просто род занятий нервный. Юнги его очень хорошо понимает, а потому нисколько не брезгует в рукопожатии и вежливости. В конце концов, Джек — один из самых проверенных людей в их с Чимином окружении.       — Тот контрактор вообще достаточно проблемный. Не только вам от него хорошенько прилетело, — он достаёт из пачки сигарету и суёт в рот, пожёвывая фильтр. — Не знаю код его звезды, но могу описать способности. Назовём это иллюзией. Парнишка может делиться на бесконечное множество себя. Здоровская штука, скажи?       — Мне не нравится, — отвечает Юнги, слушая на это лишь смех, больше напоминающий предсмертный хрип. Все лёгкие выкурены.       — Никто не любит быть слабее другого, — кивает Джек, начиная дымить своим вонючим табаком. — Хотя вы примерно на одном уровне, — Юнги данный факт нисколько не подбадривает, а потому он молчит. — Этот контрактор работает на Организацию. И, видно, лицо доверительное.       — Организацию?       — Точно-точно, — Джек кивает сам себе. — С ним ещё в паре кукла работает. Но она из обычных рядовых детей неба, ничего необычного.       — Знаешь, как попасть в Организацию? — Юнги игнорирует информацию о кукле. Про них и без того достаточно много известно. Они же все одинаковые. Но вот тема с Организацией — что-то новенькое. И когда это они с Чимином успели перейти ей дорогу?       — Не ваш случай, ребятки. Организация сама выбирает себе агентов. И если уж за столько лет вы не получили приглашения, то, значит, можно больше и не ждать. Всё-таки у тебя, Юнги, и у Чимина за плечами много проблем — таких не берут, — и выдыхает в сторону сизый дым.       Юнги молча колет Китайца Джека взглядом. Не то чтобы он сказал нечто плохое или оскорбительное, но в очередной раз незаметно намекнул на то, что надо бы быть потише со своими запросами. Юнги в курсе. Он бы давно уже начал действовать более тихо и вкрадчиво, ведь только так можно не нажить себе врагов. Полиция не в счёт. Но вот Чимину спокойствие не по душе. Он из категории «хочу всё и сразу»; он из категории «я поимею любого, кто встанет на моём пути». Юнги не любит с ним спорить, но очень любит соглашаться, поэтому они уже по горло нажили себе проблем.       — Что насчёт новой партии кукол?       Джек морщится и подзывает к себе одноглазого пса. Тот гавкает своими роботизированными связками и пускает на пол слюни-масло, когда рука хозяина проезжается по его стальной шерсти.       — Придётся ждать, — Джек смахивает пепел на пол, из-за чего пёс недовольно скулит. Видимо, не фанат местной помойки. — Да и нужно ли оно вам? Шанс успеха слишком низок, раз этим делом заинтересовалась Организация.       Джек прав. Юнги понимает, что против Организации они с Чимином не пойдут. Наживать врага в виде сотен контракторов безумно даже для них. Должно же иногда просыпаться в голове реальное осознание происходящего. Потому Юнги кивает на слова Джека и кладёт на его грязный стол несколько купюр и пакетик дури. За сотрудничество. Китаец Джек одобрительно хмыкает и молча машет рукой, возвращаясь к делам паяльным. На этом разговор окончен. Ни здравствуй, ни до встречи.       Пёс провожает Юнги до выхода и хватает за голень на прощание. Не до крови и ран, конечно. Это он так, играется. Юнги щёлкает ему по носу и спускается по гнилым ступеням дома, вливаясь в мелкий поток людей на улице.       Итак, что мы имеем? Ничего. Ух и здорово же!       Китайцу Джеку верить можно, и, как правило, все его прогнозы абсолютны, а значит, больше нет смысла в покупке кукол. Получается, снова мёртвая точка, западня. И если Юнги ещё может взять паузу, затаиться и сконструировать новый план, то Чимин точно нет. Он от одних этих новостей умом дёрнется. Юнги понятия не имеет, как ему их преподнести. Тут же сразу необходимо добавить смягчающее «но». Типа: «Знаешь, с куклами больше ничего не получится, да и контрактор тот оказался сильным соперником, но я всё равно принёс тебе его голову» или же «Пока нам надо залечь на дно, выждать пару дней, но уже в четверг мы станем самыми могущественными в этом новом мире». Так вот никаких таких «но» у Юнги нет. Одни суровые реалии. Безумное восприятие Чимина этого не выдержит. Вероятно, он просто найдёт нового поставщика или же прибьёт Китайца Джека, хотя тот всего лишь информатор. Поэтому Юнги очень осторожно собирает свою речь, но языка лишиться не боится. В конце концов, ради (из-за) Чимина калекой стать совсем не жалко.

***

      По большому театральному залу разносится громкое эхо легкоузнаваемой композиции Чайковского. «Лебединое озеро». Второй акт. Лейттема Одетты. Десятая сцена. Moderato. Печальная мелодия гобоя перерастает в тревожную, с гулом литавр и тромбонов. На сцене плавно кружит худенькая, насыщенная хрустальной хрупкости девушка. Она выученно-завораживающе поднимает руки к потолку, к небу, заглядывая своим полным печали лицом в темноту крыши здания, и тянет кровавый пуант в бок, прочерчивая полукруг на покоцанном полу. Тюлевая юбка открывает её худые ноги, а лиф с открытым верхом показывает единственному в зале зрителю выпирающие ключицы. Да, танцы — это всегда огромный труд. А балет — отдельный мир отчаянья. Вся эта красота и изящность, музыка, которая прокладывает путь до самого сердца, балерины со своими превосходными движениями и непревзойдённой грацией — искусство в первозданном виде. Искусство боли и смирения с ней во благо возвышенных идей.       Чимину такая утопия по вкусу. Он вообще огромный поклонник балета ещё с раннего детства. И всё благодаря маме, чьи русские корни будто бы просыпались в нём грустными вечерами и включали завораживающие композиции Глинки или же Рахманинова. Чимин, будучи пятилетним мальчишкой, был без ума от подобных музыкальных изысков. Ему не нужны были сказки на ночь, не нужны дурацкие однотипные мультики или же игры с ребятами во дворе. Классика, восторг от передачи гаммы чувств сквозь ноты, сквозь года, сквозь колонки стереосистемы комнатушки небольшой пусанской квартирки возделывали в Чимине почву любви к искусству.       Жирной же точкой, закреплением всего восхищения стало знакомство с балетом. Просто однажды мама показала Чимину отрывок из «Лебединого озера» того же самого Чайковского, и мир мальчика обрёл новые краски. Точёные люди, парящие буквально в воздухе, строгость движений, но в тоже время их невероятная плавность, тягучесть, некая недосягаемость. В голове ребёнка создавалось такое ощущение, что подобных людей быть не может, что настолько идеальных и словно неприкосновенных фигур и взглядов мир ещё не видел. Это сразило Чимина, это стало для него печкой души, слезами на глазах, блаженством в движении, молитвой во взгляде на сцену. Казалось, ничего уже в жизни лучше он не увидит, настолько глубоко уцепились когти балета за сердце ещё ребёнка.       И вот Чимину двадцать шесть. Он кареглазый белозубый блондин ростом метр семьдесят четыре, покатыми плечами, сексуально подкаченными бёдрами и ямочками на щеках. Он носит удивительных образцов свитера и джинсы — где только такие находит? — обувь предпочитает исключительно от Versace, нижнее бельё от Calvin Klein, а шарфы от Gant. У Чимина сногсшибательно дорогие костюмы, тонкие смуглые пальцы с ухоженными ногтями и правильной формы лунки. Сам чёрт его характеру брат, но убийственно сладкая улыбка и речи, словно мурчащие — всё сглаживают. В общем, Чимин уже не тот маленький мальчик, да и в Пусане давненько не был, а связь с родителями окончательно потерял. Но ему до сих пор кажется, что ничего лучше балета он в своей жизни уже и не встретит.       Конечно, никаких слёзных чувств к изгибам балерин и отдающей в душу музыке не осталось — всё-таки небо вытащило из контракторов всю, якобы лишнюю, эмоциональность. Теперь у сердца одна пустота да паутина. Но ноги всё равно ведут Чимина к сцене, к тонким настроениям композиций классиков, которые мама привезла воспоминанием из России.       Но балет раньше. Раньше! Да раньше после каждого выступления бежишь домой и вздохнуть боишься: только не расплескать бы все эти чувства, всю эту солоность, обжигающие сладостью и болью эмоции. И ведь не процитировать, не передать всех ощущений. А кажется так, что та хрупкая девочка-балерина тебя сыграла, всех нас сыграла, всю нашу параноидальную жизнь, настоящие и выдуманные катастрофы любви, судьбы и печали. Чимин считал, что люди, которые не ходят в театры, не ходят смотреть балет — люди-упущения.       Ведь порой, глядя на сцену, случаются настоящие прозрения. Откуда-то главный герой так щемяще, так горестно и так настояще играет тебя. Тебя, тебя! Да так откровенно, что хочется спрятаться в ладонях и запричитать: «Откуда, откуда ты меня вызнал? Откуда знаешь, что когда-то и я так же?.. Ну же, перестань! Люди смотрят…» В общем, замечательное, но одновременно и страшное искусство это — балет. А люди, играющие в нём, те ещё духовники. Им веришь, как служителю в церкви. Особенно веришь самым молодым — потому что они и сами себе верят, — а потом стоишь в антракте и плачешь в уголке, зарабатывая себе славу безнадёжного романтика.       Сейчас же балет и прочие театральные развлечения претерпевают застой. Государству не до восстановления и развития духовной сферы, оно занято построением разваленной экономики. Но даже так, в городе осталась труппа актёров, которая не бросает любимого дела. Иногда они дают спектакли в полуразваленном здании, где каждый шаг может окончательно проломить пол. Какая, однако, отвага! Правда, ценят её немногие. Людям пока, откровенно, не до саморазвития. Они всё ещё с тяжестью переживают небесную катастрофу, а потому единственное, о чём могут сейчас думать, так это о страхе повтора чего-то подобного. И оно неудивительно — психике тяжело оправиться от кровавых картин, от смертей миллионов, запечатлённых на плёнку глаз.       Хотя и есть совсем небольшая масса тех, кто выбрал в качестве спасательного круга именно театр. Чимин входит в их число. Он не пропускает ни одного выступления, всегда аплодирует и, что немаловажно, выкупает каждое оставшееся место в зале. Он не называет себя так вслух, но знает, что местные считают его буквально спонсором. Их взгляды всегда полны благодарности, а поклоны в конце выступлений — искренности. Чимин не станется объяснять, почему он вдруг решил стать таким добряком, оттого остаётся под вуалью доброго зрителя, что не может жить без искусства. На деле же — он просто хватается за прошлое, которое, в свою очередь, ухватилось за его рёбра в момент падения неба и до сих пор крепко держится, не позволяя себе исчезнуть. Словами такое не объяснить, только отчаянно прочувствовать можно.       Сегодня Чимин в зрительном зале совершенно один. Совсем недавно в этом районе произошла потасовка группы контракторов с полицией, что в итоге вылилось в десятки жертв гражданских. А потому, конечно, любители духовного просвещения побоялись присутствовать на сегодняшнем выступлении. Но только не Чимин. Во-первых, он нихуя не боится. Ну правда. Кто вообще рискнёт до него докопаться? А во-вторых, он просто не мог пропустить одну из своих самых любимых балетных постановок — «Лебединое озеро». Да он бы с ума сошёл, если бы не увидел, как Одетта с подругами исполняет танец маленьких лебедей! Это же такое искусство, это такое совершенство в своём самом лучшем виде!       Потому Чимин вырядился в свой самый лучший костюм лавандового цвета с леопардовым принтом. Вместо удобной обуви опять предпочёл каблук, волосы воздушно уложил набок, а на пальцы навесил золотых колец с блестящими камнями. Пребывая в таком луке, Чимин чувствует себя собой как никогда. Рядом с ним на соседнем сидении лежит огромный букет красных роз — он всегда их приносит с собой, на каждое выступление труппы — и клатч от Gucci из смирительной чёрной кожи.       Тут, конечно, возникает резонный вопрос: а неужели после небесной катастрофы уже успела оправиться сфера моды и даже заработали бутики с дорогущей одеждой? Ну нет, конечно. Чимин просто перекупает все шмотки через посредников, которые не брезговали в своё время снимать брендовые шёлковые рубашки даже с трупов. Но, чёрт, такие вот лиловые пиджаки того стоят, они стоят своей бесчеловечности! Даже в мире после катастрофы хочется быть отчасти вульгарной красотой.       И пока Чимин размышлял о прошлом, о своих прекрасных пиджаках и балете, тяжёлая дверь концертного зала грохнула. С петель, конечно, не слетела, но музыку на мгновение перебила. Даже артисты на сцене замерли в ожидании того, что же сейчас будет происходить. Из темноты пустых зрительных мест показалась мужская фигура с катаной за плечами. Её походка строгая, жёсткая, словно минута — и лезвие меча покажется из чехла, не замрёт перед испуганными лицами артистов. Но нет: человек молча прошёл до самой сцены и остановился подле Чимина, навис тенью, которая сильно раздражала своим присутствием.       Юнги, сука, всегда появляется внезапно и без предупреждений. Самое дикое, что Чимина он находит в любом уголке города, хотя заранее не знает, где он сегодня должен быть. Это бесит. Первое время даже казалось, что Юнги установил за Чимином слежку или навесил какой-нибудь навороченный маячок. Но оказалось, что у этого недосамурая просто собачья чуйка. Иногда она действительно спасает, но в такие вот моменты раздражает до невозможности.       Чимин несколько минут делает вид, что занят созерцанием прекрасного. Он смотрит, как всё ещё перепуганные балерины исполняют свою партию, иногда косясь на незваного и страшнючего гостя. Конечно, атмосферу можно считать окончательно разрушенной. Чимину кажется, будто какой-то мудак-партнёр прервал ему оргазм, зато сам остался доволен. Кощунство — сравнивать балет с потрахушками, но иначе происходящее не описать.       Потому Чимин лишь цокает и подскакивает с места, недовольно косясь в сторону Юнги. Тот же себя лишним нисколько не чувствует: стоит себе, смотрит на сцену в ожидании чего-то там своего. Сука. Чимин хватает клатч и букет, одним кивком просит Юнги идти нахуй из зала, а сам осторожно укладывает розы на край сцены и спокойно, с большой благодарностью кивает, мол, спасибо вам огромное, я обязательно приду ещё раз. Балерины останавливаются и, не сговариваясь, совершают поклон, провожая своего главного ценителя и буквально благодетеля, не зная, сколько литров крови держат его же ладони. Но, как говорится, меньше знаешь — крепче спишь.       — Ты вечно всё портишь, — заключает Чимин, когда они выходят из зала, — ненавижу тебя, — Юнги эту его эмоцию проглатывает без кашля и идёт прямиком за лиловым костюмом с разбросанными пятнами леопарда. От пола отскакивает стук чужих каблуков, в воздухе пахнет цветочным одеколоном, а кожа клатча блестит под искусственным освещением. Чимин очарователен, и Юнги это до густоты слюны во рту нравится. — Узнал что-нибудь интересное?       — Ничего, что могло бы помочь нам с поисками того контрактора, выяснить не удалось.       — Что насчёт кукол? — видно, что Чимин уже закипает. Терпеть не может, когда что-то идёт не так, как хочется ему самому.       — Придётся подождать.       Ну вот и всё.       Эту фразу официально можно считать точкой в терпении Чимина. Он, не дойдя до выхода из здания каких-то десять шагов, резко останавливается посередине коридора и принимается копошиться в клатче. Что только можно таскать в этой крохотной сумочке? Юнги, движимый любопытством, хочет подойти ближе, как вдруг в воздухе раздаётся звук выстрела. Пуля свистит в местной тишине и чётко попадает в плечо Юнги, проделывая в нём кровоточащую дыру. Из-за момента неожиданности он не сразу чувствует боль, но как только бросает мимолётный взгляд на Чимина, а вместо его лица видит дуло кольта с выходящим оттуда дымком, то корчит гримасу боли и шипит. Блять, как же метко! Точно в мышцу.       — Сука, ты же знаешь, как я ненавижу ждать! — Чимин кидает на пол оружие и клатч, пока сам широкими шагами надвигается на сжимающего поток крови Юнги. — Ждать, ждать, ждать, ЖДАТЬ! — Чимин хватает раненого за шиворот косухи и впечатывает в стену. — Что за слово такое? Убирай из своего лексикона, — язвит прямо в рот, выплёвывает слова с ядом злости. Его лицо полно ярости и досады, они плещутся на дне зрачка темнотой и брызгают в Юнги разочарованием в чужом голосе. — Мне нужны куклы, понимаешь? — хватка слабеет, а руки падают по швам. — Нужны сейчас. Прямо сейчас. Иначе мы просто не сдвинемся с мёртвой точки.       Чимин артистично вздыхает и отходит в сторону, пряча лицо в ладонях. Его плечи то резко вздымаются, то так же резко опускаются. Из-за этого создаётся впечатление, что он плачет, хотя это, конечно, не так. Чимин просто пытается прийти в себя. Ему всегда с огромным трудом даётся осознание отказа или проигрыша. Юнги же смотрит на него и болеет. Рука ноет, она кровоточит и пачкает пол, пачкает блестящие лоферы. Правда, сильнее у Юнги ноет что-то в сознании. Такое ощущение, что он виноват во всех бедах перед Чимином, что это он делает ему очень плохо и грустно. В общем, странное дело. Ты вроде бы ни черта не чувствуешь, но и очень как бы да.       — Всё не так просто, понимаешь? — Чимин отнимает руки от лица и пустотой смотрит в пол, на холодный кольт, после чего его поднимает. Невозможно понять его настроений в этот момент, но рука уже целится куда-то влево. — Мы что-то явно упускаем. Проход в матрицу совсем рядом, но… — и стреляет в стену без особого смысла и логики. Пуля остаётся в бетоне, а старая штукатурка идёт трещинами, привлекая к себе излишнее внимание. Хотя, скорее всего, местные уже в курсе, что их частый зритель начал размахивать оружием. В их глазах Чимина это, конечно, ниже не сделает. — Но я не вижу этого прохода, — Чимин вдруг договаривает фразу и припадает телом к стене коридора.       Он путешествует по ней ладонями, застревает на сколах, заглядывает в них, будто бы истерично ищет что-то важное в постройке этого старого здания. А когда же у него ничего не получается, когда повсюду встречает пустота, он валится на пол, пачкает лавандово-леопардовые колени, заглядывая в глаза напротив абсолютной печалью. Юнги от подобного ведёт. Даже рана на второй план отходит. Чимин выглядит таким потрясающим в своём отчаянии, таким опустошённым, что в штанах становится тесно. Юнги своего желания не скрывает, не чурается. Его уже не удивить такой реакцией члена на уничтоженного реальностью Чимина. А он, в свою очередь, этим пользуется: ползёт по полу к ногам Юнги, собирает дорогими штанами всю грязь, пробирается руками по коленям и бёдрам, поднимается вместе с ними и крепко обнимает за шею, выдыхая жар в чужое ухо.       — Юнги, я так хочу знать больше, — касается губами мочки, ведёт носом по щеке и заглядывает своей бездной в глаза поутихшего Юнги. — Я так хочу знать всё. Всё, — легко целует, не смыкая век и безвкусно улыбается, — всё и прямо сейчас, понимаешь?       Юнги никогда не мог устоять перед таким его отчаянным выражением лица и близким шёпотом. И это однозначно лучший заскок, который только мог быть между ними.

***

Срез доступной на данный момент информации:

Пак Чимин

Сущность: контрактор; Код звезды: pj-995; Способность: неизвестна; Плата за контракт: неизвестна; Уровень опасности: высокий; Принадлежность: контрактор самостоятельного действия; Возраст: 26 лет; Родной город: Пусан; Состав семьи: мать (известно, что родом из России); Отличительные признаки: своеобразное чувство стиля; разговорчивость; эмоциональная лабильность; татуировки на внутренней стороне ладоней; Характер: беспокойный; присущи перепады настроения; жестокость и агрессия преобладают над самоконтролем; эмоциональная нестабильность; Сильные стороны: неизвестны; Слабые стороны: неизвестны; Увлечения: балет; покупка необычных вещей; Любит: балет; коллекцию своих пиджаков; Не любит: когда всё идёт не так, как ему хочется; Хорошие отношения: неизвестно; Нейтральные отношения: Мин Юнги; Плохие отношения: неизвестно; Моральные принципы и жизненная философия: тотальное отсутствие моральных принципов; Статус: жив.

Мин Юнги

Сущность: контрактор; Код звезды: my-993; Способность: неизвестна; Плата за контракт: неизвестна; Уровень опасности: высокий; Принадлежность: контрактор самостоятельного действия; Возраст: неизвестен; Родной город: неизвестен; Состав семьи: неизвестен; Отличительные признаки: всегда носит при себе катану; Характер: спокойный, в меру отрешённый; замечены несвойственные контрактору приступы преданности звезде pj-995; Сильные стороны: владение катаной на уровне профессионала; физическая и психическая стабильность; Слабые стороны: звезда pj-995; Увлечения: выполнение просьб звезды pj-995; Любит: катану; улыбку звезды pj-995; Не любит: проблемы; ложь; Хорошие отношения: Пак Чимин; Нейтральные отношения: Китаец Джек; Плохие отношения: неизвестно; Моральные принципы и жизненная философия: зависят от настроения звезды pj-995; Статус: жив.