schroedin bug

      Чонгук резко вздрагивает и разлепляет веки.       Это был сон. Всего лишь сон, где Тэхён выглядит совсем не как Тэхён. Он был таким уверенным парнишкой, с прямой осанкой и очень выразительным — эмоциональным — взглядом. И глаза у него не завязанные — голубые, словно небо в солнечный полдень. Сейчас же — в реальности, где слышится первый звон колокола — Тэхён спит, уткнувшись Чонгуку в плечо. Его повязка опять слегка переехала, из-за чего становится хорошо видно, как слегка дрожат чужие веки. Гук, аки заботливый старший брат, поправляет противную ткань и, понимая, что до завтрака ещё рановато, а заснуть он больше не сможет, принимается разглядывать лежащую рядышком куклу. Раньше он такой ерундой не страдал, но сейчас находит в Тэхёне странный интерес.       Эта кукла явно отличается от других. Хотя на внешность очень даже обычна. Хрустальное поведение — ну, в смысле какое-то осторожное и шаткое, — одевается всегда с рукавов, вечно электризует о подушку волосы, шрамик на подбородке, на руках затейливая карта вен, смеха никогда не слышно — одни только хмыканья, — но юность заметна в каждом движении и лёгком прикосновении. Тэхён не вырос. Он остался мальчишкой, которого придавила небесная плита. О таких синдромах, кстати, многие говорят. Мол, дети неба подвержены разломам психики. Чаще всего они перестают расти духовно и морально, они не чувствуют себя прежними и совсем не знают себя новых. Так и теряются. Организация считает, что именно по этой причине куклы имеют привычку не доживать до тридцати лет. Либо их всё-таки выкрадут для собственных нужд, а потом насмерть забьют из-за невыносимой глупости этих деток, либо они самоубьются, не желая больше волочить свою пустую душу, словно камень на шее. В общем, очень грустная у кукол история каждый раз складывается. У контракторов с этим как-то проще. Они не тотально погибли, они ещё готовы бороться.       Тэхён вроде как тоже помирать не планирует. Хотя его голодовка скоро сведёт Чонгука в могилу. Но опять же — этот бойкот еды совершенно отличается от того, как Тэ когда-то начал отказываться от стряпни бабули. Оказавшись в Нижнем Городе, он будто бы узнал нечто важное, а потому не может есть местную пищу. Чонгук вдруг за него начинает сильно переживать. Нет, ну Вы только гляньте на эту фарфоровую куклу! Одни кости, рёбра и кожура — такую жрать начнёшь да подавишься. Тэхён даже сейчас, спрятавши нос в чужом плече, выглядит как-то мало, как-то совсем невесомо. Оно, наверное, участь любой куклы, да? Ну, быть буквально прозрачными, воздушными — неземными. У Чонгука вот гора мышц! А у Тэхёна одни только длинные, худые, леденющие пальцы да скулы, об которые с непривычки можно порезаться.       Во сне Чонгука Тэхён был совсем иным. Как будто бы брат близнец. Тот, который готов за школой подраться с самым противным местным хулиганом, в синяках и разодранной рубашке шлёпать до дома, а там перед мамой прятать провинившийся взгляд. Ну да, я бунтарь, и что с того! Была в этих голубых глазах некая отважная сила. Чонгук не скажет вслух, но в какой-то миг мог ей позавидовать. Потому что сейчас он буквально всмятку. Запутался. Неужели и правда придётся куковать в Нижнем Городе целых два месяца? Никогда таких затяжных заданий у него не было. Оттого, наверное, смятения капитально заселились в груди.       А интересно: что бы в этой ситуации сделал Тэхён из сна? Хлопнул бы своими изумрудными глазами, что-то наплёл про «скучаю» и испарился? Так, что ли? Тогда что бы сделал на месте Чонгука нынешний Тэхён? Помолчал бы в пустоту и игнорировал всё происходящее до самого его конца? А вот ещё интересный момент (немного отвлекаясь от нынешних проблем) — как вообще отличить одного Тэхёна от другого? Где та грань между сном и реальностью? И мы не берём во внимание внешний вид. Потому что Тэ из сна может просто натянуть повязку на глаза и стать Тэ из настоящего. Обман на обмане, получается?       — Почему так пристально смотришь? — вдруг Чонгука от глубокого смятения отвлекает чужой сонный голос с лёгкой хрипотцой. — Что-то не так?       — Думаю.       — О чём же? — Тэхён не унимается. Оказывается слишком подвижным для того, кто секундами ранее тихонечко спал.       — О том, где начинается и кончается человек, — о как! Чонгук сам со своих слов удивляется. Очень точно у него получилось описать творящееся на душе дерьмо. Все эти живые сны просто сбивают его с правильных мыслей. Возникают путаницы, оттого растёт смута и в желудке бродит что-то похожее на страх.       — Тяжёлые мысли, — кивает Тэхён и вдруг тянет руку к чужой голове. Мягко гладит. У Чонгука волосы от этих странных (дубовых) подушек вразброс — целое гнездо. А ещё было бы совсем неплохо подстричься. Но Тэхён не видит этих мелочей и старательно приглаживает мягкие пряди, пропуская несколько сквозь ледяные пальцы. — Не переживай, — тон у него спокойный и даже какой-то нежный, что ли. Чонгук промаргивается. Кукла всё больше приобретает черты нормального человека. Прогресс налицо.       Хотя и он сам не лучше. Бегать от действительности не станет — Чонгук давно выходит за рамки контрактора. С самого начала, когда решил отыскать свою семью во что бы то ни стало, он уже был не как все. Сейчас ситуация усугубляется. К ней же подключается кукла Ким Тэхён. Получается что-то типа: «Один ко дну не хочу идти, захвачу-ка с собой ещё кого-нибудь». Чонгук, конечно, ничего такого специально не планировал, но уже замечает, как влияет на других. Или же это другие так сильно влияют на него?       Поднимаются они прямиком к завтраку. Чонгук заходит в столовую, как и всегда, на улыбке блаженного, за руку держит своего слепого братца и уже морально готовится к монотонной молитве на полчаса, но вдруг встречается со зловещей тишиной и редким плачем в уголке. Та-ак. Чего же такое могло случиться за одну, сука, ночь? Стоило только глаза прикрыть, а тут полный бедлам! Они присаживаются на ставшее «своим» за двое суток место и нехотя тыкают палочками в предложенный завтрак — Тэхён, потому что опять ни черта не ест, а Чонгук, потому что занят зрительным сбором информации.       Итак, мы имеем: полупустую столовую, подозрительные оглядки местных, шепотки за спинами друг друга, ауру недоверия и пастора, который расхаживает между столов и усердно читает молитву. Он тут, кажется, единственный набожный остался. Чонгук утыкается в тарелку и ковыряет слипшийся рис. Да уж, какие-то крупные беды произошли. Ещё и на входе два знакомых стражника дежурят, очень твёрдо держат осанку и лицо. Видимо, настроены серьёзно. Но когда в помещение заходит Мэй, то прямо-таки затихают и склоняют голову. Чего это вдруг? Да и остальные как-то автоматически строят гримасу глубокой печали. Чонгук в непонимании. Тэхён в незаинтересованности. Но Мэй садится с ними за один стол и здоровается хриплым голосом. Не заметить невозможно, но глаза у неё красные, опухшие, лицо бледное, а губы сухие, искусанные. Аппетита нет никакого, руки деревянные, из-за чего чай льётся мимо, прямиком на чистейшее платье-рубашку.       Чонгук молниеносно подскакивает с места и помогает девушке убрать осколки разбитого стакана, предлагает ей салфетку и долго-долго смотрит Мэй в глаза, когда она вдруг крепко хватает его за руку, оставляя на запястье следы полумесяца от ногтей. Они сидят согнутые на полу у стола, пока все пялятся на них искоса. Чонгук никак не возьмёт в толк происходящее. Мэй это сразу замечает, оттого подаётся вперёд и у самого уха шепчет:       — Ночью убили Кумико.       А?       Чонгук вскидывает брови и чуть отшатывается назад, внимательно смотрит на Мэй, а та лишь кивает в подтверждение своих же слов. Да как же так? Как такое может быть? Нет-нет, давайте по порядку. Нижний Город — одно из самых тихих и дружелюбных мест чуть ли не всего мира. Здесь каждый встречный — твой брат или сестра, а Бог (то бишь небо) есть мать и отец. Местные не терпят вражды и злости, они не сеют ложь и алчность, а живут по совести и церковной чести. И как же тогда так получилось, что этой ночью в месте, где люди друг друга уважают и заранее любят, был убит человек? Чонгук никак это в толк не возьмёт. Мэй, видимо, тоже. Она растерянна и не собирается давать комментариев. Хотя по её внешнему виду всё и так ясно. Чонгук не находит поддержки лучше, чем крепко сжать её руки. Диалоги не помогут. Спасательный круг лопнул.       После завтрака все расходятся в тишине по комнатам. Мэй так ничего и не съев, сгорбившись, исчезла в стороне храма, остальные же предпочли остаться в общежитии. Все графики работы были отменены, посты охраны увеличены, а отбой стал на час раньше. В общем, атмосфера гнетущая. Пасторы и их помощники проводят с жителями беседы, успокаивают и напоминают про щедрость Всевышнего, его широкое крыло и человеколюбие. Правда, у лиц человечков надежды больше не видать. Все стали мнительными и тревожными, научились оглядываться и подпирать дверь в комнату стульями. Доверие к объятиям Нижнего Города пропадало буквально с каждым часом. Значит, пора начинать бояться даже собственного отражения? Ну, просто Чонгук не мог представить, что Смерть из государств сверху доберётся и досюда. Вроде бы все входы-выходы скрыты, границы под надзором, а церковь хранит обет самого неба. Но, кажется, всего этого оказалось ничтожно мало для трупного семени.       Или же это Чонгук с Тэхёном его с собой принесли? На одежде, например. Зацепилась какая-нибудь колючка и выпала на местный цемент, проросла полем цветов смерти и пустила яд по дорогам. Иначе почему все эти страсти начали происходить только теперь, когда в подземный мир проникли люди сверху? Возможно, на них скоро все беды и спишут. Удобно же. Да и по срокам всё очень даже хорошо совпадает. Вот парочка новеньких — слепой и его поводырь, — они точно виновны, вы только посмотрите, как они странно улыбаются и дышат! Такими темпами ведь к чему угодно можно придраться. Потому что страх рождает подозрения. Даже там, где их просто не могло быть.       — Это не я её убил, — говорит Чонгук Тэхёну. Тот медленно поворачивает голову и склоняет ту набок. Словно недоволен. Но только «словно». Его эмоции чёрт разберёшь.       — Почему говоришь мне об этом?       — Ну вдруг.       — Без вдруг, — отрезает. Получается, и правда зол? Чонгук пытается скрыть своё удивление, но, кажется, пытается плохо, из-за чего Тэ отворачивается. Секреты эмоций забирает с собой. — Я и без того знаю, что ты бы не смог.       И правда. Чонгук бы не смог.       Месяц назад у него бы даже мысли такой не возникло. Ну убил одного человечка, и плевать. Жителям Нижнего Города же лучше — место-койка освободится. Но теперь он подходит к этому с более серьёзной стороны, в голове даже возникает вопрос: «А зачем мне Кумико было бы убивать?» Одно дело, если оно приказ Организации, а другое, если за просто так. И вот «за просто так» Чонгук не стал бы. Достаточно невинной крови на его руках. Тем более они с Тэхёном в этом городке лишние, названные гости-обманщики. Надо и совесть иметь. Вау, мальчик, да ты, кажется, единственный такой честный и правильный контрактор! Хотя и ты, чуть что прикажут, готов снести чужую голову с плеч. Не обессудьте.       У каждого же есть своя работа. У убийц тоже своя есть. Просто выходящая за рамки морали и права. Но даже так, Чонгук старается мало-мальски придерживаться человеческих кодексов. Тем более, хоть и чуть-чуть, но он знал Мэй. Она единственная, кто не побоялся завести диалога с новоприбывшими. Если бы Чонгуку и пришлось убить её сестру, то он сделал бы это тихо, а обнаружить труп не дал бы никому. Пускай лучше все думают, что девушка сбежала, нежели сгнила в канализации. Конечно, Чонгук от этого святым не стал бы, но свою толику человечности потешил. Вот такой ерунды ему бы точно хватило. Он как бы и задание выполнил, и сердце Мэй бы уберёг. В общем, очень он своеобразный контрактор. Очень.       До самого обеда так они и маются пустотой в комнате. Тэхён спит, а Чонгук считает песчинки на потолке. Дошёл до двух миллионов. Когда же пришло время спускаться в столовую, он решил не трогать куклу. Пускай лучше дремлет. С голодным желудком Тэхёну, кажется, скоро и по ступеням спускаться станет в тягость. Чонгук просто постарается захватить с собой еды и всё-таки заставить вдруг ставшую очень характерной куклу поесть. Повыёбывались и хватит. Иначе придётся наживую в глотку сухой хлеб запихивать. Гук правда может. Его лучше лишний раз из дружелюбного (ну, в меру, да?) состояния не выбалтывать. Оно имеет свои не самые лучшие последствия. И кому, как ни Тэхёну, об этом знать.       Столовая находится в самом же общежитии, но на первом этаже. Приходится спуститься и, немного повиляв по коридорам, выйти на крупный зал. Вообще, если хорошо развито обоняние, то столовую можно найти и по запаху. Так Чонгук сделал в первый день своего пребывания в Нижнем Городе. Потом просто в назначенное время следовал за толпой жителей. Но сегодня в коридорах логично пусто. Люди страшатся даже из своих комнатушек нос показать. Видимо, их воспоминания — настоящие, кровавые, без этого игрушечного божьего веяния — о небесной катастрофе вновь живо заиграли в голове. Они наконец вспомнили, как плавали в океане трупов, пытаясь схватиться за обломок собственного дома и не потонуть. Такая встряска для них сейчас будет как раз кстати.       Иногда людей нужно заземлять, щёлкать перед мирным выражением лица пальцами, мол, а неужели ты забыл, как громко рыдал над импровизированной могилой своего годовалого ребёнка, от него вроде бы и костей даже не нашли, да? Конечно, оно очень жестоко и жёстко. Но иначе набожных к суровым будням реальности и не вернуть. Хотя, опять же, Чонгук не стал бы устраивать насилие ради насилия. Это моветон.       Когда он практически добрался до столовой — остался один поворот, — то взглядом вдруг зацепился за небольшую красную змейку — с ладонь примерно — в углу. На фоне однообразного цемента она очень сильно выделялась, да и ещё так поглядывала на Чонгука странно. Словно здоровалась. Тот не фанат животных, а особенно рептилий, но на шипящую красотку клюнул и, сбившись с намеченного курса, зашёл в практически неосвещаемый коридор, который вёл в самый обыкновенный тупик. Кажется, сюда его хотели завести намеренно.       — Вороном под землю не пробраться, сам понимаешь. Здесь птиц не бывает, — вдруг заговаривает змейка и одним взмахом кончика хвоста просит Чонгука слегка нагнуться. Тот сразу понимает, что к чему, и присаживается на корточки, удивлённо пыря глаза. Ого, неужели Организация всё-таки решила выйти на связь? Небо завтра второй раз упадёт, что ли? — Это ты убил девушку?       А вот начинаем мы сразу с суда, с обвинений. Уже можно требовать адвоката?       — Нет, — жёстко. Не то чтобы Чонгука обижал тот факт, что его начали подозревать в незапланированном убийстве. Просто он бесится с того, что так долго ожидаемый разговор начинается подобным образом.       — В Нижнем Городе посторонние. Избегай их по возможности.       — Организация что-то передала? — перебивает. Его не интересуют лишние. Если на Чонгука решат напасть, то он без осечки голову свернёт.       — Был запрос о состоянии Тэхёна, — змейка подозрительно отводит взгляд в сторону. Чего скрывает?       — Тэхёна?       — Что-то Организации в нём не нравится, — намекает, но саму суть не говорит. — И уже довольно долгий срок.       — Да всё, как и раньше. Кукла отлично помогает мне в выполнении задания. Ничего лишнего, ничего странного, — феерично врёт Чонгук. Сам не знает почему.       Просто ему совсем не хочется рассказывать о том, как Тэхён начал бойкотировать еду, стал более подвижным и разговорчивым. Для кукол подобная жизнедеятельность очень подозрительна, и логично, что ей сразу же заинтересуется Организация. Тем более, со слов змеи, которая на самом деле ворон (вообще-то человек), она давно на Тэхёна косит взгляд. Так что Чонгук отказывается поливать это семя возможного раздора. Как мы ранее выяснили — на плантациях Нижнего Города, — он совсем не садовод.       В итоге посланник Организации оставляет Чонгука ни с чем. Жмёт своими невидимыми плечами, мол, больше ничего передать не просили, уж извини, парень. Нет, ну это ахуй, конечно. Получается, единственное, что интересно вышестоящим, так это состояние Тэхёна? Оно, оказывается, намного важнее, чем само задание?       Чонгук ловит с этого лёгкий ступор, даже в столовую не идёт — а к чёрту её пресный обед, знаете ли — и спешит вернуться в комнату. Мало ли змей удумал на беседу и к Тэхёну заскочить? Тот, конечно, лишнего ничего не скажет, но вдруг своим словом или движением покажет некий жизненный прогресс. Мол, хотя я и кукла, но стал очень многое понимать. Чонгук не знает, что тогда с ним будет. И в дальнейшем знать тоже не хочет.       Он врывается в комнату, как боцман в каюту капитана, которому пора сообщить, что у корабля отвалилась мачта, а половину команды смыло волной в открытое море. В общем, выглядит слегка сконфуженно и растерянно. Тэхён уже проснулся (ему не до матч-волн) и привычно сидит на кровати, прислонившись спиной к прохладной стене и прижав колени к груди. Его взгляд устремлён куда-то далеко, метит через слои ткани и — это уже походит на безумие — выглядит очень даже выразительно. На возникший в комнате ураган в виде Чонгука он реагирует сразу: оборачивается и кивает. Эм, доброе утро?.. Хотя ни черта оно, конечно, не доброе!       — Сообщение от Организации? — о… так ты уже в курсе. Интересно, откуда Тэхён узнаёт все новости? Явно не с помощью тени. Он за Чонгуком бы не стал по собственной воле следить. Значит, другие каналы есть? Безопасны ли они?       — Говорят, что в Нижнем Городе появились проблемные личности, — Чонгук приставляет к двери стул (ну так, на всякий случай), а сам садится рядышком с Тэхёном: тоже холодит спину о стенку и вздыхает, боясь предположить, что ещё выкинет для них завтрашний день. Очередное дерьмо, естественно. — Ты чувствуешь что-нибудь? — вдруг кукла уже успела всё прознать об этих чужаках.       — Только тепло, — ответ не на насущную тему. Чонгук поначалу хмурится от того, что не понимает, о чём Тэ ведёт речь, но потом, поразбрасываясь взглядом, понимает, что их плечи и руки слегка соприкасаются друг с другом. И действительно ведь очень тепло. Вот это ты, конечно, Тэхён, успел заметить мелочь! Чонгук даже смущённо откашливается. Ну что за подростковые диалоги между ними?       — Ты ведь уже знаешь, что сегодня ночью убили девушку, да? — кивает. — А, может быть, у тебя получится проникнуть на место преступления? — меняет тему не нарочито. Просто на данный момент оно очень важно. Тэхён и Чонгук ведь недавно прибывшие. На вид, кстати, не самые искренние. Почему-то кажется, что у них ещё возникнут проблемки с этим тайным не Сантой, но убийцей. Не зря же Организация решила их об этом предупредить.       — Конечно, могу, — и вновь без прощальных слов и завершительных метафор тень Тэхёна покидает тело, а после незаметной лужей выползает в окно.       На улице тихо. Все умерли. Вера, видимо, тоже. Монотонные молитвы, от которых болела голова, стихли. Тэхён этому рад. Нижний Город его чертовски выматывает. У бабули в лавке царила совершенно другая атмосфера. Там пахло сладкой мукой, теплом, добрым словом — чем-то семейным. Туда хотелось возвращаться бесконечное количество раз и столько же раз засыпать под негромкий голос телевизора, который вот-вот должен был отойти на покой. Тэхёну не нужны хоромы, он не рвался до золота и уважения, но его устраивала приятная жизнь под крышей, видавшей многое. Из Нижнего Города, наоборот, скорее хочется сбежать. После убийства, тем более. Кукла понимает, что это лишь начало, а потому с огромной осторожностью и внимательностью проникает в дальний домик, всматривается в детали, боясь что-то пропустить.       Тэхён понимает, что от его информации будет зависеть дальнейшее мнение Чонгука насчёт происходящих событий. В нём не так уж много морали, но этот случай точно долго контрактора не отпустит. Даже больше — он Чонгука в себя затолкнёт. Тэ плохо понимает, откуда у него взялась такая уверенность. Просто есть яркое предчувствие чего-то плохого. Того, что будет сложно устранить. А проблем и так хватает. Взять, к примеру, главу, который никак не хочет приезжать. Хотя — как бы это грубо в отношении мёртвой Кумико ни звучало — теперь появилась надежда, что этот местный «король» посетит своих «подданных» в самые ближайшие сроки.       На входе в домик Тэхёна обдаёт тяжёлой волной вони. Естественные испражнения и кровь создают коктейль, после которого очень долго захочешь голодать. (Хотя Тэхён как бы уже). Внутри достаточно темно — кажется, все фонари специально погасили, — но даже так прекрасно видно следы зверств. Никто их даже не попытался скрыть. Отпечатки крови в углах, слёзная соль на половицах, застывшие в воздухе животные крики, лязг наточенных лезвий ножей, кровожадная улыбка и разговоры на смертельных тонах. Ужасающий калейдоскоп. Убийца без шуток постарался на славу. Сразу видно, что не в первый раз он занимается подобными делами. И, конечно же, не последний.       Тэхён всего лишь кукла и не понимает всей спеси витающих внутри домишки эмоций, но даже его слегка рвёт на части от остатков недавней картины. Кумико умирала, потопленная нечеловеческим страхом и отчаяньем. Очевидно, это было не просто жажда убийств, а самая настоящая пытка. Живодёр искал информацию. Делал это совсем не по-людски. Значит — контрактор. Ошибки быть не может. Кукла хорошо знает их модель поведения. От обычных убийц они отличаются своей деловитой последовательностью. Потому теперь нужно будет наблюдать за дальнейшим развитием событий. Есть шанс того, что весь этот туман смерти быстро развеется, являя истину. Ведь в Нижнем Городе убийца — чужак. А это место, как известно, под божье крыло впускает исключительно верующих. Так что просто необходимо подождать перемену погоды. Так, по крайней мере, думает Тэхён.       Он ещё недолго осматривает помещение, зависает под балкой, на которой мотается окровавленная верёвка. Тут, значит, её привязали да убили. Точно было ужасно больно. Даже и неплохо, что Кумико всё-таки добили. Потому что после таких трагедий, даже если ты и дышишь, то всё равно уже не жилец. Из сердца нечто извлекли вместе с криками. И без этого «нечто» дальше уже двигаться не получится. Поэтому-то Тэ решается думать, что смерть Кумико в каком-то смысле напрасной не была. Она умерла для самой себя из будущего, которая точно бы осталась душевной калекой. Хотя, опять же, никто не вправе решать то, как бы нам было лучше. Тэхён осекается. Кажется, это место заставляет его думать больше положенного.       Потому что Смерть гуляет близко? Или же оттого, что мозг с голоду стал есть сам себя?       Тэ промаргивается и трясёт головой. Достаточно на сегодня путешествий. Он резко оборачивается, из-за чего кровавая пыль в домике поднимается волной. Кто-то идёт. Шаги осторожные и тяжёлые, дыхание убитое, взгляд бегающий. Тэхён громко вздыхает, словно погружается под воду, и, прикрыв на мгновение глаза, исчезает, как тень, с места страшного преступления, а после хватает Чонгука за руку. Получается слишком сильно, но контрактор не одёргивает куклу. Он тревожно смотрит на неё и выглядит уже заранее готовым к бою. Вот они — воспитанники Организации.       — Кто-то идёт.       Этого достаточно, чтобы Чонгук подскочил с места и встал в углу двери. Слушает. В коридоре действительно кто-то есть, и он медленно приближается, встаёт прямо перед их комнатой, боясь постучать по дереву. Или же этот инкогнито просто думает, каким бы лучше способом зарезать новую цель в лице Тэхёна и Чонгука. Правда, не рановато ли ещё для казни? Разгар дня всё-таки.       Поэтому контрактор без опаски открывает дверь, и морщинка на его лбу сразу разглаживается. На пороге стоит Мэй Китахара. Её лицо по-прежнему бледное, глаза красные, а вдруг возникший горб на спине с виду очень тяжёл. Она немного робеет и даже не знает, что говорить, хотя пришла названным гостем самостоятельно, осознанно. И почему-то пришла она именно в эту комнату, не к пастору, просить успокоения души, не к давним знакомым за поддержкой, а к Чонгуку и Тэхёну, которых знает пару дней. Странности всё не перестают обитать где-то рядышком. Но гнать их прочь никто не собирается. Всякие случайности не случайны, поэтому Чонгук отходит чуть в сторону, приглашает Мэй зайти внутрь комнаты, а та, благодарно кивнув и оглянувшись по сторонам, приглашение принимает.       — Мне бы хотелось с вами поговорить, — звучит достаточно искреннее, из-за чего даже Тэхён из своего привычного положения у стенки пересаживается на краешек кровати и шлёпает рукой по покрывалу. Мол, садитесь рядом, я вижу, как сильно Вы устали.       Мэй не спорит. Кажется, за ночь она успела сбросить несколько килограмм, а теперь кутается в собственные объятия, чтобы от внешнего холода не заснуть вечным сном. Чонгук плотно закрывает дверь, но полностью своё внимание на девушку не спешит переключать. Кто и когда угодно может ворваться внутрь. Есть у него такое чувство, что Мэй будет возможным кандидатом в цепочке убийств. Да и она сама, кажется, это понимает и по этой же причине пришла сюда с разговором. Достаточно смело с её стороны. Неужели не допускает мысли о том, что именно они — пару суток назад прибывшие в город — могут оказаться кровожадными убийцами?       — Мне жаль Кумико, — пытается соболезновать Тэхён. Выходит несколько безразлично, но Мэй всё равно благодарит и даже легонько улыбается. Хотя улыбка эта только холодит пространство из-за привкуса своей неподъёмной печали.       — Мы хотели вместе сбежать отсюда, — вдруг откровение. Чонгук удивлённо вскидывает брови.       Сбежать? Но куда теперь-то? С поверхности вы тоже неслись сломя голову, так что никто набожных крыс канализации там не ждёт. Вслух об этом, конечно, Чонгук не говорит, ещё и маску сострадания пытается примерить. Ведь для того, чтобы знать больше, нужно быть более располагающим. Хотя Мэй и без этого дерьма собиралась рассказать слишком многое. Поэтому она, слегка помолчав и бросив взгляд на плотно закрытую дверь, вдруг оглашает:       — Я и Кумико работали на Систему.       Не ожидав кровожадных истин, лицо Чонгука становится монотонным и непластичным. Кто мог подумать, что олицетворение знания может находиться на расстоянии вытянутой руки?