Как приручить Сюэ Яна (Сюэ прекрасен!)

Чем сильнее дует ветер, тем яростнее пламя. Хватало и крошечной искры, чтобы эти два человека вспыхнули как порох. Сяо Синчэнь видел это. Каждая черта Сюэ Яна – гордый надменный взгляд, извечная ухмылка, длинные ноги, которые он не прятал, слишком широкий ворот одежд, обнажающих ключицы и часть груди, взлохмаченные упрямые волосы, непокорный нрав, манера говорить и двигаться – неимоверно раздражали Сун Ланя. Каждая черта Сун Ланя – вспыльчивая натура, скованная монашеским воспитанием, длинные и безупречные одеяния, идеальная осанка, воспитание благородного мужа, сдержанность в желаниях, чистые речи и помыслы – крайне бесили Сюэ Яна. Стоило этим двоим увидеть друг друга, как они оба вспыхивали подобно пороху. Шквал ветра набрасывался на сдержанное пламя, и вспыхнувшее пожарище раскаляло небеса. Громко звучали злые слова, блестело оружие, сверкали заклинания, лилась кровь, а в воздухе подобно снегу кружил пепел. Для этих двоих любая дорога была узка. Сяо Синчэнь видел – они будто сходят с ума, не понимая, что с ними происходит, что тянет их друг к другу, раз за разом сталкивая и заставляя вспыхивать подобно пороху. Как бы ни скрывал свои чувства за насмешливой ненавистью Сюэ Ян, как бы ни скрывал свою страстную натуру Сун Лань… Для этих двоих мир был слишком мал. В конце концов, эти двое столкнулись на пепелище монастыря Байсюэ. Сюэ Ян переступил черту, сделав то, что Сун Лань никогда ему не простит. Он не просто убил тех, кто был дорог Сун Ланю: он как зверь охотился на всех людей из его клана, выслеживая и убивая одного за другим, пока Сун Лань не остался один посреди могил и пепла. Как бы Сяо Синчэнь не хотел принять на себя удар, он лишь стал тем, кто мешал двум яростным огням жечь друг друга. Безнадежно. Он ничего не мог для них сделать. Он отдал свои глаза. ЕМУ. Он нарушил обет невозвращения. Ради НЕГО. И он выполнил желание – отныне и впредь им незачем больше встречаться. ЕГО желание. Синчэнь ушел и унес с собой свое сердце, разбитое и растертое на такие мелкие осколки, что они стали пылью и развеялись на ветру, ушел далеко-далеко, в края столь же тоскливые и сумрачные как то, что осталось от его души. Все не могло случиться иначе. Того, кто встал между пламенем и ветром, опалило пламя и разбил ветер. С самого начала он был третьим лишним: не к нему приходил человек, похожий на ветер, и не от него вспыхивал человек, похожий на пламя. Но даже там, куда ушел Сяо Синчэнь, среди чужих краев и дол, он почувствовал знакомый запах, от которого и сладко и болезненно замирало сердце. Этот запах всегда сопровождал человека, называвшего себя бродяжкой, он впитался в каждый шрам на его теле, в его дыхание и кровь. Горьковатый, но невероятно притягательный запах, именно так пахнут бескрайние луга трав, пыльные летние дороги, вольные ветра и свобода. Да именно так пахла свобода, в ней всегда, даже в час веселья чувствуется нотка горьковатой полыни и прохлада одиночества. Сяо Синчэнь знал это. Спустившись с гор, он обрел свободу идти, куда желает, но больше не мог вернуться домой. Отныне и вовек домой дороги нет: нет ни братьев, ни учителя, ни друзей детства. Оставив Сун Ланя, он снова мог идти, куда желает… но это было так горько. Сгустившаяся вокруг слепца тьма, погрузила его в еще большее одиночество. Кругом лишь голоса во тьме, существует ли еще мир или даочжан заблудился в пустоте, среди неуспокоенных душ и призраков? И жив ли он сам? Куда он идет и зачем… кругом лишь пустота и незнакомые голоса. А пахнущий полынью Сюэ Ян тоже чувствовал себя одиноким, бродя как дикое животное среди людей? Вольный и неприкаянный как ветер, неприрученный зверек, чуждый правилам и законам, придуманным людьми? Сначала его запах приглушали кровь и лекарственные травы, голос исказило долгое отхаркивание крови, а волосы были такие мягкие, что заподозрить в них упрямо взлохмаченные и жесткие на вид космы Сюэ Яна было просто невозможно. Разве могут у человека быть такие мягкие волосы, как шерсть у котенка? Но замеченная странность не слишком волновала сердце даочжана, пока не проступил тот самый запах – полыни, горечи и свободы. Как бы Сюэ Ян не искажал голос, изменить походку он не подумал, и даже сквозь хромоту слышался легкий, небрежный и едва ли не пританцовывающий шаг. Разве мог бродяжка предположить, что его запах и звук шагов так глубоко отпечатались в сердце того, кто стоял рядом с его врагом?! Но все это было слишком сложно, слишком много чувств и эмоций. Понадобилось много времени, чтобы расчесать их, расплести каждую косу и понять, что же во всем этом было настоящим, а что накладные пряди, заколки и валики, удерживавшие сложную прическу. Они долго присматривались друг к другу. В окрестностях города И всегда было на кого поохотиться, но в спокойные времена заклинатели уходили дальше. В такие дни Сюэ Ян становился веселее обычного – еще больше шутил и поддразнивал, хохотал так, что даже Синчэнь смеялся, пока не начинали болеть щеки и живот. Раньше он даже не знал, что смех может быть таким сильным, что придется искать опору, чтобы устоять на ногах, а на глазах могут выступать слезы от радости и какого-то восхитительного ощущения сиюминутного счастья. Просто от того, что светит солнце, и кожа чувствует его тепло, а рядом друг… Или идет дождь и можно укрыться под деревом, прикасаясь плечом к плечу друга, чувствуя запахи омытого мира и слыша поступь дождя по травам и листве…. Как же так получилось, что очередная шуточка Сюэ Яна на ночной охоте кончилась тем, что Сяо Синчэнь взял его прямо на речном берегу? Взял грубо и несдержанно, слишком уж сильно хотел этого, слишком долго сдерживал чувства… Искреннюю и нежную любовь к другу, похожему на благородного коня, и неистовую страсть к человеку, вольному как ветер. Никто из них троих не умел любить, возможно, именно поэтому все и кончилось тем, что они сломали друг друга, так и не сблизившись. Как же это было тогда, в первый раз? Синчэнь закрыл глаза, припоминая, как заломил руки врагу, вжимая его лицом в траву. Больше уже не было сил сдерживаться. Этот наглый, упрямый, шумный, несдержанный, смешливый, веселый, ехидный, язвительный… Он даже не пытался сопротивляться! Хохотал в траву, сотрясался от смеха, и, выгнувшись, прижимался к тому месту, которое из-за него стало твердым как камень. Сяо Синчэнь ждал, что тот вырвется и уйдет, но почему-то этот наглый мальчишка позволял делать с собой все, чего хотел даочжан, а когда его руки оказались свободны, то обнял, притягивая к себе и целуя улыбающимися губами. Неумело и неловко, но так притягательно… так волнительно неумело. Там, на берегу реки Сяо Синчэнь позабыл о стыде и жадно целовал врага. Изучал каждый цунь кожи, выискивая чувствительные места. Лицо, уши, шея, ключицы, даже руки и пальцы. Нисколько не смущаясь, даочжан игнорировал все запреты, которые знал, пробуя на вкус и на ощупь, лаская языком и нежно прикусывая зубами… Там, на берегу реки, под открытым небом и на ложе из трав Сюэ Ян позволил взять себя. Тихо шипя и прикусывая губы, он сам насаживался на жезл. Вероятно, что не зная, как действовать Сяо Синчэнь причинил ему боль. Понадобилось немало времени, далеко не одна ночь, чтобы узнать, что нужно делать, чтобы человек, похожий на дикое животное плавился в руках, забывая обо всем, бессознательно ластился к ладоням как кошка, замирал от прикосновений и стонал так сладко, что сердце замирало. Он позволял делать с собой все, чего хотел даочжан, но упрямо не открывал своего имени и не разрешал прикасаться к лицу, чтобы не быть узнанным. – А я очень уродливый, – смеялся он, лежа рядом после ласк и поцелуев. – Сяо Синчэнь, только такой слепец как ты, мог связаться с таким уродливым человеком! Упрямый дикий зверек, пахнущий полынью и свободой. Горько, но невероятно притягательно. Сюэ Ян молча и настороженно сидел на циновке, позволяя Сяо Синчэню расчесать и собрать в высокий хвост мягкие волосы. Даже не видя его лица, мужчина знал, что тот настороженно зыркает темными глазами на Сун Ланя, педантичная душа которого не вынесла беспорядка. Он тщательно собрал обломки стола и убрал их, передвинул несколько предметов в комнате, распахнул шире окна, впуская лунный свет и ночную прохладу, собрал разбросанную по полу одежду. То, что принадлежало Синчэню, он сложил аккуратной стопкой рядом с расстеленной циновкой, а одежды Сюэ Яна бросил бесформенной кучей. Это прогресс, – подумал Синчэнь, убирая гребень. Он проверил, нет ли выступающих прядей и ровно ли завязан хвост – на ощупь все в порядке. Шаги Сун Ланя в очередной раз приблизились и юноша повернул голову, отвечая на его взгляд. Свои дальнейшие действия Сяо Синчэнь уже продумал, оставалось лишь следовать плану, хотя не вовремя сломавшийся стол отчасти подпортил его. – Прошу прощения, – тихо и кротко повинился мужчина. – Этот был так увлечен, что не представил вас друг другу. Сун Лань, пожалуйста, сядь рядом. Заклинатель, молчаливый как мертвец, сел. И действительно очень близко. Видимо намеревался вцепиться в шею врага, как только тот сделает что-то угрожающее его другу. – А-Ян, это мой дорогой друг Сун Лань. Раньше мы много путешествовали вместе. Я очень прошу тебя отнестись к нему с симпатией, – юноша молчал, очевидно в сотый раз, повторяя про себя список любимых ругательств. – Сун Лань, это мой дорогой друг А-Ян. Я прошу тебя о том же… Полагаю нам предстоит о многом поговорить, но эта ночь столь радостна для меня, что я прошу тебя повременить. Позднее мы обязательно все обсудим. Молчание Сяо Синчэнь истолковал как неохотный кивок. Сюэ Ян повел себя не менее предсказуемо: сообразив, что раскрытие тайн откладывается, он придвинулся к Сяо Синчэну и обвил его руками за талию, прижимаясь лицом к груди. – Как скажет даочжан Сяо, так и будет, – с покорным ехидством произнес он. – Но этот даочжан Сун такой пугающий, можно я лягу спать поближе к тебе? – Конечно, – согласился Сяо Синчэнь, гадая насколько тяжел взгляд Сун Ланя. Однако во взгляде того была скорее задумчивость. Разглядывая обнаженную спину врага, он видел свежий шрам, а под ним давно зажившие следы кнута, ожоги, частично срезанное вместе с кожей клеймо, несколько узких горизонтальных полосок – следы воткнутых в спину ножей. – Но А-Ян… – Сяо Синчэнь сделал вид, что смущен, – Не прижимайся так, иначе… – Что, иначе? – сладко вопросил юноша, мигом сообразивший как обернуть ситуацию в свою пользу и еще немного побесить Сун Ланя. Подняв руки, он мягко обвил ими шею даочжаня и прижался всем телом. – О! Я, кажется, догадался! Обычно мы занимаемся этим ГОРАЗДО дольше, да? – он выделили голосом едва ли не каждое слово в этом вопросе – обычно, мы, занимаемся, этим, гораздо, дольше. – Твой друг ведь не будет возражать, если мы с тобой продолжим без него? В тишине тихо скрипнули зубы. Судя по тому, что одна из ладоней юноши поднялась с плеч даочжана, Сюэ Ян, отчасти усвоивший, что сквернословить плохо, показал врагу неприличный жест. Что ж, Сяо Синчэнь знал, что это будет долгий и трудный путь. – Может быть, твой друг погуляет где-нибудь? – явно глумясь, спросил темный заклинатель. – Нет. Я посмотрю, – скрипнув зубами, ответил Сун Лань. – Даочжану нравится смотреть? – восторженно осведомился юноша, едва сдерживаясь от смеха. – Надо же, а с виду такой приличный господин! – Не дразни его, – попросил Сяо Синчэнь, не сдержав улыбку. Его пальцы прикоснулись к подбородку и чуть повернули лицо, а губы коснулись уха, обдав его теплым дыханием. Дальше – поцелуй. Улыбающиеся губы отвечают на прикосновения, игриво покусывая, а шаловливый кончик языка подразнивает легкими касаниями. Вероятно, вид хмурого Сун Ланя немало подзадорил Сюэ Яна, быстро вернув желание продолжать ночь. Он покорно раздвинул ноги, когда ладони скользнули к бедрам, медленно приближаясь к запретной зоне. – Мы уже столько раз делали это… – Тихо сказал Сяо Синчэнь, снова обдав чувствительное ушко дыханием. Юноша кивнул, млея от прикосновений. Пальцы обеих руки сошлись вокруг сомкнувшегося отверстия и начали медленно кружить, заигрывая с ним. Он вслушивался в движения, угадывая ритм, постепенно подчиняясь ему и поддаваясь назад, к руке. Первый палец вошел и сразу выскользнул, поддразнивая. Покружил немного и снова нырнул – на этот раз не один, сразу три. – Сюэ Ян выгнулся и тихо мурлыкнул, чувствуя, как медленно и осторожно они расширяются. К трем пальцам добавился четвертый. Медленно рука подалась вперед, растягивая влажное и разработанное отверстие. Оно еще не забыло массивное и твердое, обжигающе горячее орудие Сун Ланя и потому легко поддавалось на уговоры, расширяясь все сильнее. – А-Ян, нравится? – тихо шепнул в мягкие волосы Сяо Синчэнь. К пальцам первой руки присоединились пальцы второй. Лаская юношу и раз за разом погружая в него пальцы обеих рук, мужчина тихо нашептывал в мягкие волосы. – Наверное, это потрясающее ощущение, когда тебя наполняет что-то и касается здесь, верно? – ответом на тихий ласковый шепот послужил судорожный вздох – проникшие внутрь пальцы самым непристойным образом щекотали самое чувствительно место. Это поддразнивание отозвалось дрожью во всем теле юноши, и он неосознанно подался назад к этой руке. Правый локоть Сюэ Яна лежал на плече мужчины приобнимая его, а левая ладонь лежала на другом плече, цепляясь пальцами так, словно юноша тонул в ощущениях ласковых дразнящих прикосновений. – Я бы тоже хотел ощутить это… – шептал Сяо Синчэнь в волосы, едва уловимо отводя руку, чтобы юноше пришлось тянуться за ней, еще сильнее прогибаясь в пояснице и приподнимая таз выше – к молчаливому наблюдателю. – Я бы хотел, чтобы вы оба вошли в меня… взяли меня… чтобы я стонал и задыхался от удовольствия... чтобы слизывал семя… Перед глазами Сюэ Яна и Сун Ланя встала недавняя картина – Сяо Синчэнь, прекрасный, словно божество в распахнутых и сияющих одеждах слабо улыбается и ме-е-едленно слизывает кончиком острого языка жемчужные капли с тонких изящных пальцев… божественно прекрасен и демонически соблазнителен. Взять его?.. Можно? Сюэ Ян сглотнул. – Вы оба… я хочу вас обоих… Я хочу, чтобы вы взяли меня. Чтобы вы оба в меня вошли… – тихо и стыдливо нашептывал даочжан. Изгибающийся за его рукой Сюэ Ян уже стоял в такой позе, что Сун Лань прекрасно видел каждый палец, проникающий во влажное и жадное нутро, напитанное смазкой и его семенем. Одна капля выскользнула из плена упругих стенок и очень медленно заскользила вниз – по внутренней стороне бедра. Глаза цвета сирени следили за ее побегом, представляя, как она выскальзывает из нутра совершенно другого человека. – Но… – пальцы замерли, словно в нерешительности. – Даочжан, природа столь щедро одарила тебя, что я боюсь, что ты сделаешь мне больно! Ты ведь… не хочешь причинить мне боль? – кротко, словно пугливая, но доверчивая лань осведомился мужчина. Сюэ Ян, первый понявший к чему все идет, обернулся и уловил взгляд Сун Ланя, пожирающий то самое место, которое так старательно ласкали пальцы. Темные глаза сузились. Обдумав происходящее юноша сдался – оно того стоило. – Не… Я не сделаю тебе больно. Я приложу все силы, чтобы тебе было приятно. – Застигнутый взглядом темных глаз за разглядыванием столь неприличной картины мужчина смутился и отвел взгляд. – Сун Лань, – с ласковым укором выдохнул Сяо Синчэнь. – Мне показалось, А-Яну было больно… Как же ты можешь сделать мне приятно, если не можешь сделать это ему? – Я… – даочжан попросту не знал, что сказать – что за странная логика?! Он не понимал с каким выражением на него смотрят сузившиеся темные глаза, но когда юноша тихо презрительно фыркнул и отвернулся… Словно огнем вспыхнула кожа, а и без того горячая кровь застучала в ушах. Ах, ты ж звереныш!!! – Даочжан Сяо, мне было так больно! Этот человек совершенно не умееАЙ!!! – глумящийся Сюэ Ян вздрогнул, когда его талию обхватили две широкие ладони и резко притянули назад, без прелюдий насаживая на твердый и словно пылающий гневом орган! Головка вошла в нутро, гостеприимно разомкнутое для нее пальцами, и направилась внутрь, расталкивая едва сошедшиеся упругие стенки. Вскрикнув от неожиданности, юноша вцепился в плечи Сяо Синчэня еще сильнее, и, злясь на себя за невольный звук, сцепил зубы на кожаном наруче. Головка двигалась внутри с такой яростью, раз за разом натягивая его и задевая чувствительное место, что сдержать стоны было почти невозможно. Все, что ему оставалось – сжать зубы, надеясь, что тихие всхлипы будут не слышны из-за звуков хлюпанья и шлепков… И откуда внутри столько влаги??! Каждая блядская капля, стекающая вниз по бедрам, ощущается подобно воску, растопленному пламенем свечи и медленно скользящему вниз… А Сяо Синчэнь продолжал нашептывать в волосы голосом, похожим на низкое пение струн: – Сун Лань, почему не входишь глубже? – ласково вопрошал он. Глубже? Да куда уж глубже-то? Словно в ответ на эти мысли Сун Лань усилил напор, и упругие стенки кишечника впустили его глубже, расходясь. Несколько следующих толчков он оставался на этой глубине, а после снова вонзился глубже, отвоевывая себе новые территории! Да еще особенно сильно пройдясь по чувствительному месту, отчего Сюэ Ян даже не был уверен, что устоял бы на ногах, если бы его не поддерживали две пары рук. И как бы ни хотелось сдержать стон, приглушенный звук был слишком очевиден. – Пока хватит… замедлись… – голос над ухом похож на пение струн… – Смерь пыл, о повелитель башни! – …если бы струны могли звучать так кротко и ласково и вместе с тем лукаво. – У него очень чувствительная внутренняя сторона бедер. – Четыре руки скользнули по бедрам, лаская и поглаживая, медленно поднимаются выше, ощупывая каждую неровность, каждый переход. – У меня тоже, – почти стыдливо пропели струны и руки скользнули выше и с силой сжали упругие ягодицы. – А здесь такая мягкая кожа… Мне очень понравится, если ты сделаешь так же, когда… да так! – Сюэ Ян не застонал только потому, что успел задержать дыхание. Широкие ладони с таким пылом сжали округлости, что все мышцы затрепетали, норовя выгнуться под этими руками. Непоседливые и нетерпеливые руки слепца заскользили выше, увлекая за собой широкие шершавые ладони и заставляя мужчину наклониться, практически ложась грудью на чужую спину и чувствуя, как под тонкой кожей, изрезанной шрамами, бешено колотится сердце и подрагивают мышцы. – А еще вот эти места очень чувствительные, – стыдливо говорит Сяо Синчэнь, мягко ложась и тяня за собой любовников. Его выпрямленные ноги не позволяют сомкнуться бедрам Сюэ Яна, а колени Сун Ланя грубо встали между ними, заставив юношу развести ноги еще шире. Уже лежа, Сяо Синчэнь наслаждается ощущением нависших над ним мужчин, один из которых с трудом удерживал равновесие, опираясь о пол обеими руками, второй же опирался правой рукой, а левая покорно следует за тонкими изящными пальцами – к груди. Пальцы Сун Ланя чуть дрогнули, прикоснувшись к твердому соску, и неуверенно потерли его шершавой подушечкой. – Да, здесь… Тонкие гладкие пальцы Синчэня действовали куда увереннее – поймав твердые жемчужинки, они чуть сжали их и потянули, отчего юноша судорожно выдохнул. Почему-то именно в этот момент член вновь погрузился слишком глубоко. Сюэ Ян хотел вцепиться зубами в наручи, но не успел – в рот нырнули тонкие бледные пальцы, окунаясь в слюну. – Ах да, тебе же нравится ощущать что-то во рту, когда в тебя входят, да? Что-то крупное, доходящее до самой глотки… – цепкие пальцы поймали и погладили язык, мягкий и упругий. – Я думаю, мне тоже очень понравится это ощущение… – ласково и соблазнительно поют струны. Пальцы выскальзывают изо рта, и вслед за ними тянется ниточка прозрачной слюны. Отвернувшись, Сюэ Ян тут же впивается зубами в наручи, чувствуя, как внутри все переворачивается от ощущения члена и рук, так бесстыдно изучающих его тело. Шершавые пальцы все же добрались до сосков и поглаживают – не только их, не только ореолы, но и всю область вокруг. – Этот даочжан ведь может надеяться, что в следующий раз вы одарите его вниманием? – сладко вопрошают струны, но ответ почему-то получает Сюэ Ян – пронзающий его член будто становится еще больше и горячее и так яростно вонзается внутрь, что снова продвигается чуть глубже, чем раньше. Или это лишь иллюзия… Сюэ Ян уже и сам не понимал свои ощущения, слишком много всего – слов, рук, прикосновений, жара, слишком широко разведены ноги и слишком глубоко вонзается слишком большой член… слишком много удовольствий. – А еще у меня очень чувствительные уши, – продолжает раскрывать «свои» секреты даочжан Сяо. Сюэ Ян дернулся, но вырваться не успевает. Чья-то рука не грубо, но твердо и властно сжимает волосы, заставляя повернуть лицо. Верхнюю половинку одного уха обдает жар дыхания, и губы осторожно ее обхватывают, повторяя раскаленным языком изгиб… Второе же ухо оказывается во власти зубов, игриво покусывающих нижнюю половинку. В этот раз ему не удается скрыть стон. Он чувствует, как довольно улыбаются горячие губы, и движение члена внутри становится каким-то особо ласковым, замедляется, позволяя почувствовать каково это – быть наполненным чем-то настолько большим и горячим. Во время этой паузы, пока Сюэ Ян пытается отдышаться, проклиная свою несдержанность, а Сун Лань смакует свой первый трофей – громкий и сладкий хриплый стон, руки Сяо Синчэня сходятся на тонкой талии. Мужчина немного смещается, поднимаясь выше, и изменяет наклон таза Сюэ Яна, заставляя его прогнуться еще сильнее. Так, чтобы при каждом движении Сун Ланя член юноши входил между плотно сомкнутых бедер цвета белой яшмы. – Мне бы так хотелось, чтобы вы вошли в меня оба, одновременно… – соблазнительно нашептывает Сяо Синчэнь, но чувствует, как недовольно впиваются в его плечи ноготки Сюэ Яна – дикий кот предупредил о границах, которые не следует преступать. Что ж, – подумал мужчина, – Значит не сегодня… Но сама мысль о том, чтобы войти в мальчишку вместе, взять его на двоих, расширив узкое отверстие настолько, насколько это вообще возможно… трахать его, соприкасаясь с членом Сун Ланя, чувствуя, как жадно их обоих сжимает влажное нутро, не желая выпускать, и слыша хрипловато-сладкие стоны… Стоны Сюэ Яна… Сама мысль об этом отзывалась дрожью. Взять его, а потом быть взятым… И без того горячая кровь бушевала в теле, заставляя задыхаться от вожделения. – А еще, – тихо запели струны отвлекая Сун Ланя, уже заинтересовавшегося сказанным, и ощупывающего отверстие – вдруг удастся вставить что-то еще? Хотя бы палец? – А еще этому негодному мальчишке нравится, когда его связывают. На миг повисла полная тишина. Сюэ Ян даже дышать перестал, ощущая, как от стыда горит лицо, а замерший Сун Лань смотрел вниз. – Мне тоже очень бы хотелось быть связанным, – стыдливо «признался» даочжан. – Наверное, это потрясающее ощущение… Он так сжимался внутри, когда ты затянул веревки на его руках, стал таким горячим и влажным, таким отзывчивым… Вы ведь свяжете меня? Правда? Член погрузился с такой силой, что Сюэ Яна впечатало в Синчэна, жадно обхватывающего его член бедрами. Все, что происходило дальше, было похоже на безумие. Руки Сун Ланя подобно оковам сковали запястья Сюэ Яна, вжимая их в пол и не давая даже шевельнуться, а руки Синчэня лежали на бедрах юноши, толкая его навстречу каждому погружению, не давая и шанса избежать напора разгоряченного органа. Сюэ Ян мычал, уже не в силах сдерживать стоны, но все равно упрямо кусая кожаный наруч. Член вбивался в него с такой яростью, что вошел полностью и теперь с каждым толчком слышались непристойные влажные шлепки и хлюпанья. Его собственный член, истекающий телесными соками, скользил между сведенных бедер, задевая промежность Сяо Синчэна. Член того упирался юноше в живот и при каждом толчке чувствовал, как сквозь тонкую кожу живота к нему прикасается член Сун Ланя. Все это смешивалось со стонами, похожими на пение струн, и не то рычанием, не то вздохами Сун Ланя, слишком возбужденного, чтобы заботиться о том, что срывалось с его губ: – Свяжу… еще как свяжу! – обещал он, даже сам не понимая кому – Сюэ Яну или другу, – На всю ночь… по очереди будем, а потом вместе! Так глубоко, как только сможем! И не только членом… Тебе понравится! Да хоть каждую ночь!!! Да с удовольствием! Даже шевельнуться не сможешь, только стонать и просить еще… А Сяо Синчэнь смеялся, сотрясаясь, и эта вибрация – от тела, смеющегося под ними, еще больше возбуждала. – Раз уж вы обещаете, то этот даочжан будет с нетерпением ждать эту ночь! Сун Лань кончил первым – с почти звериным рыком впившись зубами в плечо со шрамами. Почувствовав внутри жидкое пламя, и без того пребывающий на самом краю Сюэ Ян содрогнулся в последний раз. Между бедрами Сяо Синчэня стало так же влажно и жарко, раскаленная головка уткнулась в промежность и застыла, излившись. Ощутив это не сдержался и Сяо Синчэнь – жемчужные капли украсили живот Сюэ Яна, медленно стекая. После такого могли ли остаться силы хоть на что-то? Даже говорить не хотелось… Разгоряченный Сун Лань вытянулся на прохладном полу, тяжело дыша и глядя вверх. Сюэ Ян даже не пытался подняться, только выпустил изо рта наруч. В затуманенном взгляде не было и следа осмысленности, только человек, медленно слизывающий с руки его семя, и его слова… взять меня... связать… я хочу… мне нравится… в следующий раз… Следующий раз – да будет ли он, если Сяо Синчэнь узнает?!! Мысли Сун Ланя мало отличались от мыслей юноши. Сяо Синчэнь – ослепительно прекрасный в лунном свете и соблазнительный… Взять его? Неужели и вправду можно? Но будет ли этот следующий раз, если он скажет другу КТО все это время ошивался подле него… И только в мыслях Сяо Синчэна царила полная гармония – небольшой спектакль с облизыванием руки, желания, высказанные прямо и откровенно… Так прямо, что они становятся обещаниями. В следующий раз – возьмите меня оба. А за окном сияла растущая луна и медленно плыли облака. Даже окрестности города И не могли испортить этот небесный пейзаж. Сон подкрался незаметно. Очевидно, что Сун Лань собирался бдительно охранять своего друга от коварного врага, но в итоге уснул первым. Повернувшись на бок, он смотрел на друга, гладившего голову на своей груди с удивительно мягкими волосами – уродливый кривой хвост давно растрепался и рассыпался. Задремавший Сюэ Ян даже не заметит, как Сяо Синчэнь тоже повернулся на бок и осторожно уложил его между собой и другом. Юноша оказался зажат между двумя даочжанами, его спина упиралась в грудь Сун Ланя, лицо – в плечо Сяо Синчэня. Волосы, удивительно мягкие и пахнущие полынью растеклись черным озером. Руки и ноги переплелись, как спящие змеи. Засыпавший последним Синчэнь поманил свое ханьфу. Белые ткани укрыли дорогого друга, так похожего на пламя, и не менее дорогого врага, похожего на ветер. Будущее не ясно, слишком много тьмы и зла в прошлом, много тайн и много шрамов, но если хотя бы один из них научился не ломать свои игрушки… Возможно судьба подарит еще один спокойный день и еще одну безумную, восхитительную, потрясающую ночь…