Как приручить Сюэ Яна (Сюэ прекрасен!)

Приятный и ласковый сон медленно развеивался. Два голоса звучали близко и тихо, не желая разбудить, оттого утро казалось особенно уютным. Пребывая в дремоте, Сун Лань вслушивался в слова, еще не совсем понимая их смысл. – … одержимый скот. Я займусь этим, а на вас происшествие в городе: я не успел, дух только на закате показывается… – Хорошо, что ты проверил, – мягко и спокойно согласился Синчэнь. – Сегодня закончим дела, а в путь отправимся завтра. Оно и к лучшему – отдохни, а то последние дни не спал совсем… В ответ на эту заботу прозвучал такой горестный вздох, что уголок губ Сун Ланя дернулся, сам собой приподнимаясь в полуулыбке. Вспомнился разговор: «ему не нравится этот город?» «ему не нравится любое место, где приходится надолго задерживаться». – Я спрашивал в городе – на западе опять засуха, люди встревожены. Надо взять с собой побольше продовольствия, чтобы не покупать еду там втридорога… – сонно продолжал юноша. – И надо перед уходом проведать болотную жабу… Прислушиваясь к тихой беседе, Сун Лань как-то отстраненно заметил, что один из голосов находится настолько близко, что он даже слышит сонное дыхание, чувствует, как под рукой едва уловимо вздымается грудь, улавливает биение сердца и вибрацию голоса… Заинтересовавшись, Сун Лань проанализировал позу, в которой спал: нос и подбородок касались чего-то пушистого, пахнущего ветром и травами, рука лежала на талии, прижимая к груди чужую спину, а к паху… гм. Словно этого было мало, еще и одна нога Сун Ланя каким-то образом проникла между чужих бедер, заставив их раздвинуться и обхватить вторженца… и даже не одного, поскольку лежащий по другую сторону от Сюэ Яна Синчэнь тоже внес свою лепту. Ноги переплетались как корни трех сросшихся деревьев, оберегая и согревая друг друга. Сюэ Ян полудремал, пригревшись в теплых и уютных объятиях. Почувствовав спиной, как в широкой груди сердце забилось быстрее, он внезапно осознал, что голос и запах Синчэня разносятся спереди, а значит сзади… Вздрогнув, он рывком выдернул себя из объятий и сел подальше. Враги чуть ошарашено посмотрели друг на друга. – Я приготовлю завтрак, – юноша резко поднялся, но был остановлен рукой Синчэня, перехватившей запястье в черной перчатке. – Не надо, – мягко сказал заклинатель. – Спи. Ты же знаешь тетушек – нас с болота не выпустят некормлеными, а если придем сытыми, то они еще и расстроятся. – Это да, – хмыкнул юноша и, поколебавшись, все же вытянулся на циновке. Однако сон не шел, и когда Сун Лань и Сяо Синчэнь уже стояли в дверях, готовясь к небольшому путешествию, темный заклинатель вышел их проводить. На заострившемся лице действительно читалась усталость, а под глазами залегли тени. – От болота недалеко до Шаньвэй, так что скотом мы тоже займемся, а потом заглянем в город И, – ровно распорядился Синчэнь. Проверив меч, он поправил волосы и улыбнулся. – К ночи вернемся, а ты отдохни. Сейчас не та ситуация, когда стоит пренебрегать собой. Темный заклинатель неохотно кивнул, хмуро, сонно и тревожно глядя на заклинателей – словно заботливая матушка, не желающая отпускать детишек без присмотра. Стоило старой двери скрипнуть, закрываясь, как Сун Лань с облегчением выдохнул. Напряжение, что он испытывал рядом с врагом истаяло, сменившись ощущением стрелы, выпущенной в вольное небо. Захотелось улыбаться от легкости и ощущения свободы. Сделав порывистый шаг, вставая на меч, даос притянул к себе друга, не слушая его робкие протесты. Притянул и обнял, погружаясь в родной запах. Под лезвием заструилась тропинка, замелькали травы и цветы, запестрел редкий лес и распахнулось темное озеро, отражающее небеса. Восторженные ветра накинулись толпой, играясь с волосами и складками одежд. Куда лететь Сун Лану объяснили на словах, и потому Синчэнь расслабился, обнимая дорогого друга и слабо улыбаясь своим мыслям. Меч медленно набирал высоту, скользя над горной тропкой. Изредка на ней виднелись люди – путники, охотники, пастухи. Заметив заклинателей, они всматривались в слившиеся фигуры. Одни ухмылялись или стыдливо отводили глаза, приняв белоснежную фигурку за женскую – молодость, кто ж осудит, другие же, более зоркие, замечали повязку на глазах мужчины и тоже находили причину для столь странной близости – а как еще слепой может на мече летать? Впрочем, Сун Ланя мало волновало их мнение, а Синчэнь и вовсе не догадывался о свидетелях, лишь изредка слышал блеяние овец. Когда меч начал снижаться Синчэнь очнулся от размышлений и немного отстранился от друга. – Развилка, – доложил Сун Лань. – Налево Яньбянь, направо указатель сломан. – Нам направо. Можно спешиться, тут немного осталось… Но меч продолжил полет, разве что летел уже совсем низко, едва ли не на локоть от земли, то и дело пропадающей под лужами и ручьями, отражающими удивительно яркое и радостное голубое небо. Вскоре деревья расступились, открывая заросшие кустарниками низины. Из ветвей и зелени торчали остатки полуразобранных ворот и стен, утопающих в воде. Деревенька выглядела заброшенной, но в воздухе пахло свежими маньтоу и костром. Оба заклинателя невольно принюхались. – Что мы ищем? – поинтересовался Сун Лань, пытаясь высмотреть источник ароматных запахов. – И почему деревня заброшена? – Ее часто затапливало, потому жители построили новую деревню дальше по дороге, а здесь остались несколько стариков, да травница. И еще несколько человек приблудилось со временем. Глубокий мужской голос и перелив струн раздался как нельзя кстати. Было слишком далеко чтобы различить слова песни, но Сун Лань наконец определился с направлением и даже высмотрел едва заметный столбик дыма, поднимающийся в небо. Меч снова двинулся вперед, скользя над болотными водами и прогнившими домами и сараями. Песня на незнакомом наречии становилась все громче, и чьи-то пальцы ластились к струнам, с удивительной искусностью рождая печальную мелодию. За добротными воротами земля шла на подъем и стояло с десяток домишек, окруженных грядками и кустами. Запахи и голоса раздавались из центрального дома. Улыбающийся Синчэнь легко сошел с меча и зашагал по радостно поскрипывающим ступеням, намеренно делая свои шаги громкими. Из распахнутого настежь дверного проема тут же показалась старушка и захлопала в ладоши. – Ба, да этого же даочжан Сяо! Да еще друга привел! Проходите, проходите! Песня тут же стихла, вошедшие даосы оказались окружены почти дюжиной пожилых, но очень приветливых старушек. Сун Лань и сам не заметил, как все вокруг уже знали его имя, он сам сидел за столом, а радушные хозяйки выставляли перед гостями тарелки с лакомствами. Беспомощно озираясь, он заметил как из дома тихо и незаметно выскользнули мужчины – совсем молодые, лет двадцати. Они старательно прятали лица и спешили уйти от взглядов гостей. Один из них уносил музыкальный инструмент. Сун Лянь, желавший познакомиться с музыкантом, хотел было встать из-за стола, но посчитал это невежливым. – Совсем вы себя не бережете, даочжан Сяо, – охала одна из старушек, подпихивая к даосу пирожные с османтусом. Заметив взгляд Сун Ланя, она чуть сместилась, загораживая собой дверь, в которой исчез последний из мужчин. – Осунулись совсем! Неужели ученик вам не помогает? Ай-яй-яй, как же так. – Он мне не… – Синчэнь решил не спорить, тем более, что стоило поднять руку для жеста, как в нее тут же вложили еще теплую маньтоу со сладкой тыквой. – Тетушки, скажите лучше, как у вас дела? Все ли тихо на кладбище? Не тревожат ли вас духи и умертвия? – Да, даочжан! Вашими молитвами все тихо и хорошо! – наперебой заговорили довольные хозяйки, радостно и весело. – Там семь мертвяков всего, да пара духов! Воют по ночам, да и бог с ними! Сун Лань спокойно глотнул чай, даже не поперхнувшись от спокойствия, с которым старушки говорили о мертвецах – окрестности города И, что тут еще скажешь… – А намедни, кто-то приблудившегося парнишку загрыз, одни косточки остались, – весело посетовала одна из старушек. – Но мы сами с закатом ни-ни за ворота! У вашего ученика руки чисто золото, такие талисманы на воротах мощные! А еще молоденький монах заходил, хотел на постой, но как талисманы увидел – расплакался и ушел обратно в лес. Верно, что-то у него дурное в мыслях было! Как же его там звали… – Ли Юйлун. К этому имени Сун Лань тоже привык. Сборщика налогов было чисто по-человечески жаль, но, похоже, тому стоило принять подчерк Сюэ Яна как неизбежное зло этого мира, смириться и жить дальше. Выйти из-за стола некормлеными действительно оказалось сложным, старушки устроили настоящее соревнование, закармливая желанных гостей, а когда тем все же удалось покинуть дом, то им вручили корзину со сладостями для «милого, доброго и славного» «ученика» Синчэня. Тщательно проверив заклинания на воротах, заклинатели направились на кладбище. Приведенные травницей мужички с лопатами значительно ускорили работу: и поиск потревоженных могил и откапывание гробов. Пока Синчэнь упокаивал мертвецов, Сун Лань наблюдал за присутствующими. Знахарка не была уродливой или злобной, но кислое и недовольное выражение лица придавало ей сходство с болотной жабой. Это отталкивало, но заклинатель не сомневался, что вдали от кладбища травница превращалась в обаятельную и добрую тетушку. Помощники, в отличие от нее, не казались такими уж безобидными. Опасливые взгляды, как у затравленных животных, молчаливость, повязки, частично скрывающие лица, шрамы на руках, отсутствие женщин и детей в поселении – только старушки, не пожелавшие покидать родные места, да эти мужчины, вроде и молодые, но отчего-то угрюмые, словно состарившиеся раньше срока. Человека, что уходил из центрального дома с музыкальным инструментом, среди них не было. Уже позднее, когда заклинатели удалились от остатков деревни, Синчэнь ответил на незаданный вопрос: – Беглые каторжники. Сун Лань встал как вкопанный – вот откуда шрамы, а повязки на лицах скрывали клейма осужденных! – Они осели здесь после побега, с тех пор так и живут, помогают тетушкам. – И ты это оставишь? Они же опасны! – возмутился Сун Лань глядя на удаляющуюся фигуру. Разве Синчэнь, которого он знал, закрыл бы глаза на подобное? – Синчэнь?! Мужчина замедлил шаг, тщательно подбирая слова. – Мы уже не раз обсуждали это с А-Яном, – наконец произнес он. – Он сказал, что мне не стоит вмешиваться в мирские дела. Не мне судить этих людей, и не мне решать, кто достоин жизни, а кто нет. Пусть мирян судят миряне, а я буду делать то немногое на что способен – упокаивать мертвых. Если такой человек как я будет вмешиваться в мирские дела, то принесет больше вреда, чем пользы. Не зная, что сказать Сун Лань молчал. Обернувшись, он очень внимательно посмотрел назад, но ветви уже скрыли остатки деревни, где нашли приют беглые преступники. Если кто-то о них узнает, то смерть неминуема вне зависимости от того, за что их судили. Убьют и того человека, что пел на незнакомом наречии и так ластился душою к струнам, рождая печальную и нежную мелодию. Синчэнь сделал еще несколько шагов и обернулся, словно желая всмотреться в друга. Он безмолвно ждал. Сун Лань отвернулся от деревни и медленно побрел прочь, унося потяжелевшее сердце. Принятое им решение безусловно было неправильным. Он прошел мимо друга и заговорил о чем-то, меняя тему. Синчэнь поддержал новый разговор и пошел рядом, но так и не избавился от ощущения, что Сун Лань должен был спросить про Сюэ Яна и сожженный монастырь. Должен, но не спросил. В Шаньвэй улов оказался куда скромнее. Быстро разделавшись с одержимым скотом, заклинатели уже было хотели возвращаться, но их едва ли не за полы одеяний поймал торговец, вопя на всю улицу о духах в винном погребе. Пришлось заклинателям спешиваться и лезть в погреб. Парочка задушевных дружков пьяниц не слишком опечалилась своей кончине, и, перейдя в новое состояние, безобразничала, не столько вредя, сколько дразня местных. Их действия доводили всех торговцев хмельных напитков до белого каления, но ничего поделать с безобразниками те не могли. Если б не даосы, духи и сами бы утихли через луну, не подпитываемые ни злобой, ни гневом. Наблюдая за другом, Сун Лань начал потихоньку понимать, почему тот терпит столь бедственное положение. Из скромности даос каждый раз отказывался от оплаты, чем люди и пользовались, отделываясь мелкими подарками вроде сладостей, говяжьей вырезки или пары кувшинов вина. Глубоко вздохнув, Сун Лань не стал отчитывать друга. Пусть люди порадуются своему счастью… потому что в следующий раз с Синчэнем будет Сюэ Ян. От этой мысли на губах заклинателя заиграла злорадная улыбка.