Перемены. Нити

      Через три дня я ехал в вонючем Хогвартс-экспрессе и всеми силами искал повод свалить из купе, где Рон, Джинни и Гермиона терзали мой мозг своими перепалками. Видимо, что-то изменилось в отношениях Рона и Гермионы, и теперь они вспыхивали в ярких ссорах между собой, словно порох. Буркнув что-то невнятное, я пошёл вдоль состава. В одном из вагонов заметив Драко, решил поприветствовать. К сожалению, этот хорёк не оценил моего жеста доброй воли и обложил оскорблениями, заставляя слизеринцев вокруг неестественно и глупо смеяться. — А когда-то ты первым протянул мне руку, — обиженно бросил я и смылся, не дожидаясь ответа. Он нашёл меня перед самым Хогсмидом, в тамбуре последнего вагона. — Ты не понимаешь, Поттер, — прошипел он мне на ухо, прижимая к стене. Одной рукой он держал меня за горло, второй приставлял палочку к виску. Его лицо было близко-близко, я наблюдал серебряный океан в его глазах. Он действительно вырос за лето и сейчас был на пару дюймов выше меня. — За пять лет всё сильно изменилось. — Ты тоже играешь в чужую игру, Драко, — улыбнулся я ему и лизнул в нос.       Он отпрянул, как будто я был прокажённым. Я улыбнулся шире, демонстрируя великоватые для человека клыки. Он бросил в меня необычно мощным ступефаем и смылся. А я теперь лежи, отдыхай. Ведь по закону подлости никто и не сунется в этот чёртов тамбур. Тонкс вытащила меня из поезда, когда состав уже был готов покинуть Хогсмид, и повела к замку. У закрытых ворот нас встретил хмурый Снейп. Я улыбнулся во все зубы. — Добрый вечер, профессор Снейп! — Почему я не удивлён, Поттер? — приподняв бровь, спросил он. — Зато на этот раз без всякого летающего маггловского транспорта. — Обещаю в следующем году спуститься в Хогвартс на парашюте! — весело сказал я, понимая, что баллы у Гриффиндора уйдут в минус ещё до начала учебного года. — Упаси Мерлин, — спокойно ответил Снейп и двинулся к главному входу.       В честь праздника мне достался ужин без зелий. Я уплетал курицу во всех видах за обе щеки, не надеясь на то, что мне будет и дальше так везти.       И снова комната на пятерых. Трое из которых — вонючие немытые перевозбужденные недомужики! Все мои освежающие чары за лето развеялись, я стал безудержно чихать ещё на входе, а потому вывалился обратно в гостиную, где Гермиона составляла учебные планы. — Оу, Гарри, что случилось? Почему ты зелёный? — Там и без моего чувствительного носа можно подохнуть! — пожаловался я. — Я готов жить с Малфоем, лишь бы не чуять эту вонь! — А чего это сразу с Малфоем? — нахохлилась подруга. — От него пахнет фруктами и родниковой водой, а не грязными носками и потными подмышками! — Ты утрируешь, — с сомнением сказала она. — Ты в комнату Рона в Норе заходила? — Я имела в виду Малфоя, — парировала она и скривилась, видимо, вспоминая берлогу нашего друга. Протянула мне учебный план с моим именем. Я бегло пробежал взглядом расписание. — О, ты уже включила отработки? — удивился я.       Она пожала плечами. — Я хорошо тебя знаю. Просто оставь немного времени для меня и квиддича.       Она ушла, а я дождался, пока все уснут, чтобы наложить новые чары.       Волшебная школа открывалась мне заново. Казалось, за лето я совсем забыл, каким был замок, а теперь ходил по нему так, словно не был в нём несколько десятилетий. Студенты, как муравьишки, носились туда-сюда по делам своего коллективного разума, называемого «обязательным волшебным образованием». Я исследовал коридоры и тайные ходы, о которых раньше не подозревал, но теперь мое чутьё вело меня по лабиринтам каменных коридоров, втрое сокращая путь.       Учителя тоже показались мне почти незнакомцами, словно я знал их по фотографиям и чужому описанию, а теперь впервые составлял собственное мнение. Профессор Флитвик открылся мне с новой стороны — я чуял в нём скрытую мощь с расстояния двадцати футов, пусть сам по себе он имел довольно лёгкий характер несмотря на родство с гоблинами. А может, тщательно это скрывал. На меня он поглядывал хитро, словно знал о том, что я скрываю под заклинанием невидимости свои уши, которые уже отвыкли за лето от такого кощунства и к концу дня чесались так, что выть хотелось.       В профессоре МакГонагалл я чуял кошачью аниформу, но она была словно искусственная, как костюм. Анимаги по-настоящему не становились животными, просто приобретали другую форму, сохраняя человеческий разум и повадки. В моей кошачьей сути моё сознание изменялось, отодвигалось на задний план. Я мог управлять кошачьим телом и с каждым разом всё легче, но в своих прогулках по запретному лесу я часто охотился на птиц и мелких грызунов, лазал по деревьям и вообще наслаждался животной жизнью, пока моя человеческая часть отдыхала, восстанавливая силы и перезагружая мозг.       Впервые на зельеварении у нас был другой преподаватель. Как учитель, Слагхорн был лучше Снейпа. Как зельевар — хуже. А как человек… он был хвастливым заносчивым трусом. Естественно, что мальчик-который-выжил попал к нему в класс на «Расширенное зельеварение». Волею судьбы мне достался старый учебник Принца-полукровки, из которого я понял, что зелья надо любить и понимать до мельчайших деталей, что мне априори неподвластно. Зато точно следовать подробной инструкции я мог в совершенстве, за что получил флакон жидкой удачи. И такое по-снейповски ледяное презрение во взгляде Гермионы. Каким образом с нами на зелья попал Рон, я ума не приложу. Мы, видимо, шли всегда комплектом.       Я с трудом перенёс первый урок у Слагхорна — старик любил показушничать и не проветривал принудительно помещение, а потому у меня постоянно слезились глаза и резало в носу. Если он продолжит подобную практику, мне придётся снова прибегнуть к заклинаниям — больше я позорно падать в обморок не собирался.       А через пару дней прошёл урок по ЗОТИ, где я встретил Снейпа. Вот, где он должен был быть с самого начала. Мрачный класс, картины человеческих увечий, сдвинутые к стенам парты и в центре всего этого он — Ужас Подземелий, олицетворение тех самых тёмных сил, от которых мы должны защищаться. Он был собран, строг и безжалостен. Во второй раз приложившись от его заклятий головой об пол, я понял, что ему плевать на уровень нашей подготовки, мы просто должны соответствовать той планке, что он задавал.       От низкого, завораживающего голоса профессора во мне вспыхивало возбуждение, сродни тому, что я испытал на Остару, но всё же иное, без плотского подтекста. В целом, Снейп был куда сдержаннее и спокойнее в сравнении с прошлыми годами. Я получил всего минус пять баллов, что определённо говорило в мою пользу. К концу занятия я заметил, как дрожат пальцы его левой руки, а на лбу выступила испарина. Ручаюсь, что не практика с шестым курсом была ответственна за подобное состояние. В тонкий аромат хвойного дерева и полыни, что был свойственен ему, добавилась сладковатая нотка тлена.       Преподаватели задавали трёхфутовые эссе и отработку множества чар. Ученики, расслабившиеся за лето, стонали от непосильной нагрузки. Краем уха я услышал даже возмущение Гермионы. Я ложился спать, когда она ещё сидела в гостиной и дописывала очередное эссе, а поутру она была первой, кого я встречал. — Мне кажется, ты слишком увлеклась учёбой, — сказал я девушке, когда обнаружил её за письменным столом в половине восьмого утра в воскресенье. — Я имею в виду, это слишком даже для тебя. — До экзаменов ЖАБА осталось всего два года, я хочу всё успеть, — отмахнулась она.       Я погладил её по руке. — Пересмотри своё расписание, Гермиона, — попросил я. — Оставь немного времени для себя самой.       Она поджала губы, но кивнула.       Я сам не боялся экзаменов, подспудно понимая, что не особо в них нуждаюсь — я по-прежнему менялся и каков будет конечный результат, я не ведал. Вполне возможно, что найду себе человека, которого уничтожу своей больной одержимостью, а затем пойду скитаться по диким лесам в виде кота. И мои старания в трансфигурации, дававшейся мне с каждым днем всё лучше и лучше, меня никак не спасут от судьбы. Я работал над тем, что было мне действительно интересно, а остальное выполнял на твёрдую тройку. За лето я сильно продвинулся в рунах и прикидывал, какие из них можно добавить на левую кисть. То сочетание знаков, что отсвечивало золотом на предплечье, значительно помогало мне в концентрации, так что я даже не пожалел огромных денег, потраченных на маленький пузырёк нестираемых золотых чернил.       Я следил за Драко. Он менялся так, будто бы в нём было две разных личности. Одна была сильной, дерзкой и старалась наподдать мне при каждой встрече. А вторая была надломленной и ранимой, проступающей сквозь первую, когда я не отвечал на его прилюдные подначки. В конце концов, я не выдержал и в середине сентября зажал его в тёмной нише по пути от большого зала до подземелий. — Что ты творишь? — прошипел я ему в лицо. — Не твоё дело! — выплюнул он. — Ты ведёшь себя так, будто притворяешься кем-то другим, — я прижался к нему, вдыхая сладкий аромат, который, казалось, стал сильнее с нашей встречи в поезде. — Ты не поймёшь! — начал он гневно. — Что ты вообще знаешь… — Об одиночестве? — перебил я мягко и произнес фразу-триггер, — Я знаю, Драко. Вспомни.       Я облизнул его ушко и прикусил мочку. В его расширенных зрачках зажглась искра узнавания. — Ты, — беззвучно выдохнул он, его зрачки расширились от страха. — Я.       Я поцеловал его, легонько коснувшись его губ своими и сразу отстранился. Выскользнул из ниши и убрался прочь. Пусть он вспомнит. Я счёл это хорошим воспоминанием в его непростое время.       В тот же вечер на ужине отсутствовал Снейп. Казалось, ничего необычного, но суть внутри волновалась, требовала действий. Дождавшись ночи, я скользнул по внутренней связи, обратился котом и потрусил в сторону подземелий. Для меня не было закрытых дверей и в этот раз. Словно замок сам давал мне доступ куда надо. Снейп лежал в своей постели. Ещё более бледный, лицо покрыто холодным потом. Левый рукав пижамной куртки задрался и мне был виден край чёрной метки. Кожа вокруг неё воспалилась и покраснела.       Я осторожно забрался на кровать и стал вылизывать его руку столько, сколько позволял рукав. Рот наполнился горечью, зубы свело от боли, но я не прекращал. Через полчаса Снейп задышал ровнее, его тело наконец согрелось. Я вылизывал его руку, пока в глазах не замелькали черные точки. Затем спрыгнул с кровати и доковылял до угла. Там я долго и самозабвенно блевал чёрной жижей, похожей на нефть. Гадкая субстанция впитывалась в камень пола и бесследно исчезала. Казалось, ей не будет конца. Не найдя в себе сил вернуться в свою спальню, я забрался под бок к Снейпу и уснул мёртвым сном.       Очнулся от того, что меня держат за шкирку и трясут как яблоню. — Наглый паршивец! Ты опять здесь? — голос Снейпа пробивался в сознание.       Я бы хотел ответить, но сил не было. Видимо, Снейп это понял, положил меня обратно, а сам ушёл в душ. Сделаю ему пакость — поменяю шампунь на особый, из «Домоводства».       Перед завтраком он всё же выкинул меня в коридор, и я поплёлся в родную гостиную.       При каждой встрече Драко сверлил меня нечитаемым взглядом. Один раз на уроке зельеварения он даже умудрился сварить какую-то жуть вместо Костероста, так пристально он следил за мной. Я демонстративно игнорировал его, дожидаясь, когда юная вейла разберётся в себе и поймёт, что ему от меня нужно.       В третье воскресенье сентября проходил набор в команду по квиддичу и мне, как капитану команды, не было шанса отвертеться. Из всех студентов, что пришли на поле, только Рон действительно хотел играть, однако таланта у него к этому не было. МакЛагген играть не хотел, но умел — это был лишь способ привлечь к себе внимание и понравиться девчонкам. Гермиона разрешила мои сомнения, приложив МакЛаггена конфундусом и заставив пропустить мяч. Она стала иначе относиться к Рону, более остро воспринимала его слова, а игра в гляделки между Роном и Лавандой заметно расшатывала её рационализм. Даже сейчас, практически подарив место Рону в команде, она наверняка готовила ему речь о том, что стоило бы упирать на учёбу, а не на развлечения. Пока МакЛагген ругался с Уизли, я тоскливо смотрел на чернеющий вдалеке Запретный лес.       Джинни перешла в позицию охотника, старые игроки команды — Кэти Белл и Демельза Робинс — остались на своих местах. Я больше не хотел быть капитаном этого балагана. Полёт на метле, чувство свободы, охота за снитчем — это прекрасно, но дух соревнования меня покинул, а может, я больше не ощущал себя частью человеческой группы. Разве что в ближайшей игре со Слизерином, где я встретился на поле с Драко, это было интересно. Половину матча я просто любовался блондином, немного следил за игрой, а затем поймал шустрый золотой шарик. Определённо, я получал больше адреналина от встреч со Снейпом.       Тихо тренькали, срываясь, ниточки, что связывали моё прошлое и будущее. Квиддич стал первой из них. Я ощущал мощное натяжение, что влекло меня к замку, я проводил кончиками пальцев по невидимым струнам, и они гудели, звали назад того мальчика-которым-я-перестал-быть.