Перемены. Нити

      Я подозревал, что в новом семестре преподаватели сговорились с продавцами пергаментов и перьев. Так много я не писал за всю жизнь. Закончив эссе по чарам в два часа ночи, я хотел не спать, я хотел впасть в кому. Задания были по вопросам всех пройденных материалов за пять лет, но на этот раз нельзя было обойтись просто крупным почерком и большими интервалами между строк. По одному только заклинанию левитации надо было дать историческую справку, несколько пояснений и примеров наиболее подходящего использования каждой модификации. Гермиона постоянно бормотала что-то про себя, её взгляд упирался в никуда. Я с ужасом подумал об экзаменах ЖАБА в следующем году и куда они могут завести мою подругу. Надо бы попросить у Снейпа новые успокаивающие и бодрящие зелья. Или хотя бы попроситься в лабораторию, — благодаря своему учебнику, я сам смог бы изготовить нечто удобоваримое.       На следующем занятии по ЗОТС профессор поставил меня в пару с Малфоем, и я осознал одну вещь — я не могу напасть на него. Юная, только просыпающаяся вейла была хрупким существом, я чувствовал его суть, его усилившийся запах и физически не мог навредить. Тем более, я знал, что Малфой и сам не желает мне зла. И, кажется, я понял, каким образом Люциус подавил своё наследие. Войдя в ряды пожирателей на старших курсах, он, вероятно, подвергся насилию и тёмным проклятиям. А может, и непростительным. И тогда слабое магическое наследие в нём было утрачено. Возможно, это обошлось Люциусу магическим истощением, однако, оказалось не смертельно. Но в Драко кровь Малфоев и Блэков смешалась немыслимым образом и, если сейчас подавить его суть, это его убьёт.       Я стоял перед Драко, расширив глаза от понимания ситуации. Дзинь. Новая ниточка лопнула с тихим звоном. — Нападай, чего ты ждёшь! — прошипел он. — Я не могу! — прошептал я. — Давай ты!       Блондин сверкнул глазами совсем как Снейп и выкрутил палочкой спираль.       Я сложил пальцы в сложную фигуру, и его атака разбилась о прозрачный щит. Кивнул, и Драко напал снова. — Мистер Поттер, — раздался вкрадчивый голос Снейпа у моего невидимого уха. Тёплое дыхание пощекотало шерстинки, — мы уже убедились в эффективности ваших защитных чар. Вам следует отрабатывать контрзаклятья и нападение. Давайте!       Драко встал в исходную стойку. Я поднял палочку и заметил, что рука дрожит. Я пробормотал про себя заклинание и взмахнул палочкой — Драко окатило потоком воды. Он был сильно обескуражен, а его щит замерцал в футе от него. — Очень интересная стратегия, мистер Поттер, — съязвил Снейп. — Но что же вы прекратили, когда ваш противник застыл в растерянности?       Я снова поднял палочку. «Депульсо» ведь не повредит ему? Драко с лёгкостью отразил заклинание. Снейп стоял за спиной, проговаривая вполголоса целый перечень заклятий, чтобы я мог уцепиться хоть за что-то и использовать против Малфоя.       В какой-то момент профессор шепчет «Экспульсо», и я повторяю его про себя, а палочка на автомате повторяет за мной нужную фигуру. Я вижу, что Драко не успевает закрыться, и тут же левой рукой ставлю щит перед ним. Небольшой взрыв заставляет всех в классе застыть, включая моего оппонента, на котором нет и царапинки. — Отлично, мистер Малфой, — комментирует Снейп. — Пять очков Слизерину. Минус пять очков Гриффиндору за тугоумие. Враг не будет подсказывать вам, Поттер, чем его приложить.       В классе снова возникло оживление, послышалась возня.       Драко изображал из себя статую греческого бога, а я смотрел на свои ладони — они дрожали как у старого забулдыги.       После занятия Снейп приказал мне остаться. Дрожь почти утихла, но перед глазами я всё ещё видел красный луч, летящий в лицо Драко.       Как оказалось, я завис, а профессор вот уже некоторое время сверлил меня взглядом. — Как вы объясните это, мистер Поттер? — наконец он подал голос. Я бы сказал, в нём было больше любопытства, чем злости.       Я выпал обратно в реальность, растерянно посмотрел на профессора. — Я не могу… сэр. Не могу навредить ему. Я знаю, кто он.       Снейп выразительно приподнял бровь.       Я сел на пол, прямо там, где стоял, схватился за голову, взлохматил волосы, даже подергал себя за невидимые уши. Красный луч. Испуганный взгляд вейлы… — Он сказал мне, что я сам определяю свою судьбу, а потом страшная женщина-кошка сделала это со мной. А все они, до меня… они уничтожали всех вокруг себя, — бормотал я, не видя ничего перед собой, кроме испуганного белого лица Драко. — Людей, существ… а он… как я могу убить это существо? Я не хочу быть как они… Семья, любовь… они утратили. И я не получу ничего. Ничего!       С последним выкриком я провалился в новое видение. Новая ушастая девушка с помощью наследия оправилась от неизлечимой болезни. Её семья, вся состоящая из принявших это наследие, встречала её улыбками и добрыми словами. Отец её был львом, мать — рысью, трое старших братьев тиграми, а старшая сестра — пантерой. Прошло немного времени, и сестра упрекнула девушку, что она и так провела много времени в праздности, а потому должна взять половину обязанностей по дому. Братья подтрунивали, что младшая и не кошка, и не человек, ни когтей у неё, ни ипостаси. Отец теперь не знал, как скрыть собственное дитя и немного стыдился — он надеялся получить в семью ещё одну сильную кошку, а вышло вот это неко. Мать старалась примирить детей, но не преуспевала в этом, куда там рыси до тигров. И ушастая девушка-неко припомнила им все обиды и несправедливость по отношению к себе. В один день она отравила свою сестру, заманила братьев в смертельную ловушку, а родителей заставила смотреть, как они все умирают. Оставшись одна, она не обратилась кошкой. Она каким-то немыслимым образом отрастила когти на руке и вскрыла себе горло, проклиная Бастет и дурную кровь.       Я очнулся от внушительной оплеухи, отправившей меня на пол. Передо мной тут же нависло лицо Снейпа. Он смотрел мне в глаза, словно ища что-то. — Вы успокоились? — нервно спросил он. — А?       Он схватил мою левую ладонь и притянул к моему лицу — на пальцах вместо ногтей были внушительные загнутые когти, которые медленно возвращались к нормальному состоянию. Я смотрел на свою руку со страхом, из глаз беспрестанно текли слёзы.       Когда когти снова стали ногтями, я перевёл вгляд на Снейпа. — Легили… — начал он. — Протего максима! — крикнул я, вырвав левую руку из его хватки и очертив защитный круг.       Снейпа отбросило от меня, я стал отползать в противоположную сторону, так и лежа на спине, перебирая локтями по полу.       Профессор поднялся, зло сверкнул глазами, сжал губы в тонкую линию. — Нельзя! Это нельзя смотреть! — громко крикнул я, но мой голос становился всё тише. — Она разозлится, я знаю… сделает что-то со мной… или с вами…       Упершись затылком в стену, я подобрался, сжался в комок. Кадры из видения всё ещё стояли перед глазами. Если все они, как и я, хотели семью, то почему поступали так? Сами ломали её, отравляли, разрушали. Я просто хотел не быть один. А теперь оказался опасен для любого, кто окажется рядом.       Тёплая ладонь коснулась предплечья. Я вскинул голову и увидел серебряные глаза. — Пойдём, — тихо сказал Драко. — Я провожу тебя.       Он подал мне руку и увёл из класса, где больше никого не было. Я посчитал, что он отведёт меня в больничное крыло или в башню Гриффиндора, но он привёл меня на вершину астрономической башни. Трансфигурировал два одеяла, укутал меня поплотнее, усадил на пол, завернулся сам и привалился ко мне плечом, как кособокий снеговик. Мы просидели на башне до заката, глядя, как редкие снежинки танцуют в морозном воздухе. Я беззвучно выплакал всё, что накопилось, а он молчал, иногда потираясь ухом о моё плечо.       Мы расстались на третьем этаже. Я сжал его ладонь и ушёл в башню, а он — в подземелья.       На следующем занятии Снейп поставил меня в паре с Роном и я разделал рыжего под орех.       К февралю я смирился с новыми своими причудами и перестал думать о ЗОТС, как о важном для себя предмете. Пусть Снейп хоть убьёт меня об стену, но внутренняя суть задавала свои правила игры на выживание. Дамблдор лишь один раз вызывал меня к себе и сетовал, что я никак не могу найти подход к Слагхорну. Я не торопился делиться успехами. Всё равно директор больше был занят своими таинственными путешествиями, чем школой и мной. Я догадывался, что он ищет крестражи, а от его руки всё больше несло разложением.       В первую субботу февраля нас известили о том, что походы в Хогсмид отменяются, а вместо этого мы будем изучать аппарацию. В большом зале нас выстроили в ровные ряды, и дальше занятие вёл министерский работник, получивший кодовое имя Серый Хрен, настолько он был бесцветный и невнятный. И в тот же день мы все наблюдали поучительный случай расщепления мага при аппарации.       Я не хотел терять конечности, а потому плохо старался. Рон начал ныть, что с этими занятиями ему обломается его день рождения.       В другое моё иллюзорное ухо стала ворчать Гермиона, которую я вновь обставил на зельеварении с помощью учебника Принца-полукровки. У меня были догадки, кому раньше принадлежала эта книга. Очень похожим почерком один профессор все предыдущие годы писал мне язвительные замечания в моих эссе по зельеварению. Однажды его сентенции заняли ровно столько же места, сколько и моё позорное сочинение. Я сохранил этот свиток. Я этот фут из себя выдавливал как мог, а он излил на одном вдохновении. Вот, что значит — Мастер.       Несмотря на недостаток времени, я подал прошение профессору Бабблинг на сдачу ЖАБА по рунам в этом году вместе с седьмым курсом, чтобы не заморачиваться с ними в следующем. Профессор посмотрела на меня как на умалишенного, неделю гоняла по программе седьмого курса и сдалась — я получил допуск. Выйдя от профессора Бабблинг, я с удивлением осмотрелся — коридоры замка пестрели розовым. Кое-где летали пухлые наколдованные херувимчики, повсюду сновали розовые бумажные журавлики и напевающие какую-то лабудень радужные пузыри. Я наколдовал темпус. Сегодня было 14 февраля, день всех влюбленных. За ужином я поинтересовался у Гермионы: — Герми, у тебя нет валентинок? — Я навела отводящие чары, — сердито призналась девушка. — МакЛагген окончательно потерял стыд. — А если кто другой пришлёт? — Если пришлет тот, кто надо, то чары его пропустят. Но, как видишь, у меня в руках ничего нет, — она развела руками и горько улыбнулась. Бросила короткий взгляд на Рона. В этот момент наш общий друг целовался как ел — жадно, полным ртом, пытаясь ещё и говорить при этом. Я скривился. И как Лаванда это терпит? — Ты меня прости, Герм, но если он так же будет вгрызаться в твоё лицо, я его приложу чем-нибудь.       Девушка рассмеялась. Мне явно удалось поднять ей настроение. — Интересно, а где мои валентинки? — сменил я тему. — Я перестал быть популярным?       На самом деле, меня нисколько не огорчало это событие. Я постепенно свёл своё общение со студентами к мимимуму. Фактически, я общался только с Роном и Гермионой. Гораздо меньше — с Джинни, Луной и Невиллом. И с Драко в те редкие моменты, когда мы оказывались наедине, вдали от чужих глаз и ушей.       Гермиона рассмеялась ещё громче. — Дурачок! Вон они все! — она ткнула пальцем в угол — там возвышалась розово-красная гора записочек, открыток и коробок высотой мне по пояс. — Это мои?! — возопил я. — А ты хочешь, чтобы это всё вываливалось тебе под нос? Я решила, что лучше так.       Я осторожно приобнял её. — Герми, ты лучшая.       Именно в этот момент в мою тарелку медленно опустилось бумажное розовое сердечко. Но, когда я взял его в руки, оно резко сменило цвет на тёмно-зелёный, сверкнули серебряные буквы моих инициалов. Я перевернул послание и прочел:       «Сегодня в восемь, в выручай-комнате». — Это кто-то очень настойчивый, раз обошел мои чары, — заметила Гермиона. Я кивнул, улыбаясь. Это приглашение я не хотел отвергать.       Я был на восьмом этаже без пяти минут восемь. Передо мной были высокие деревянные двери с ажурной резьбой, покрытые тёмным лаком. Я потянул за ручку, и одна створка бесшумно открылась. Внутри меня ждал мраморный зал. Размеры его было сложно определить — всё было облицовано тёмным, почти чёрным камнем, а света было мало. Передо мной стоял чёрный рояль с широкой, обитой бархатом банкеткой. По бокам от инструмента расположились два напольных торшера на три рожка, на самом рояле стоял ещё один канделябр с тремя белыми свечами. Рядом с канделябром стояли два высоких бокала с золотистым напитком. Всё вокруг тонуло в мерцающей тьме.       Я сделал шаг вперед, позволяя двери за моей спиной исчезнуть. Из-за рояля вышел Малфой. Без мантии, в тёмно-серых брюках и белой рубашке. Он смотрел на меня со спокойным удовлетворением — я получил его послание и пришёл. Драко сел на банкетку, откинул крышку над клавишами. Изящным жестом пригласил сесть с ним рядом. Я подчинился, не отрывая от него глаз. Он положил свои длинные пальцы на клавиши, и в комнате зазвучала музыка. Прекрасная мелодия словно рассказывала историю одной реки — как она начиналась тоненьким ручейком, затем крепла, росла, разливалась половодьем в лугах, затем бежала сквозь ущелье и мощным потоком низвергалась со скал, а затем обретала спокойную силу, широким устьем впадая в далёкое море.       Когда звуки стихли, я молча взял его правую ладонь и поцеловал тыльную сторону.       Он улыбнулся и тихо сказал: — Повторяй за мной.       Он начал наигрывать простую мелодию, я повторял за ним октавой выше. Когда я стал уверенне бить по клавишам, он подключил вторую руку и усложнил свою партию. Вместе у нас получалось что-то необыкновенное, я бы сравнил это с весенней капелью. И незатейливую песню капель играл именно я. — Эта увертюра называется «Оттепель», — тихо сказал Драко.       Я улыбнулся ему. Наши пальцы встретились на клавишах, сплелись вместе. — Это мой подарок тебе на день всех влюблённых, — прошептал он мне в губы и увлёк в поцелуй. Я словно растворился в нём. В моей голове вновь звучала музыка, а дирижировал ею один самовлюбленный блондин. Сначала он был робок и нежен, но затем стал увереннее вести, напирать. Он сжимал мою спину, оглаживал своими музыкальными пальцами, незаметно для меня самого избавляя от одежды. Перестав терзать мои губы, он перешёл на шею, а я поднял лицо вверх, пытаясь отдышаться.       Его тёплое дыхание коснулось моей обнажённой груди, и я понял, что рубашки на мне больше нет.       Когда он прикусил сосок, горячая волна прокатилась по позвоночнику вниз, я вновь ощутил вожделение, член в брюках ожил. Он ущипнул второй сосок, вырывая из горла стон. Я зарылся пальцами в его волосы, сжал пряди в кулак, ловя кайф от тактильных ощущений. Прохладные шелковые нити в моих пальцах были так прекрасны! Он тихонько зашипел и дёрнул головой, я тут же его отпустил. Он набросился снова, повалил меня на спину. Я было решил, что мы свалимся с этой банкетки, но под спиной уже была широкая мягкая кровать, накрытая плотным покрывалом. Краем глаза я заметил, что рояль пропал. Драко прикусил мою губу, чтобы я не смел отвлекаться.       Вовлечённый в игру, я сам стал осторожно раздевать его, исследовать руками, обнимать и поглаживать. Он навалился на меня, касаясь всей грудью, его ягодицы сами легли мне в ладони. Я сжал их и услышал томительный стон. Драко прижался пахом ко мне, чтобы я почувствовал его возбуждение. Затем он потёрся об меня бёдрами, и я выгнулся, чтобы быть к нему ближе. Его аромат становился отчётливее. Нечто нежное, персиково-цветочное забилось в ноздри и щекотало мозг, будило во мне похоть. Ладони Малфоя посылали по коже тёплые волны. Магия вейлы просыпалась в нём, и он обрушил её на меня как цунами. — Драко, — прошептал я.       Он отстранился на миг, навис надо мной. Его зрачки были огромными, оставляли лишь тонкое кольцо серебряной радужки. — Хочу тебя, — прохрипел он, спустился ниже, расстегнул пуговицу на брюках и достал набрякший член. Его ладонь обхватила мою плоть, и я выдал настолько пошлый стон, что покраснел бы, если бы хоть немного соображал. В несколько движений он довёл меня до готовности, а потом склонился и облизнул головку.       Я рвано выдохнул и скомкал покрывало в пальцах. Он полностью погрузил головку в горячий рот, а рукой помассировал яички. Затем медленно стал двигать головой вверх-вниз, помогая себе рукой. Я старался не дёргаться и не двигаться ему навстречу.       Что он делал дальше, я не вспомнил бы и под пытками. В какой-то момент я осознал себя беспрестанно стонущим, а Драко в скором темпе надрачивал исходящий предсеменем член, ударяя головкой себе по губам. С гулким воем я кончил ему в ладонь и дрожал в этом восхитительном оргазме целую вечность.       Я подтянул его вверх, затянул в глубокий поцелуй, перекатился на бок, чтобы мне было удобнее избавить его от брюк. Его член лёг в мою ладонь, я обвёл большим пальцем головку, сжал кулак, провёл по всей длине, оттягивая крайнюю плоть. Другой рукой массировал его ягодицы, проводил пальцем по расселине, дразнил колечко ануса.       Забывшись, он сам стал толкаться мне в руку, поскуливая от напряжения. Его лицо раскраснелось, волосы растрепались, и сейчас он был по-настоящему живым и прекрасным.       Я быстрее двигал рукой, мой палец был уже внутри него, мои губы оставляли новый засос на его шее. — А-а-а! — он коротко застонал, изогнулся и кончил.       Я смотрел, как дыхание возвращается к нему, как спадает румянец на щеках. Я использовал невербальное очищающее на нас обоих и обнял его, приникая носом к виску. — Ты потрясающий, — прошептал я ему в ушко и удостоился сладкой улыбки. — Я… — Тише, — я не хотел портить момент лишними разговорами. Маленькая вейла может наговорить глупостей. — Отдыхай.       Я натянул на нас одеяло, которое нашлось тут же, спасибо выручайке, и уплыл в прекрасный сон, где рядом со мной было волшебное существо.       Следующие два вечера я потратил на то, чтобы связать на пальцах пушистый бело-зелёный шарф из мягкой шерсти. Сова принесла Малфою сверток на завтраке. Осмотрев подарок, Драко демонстративно намотал его на шею. На меня он не взглянул.