О любви, дружбе и странных веществах

      Зонтик сидел в кресле в своём кабинете, поджав ноги. Вид у него был крайне подавленный. Глаза красные. Рукава его пиджака заляпаны каплями крови, а под носом красовался фиолетово-коричневый синяк.       – Я не знаю, что на меня нашло! – говорил он голосом полным отчаяния, изредка высхипывая и шмыгая носом. – Я всего лишь подумал о том, что только псих будет посвящать кактусам целую комнату, а потом вдруг... Да я даже не понял, почему это сказал! Со мной происходит нечто странное!       Он не пытался оправдываться! Он говорил чистую правду, ни разу не соврав. То непреодолимое желание выливать в слова абсолютно все свои мысли преследовало его до сих пор.       Действовало как наркотик. Провоцировало неприятные душевные терзания, граничащие с физическими, заставляя повиноваться.       Вару же молчал весь монолог Зонта. Сидя на столе, он разглядывал носки своих ботинок и о чём-то думал, изредка кивая.       – И, не пойми меня неправильно, – продолжал Зонт. – Но мне кажется, что мне так плохо именно из-за твоей бурды! Ох, если бы я это не пил..!       Тут Вару спохватился, поднял голову и очень обиженным тоном воскликнул:       – Это ты должен был следить за своим языком, а не я!       – Но ведь ты обещал, что она меня полюбит, а теперь ей наверняка даже думать обо мне не захочется. – Зонтик от досады чуть было не плакал.       – Я вообще ничего тебе не обещал. Это были всего лишь предположения. – И от части его слова были правдой. Хотя такого результата Вару ожидал меньше всего. Думал, что Зонтик начнёт рассказывать Николь о своей безумной любви, а тут такое!       Зонт тяжело вздохнул.       – Это ты виноват, – сказал он будто это был само собой разумеющийся факт.       – Я?! – воскликнул Вару. – Да если бы не я, тебя бы избили ещё больше! – Кажется, сейчас он стал понимать Клео. Ему тоже захотелось ударить его, и, будь тут сейчас Клеопатра, она непременно бы уже это сделала.       – Да, – продолжал Зонт совершенно невозмутимым тоном. – Если бы не твоя ужасная жижа, то и со мной было бы всё в порядке.       – Ты сам попросил создать нечто подобное!       – Но оно обязано было быть безопасным.       Нервы Вару и без того были на пределе. Как он сам считал, претензии были совсем незначительные. И вообще он никому ничего не обещал и не обязан!       То-ли дело было в слишком спокойном голосе Зонта, то-ли во всей ситуации в целом, но позиция Клеопатры стала ему немного ближе. И хоть его злость не была настолько яростной как у Клео, но всё равно перевешивала здравый рассудок. (По крайней мере то, что от него осталось.)       – Какого хрена ты вообще наезжаешь на меня?!       Зонт не ответил. Вероятно потому, что мыслительные процессы, оказавшиеся для него несколько вредны, перестали работать в этом ключе. И как скакали с одной темы на другую мысли, так и темы для разговора. Во всяком случае, он не видел смысла говорить что-то ещё по этому поводу.       Его голова опять закружилась, взгляд помутнел. А в мозгах будто шумела огромная ракета. Он был не в силах ни что-либо говорить, ни думать.       Вару же воспринял его молчание немного иначе.       И потому, схватив того за ворот рубашки, сжал кулак для удара. Зонтик же, чувствуя, что может получить по лицу во второй раз, закрыл глаза. Голова стала кружиться меньше, а может быть из-за отсутствия ориентации он просто этого не заметил. Где-то рядом с глазными яблоками пульсировала боль; Зонтику показалось, что это его мозги начинают плавиться. Ему и без того было больно. Казалось, что если его опять ударят, то этот удар окажется последним. Он этого не хотел. И если разум функционировал плохо, то физическое его состояние было не такое уж плачевное. Зонт открыл глаза, однако картинка так и не прояснилась. Кровь прелила к мозгу и захлестнула взгляд темнотой. Рука дёрнулась, слово судорога прошлась по всем мышцам. Он схватил Вару, предположительно, за запястье и сжал с такой силой, какую только могло выдать его тело. Он не мог рассчитать этой силы. И уж тем более видеть, что вообще происходит. Сознание его отказывалось функционировать, и редкие мелькающие мысли постоянно заменяли друг друга, иногда он впадал в состояние полудрёма. За последние несколько секунд.       Зонтик вцепился в его руку так, будто намертво зажав между двумя тисками, которые так и норовили раздробить кости. Вару с перепугу дёрнулся, отпуская рубашку Зонта и пытаясь высвободить свою же руку. Да только железные тиски пальцев не хотели его отпускать. А сам Зонт смотрел в самую душу, учитывая, что Вару понятия не имел о его временной слепоте, неестественно широкими зрачками и совершенно без эмоций. Сцена всё больше начинала походить на фильм ужасов.       Вару решился всё-таки его ударить. И толкнул того в грудь с такой силой, что стул громко скрипнул, а после послышался страшно громкий треск. Пальцы Зонтика наконец разжались. И тот спиной назад полетел на пол. С ужасным грохотом приземлился, ударившись спиной. Пластиковые обломки стула градом полетели следом.       Он издал болезненный и очень громкий крик. В голове стоял гул, такой, что он еле слышал собственный голос. Сознание судорожно пыталось начать свою деятельность. Кровь долбила в ушах и пульсировала в висках. Перед глазами в кромешной темноте замелькали разноцветные пятна. Поясница разрывалась от боли. Зонтику даже показалось, что его череп разбился на кусочки, а мозги размазались по полу. В одной из бесчисленных картинок мыслей Зонта промелькнуло, что он отнюдь не заслужил такой кармы, и, беря во внимание его желание беспрерывно говорить, ему тут же захотелось рассказать об этом. Он попытался издать звук, хоть немного напоминающий речь, однако из горла вырывались только нечленораздельные стоны и хрипы.       Вару пробрала дрожь. Хотел было он подбежать к Зонту и сделать хоть что-то, но тело не двигалось будто его парализовало. Он вынужден был сидеть на месте и наблюдать, как его друг корчился на полу от боли.       Вдруг в дверь неожиданно и очень громко постучались. Не дожидаясь ответа, в проходе показался мужчина лет тридцати пяти-сорока. Он был высоким, рослым и напоминал кого-нибудь из «ДжоДжо». Только одет он был в строгий чёрный костюм, а на голове блестела лысина. На носу его красовались квадратные очки, что делали его вид ещё более устрашающим.       – Что здесь происходит? – спросил мужчина. Глаза его округлились от изумления, он разглядывал комнату.       Зонтик лежал на полу, хрипел и кашлял. В глазах его стояли слёзы. Капли крови на его белой рубашке, что ручьём хлестали изо рта с каждым приступом кашля, с каждым хрипом и звуком, выдавали, что с ним явно не всё в порядке.       Вару продолжал сидеть на столе бледный как снег. Руки его дрожали, лицо ничего не выражало, ибо из-за очков ужас в глазах было не разглядеть.       Мужчина опрометью кинулся к Зонтику. Присаживаясь возле него на корточки, он воскликнул ещё раз:       – Что здесь произошло?!       Зонтик физически не мог ответить, он с трудом воспринимал нахождение в этой комнате ещё одного человека.       Вару молчал как партизан. А ведь что он расскажет? Что это он его толкнул?       Мужчина этот являлся директором и очень не любил, когда на его глазах происходит какой-нибудь беспредел. Понять уровень его злости можно было по одному взгляду, и сейчас, как заметил Вару, этот уровень колебался между «сочуствием» и «невообразимым вселенским гневом».       – Слышите меня? – спросил директор, протягивая Зонтику руку. Тот ухватился за неё и попытался хоть что-то сделать. Но тут же, издавая болезненный кровавый стон, упал на спину. – Звоните в скорую! – сказал директор, обращаясь уже к Вару.       Тот опомнился только сейчас. Будто током ужаленный, он судорожно принялся рыться в карманах брюк в поиске телефона. Мгновение спустя дрожащие пальцы набирали номер.       – А теперь мне бы хотелось поговорить непосредственно с Вами, – произнёс директор, когда врачи вышли за дверь, забрав с собой Зонтика. – Я надеюсь, Вы мне объясните то, что я увидел.       Вару этого вопроса ожидал и, немного придя в себя, заранее придумывал на него ответ.       – Понимаете, Константин Сергеевич, тут такое дело... – Он старался говорить как можно естественнее, любезней и вежливее. – Этот стул был очень старым. Мы просто разговаривали, он наклонился на спинку. И упал.       – Упал?! Да разве можно так упасть?! – удивился Константин Сергеевич. Ему казалось, что тут произошло нечто большее, чем простая случайность. Врачи прогнозировали перелом позвоночника и, судя по ментальному состоянию Зонта, сотрясение мозга. – Получить сотрясение, упав со стула! Чушь!       На этот вопрос Вару не придумал ответа. Кроме того, он знал, что никаким сотрясением здесь и не пахло. Всему виной взаправду было его изобретение.       – Ничего серьёзного не случилось, – ответил Вару. – Он...       Директор удивился ещё больше. Теперь его злость была на уровне «невообразимого вселенского гнева».       – Ничего серьёзного! – закричал он, громко ударяя кулаком по столу. – Вы не представляете насколько это серьёзно! Если с моими сотрудниками случится что-то подобное в стенах этого заведения, то я обязан буду найти виновного! А он тут явно есть. Я не верю в случайности.       Вару молчал, перебирая в мыслях варианты ответа. Но ничего правдоподобного на ум не приходило. Терпение директора было на исходе, он продолжал говорить:       – Почему Вы молчите?! Я ни в коем случае Вас не обвиняю, здесь могло произойти всё, что угодно! Но обстоятельства было бы легче выяснить, если бы я знал, что именно.       – Спросите у самого Зонтика, – наконец ответил Вару. – Я не знаю, как это объяснить.       Такой ответ обескуражил директора и совсем не удовлетворил. Он сжал кулаки до боли в костяшках. Но поняв, что ничего не добьётся, лишь обречённо вздохнул.       – Во всяком случае, Вы сейчас должны находиться у себя и работать, – сказал директор более спокойно.Это вызвало удивление Вару. Но он был рад, что тему сменили.       – Работать? – спросил он таким тоном, будто первый раз услышал это слово.       – Вы же не забыли? – сухо, почти без эмоций спросил директор.       А Вару искренне не понимал, что от него хотят и о чём таком важном он мог забыть. На мгновение ему даже показалось, что директор ошибся. Но нет, он никогда не ошибался.       – Диссертация, – напомнил директор.       Сердце в пятки ушло. Вот то, о чём он мог забыть! И хоть до срока сдачи оставалось ещё добрых пару месяцев, половина работы уже должна была быть готова. Как не сложно догадаться, он не сделал ничего.       Да и, беря во внимание все недавние события, вспомнить о какой-то жалкой диссертации было невозможно.       – Вы же не забыли? – ещё раз повторил директор, будто специально растягивая слово «забыли».       – Нет, – ответил Вару, стараясь директора не разозлить ещё больше.       – Прекрасно, – пробормотал Константин Сергеевич, глядя в пол. Он направился к выходу. – Но учтите, я проверю. До свидания.       И он вышел. Вару остался один.       На листе бумаги ничего не было. И так и не появилось, спустя полчаса.       Как сказал бы писатель, не было никакого вдохновения. Однако в случае Вару, ведь он писателем не был, вдохновением можно было назвать отсутствие каких-либо мыслей, не касающихся физического состояния Зонта и чувств Николь.       Возможно, предполагал он, Николь вся эта ситуация могла очень задеть. А что она думает о ни в чём не повинном Зонтике? Что он редкостный мудак? Во всяком случае, какими бы оскорбительными не были его мысли, Зонтик совсем не заслужил всех тех травм. А ведь врачи предполагали перелом позвоночника!       Вару ужаснули свои же собственные мысли. Можно ли подобные эмоциональные переживания назвать угрызением совести?       Он швырнул ручку через весь стол, откидываясь на спинку стула и тяжело вздыхая.       За эти полчаса размышлений он всё решил. Сидеть и ничего не делать было бы просто непростительно.