В квартире на седьмом

      Движения руки, нащупывающей нужную сигарету в углу пачки, от чего-то, были гораздо менее смелыми, чем касания губ.       Саша осторожно кладёт свободную ладонь на линию челюсти, решительно стараясь насладиться привкусом недавно выпитого алкоголя, собравшимся в уголках рта, и получить ответ на свои действия, но, открыв глаза, лишь встречается с тяжело замершим, осуждающим взглядом блондинки. Не торопясь, девушка отстраняется и, наконец кинув взор на свою руку, достаёт злосчастную сигарету. Она подходит к окну, словно ничего и не было, и поджигает табак найденными за цветочным горшком спичками. Нервозность выдают лишь неудачные попытки, сломанные о коробок или стлевшие раньше, чем перед глазами пыхнула искра, сваленные в неаккуратную горку.       Саша спешно затягивается, как бывалая курильщица, и даже расслабляется, чувствуя очевидное одиночество. Блондинка позади то ли окаменела, то ли замертво упала, тихо скатившись по ближайшей стене, то ли и вовсе сбежала, даже не закрыв дверь, чтобы не хлопать ею. От последнего варианта становится особенно горестно, и длинноволосая тянет губы в улыбке, надрывно выдыхая.       В оконном стекле, от старости пошедшем рябью, что напоминает беспокойную гладь Невы, сверкает тлеющий табак. Сероглазая быстро ведёт рукой, в памяти запечатляя выведенный ею круг, как на фото с высокой выдержкой.       Сигарета невесомо пропадает из некрепко зажатых пальцев, и Саша опускает голову, боясь того, что выронила её. Рядом останавливаются босые ноги, а ухо щекочет дым, горячий от тяжёлого дыхания.       Кира мажет губами по чужой шее, тут же поднимаясь к подбородку и щеке. Она становится перед девушкой, потушив недокуренный табак о сухую цветочную землю и едва прикрыв окно:       – Так вкуснее, – блондинка, на самом деле, была готова поцеловать Сашу ещё на собственном балконе при первой встрече, без вишнёвого дыма во рту. Просто тяжело было признаться себе в том, что от первого же касания влажных холодных губ по телу разошлась ощутимая пульсация, концентрируясь где-то между ног.       Кира приблизилась к лицу пусто глядевшей на неё девчонки, смазанно целуя и подхватывая руками под бёдра. Длинноволосая, уложив ладони на чужие острые плечи, осела на подоконнике и прислонилась спиной к стеклу. Крепкая рука задирает футболку, заправленную в потрёпанные джинсы, и смело ведёт по рёбрам, подрагивающим от рваных вдохов.       На губах кареглазой ярко чувствуется ароматизированная дымка и солоноватый металлический привкус капельки крови, что вытекла из-под содранной корочки на губе.       Кира целует мокро и нервно, проталкиваясь языком в чужой рот, словно это поможет снять собственное возбуждение, нашедшее новой волной, как только её шероховатые ладони коснулись кожи – холодной, липкой и на вкус, блондинка в этом уверена, кисловато-солёной от испарины, собравшейся от жара и приятного волнения на судорожно втянутом животе. Два тонких язычка расходятся, касаясь верхнего ряда зубов, и не встречают сопротивления. Саша водит ледяными пальцами по шее, проскальзывая порой под ворот футболки; сильнее прижимается бёдрами к девушке напротив, машинально стараясь потереться о её ноги или, хотя бы, о плотный шов собственных джинсов; позволяет Кире изучать верхнее нёбо, особо ребристое из-за неосторожного глотка горячего кофе, сделанного этим утром, лишь покорно лаская уздечку под языком кончиком собственного.       Блондинка отстраняется, глядя на длинноволосую, что старается прижаться, как можно сильнее, чтобы их молекулы соединились, сплетая тела воедино. Телам мешает одежда.       – На кровать давай, – кареглазую ведёт настолько, что всё перед глазами плывёт похлеще, чем после первой в жизни затяжки. Саша опирается спиной на стекло, напрягает мышцы, чтобы не показать того, как сильно всё тело содрогается от предвкушения, и тихо всхлипывает каждый раз, когда бёдра пронзает импульс, словно ток. Она плавится от одного взгляда на Киру, не дающего возможности не думать о коже её худых рук, о жёсткости убитых высветлителями – но по-прежнему невыносимо красивых – распущенных волос и о тонкости длинных, грубых пальцев.       Длинноволосая опускает ноги на пол и делает несколько первых несмелых шагов. Горячие ладони блондинки обхватывают напряжённые плечи, и Кира направляет Сашу к постели. Кареглазая стягивает чужую футболку, и девушка выскальзывает из её рук, падая спиной на простынь. Саша пытается утянуть блондинку за собой, но та усаживается между её ног на пол, целуя живот и проходясь языком по мнимым следам собственных губ: кожа правда на вкус, как смесь соли и лимона – хоть текилу пей и зализывай. Кира быстро расстёгивает чужие джинсы и спускает их до коленей, проводя кончиком носа по бёдрам, белью и низу живота. От Саши пахнет стиральным порошком, каким-то сильно парфюмированным кремом для тела и мускусным возбуждением; у неё между ног жарко, влажно и тяжело; в голове пусто, но в эту беспредметность проникла девушка, сейчас сидящая на полу и выжидающе-провоцирующе глядящая то в туманные серые глаза, то на сухие губы, то на редко вздымающуюся грудь, скрытую чёрным топом. Кира подрывается и, цепляя рукой худые длинные ноги, наконец стягивает джинсы, разворачивая девушку под собой и укладывая её на постель всем телом. Она не церемонится и не даёт доминировать над ней, срывает с себя рубашку, футболку и штаны, путаясь в ткани и себе от сумасшествия, окутавшего с первым приливом крови к паху.       Блондинка садится прямо на правое бедро Саши и тянется к шее, но тут же впивается взглядом в татуировку меж грудью. В голове проносятся собственные слова: "Не переживай, принцесса, я свожу тебя к нормальному мастеру. Он перекроет тебе это нежностью какой-нибудь," – а перед закрытыми от невообразимого удовольствия глазами встаёт образ какой-нибудь цикады, выведенной тоненькими линиями и окружённой такими же хрупкими цветами, перекрывающими эти безобразные, неровные капли краски. Именно так сном опьянённая Кира в ту ночь видела нежность на фарфоровом теле Саши. И эта мысль заставляет подавить животный инстинкт внутри, который грубостью и грязью всё это время выливался на сероглазую, и осторожно прильнуть щекой к грудной клетке девушки, потираясь, чувствуя тепло, что, кажется, льётся прямо по венам.       Длинноволосая распахивает глаза, желая сжать блондинку в объятиях, объединяя сердца, и приподнимает бёдра, тут же упираясь ногой прямо в вымокшее от предвкушения бельё барменши. Девушка сверху дёргается, и наваждение проходит.       Удивительно, но Кира тоже хотела удовольствия, и это читалось во всех её скользких движениях и в каждом рваном выдохе. Получается, она не очередная бучиха*, которой достаточно грубо трахнуть для того, чтобы уйти?       На деле, Саша бы не была против и такого расклада. Она всегда наслаждалась принимающей ролью, потому что вела себя не как все течные податливые насадки на пальцы, что были у барменши до неё. Она не позволяла своим партнёршам брать её – она давала им делать ей приятно, точно зная, что от неё за это ничего не потребуют. Но так, как было сейчас, казалось в разы интереснее.       Кира, прижимающая всем своим весом ногу сероглазой к постели и трущаяся промежностью о её бедро, выглядела так восхитительно женственно. Тонкость её тела, скрытого белым комплектом спортивного белья, напоминала не прожённую наркоманку – хрупкую хрустальную статую, белая кожа которой морозно сияла в свете ночных огней, бьющихся через окна за её спиной, а непривычно напряжённый живот был глубоко втянут и оголял широкие рёбра и нездоровую худобу. Девушка прикрыла веки, наслаждаясь долгожданной тяжестью внизу живота и изумлённым взглядом темнеющих серых глаз. Было так хорошо, что Кира была готова Саше отдаться.       – Хочешь потрогать? – блондинка не заметила, как вслед за вопросом, вышедшим излишне растянутым и тихим, с губ сорвалось тяжёлое мычание, уместившееся в конце надрывистого выдоха. Длинноволосая лишь смиренно скользила взглядом по разгорячённой коже. Усмехнувшись, Кира обхватила рукой правое запястье девушки и поднесла чужую ладонь к собственному прессу. – Надави.       Саша слегка придавила низ живота, и барменша, сидящая на её ноге, задвигалась чуть быстрее и с бóльшим напором. Мышцы под тонкой холодной ладонью тут же напряглись от перепада температур и надвигающейся волны удовольствия. Ещё буквально пара минут, несколько резких движений, и Кира кончила, проронив единственный сиплый стон и обмякнув, укладываясь прямо на девушку под собой. Саша ощущала, как быстро билось сердце блондинки, и чувствовала её горячее, глубокое дыхание на своей шее. Через секунду на опалёную кожу опустились влажные губы, заставившие сероглазую вспомнить о собственном возбуждении. Кажется, сейчас утомлённая Кира, распущенные волосы которой упали на лицо, прилипнув к мокрому от пота лбу, хотела как можно скорее отблагодарить девушку за подаренное утешение и увалиться спать.       Выцеловывая шею, а после – грудь, по-прежнему скрытую бельём, блондинка стягивает сашины трусики и касается средним пальцем сочащегося лона. Громкий несдержанный стон рассекает пелену, накрывшую разум короткостриженной, и врезается в сознание. Кира, намеревавшаяся помедлить, проклинает себя за слабость перед желанием сероглазой и входит сразу двумя пальцами на всю длину.       – Не сжимайся. Если я сейчас начну толкаться – будет неприятно, – блондинка приказывает, тут же усмехаясь от понимания того, что слова звучат скорее ласково и заботливо, чем грязно. Зато Саша, что секунду назад упорно напрягала мышцы, желая удержать возбуждение как можно дольше, расслабляется и даёт грубо двинуться внутри себя.       Спина длинноволосой прогибается, когда забитое запястье касается клитора, а пальцы полностью выходят, и от них к бёдрам тянется тонкая полупрозрачная ниточка естественной смазки. Блондинка, поймав пару капель языком, начинает вбиваться, основанием ладони всё так же придавливая чувствительную точку. Несколько размашистых толчков, и Саша запрокидывает голову и, не находя места рукам, в левой сжимает простынь, а правую – укладывет на жилистую шею Киры, придушивая. Кареглазая хрипит и сипит: то ли от удивительной силы в руках девушки, что содрогается в оргазме, то ли от явного сумасшествия и блажи.       Вслед последнему, поразительно глубокому вскрику длинноволосой кареглазая мычит и тихо, хрипло постанывает, думая о том, что не отказалась бы ещё от одной порции удовольствия и парочки чужих пальцев внутри, если бы рука не забилась, и глаза не слиплись окончательно. Кира падает на подушку у стены и лениво слизывает чужие соки с фаланг, умело обводя каждую половинками языка.       В комнате жар стоит такой, что Саше мешает даже оставшийся на груди топ. Она быстро щёлкает металлической застёжкой и скидывает вещь на пол, опускаясь на постель и сминая одеяло в ногах.       Сероглазая пялится в потолок уже минут двадцать, по ощущениям. В окно бьёт первый за всю ночь порыв ветра, сильный настолько, что стёкла подрагивают. Девушка поворачивает голову и видит Киру, что сладко спит, уместив лицо на сложенных ладонях. Саша только сейчас замечает все следы длительного увлечения колёсами и порошками: по коже блондинки рассыпалось ужасающее созвездие кровавых корок, возникших на месте воспалений, разодранных и не обработанных вовремя. Длинноволосая даже знает, какую баночку нужно достать с верхней полки шкафчика за зеркалом, что висит в ванной над раковиной, чтобы через несколько дней на сероватой коже не осталось и следа. Но это будет точно завтра, а сегодня Саша натягивает одеяло на чужие плечи, широко проводит ладонью по взмокшей платиновой чёлке, смахивая пряди с тощих щёк, и, наконец, засыпает.