Серёженька

Серега купил себе новую симку и телефон, все прежние контакты он потерял и был этому даже рад. После всего случившегося ему не хотелось видеться ни с кем из своего прошлого, даже с Ильей. Серега не перестал по нему гнать, но в душе у него словно погасла какая-то лампочка, и он не хотел еще раз услышать от Ильи какую-то гадость или чувствовать себя блядью, которой просто пользуются. От того, кого любишь, терпеть это больнее всего. А Сереге сейчас хватало боли и душевной, и физической. Несколько раз на стоянке он видел машину Кузи, но тот, очевидно, боялся, что Серега на него настучит в ментовку, и потому держался подальше. Серегу это вполне устраивало. Заявлять на него он не собирался, просто потому что на районе пацаны так не делали. Они разбирались между собой без ментов. И раз Серега сам не мог это сделать, то так ему и надо. В институт он пришел в самом конце декабря, когда все уже сдали сессию. Методист взяла у него справки из Пироговки и ПНД, посмотрела на него странно и сказала, чтобы он договаривался с деканом после нового года. А пока он может забежать к Комарову и попытаться сдать зарубежку, которую тот сейчас принимал у лохов, которые не сдали с первого раза. Без особого энтузиазма Серега направился в указанную аудиторию. Там он застал только Лену Перепелкину, вечную опоздуниху, которая сдавала все в самый последний момент и ходила на пересдачи по многу раз. Она уже выходила из кабинета, а за ней и профессор Комаров. — Ты сдавать? — Ага. — Я уже ухожу. Ты почему так поздно пришел? И вообще, ты из какой группы? Я тебя что-то не помню, — препод скептически посмотрел на него из-под очков, и у Сереги как-то резко заболела голова. Она теперь часто начинала болеть ни с того ни с сего. — Ну, я пойду тогда, — он прижал руку к виску и медленно отвернулся, стараясь не делать резких движений. — Постой, ну-ка, зайди, — скомандовал Комаров и распахнул дверь аудитории. Серега зашел и сел за парту рядом с местом препода. Тот встал, облокотившись на кафедру, и молча внимательно его рассматривал. Сам он был лет пятидесяти, но выглядел неплохо, не особенно высокий, подтянутый, седые волосы аккуратно подстрижены, да и весь его облик говорил о любви к порядку и аккуратности. — Ты почему сессию не сдавал? — нарушил тишину профессор. — В больнице лежал. — А почему я тебя на парах не видел? — Я ходил, но редко. Я работаю сейчас, — пояснил Серега и впервые посмотрел Комарову в глаза. Они были голубые и прозрачные, и оттого казались немного детскими. — Ты сдавать пришел, а ты что-нибудь учил? — скептически спросил препод, оглядывая Серегу с ног до головы. Под этим взглядом тому стало неуютно, и он машинально потрогал незаживший шрам на лбу. — Я читал книги из списка. — Все? — Уайльда, Кокто читал, Пруста, Капоте… — Занятная какая подборка, — с ироничной улыбкой заметил Комаров. — Ага, — подтвердил Серега и отвел взгляд. Ну да, он их читал в первую очередь, потому что все они были геями. С другой стороны, «В сторону Свана» чудесно заходит в дурке. В другом месте он бы ее не осилил. — И кто тебе из этих авторов больше понравился? — поинтересовался Комаров, подошел к Сереге ближе и пристально на него посмотрел. — Да никто особо, — тот откинулся назад на стуле и так же в упор уставился на препода. — Вижу, ты не настроен на беседы о литературе, — улыбнулся Комаров. — А вы настроены поговорить именно о ней? — вдруг нахально спросил Серега и тоже усмехнулся. В присутствии этого препода он почувствовал какое-то особое напряжение, и понял, что у того к нему есть явно непрофессиональный интерес. Комаров на него откровенно пялился и стоял достаточно близко, чтобы Серега уловил его сбивчивое, взволнованное дыхание. — Приходи ко мне третьего числа сдавать. Институт будет закрыт, так что домой приходи, — тихо сказал Комаров и дернул верхнюю пуговицу на своей рубашке, словно ему стало в ней тесно. — А что мне с собой приносить? — спросил Серега, вдруг вконец обнаглев и глядя на то, как под его откровенным взглядом у препода набухает член в штанах. — В каком смысле? — Ну, конспекты или гандоны? — с кривой улыбкой спросил Серега и встал с места. Он был выше Комарова и смотрел на него сверху вниз. Их разделяла парта, но Серега поставил на нее ладони и теперь нависал над ней, глядя преподу прямо в глаза. — А у тебя и конспекты есть? — усмехнулся тот и тоже подался вперед. Их лица были очень близко. — Нет. — Тогда к чему этот вопрос? — Комаров облизнул губы. — А если я не приду к вам домой с гандонами, мне оценки не видать? — ехидно спросил Серега. — Я предпочитаю оральное общение. Так что можешь ничего с собой не нести. Я же лингвист, и ты как будущий филолог тоже должен уметь работать языком, не находишь? — заметил Комаров и накрыл ладонь Сереги рукой. — Но если тебе не по душе сдавать мне экзамен в индивидуальном порядке, то бери хвостовку и приходи после каникул вместе со всеми. За это время прочитаешь всю программу, а не только горстку содомитов. — Не, давайте орально пообщаемся, хоть филологом себя почувствую, — засмеялся Серега, мягко высвободил руку и выпрямился. — Вы мне скажите, куда и во сколько прийти. — Пиши мой номер и позвони мне второго числа. — Ага, — кивнул Серега, достал телефон из кармана и вбил номер Комарова под его диктовку. — Ты хоть помнишь, как меня зовут? — саркастично спросил тот, видя, что Серега замешкался с введением имени абонента. — У меня сотрясение мозга недавно было. Я забыл, простите. — Да ты и не помнил. Александр Михайлович меня зовут. — А меня Сергей, — улыбнулся Серега и пожал протянутую преподом руку. Тот крепко сжал его ладонь и долго не отпускал. Они смотрели друг на друга, и вдруг Комаров резко притянул его к себе и поцеловал в губы. Тот ответил на поцелуй. Губы Александра Михайловича пахли мятной жвачкой, а может быть, валидолом. Было в этом вкусе и запахе что-то аптечное. Серега подался вперед и положил руки на плечи Комарова, тот резко отпрянул и сделал несколько шагов назад. — Сюда могут войти, — хрипло сказал он и отодвинул ворот рубашки. Серега кивнул и направился к выходу из аудитории. На пороге он улыбнулся: — С наступающим, Александр Михайлович. — И тебя, Сережа, — тихо сказал Комаров и посмотрел на него с тоской, словно не хотел отпускать. Но и удержать не решился. Серегино настроение странным образом улучшилось. А воспоминания о поцелуе с Комаровым волновали, он почувствовал, что не прочь заняться с ним сексом. Пусть даже и оральным. Это в любом случае лучше, чем дрочить под порно или трахаться в бане с такими, как Сэм. К тому же, с Комаровым есть о чем поговорить, и общение с ним обещает быть приятным хотя бы в этом отношении. Все предновогодние дни и последующие праздники Серега работал без выходных — отрабатывал то, что задолжал Славику и дяде Сереже. Тот так расщедрился, что даже заплатил ему половину зарплаты за те дни, что он провел в больницах, а при встрече хлопнул его по плечу и сказал: — Если увидишь тех, кто тебя тогда отпиздил, мне скажи. Я пришлю своих парней из охраны, они разберутся. Чтобы больше около моего заведения ни одна гнида не посмела руками махать. Серега кивнул, но про Кузю не сказал. Хотя испытал некое чувство благодарности к дяде Сереже, пусть даже того больше задел факт хулиганства на его территории, а не разбитое табло Сереги. Он не хотел посвящать начальство и округу в свои пидорские дела, которые неизменно выплывут наружу, когда Кузю прижмут к стенке. Ему было стремно еще раз переживать весь этот позор и уже официально становиться геем, в которого все будут тыкать пальцем. Месть Кузе такой ценой его не устраивала. Кофейня не работала только первого января, и Серега, по идее, мог нормально отметить новый год, но напиваться в компании Гали и других друзей-приятелей с района ему не хотелось. К тому же, много пить ему сейчас было нельзя: головные боли, которые стали его постоянным спутником после сотрясения мозга, усиливались даже от кружки пива. И потому Серега накачал себе фильмов и порнухи, закрылся в своей комнате с чипсами и колой, и никуда до второго января не выходил. Отца все эти дни дома не было. На самом деле, его не было уже давно, и Серега начал немного беспокоиться по этому поводу. Но не настолько, чтобы потратить новогодние праздники на поиски своего папаши по алкопритонам. Он и раньше исчезал, но потом всегда возвращался, обоссанный и заблеванный. Серега уже не помнил его нормальным человеком. Только в ранних воспоминаниях у него сохранилась картинка, как папа дарит ему трехколесный велосипед. С тех пор он видел его либо поддатым и ласковым, либо мрачным и грубым, либо лежащим в луже мочи и блевотины. Отец воспитанием Сереги никогда не занимался, у него были другие, более интересные занятия — воровство и сдача металлолома, пьянки в подвалах и халупах таких же, как он, ханыг. Серегу воспитывала бабушка, мать отца, в ее квартире они и жили. Бабушки не стало четыре года назад, умерла от скоротечного рака, и с тех пор Серега жил, считай, один. Мать в его жизни всегда появлялась короткими вспышками, она никогда не жила с отцом, как живут нормальные люди, подолгу куда-то исчезала, путешествовала то с туристами по Уралу, а то и просто автостопом каталась по всей стране. Иногда она появлялась, одаривала Серегу какими-то вещами и игрушками не по возрасту, потом бабушка ее выдворяла из дома, крыла матом и обзывала шлюхой и плечевой. А однажды, лет пять назад, она вернулась, вышла на балкон и прыгнула вниз. Но со второго этажа сильно не разобьешься, поэтому мать отделалась переломом обеих ног и отправилась в новое путешествие. Но на этот раз не по просторам России, а по различным ПНД и ПНИ. Серега не знал ее точный диагноз, бабушка всячески отгораживала его от контактов с матерью, и, поскольку они никогда толком и не общались, то даже сейчас он ее не навещал. В его жизни всегда была только бабушка, а после ее смерти Серега считал себя сиротой, живущим в квартире с каким-то алкашом, по ошибке называвшимся его близким родственником. Второго января Серега набрал номер Комарова, и тот взял трубку с первого гудка, словно сидел и ждал его звонка. — Сережа, с новым годом, — мягким голосом сказал он. — И вас с новым годом, Александр Михайлович. — Ты сможешь приехать ко мне сегодня? Сейчас? — Сегодня? — Серега не ожидал такого развития событий. — Я работаю сегодня. Могу только после девяти вечера. — Ну, хорошо, приезжай после девяти, — голос Комарова казался расстроенным. — А это не поздно для экзамена? — с улыбкой спросил Серега. — Для нашего с тобой экзамена в самый раз. У меня жена с дочкой в деревню уехали до среды. Я тебе адрес в смс скину, — сказал Комаров, а потом добавил сдавленным голосом: — Если ты не передумал. — Нет, не передумал. Лингвистика — наше все, Александр Михайлович, — засмеялся Серега и нажал отбой. Его веселило то, как Комаров на него реагировал. Он даже почувствовал, что его самого заводит предстоящая встреча, что он предвкушает ее. В кофейне в этот день было мало народу, в праздники все тюленят дома и редко доходят даже до магазинов, не то что до кофеен. Второго января люди еще доедают оливье и селедку под шубой, им нет дела до латте и капучино. Поэтому весь день Серега просидел за стойкой, читая Франсуазу Саган. Она как раз была в списке Комарова, который любил французских авторов, и, хотя он не планировал сдавать зарубежку честно, почитать что-то оттуда было не грех. К тому же «Здравствуй, грусть» Сереге зашло на ура. Он даже ловил себя на том, что представляет себя Сесиль — юной француженкой, пускающейся в пучину разврата. Накануне свидания со стареющим профессором этот образ был весьма уместным. В смс значился адрес — Мичурина, 8 — от кофейни два шага шагнуть. Серега выключил оборудование, переоделся, погасил везде свет и выглянул из кофейни. На парковке машин уже не было. Теперь он всегда оглядывался, ища глазами Кузю. Он делал так, даже понимая, что тот наверняка ссыт больше него. И, тем не менее, этот рефлекс теперь был с ним уже постоянно. Серега закрыл кофейню и направился по указанному адресу. Это была четырехэтажная сталинка на перекрестке улиц. Зайдя в темный двор, Серега нашел нужный подъезд и позвонил в домофон. Оттуда послышался голос Комарова: — Второй этаж. Преодолев два пролета, Серега оказался перед дверью, отделанной искусственной кожей — как это было модно в 80-е годы. Она открылась, и перед ним возник профессор Комаров в голубой свежевыглаженной рубашке, застегнутой на все пуговицы, и джинсах. Дома так никто не ходит — очевидно, он принарядился для Сереги. И этот факт его тронул. — Проходи. Серега зашел в темную прихожую, на него пахнуло запахом старых книг и журналов, как бывает в библиотеке. Он разулся, повесил куртку на крючок, где висело несколько классических пальто на плечиках, и прошел по длинному коридору за Комаровым в комнату, которая, очевидно, была гостиной и кабинетом одновременно. Тут было много книг на открытых и закрытых полках, в углу стоял большой аквариум, на стенах висели старые фотографии и картины с видами волжских пейзажей. Обстановка была скорее советской, чем современной, но все выглядело очень аккуратно и добротно. Настоящая профессорская квартира. — Садись. Кофе будешь? — спросил Комаров, указывая на диван, накрытый красным покрывалом. — Нет, мне и на работе кофе хватает, — улыбнулся Серега и сел на предложенное место. — А где ты работаешь? — В кофейне. Рядом с «Айсбергом», знаете? — Да, что-то такое там видел, но никогда не заходил, — немного озадаченно ответил Комаров и встал словно в нерешительности. — Ну, вы теперь заходите, я там почти каждый день бываю. — А как же учеба? — укоризненно спросил Александр Михайлович и сел рядом на диван. — Ведь совсем немного осталось учиться. Зачем же так запускать? — Ну, если бы я не запустил, меня бы тут не было, — улыбаясь, ответил Серега и положил голову на спинку дивана, разглядывая Комарова и отмечая, что тот волнуется. — Это верно, — отозвался тот, протянул руку к лицу Сереги и убрал прядь, упавшую ему на глаза. За время скитаний по больницам у Сереги отросли волосы, и он все никак не мог собраться их подстричь. — Ты похож на Антиноя, — тихо сказал Комаров и скользнул рукой по его щеке, а потом положив большой палец ему на нижнюю губу. Серега открыл рот и коснулся его языком, потом подался ближе и поцеловал Комарова. Тот снял очки, навалился на него сверху и стал покрывать его лицо поцелуями, потом впился в его губы. Серега ответил, просунув язык ему в рот, раздвинул ноги и обхватил ими Комарова. — Ты такой смелый, — выдохнул тот ему на ухо. — Надо быть робким? — Не надо, — ответил Комаров, приподнял на нем майку и накрыл губами правый сосок Сереги. Тот тихо застонал и стал расстегивать на нем джинсы. Комаров оторвался от его груди и стал соскальзывать языком ниже, потом негнущимися от возбуждения пальцами расстегнул на Сереге штаны, приспустил их и проник рукой в трусы. У того уже давно член стоял колом. Он и забыл, когда последний раз трахался. Если не считать дрочки с Сашей в машине, то уже месяца два как ни с кем у него не было. И Комаров с его ясными голубыми глазами и мягкими манерами сейчас очень заводил. Серега почувствовал, как Комаров лизнул головку его члена, а после заглотил ее целиком. Серега выгнулся на диване и застонал, сжав его плечи. Тот ласкал его нежно, не грубо, без расчета на быструю разрядку. И эти медленные ласки довели его до очень яркого оргазма, он вскрикнул, задрожал и откинул голову назад, на секунду потерявшись во времени. Серега пришел в себя и увидел, что Комаров сидит на диване и рассматривает его лицо. — Ты очень красивый сейчас. — Меня еще никто красивым не называл, — возразил Серега. — Значит, ты имел дело со слепыми, — с улыбкой отозвался Комаров и прерывисто вздохнул. Серега приподнялся, опустился на пол и встал между ног Комарова. Тот был еще в джинсах, они были расстегнуты, он помог их приспустить, стянул с Комарова трусы и увидел, что его член набух, но не стоит. Он взял его в рот и начал сосать, член стал твердеть, но полностью не встал. Серега поднял глаза на Комарова, тот следил за его движениями и тяжело дышал. — Продолжай, Сережа. И Серега продолжил. От его ласк Комаров через несколько минут кончил. Серега проглотил сперму и сел рядом на диван. Они оба тяжело дышали. — Ты хорошо сосешь. Но так сосут проститутки, а не влюбленные, — заметил Комаров. — А в чем разница? — спросил Серега, чувствуя себя неуютно после такого замечания. — Разница в том, что я доставлял тебе удовольствие, а ты торопился довести меня до оргазма. — А разве это не одно и то же? — Нет, конечно, — улыбнулся Комаров. — Ведь ты сам, наверняка, почувствовал разницу. — Я никогда не кончал от минета раньше, — признался Серега, приподнялся и застегнул на себе джинсы. — И как тебе было сейчас? — поинтересовался Комаров, который тоже встал и поправил на себе одежду. — Мне очень понравилось, Александр Михайлович. Языком вы владеете как настоящий лингвист. — Будешь виски? — неожиданно спросил тот и сжал его плечо. — Виски я раньше тоже никогда не пил. Но я вообще пить не умею, — признался Серега. — Нежно сосать ты тоже не умеешь. Но я могу научить тебя делать и то, и другое, если хочешь, — улыбнулся Комаров, открыл шкаф и достал оттуда початую бутылку виски. Он поставил ее на журнальный столик, потом прибавил к ней два низких стакана и ушел на кухню. Серега в это время огляделся, прочел название на этикетке, оно ему ничего не сказало. Комаров вернулся и принес пластиковую палетку со льдом. Уронив в каждый стакан по несколько кубиков льда, он залил их виски. — За встречу, — сказал он и протянул Сереге его стакан. Они чокнулись, и Серега выпил напиток почти залпом, как делал это с водкой. — Напрасно ты так. Виски так не пьют, — мягко пожурил его Комаров, немного пригубил из своего стакана и сел на диван. У Сереги почти сразу закружилась голова, он тоже приземлился рядом, хватаясь за голову. Он и забыл, что ему нельзя сейчас пить. — Следующую порцию выпей медленно, как я, — посоветовал Комаров, приняв корчи Сереги за муки от неприятного вкуса напитка. — Я лучше обойдусь без следующей порции. — Так не понравилось? — Просто мне нельзя сейчас пить, — ответил Серега, закрывая глаза и борясь с неприятным чувством в голове и желудке. — Прости, я не знал. Не стал бы тебе предлагать, — встревожено сказал Комаров и положил руку ему на бедро. — Вы тут не при чем. Я сам забыл, — уверил его Серега и откинулся назад, борясь с приступом головной боли. — Я посижу у вас немного, Александр Михайлович? Пока голова не пройдет. — А я и не собирался тебя выгонять, Сережа. Вечер только начинается. Хочешь, кино посмотрим? Серега кивнул, соглашаясь таким образом и на кино, и на ночевку на узком диване в гостиной Комарова. Они смотрели на dvd «Полное затмение» с Леонардо ДиКаприо, который играл великого французского поэта Артюра Рембо, совратившего другого великого французского поэта Поля Верлена. Комаров вставлял по ходу фильма какие-то ремарки о жизни и творчестве обоих героев, и это было так увлекательно и сексуально, что под конец Серега опять возбудился. Александр Михайлович, видимо, на это и рассчитывал, потому что снова с удовольствием сделал ему минет. Причем, когда Серега попытался вернуть услугу, он отказался. — Мне уже давно не двадцать лет, мой мальчик, — сказал Комаров и погладил его по щеке. Серега не заметил, как уснул, а проснулся по будильнику в 6:30, потому что снова сегодня работал в кофейне. Комаров уже не спал, дал ему принять душ и даже попытался накормить завтраком, но Серега отказался. Он хотел пойти на работу, выпить нормальный кофе и съесть что-нибудь из вчерашних пирогов, которые сегодня надо было списывать. Ему хотелось побыть в тишине и подумать обо всем произошедшем. На прощание Комаров сжал его плечи в прихожей и спросил: — У тебя зачетка с собой? — Да, — Серега вытащил ее из кармана куртки. — Я сдал экзамен? — Сдал, — улыбнулся Комаров. — И сессию тоже сдашь. — Мне очень понравилось заниматься с вами лингвистикой, Александр Михайлович, — с наглой ухмылкой сказал Серега. — Так что я всегда готов к занятиям. — Я тебе позвоню, Сережа, — сказал Комаров и поцеловал его в губы. Совсем легонько, но очень нежно. Серега еще долго чувствовал на своих губах это еле уловимое прикосновение. Даже когда он уже сидел в кофейне и пил крепкий эспрессо, его не оставляло чувство, что к нему прикасается Комаров. Он прижимал пальцы к губам и застывал, вспоминая этот момент прощания.