Серёженька

В декабре Илью опять начало накрывать — приближались праздники и традиционная поездка в Камышин. Он психовал, срывался, часто выходил курить на балкон, а Серега старался с ним не ссориться, чтобы тот снова не запил. Он научился просекать признаки надвигающегося запоя, подсовывал Илье таблетки и тот, глядя на него тяжелым взглядом, молча их брал и пил. Серега ловил себя на том, что свои собственные обострения он на подступах отслеживать не научился. — Мать меня вчера по телефону спросила, с кем я живу, — мрачно сказал Илья, лежа на диване и не отрывая глаз от телевизора, где показывали какой-то очередной зомби-апокалипсис. — Видимо, Оля ей что-то про нас рассказала. — А ты просил ее этого не делать? — уточнил Серега. — Не просил. Это бы было совсем стремно. — Ага, — согласился Серега и подсел к нему поближе. — Ну и что ты ей ответил? — Что живу у друга, чтобы бабло на дом скопить. Что я ей мог еще сказать? — Илья перевел на него взгляд и угрюмо вздохнул. — Ты им никогда не скажешь? Илья невесело заржал, сполз головой с подушки и уставился в потолок. Серега навис над ним и заглянул в глаза. — Для моих родоков геи живут на Луне. Если вообще существуют. — Ты же говорил, что у тебя батя сидел. Что же он, на зоне пидоров не видел? — спросил Серега. — Ты и сам знаешь, что это разная хуйня. Там либо ты, либо тебя. Отцу и в голову не придет, что кто-то этим может добровольно на свободе заниматься. — А ты на зоне первый раз с парнем переспал? — поинтересовался Серега и взял его руку в свою. — Хочешь устроить вечер откровений? — хмыкнул Илья и притянул его к себе, обнимая за плечи. — Не на зоне, а в малолетке. Там был пацан, которого все чмырили. А я однажды его по приколу в коридоре приобнял. А он мне лезвие чуть в глаз не сунул. Но только у него хуй встал, когда я его облапал. Ну и мне это понравилось. Тем более, что ебаться там было не с кем. А секса хотелось, пиздец. — И вы стали встречаться? — Да не, так, передернули на пару несколько раз, — ответил Илья. — Он вышел вскоре. А потом я его в Волгограде как-то встретил. И по нему сразу стало ясно, что пидор он. Волосы крашенные, штаны в облипку. Как его на районе не пиздили, не знаю. — Ну и что дальше было? — спросил Серега, вдруг ощущая укол ревности. — Ну… выеб я его за гаражами. И больше мы с ним никогда не виделись. — Так не понравилось? — Да стремно это, Серега, с пидорами ебаться, — Илья искоса на него посмотрел, а потом они оба заржали. По телевизору какой-то отважный боец продолжал расстреливать зомби из автомата, а потом пошла реклама средства для мытья посуды. Илья встал с дивана и выключил телевизор. — Я Олю сюда на новый год привезу, если ты не против. Не хочу у родителей останавливаться. Серега обнял его сзади и поцеловал в шею. Через неделю Илья привез Олю. За прошедшие месяцы она как-то повзрослела, причем, не внешне, а внутренне. Ее королевский тон никуда не делся, но она как будто утратила детскость во взгляде и стала грустнее. — Светка девчонку родила, ну и, поди, на Ольгу всю херню по хозяйству повесила, — недовольно прокомментировал Илья, когда Серега поделился своими наблюдениями на кухне, где они пили кофе утром первого января. Этот новый год прошел без алкоголя, если не считать детского шампанского, которое они купили для Оли. Та его пила весь вечер и как будто даже пьянела. Она устроила танцы под Лану дель Рей, которую они с Серегой оба обожали, и висла на отце, словно боялась, что он от нее куда-то среди ночи уедет. Илья ее еле уложил спать в три часа, а потом по привычке зарулил в спальню и отрубился. В восемь утра его растолкал Серега, и они пошли пить кофе на кухню. — А ты не пытался со Светкой об этом говорить? Илья поднял на Серегу взгляд и покачал головой: — А толку-то? Я здесь, она там. Я же по-любому хуевый папа. Меня и слушать никто не будет. У меня теперь одна функция — деньги регулярно посылать. — А ты посылаешь? — уточнил Серега. — А как же! Четверть зарплаты с меня вычитают каждый месяц. Не считая всякой хуйни типа смены газового котла или проводки. Блядь, когда я ей дом оставлял, там все нормально работало. А как я из Камышина уехал, то пиздец, дом говно, я мудак, — хмуро ответил Илья, взял пачку сигарет и, как был в майке и трениках, вышел на балкон. — То есть, они в твоем доме живут? — спросил Серега. Он тоже вышел за ним, накинув на плечи олимпийку Ильи, которая всегда висела на стуле в кухне для таких вот выходов на балкон. — Ясно, что в моем. Вернее, уже в Светкином. Он мне от бабки по отцу достался. — Я гляжу, ты со всех сторон наследник, — иронично заметил Серега. — Ну так… младшенький внучок, блядь, меня мать в сорок лет родила, долго думала, идти ей на аборт или нет, в итоге все сроки просрала — и вот он я! — хмыкнул Илья и затянулся сигаретой, глядя в хмурое январское небо. — Ты как меня на хуй послал, я в Камышин вернулся. Все мои кореша тогда уже сидели по статье 209. И Светкины братаны тоже. И осталась она с Олей на руках одна без копья совсем. У них тогда конфисковали до хуя всего. А что менты не забрали, свои же спиздили. Зато, бля, когда они при делах были, на нашу свадьбу лучший ресторан Камышина зафрахтовали и лимузин с Икарус длиной. Понторезы. — Ты с этой свадьбы сбежал? — Ну, да. Надел костюм, вышел покурить перед тем, как на выкуп ехать, и ушел огородами прямиком на автовокзал, и сюда к бабке приехал. — Ну ты и мудак, — вырвалось у Сереги. Илья угрюмо на него зыркнул и затушил сигарету. — Мудак — не мудак, а через год вернулся и женился. Только уже без помпы. Расписались в загсе и Олю на меня зарегистрировали. Ну и родители мне бабкин дом на радостях отдали. Думали, жить будем по-человечески. Да только нихуя! Илья бросил пронзительный взгляд Сереге в глаза и вышел с балкона. — И что дальше было? — не унимался тот. — Я бухать начал, — просто сказал Илья, включил кофемашину и полез в холодильник за едой. — Вы из-за этого развелись? Илья на этот вопрос не ответил, и Серега понял, что следующую порцию откровений он получит еще не скоро. Они пили кофе в тишине, когда на кухню вылетела Оля в красной шапке и с новым смартфоном в руках. — О, Красная шапочка пришла, — прокомментировал ее появление Илья. Та повисла на нем и поцеловала в щеку. — Мне идет? — спросил Оля, глядя на Серегу. — Очень, — заверил ее тот. Он ей и в этот раз подогнал гору одежды в качестве подарка на Новый год. Илья взирал на это с раздражением, но молчал. Следующие пару дней они шатались по торговым центрам и кино. Оля беззастенчиво разводила их обоих на деньги, и держала себя даже не как капризная принцесса, а как королева, которая снизошла до их скромных даров. — Видимо, у баб это встроенная функция, как у нас яйца с утра почесать, — с тоской прокомментировал Илья, покупая очередную хрень на островной витрине торгового центра. Но было видно, что он счастлив угодить дочери. Пятого числа он отвез Олю в Камышин, вернулся назад и снова стал пить таблетки, снимающие тягу к спиртному. Серега старался его ничем не выводить из себя и занять чем-то новым. Даже аккаунт ему на Авито завел с услугами починки холодильников и написал там первый хвалебный отзыв. Вскоре стали поступать заказы, Илья как-то приободрился и к весне стал зарабатывать на этих услугах больше, чем в такси. В апреле он приступил к внутренней отделке дома и очень хотел к середине лета сделать его пригодным для жилья. Серега ездил с ним и помогал по мелочи. Он не любил и не умел работать руками, Илья его за это называл интеллигентом. В его лексиконе это было однозначно плохое слово. В июле они поехали в гости к Славику. Тот на лето переехал с семьей в загородный дом. Их с Соней сын Марк начал ходить и был до ужаса похож на отца — такой же белокожий и румяный, как образцовый малыш из старой советской рекламы. Славик залил во дворе бассейн, и теперь они с Соней только и делали, что ловили ребенка, чтобы он туда не свалился. Серега с Ильей лежали в шезлонгах, когда во двор въехала машина Миши. Он привез с собой свою девушку. Соня даже давала прогнозы, что они поженятся. — Эта — первая, кто продержался с ним больше полугода. Идет на рекорд, — сказала она Сереге, глядя сквозь солнечные очки, как брат по-хозяйски показывает своей пассии угодья Славика. Следом за ними приехали Артем и Катя, словом, собиралась вся та же тусовка, что была в тот знаменательный новый год, ставший причиной появления румяного мальчика, который сейчас всех умилял, неуверенно шагая от шезлонга к шезлонгу и затаскивая руки по локоть в рот. Когда Миша, наконец, показал своей девушке дом, они вышли к бассейну. — Это Даша, — сказал он, указывая на нее, словно продолжал вести экскурсию. Она улыбнулась и дежурно умилилась на пробегавшего мимо Марка. Это была женщина лет под тридцать, высокого роста, с модным пучком выбеленных волос на голове. Она оглядела компанию и спросила: — А что, парочка геев не приехала еще? Повисла неловкая пауза, Славик не сдержался и хмыкнул. — А у тебя к ним вопросы есть? — уточнил Илья и уставился на Дашу немигающим взглядом. Миша занервничал. — Ну… — Вот, говорил я тебе, Серый, захвати костюм из страз, — не дожидаясь ответа растерянной Даши, сказал Илья и заржал. — Народ не опознаёт тебя без него. — Тогда тебе из латекса, — резонно заметил Серега и посмотрел на него, приспустив темные очки. — В такую жару? — возмутился Илья. — Нихт! Максимум — кожаные трусы. — Я, я, дас ист фантастиш, — дежурно пошутил Серега, и тут заржали уже все. Кроме Даши, у нее, как потом оказалось, вообще не было чувства юмора и того, что обычно называют умом. Серега подумал, что секрет успеха их длительных отношений с Мишей как раз в этом и состоял. Он смотрел на Илью, который в этот уик-энд у Славика был таким расслабленным и спокойным, и гнал от себя мысль о том, что совсем скоро у него отпуск, в который он снова поедет в Камышин и привезет оттуда Олю. А потом снова запьет, ну, или, в лучшем случае, опять будет закидываться таблетками от алкашки. Серега понимал, что это синдром годовщины и его психика просто играет с ним в старые игры, которые в итоге всегда приводят к депрессии. Но полностью избавиться от них Серега не мог и опасался, что ему опять придется сесть на сильные антидепрессанты, — он уже несколько месяцев жил без таблеток и откладывал визит к врачу. Только начало казаться, что у него и без них все хорошо, как вдруг посреди яркого солнечного дня у Сереги резко испортилось настроение. А ведь именно такие картины идеального будущего он представлял, когда часами сидел на подоконнике своей прокуренной хрущевской кухни: они с Ильей живут вместе, у них есть друзья и даже какие-то планы на будущее. Вчера они выбирали кровать в загородный дом и в процессе выбора изнасиловали половину матрасов из Икеи. Ржали при этом как кони. Илья почти совсем перестал дергаться, ни на кого не оглядывался, валяясь на очередном матрасе и отпуская комментарии насчет упругости и долговечности пружин. Серега с ним в одну кровать в Икее не ложился, дабы не нервировать население, но видел, что на них никто особо не смотрит. В итоге они выбрали самый жесткий матрас, прикрутили его на крышу Лады Ларгус, купили по дороге маринованного шашлыка и поехали ночевать на дачу. Там покупка не раз доказала, что шведы умеют делать удобные матрасы для занятий сексом. — Может, тебе к Липкинду на неделе сходить? — спросил Илья, когда они покидали дачу Славика. — Считаешь, что пора? — вздохнул Серега, откинул голову на подголовник и привычно ощутил у себя на бедре его ладонь. — Да, — просто ответил Илья, включая в машине радио. В этот раз Илья привез Олю на три недели, остановившись в Камышине всего на один день. Они втроем проводили много времени на даче. Оля заставила Серегу копать там грядки и посадила цветы, пока отец занимался внутренней отделкой дома. У нее вообще была склонность к растениеводству. Они вместе с Ильей часами могли ходить по специализированным магазинам для дачников, выбирать саженцы деревьев и удобрения, а Серега в это время умирал от скуки и тыкался в телефон. Их отношения с Олей стали гораздо теплее, чем были в прошлом году. С зимы она как-то еще больше повзрослела, стала более рассудительной, в ее характере проявлялась та же житейская хватка, что и у Ильи. Оля просекла, как с максимальной выгодой использовать их с Серегой общение. Не только по части траты денег. Например, она стала прислушиваться к нему, когда он предлагал ей остановить выбор на тех или иных вещах. Или, например, она поняла, что может через Серегу попросить то, что сама у отца спрашивать стесняется. И в данном случае дело касалось не подарков, а поездки в зоопарк. Оля считала себя слишком взрослой для этого. Еще у нее были проблемы с устными предметами в школе, как Серега понял, просто потому, что с ней толком никто в семье не разговаривал. И они подолгу болтали о том, что ей было интересно. Серега поправлял ошибки в ее речи и помогал лучше выразить свою мысль. — Ты очень умный, — однажды сказала она, глядя в костер, который они развели на даче, чтобы сжечь мусор. — Не знаю, как ты с папой подружился. — А ты считаешь своего отца глупым? — уточнил он и бросил взгляд на Илью, настраивающего на крыше нового дома телевизионную антенну. — Нет. Он не глупый. Но вы очень разные. «И все-таки мы вместе», — едва вслух не произнес Серега фразу из старой рекламы пива «Доктор Дизель». Под конец отпуска заметно нервничали все: Оля закатывала скандалы на пустом месте, Илья то и дело ходил курить, Серега молчал и кусал губу. — Ты как? Может, тебе таблетки начать пить? — спросил он, прижимаясь к спине Ильи в последнюю ночь пребывания Оли в городе. Тот дернулся, встал с кровати, натянул трусы и направился в гостиную, где официально ночевал. — За своими таблетками следи. А за моими не надо, — бросил он на пороге. — Если я к пятнице не вернусь, ты знаешь, где я и чем занят. Бабло за больницу я тебе сейчас заранее на карту переведу. — Блядь, Илья… — Все! Никаких базаров больше не хочу. Давай без мозгоебли, мне завтра полдня за рулем сидеть. Спокойной ночи. Илья захлопнул дверь, а Серега сел на кровати и застонал. Треш и пиздец опять подобрались незаметно. Он встал, накинул халат и пошел смывать с себя свою и чужую сперму, а потом долго сидел в ванне, пытаясь привыкнуть к мысли, что ему скоро опять придется везти заблеванного Илью в наркологичку. Он закинулся снотворным и проспал до девяти утра, застал пустую квартиру и весь день ходил по ней в мрачном настроении. Даже на работу не пошел. Выписанные Липкиндом антидепрессанты не помогали унять тревогу. В десять вечера он услышал звук открываемой двери. Серега вскочил и вышел в прихожую. На пороге стоял Илья. Трезвый, но нервный. Он молча прошел на кухню, сам включил кофемашину и тяжело оперся на стол, низко наклонив голову. Серега сел на свой стул. Несколько минут прошли в молчании. Илья поставил на стол две чашки кофе и сел рядом. Он несколько раз как будто пытался начать, но только лишь тяжело выдыхал и крутил чашку в руках. — Ты что-то хочешь мне сказать? — не выдержал Серега. — Да. Илья снова замолчал. На его лице было странное застывшее выражение, между бровей залегла глубокая складка, а губы выглядели искусанными. Серега не торопил его, хоть у него от тревоги все внутри натянулось. Он тоже оттягивал момент, когда может услышать что-то очень неприятное. Настолько неприятное, что ни одна таблетка не заставит забыть. — Короче, Серый… — начал Илья и потер лоб ладонями. — В общем, я Олю к себе хочу забрать. Насовсем. Серега шумно выдохнул, согнулся и закрыл лицо руками. А потом встал, шмыгнул носом и вытер рукавом навернувшиеся слезы. — Сереженька, ты чего? — Илья схватил его за руку. — Я подумал, ты бросаешь меня. — Ты ебанутый? — Илья притянул к себе Серегу, обнял его за плечи, а потом отстранился. — А может, теперь ты захочешь от меня уйти? — С хуя ли? — сквозь слезы спросил Серега и повис на нем. Тот его крепко прижал к себе и погладил по волосам. — Да, ну, хуй тебя знает. Может, мы с Олей тебе тут на хер не упали. — Не говори ерунды, — Серега уткнулся ему в шею и вдыхал родной запах его тела, с примесью табака и дорожной пыли. — Я люблю тебя, Илья. Я так тебя люблю. — Ты поедешь со мной в Камышин? — спросил тот. — За Олей? — Да. — А я тебе там нужен? — Ты вообще нихуя сейчас не понимаешь, Серый? — вдруг резко отстранился Илья и уставился на него. — А, впрочем, я и сам сейчас нихуя не понимаю. Пиздец какой-то. Он осел на стул и закрыл голову руками. Серега поднял его и потянул к себе. — Все будет хорошо, Илюх. Я с тобой. — Завтра с утра поедем? — спросил тот и вытер рукавом глаза. Серега кивнул, хотя у него на весь день были запланированы встречи. Но вид Ильи говорил ему, что надо все бросать и ехать. Хотя причину спешки Серега не понимал. Они легли спать, Илья после двенадцати часов за рулем сразу отрубился, несмотря на нервяк. А Серега полночи не спал и смотрел в потолок. Он думал о том, что заставило того резко принять такое решение. И не зрело ли оно в нем давно? А еще Серега думал о том, как изменится теперь его жизнь. Их жизнь. Одно дело — две недели Илья делает вид, что они спят в разных комнатах, совсем другое — это происходит на постоянной основе. Впрочем, постель — далеко не единственная и не главная проблема, которую видел Серега в перспективе жизни втроем. Он сразу согласился на нее, но сейчас будущее его пугало. Два гея с маленькой девочкой в одной квартире? Один — запойный алкаш, другой — псих. И никто из них не знает, как воспитывать детей. Да хрен с ним, с воспитанием, а как быть со школой? Кто будет водить Олю ко врачу? Учить с ней уроки? Разбираться с учителями? Серега плохо представлял Илью в этой роли и понимал, что не сможет оставаться в стороне. Но как все это будет на практике выглядеть? Илья и так психовал из-за того, что Серега Оле одежду покупал. А теперь поводов для конфликтов будет в разы больше. Он понимал, что все эти терзания сейчас бесполезны, но заставить себя не думать об этом не мог. В итоге в три часа ночи Серега принял таблетку снотворного, а в восемь утра его разбудил Илья. Он сидел и смотрел на него в упор, когда Серега открыл глаза. — Давай потрахаемся? — предложил Илья. — Дай мне десять минут, — кивнул Серега и пошел в душ. Он понимал, что того накрывает и секс даст ему хоть какую-то разрядку. Они выехали через час. Серега отрубился в машине и проснулся только на въезде в Волгоградскую область. Здесь уже чувствовалось дыхание юга, и местность была степная и какая-то бесприютная. Серега не любил степь, ему нравились леса, и вид бескрайних выжженых солнцем полей и садов с низкими плодовыми деревьями навевал на него тоску. Он приподнялся, посмотрел на Илью. Тот спокойно рулил и, видя, что Серега проснулся, прибавил громкость радио. — Илюх, может, остановимся? — Отлить хочешь? — Ага. Они встали где-то на дороге, съехав с основной трассы. Стояла жара, было пыльно и душно, как перед грозой. Вернувшись к машине, Серега увидел, что Илья стоит на обочине и курит. Он подошел и посмотрел ему в глаза. — Ты как? — Мне за рулем всегда норм. — Можно спросить? Илья выкинул бычок в сухую придорожную траву и кивнул. — Почему ты решил взять дочь к себе? — Серега внимательно на него посмотрел. — Я давно хотел. Еще когда Светка замуж вышла, — неохотно ответил Илья. — Мудака этого не хочу рядом с Олей видеть. — Но почему ты именно вчера это решил сделать? Что вчера произошло? — Блядь… — Илья запнулся и посмотрел себе под ноги. — Мне его взгляд не понравился. Я когда Олю в дом завел, он так, блядь, на нее посмотрел… — Как? — Серега подошел к нему ближе. У Ильи было странное выражение лица — на нем отражались гнев, злость и что-то еще. Серега только потом понял, что это страх. Просто раньше он его у Ильи на лице никогда не наблюдал. — Как на бабу. — Ты уверен? — спросил Серега. Он плохо себе представлял, что на Олю можно так смотреть. В ней было 140 сантиметров роста, и ничто в ней не выглядело сексуально привлекательным с общепринятой точки зрения. — Нет. Но я не хочу это на своей дочери проверять, — отрезал Илья и сплюнул на асфальт. — Ты с ним говорил об этом? — уточнил Серега. — Нет. Если бы я начал, то не сдержался и морду бы ему набил. И тогда меня Светка бы тут же посадила, — с отвращением ответил Илья и достал из пачки новую сигарету. — Зачем ей это делать? — Однажды уже чуть не посадила. И, если бы я ей дом не отдал, то мотал бы сейчас на зоне десятку, — мрачно ответил Илья. — Светка меня ненавидит. — За что? — не унимался Серега, хотя понимал, что этими разговорами выводит того из хрупкого равновесия. — Считаешь, не за что? Ты меня пьяным видел? Серега кивнул и проглотил ком в горле. — Я несколько лет не просыхал. Просто из памяти они у меня выпали. Только в колонии протрезвел. А как вышел, прихожу домой, а там Светка с каким-то чуркой ебется. А Оля мультики в соседней комнате смотрит. — Пиздец, — прокомментировал Серега. — Я ему пиздюлей ввалил и выгнал, а сам за стол сел. А там, знаешь, блядь, поляна накрытая осталась. И все как я люблю. Сыр, колбаса и пельмени. Ну и водка. Не помню, чтоб Светка когда для меня так накрывала. Серега представил себе эту картину, и его затошнило. А Илья продолжал с каким-то отсутствующим выражением лица: — Очнулся на следующий день в ментовке. Светка на меня заяву написала, пока я в отключке лежал. — Что ты ее избил? — Что изнасиловал. Не было на ней побоев, — Илья мотнул головой и отвернулся. — А ты ее изнасиловал? Илья не ответил, открыл машину и сел за руль. Серега тоже залез на пассажирское сиденье и внимательно на него посмотрел. — Я не знаю, Серый, не помню, хоть убей, — глядя на дорогу, сказал Илья после того, как они уже проехали пару километров. — Но только после этого я ей на дом дарственную подписал. И она заявление забрала. — И тогда вы развелись? — Нет, раньше. Когда я еще в колонии сидел. Она со мной через суд развелась. — А сидел ты за что тогда? — За пьяную драку, — неохотно ответил Илья. — Если бы за угон в две тысячи шестом под арест не попал, то условкой бы отделался. — Это когда ты на восьмое марта вышел? — вспомнил Серега. — Ага. Помнишь еще, — усмехнулся Илья и снова закурил. — Такое вряд ли забудешь. Серега вспомнил, как Илья внезапно ввалился в кофейню и отпиздил Кузю, а наутро ушел. Именно тогда Серега впервые признался ему в любви, а после свалился в очередную депрессию, которые по молодости у него еще не были такими глубокими, как сейчас. Остаток пути он думал о том, правда ли Илья мог изнасиловать свою бывшую жену? Серега по опыту знал, что он был на это способен. — Не передумал еще с нами жить? — спросил Илья, словно прочитав его мысли. — А ты уверен, что Светка тебе дочь отдаст? — Отдаст. Она на это еще в декабре намекала. Ей Олька всегда мешала личную жизнь налаживать, — с горечью ответил Илья. Вскоре они въехали в Камышин. Сереге всегда он представлялся каким-то мухосранском, а оказалось, что в центре даже красиво — каменный мост через Волгу, много зелени и широкая обустроенная набережная. Потом они въехали в массив частных домов, и там уже было все как везде — пыль, мусор, бесконечные заборы и автобусные остановки, заклеенные рекламой с пола до потолка. Они остановились у серого забора, за которым виднелся одноэтажный дом из силикатного кирпича в окружении плодовых деревьев. Илья заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья. Серега положил ему руку на бедро. — Сиди здесь, — хрипло сказал Илья. — Если вернусь без Оли… короче, ты понял. Он вышел из машины, а Серега сидел и пытался понять, что тот хотел сказать. Он чувствовал себя не в своей тарелке и нервничал, понимая, что Илья психует, наверняка, еще больше. И потому взял его с собой. Боялся, что по дороге передумает и по привычке найдет выход в бутылке. Серега бы и сам сейчас не отказался накатить. Он вышел из машины на жару, легче от свежего воздуха ему не стало. Он прислушался, в доме было тихо. Мимо Сереги несколько раз проехал мальчишка лет восьми на самокате. Его мать следила за ним из двора соседнего дома, неодобрительно и настороженно поглядывая на незнакомца. Серега в очередной раз понял, что жизнь в маленьких городах и в частных домах не для него. Он представил, что Илья достроит свой дом и будет жить там с Олей, да и с Серегой, наверное… И как это будет выглядеть со стороны? Он нервно дернулся и попытался отогнать от себя эти бесполезные тревожные мысли. Захотелось курить, хотя уже больше трех лет он к табаку не притрагивался даже в периоды депрессии. Прошло минут сорок, а Илья из дома не выходил. Серега мрачно смотрел, как незнакомый ребенок рассекает по пыльной дорожке на самокате туда-сюда. От жары Серега вспотел, но в машину возвращаться не хотел. Вскоре калитка со скрипом открылась и оттуда вывалился Илья с двумя баулами — теми самыми, что он привез вместе с Олей в Камышин. Он открыл багажник и бросил их внутрь. — А где Оля? — Она ее к бабушке отправила. — С пирожками? — ляпнул Серега, вспомнив Олю в красной шапке. — С пиздюлями, — мрачно ответил Илья и закурил. — Говорит, совсем от рук отбилась, забери и сам воспитывай. — Поехали за ней? — Давай перекурим. Я вот вообще мать видеть не собирался. Мне только ее причитаний сейчас не хватало. Илья стоял, отвернувшись от своего бывшего дома и пинал мелкие камни с тротуара на дорогу. Соседка, увидев его, загнала сына домой и злобно на него зыркнула. Тот сделал вид, что не заметил. Серега, чтобы унять нервяк, думал о том, что метафора с Красной шапочкой ситуации и правда подходит. Теперь они с Ильей как два охотника идут спасать девочку из пасти волка в облике бабушки. Правда, эти охотники боятся ее гораздо больше, чем у Шарля Перро. — Короче, я один зайду и скажу, что тебя везу по делу. И потому ночевать не останусь. — Ладно. — Ты не обидишься, если я тебя в дом не позову? — нервно уточнил Илья. — Мне стремно, пиздец. — Мне тоже стремно, Илюх, — признался Серега, не глядя ему в глаза. — Я чем дольше в этом городе нахожусь, тем больше бухать тянет. Поехали, — скомандовал тот и сел за руль. Они проехали несколько неотличимых друг от друга улиц с частной застройкой, потом уперлись в какой-то тупик, Илья остановил машину и посмотрел на облицованный сайдингом синий дом за зеленым забором из металлического штакетника. — Вот моя деревня, вот мой дом родной, — протянул он, глядя, как на веревке, растянутой между двух желтых столбов, подпирающих газовую трубу, колышутся на ветру цветастые семейные трусы, треники и рубашки. — Пиздец, ненавижу тут бывать, — мрачно сказал Илья. — Почему? — Потому что они старые, а я их бросил и уехал. И внучку у них сейчас заберу. А еще я им вру и буду врать и дальше. Серега тяжело вздохнул, не зная, что на это сказать. — Серый, скажи, я это не зря все затеял? — Илья тронул его за колено и заставил посмотреть себе в глаза. — Ну какой я отец? Я же алкаш. И живу в чужой квартире. Дом так и не достроил, кредит за машину висит. Пиздец какой-то. Илья обхватил лысую голову руками и наклонился к своим коленям. — Илюх, послушай меня, — Серега тронул его за плечо. — Ты лучший отец, который был, есть и будет у этой девочки. И точно не такое дерьмо, каким себя считаешь. Уж всяко лучше моего папаши. И если Светка тебе так легко дочь отдала, то она явно не лучше тебя родительница. Если ты Олю возьмешь, то ей с тобой по-любому лучше будет, чем здесь. Я тебя во всем поддержу и помогу, если ты мне это позволишь. — А зачем тебе это надо, Серый? — хриплым голосом спросил Илья, глядя на свои руки, сжатые в замок. — Потому что я люблю тебя. И потому что у меня никогда не будет своих детей. Илья поднял на него взгляд, и они долго смотрели друг на друга, а потом он судорожно вздохнул и сказал: — Ну, погнал я. Он вышел из машины, сунул руку между калиткой и забором, открыл ее, зашел, бросив взгляд на Серегу через плечо. Тот решил постоять на улице и молча смотрел на родной дом Ильи. Он много раз представлял себе это место и людей, с которыми тот вырос. Но в его представлениях все было по-другому — в воображении виделись привычные для него хрущи и городские окраины, которые обычно и плодят гопников. А тут была почти деревня — добротный дом, участок с садом и огородом, сарай, деревянный сортир в зарослях крыжовника. Неудивительно, что Илья так стремился повторить эту картину у себя на даче. Удивительно, что он покинул этот уже почти южный город непонятно ради чего. На его месте Серега бы тоже отсюда бежал, сверкая пятками, но его бы манил большой город с возможностью жить комфортно и почти анонимно. А у Ильи были совсем другие жизненные приоритеты. Из этих мыслей его вырвал голос Оли: — Сережа, что ты тут делаешь?! Он повернул голову, а она уже повисла на нем. Серега от неожиданности даже не понял, откуда Оля взялась. Потом она отстранилась, и он увидел еще одну девочку лет одиннадцати рядом с ней. — Это Сережа, — представила его Оля с таким видом, будто знакомила со своим женихом. Серега улыбнулся ее подруге. Они обе были в летних цветастых платьях, которые почему-то любят женщины и девочки, хотя такая одежда, по мнению Сереги, мало кого украшала. В этот момент из дома вышел Илья и, увидев Олю, воскликнул: — А, вот она! Ты почему телефон с собой не носишь?! — Потерять боюсь, — ответила та, забыв и про Серегу, и про подругу. Оля помчалась к нему навстречу, словно рассталась не вчера, а год назад. Они обнялись и стали тихо разговаривать, Серега смотрел на них и видел, как теплеет лицо Ильи при взгляде на дочь. Подруга Оли, обидевшись на невнимание к себе, развернулась и ушла. А та продолжала шептаться с отцом, пока на пороге не возникла пожилая женщина в платке. Серега узнал в ней мать Ильи. Она что-то запричитала быстро-быстро, он ни слова не разобрал. — Все, я уже сказал, мам, что прямо сейчас уеду. — Да как же так? Илюшенька, куда вы в ночь… — дальше Серега не разобрал. Мать Ильи тараторила не переставая, пока тот не завел ее и дочь в дом, бросив взгляд на него через забор. Они пропали еще на полчаса. Серега смотрел на катящееся к закату солнце, а в ушах у него стояло это глупое «Илюшенька». Он мог поклясться, что тот за такое обращение к нему любому в ухо двинет. Даже Сереге. Спустя минут двадцать Илья вышел из дома, прикурил от зажигалки и подошел к Сереге: — Короче, пошли, пожрем и поедем. Мать щей наварила. Если не поедим, смертельная обида, сам понимаешь. — Да, может, я тут постою? — Не по-людски это, — возразил Илья и посмотрел Сереге в глаза. — Пошли, Серый. Я твоих родоков видел. Теперь ты на моих посмотри. — Мои мертвые, они тебе ничего не скажут. — Мои тоже не кусаются, — горько хмыкнул Илья. — У них и зубов-то своих давно нет. Он демонстративно открыл калитку и приглашающе посмотрел на Серегу. Тот зашел, как во сне. И все время пребывания в доме родителей Ильи оставался в том же состоянии. Его мозг регистрировал происходящее, а сам он при этом был в каком-то пузыре, куда слова почти не долетали. Они прошли в кухню, где на окнах висели красные занавески в белый горох, а с потолка свисали ленты с прилипшими мухами. Серегу посадили на табурет рядом со столом, накрытым клетчатой клеенкой с характерными следами от ножа, в комнате пахло вареной капустой. Его сознание фиксировало все эти бытовые мелочи, словно бы это как-то могло спасти его от нервяка. Мать Ильи кружилась по комнате как муха и все время что-то говорила. Про хлеб, газовый котел, погреб и гипертонию у отца. Она могла начать говорить о чем-то одном, а закончить фразу вообще не связанной с этим мыслью. Илья молча ел, ни на кого не глядя. Оля вяло жевала пастилу. Серега понял, что они привыкли и уже не слушают. — А ты где работаешь? — спросила вдруг мать Ильи. Ее имени Серега не знал, и их даже не представили друг другу. — Он кофе продает, — ответила за него Оля. — А я не тебя спрашиваю! — осадила ее бабушка, а потом села на стул напротив Сереги и стала смотреть, как он ест. У того и так кусок в горло не лез, а тут он и вовсе дышать нормально перестал. Эта женщина и вправду его пугала, как будто была волком из детской сказки. У нее были бесцветные глаза с мутным зрачком, затянутым катарактой, и грубоватое загорелое лицо с глубокими морщинами. — Мам, собери нам с собой еды в дорогу, — попросил Илья, и Серега понял, что эта просьба была отвлекающим маневром. Та подхватилась и начала опять бегать по кухне, мелко перебирая ногами, обутыми в нечто среднее между носками и тапочками из грубой красной шерсти. На пороге кухни бесшумно возник лысый старик в серых застиранных трениках и клетчатой рубашке. Он молча осмотрел обстановку, прошел к холодильнику и взял оттуда бутылку пива. — Вот, отец, увозит от нас Оленьку. И ночевать не останется, — доложила ему мать Ильи. Старик оглядел присутствующих, застрял взглядом на Сереге, открыл бутылку, опрокинул в себя целиком в несколько глотков, а потом выбросил в мусорку. И ушел с кухни, не проронив ни слова. Когда они собрались уходить, отец Ильи вернулся, неся на газете, как на подносе, копченую речную рыбу. Он молча положил ее на стол, протянул сыну руку, пожал ее и вышел с кухни. Сереге руку он не подал. — У тебя отец вообще не разговаривает? — спросил Серега, когда они выезжали из Камышина. Оля слушала музыку на телефоне в наушниках на заднем сидении машины. — Я лет пять от него ни одного слова не слышал, — отозвался Илья. — Это и к лучшему. — Почему? Илья обернулся на дочь, прибавил громкость радио и тихо сказал: — Потому что просек он про нас. Как пить дать, просек. — С чего ты решил? — прошептал Серега. — Потому что он не дебил. Мы ведь только с виду простоватые, — Илья вынул сигарету из пачки и прикурил, хотя обычно в машине старался этого не делать. — А я с первого взгляда понял, кто ты такой. — Ты говорил, что для него геи на Луне живут, — напомнил Серега. — Я много хуйни в жизни порол, — с досадой отмахнулся Илья и сделал несколько глубоких затяжек. — И что ты будешь с этим делать? — Ничего, — Илья опустил стекло и выкинул бычок. — У меня и без бати гемора сейчас хватает. Надо будет Олю прописывать, в школу оформлять. Серега внимательно на него посмотрел. Его немного удивило спокойствие Ильи в этой ситуации. Тот глядел на дорогу и, было видно, о чем-то сосредоточенно думал. — Давай Олю у меня зарегистрируем. Чтобы ей в школу ближе к дому ходить, — предложил Серега. Илья покосился на него и кивнул.