Сегодня
Голубоватый неоновый свет отражался от начищенного бокала, отбрасывая блики на пальцы. В баре, как и всегда по пятницам, было шумно и многолюдно – замученные студенты набивались внутрь небольшими стайками-компаниями. Усталость на их лицах быстро сменялась интересом и предвкушением, шеи вытягивались, а глаза бегали по посетителям, пытаясь выцепить кого-то из знакомых и прибиться к новой компании. Эймонд мог посекундно расписать, в какой последовательности обычно менялись выражения лиц, позы и поведение гостей. Он работал в баре уже полгода, но, кажется, будто пролетела пара лет, как минимум. Взгляд единственного глаза блуждал по подсвеченной темноте, выискивая конкретного человека, уже ставшего завсегдатаем бара. Человек этот неизменно заказывал свою любимую “Клубничную Маргариту”, оставлял хорошие чаевые и раздражал кривой ухмылкой на искусанных губах. Сегодня он снова здесь, иначе и быть не могло. В компании своих чертовых друзей и очередной – уже какой по счету? – девушки-блондинки, что тесно жалась к его боку, пристраивая подбородок на любезно подставленное специально для неё плечо. Эймонд медленно выдохнул – смена будет долгой.Какое-то время назад
Приятная рутина затянула так, что не успел Эймонд и глазом моргнуть, как пролетело полгода. Не то чтобы у него была финансовая нужда работать барменом. Все же отец, будь он неладен, создал для детей трастовый фонд, а ещё оставил за их семьей часть бизнеса, трехэтажный особняк за чертой города и несколько дорогих тачек самых разных марок. Дело было скорее в самоощущении. Эймонд не планировал заниматься семейным бизнесом. Ему вовсе не хотелось каждый день бывать в офисе, продумывать стратегии по увеличению продаж, видеть лицо его дорогой сестры, ее поджатые в недовольстве губы и загребущие руки. Порой Рейнира представлялась Эймонду большой огнедышащей драконицей, которой было мало накопленных сокровищ: она ревностно охраняла не только то, что у нее уже имелось, но и тянула руки к тому, что ей не принадлежало. Среди детей Визериса от второго брака только лишь Эйгон работал в компании, и, по его словам, работа ему не нравилась – он постоянно ныл о том, как ему хочется в отпуск, или причитал, что заработная плата слишком маленькая, однако Эймонд видел, что глаза у брата горели. Мать эту теорию подтверждала: она говорила, что Эйгон был в своей стихии, а его идеи, на первый взгляд казавшиеся чистым безумием, неожиданно выстреливали. В моменты, когда Алисента хвалила Эйгона – Эймонд мог поклясться – у брата пылали кончики ушей, а улыбка становилась уж больно довольной. В руках Алисенты же было сосредоточено 25% акций компании, а сама она возглавляла региональный отдел продаж. Что касается Хелейны… Ну, это была Хелейна. Ее вообще мало что интересовало, кроме насекомых и их разведения. А Дейрон уже много лет учился на другом конце страны на психолога, дома бывал редко, но оставался на связи и всегда готов был оказать посильную психологическую помощь, даже если о ней не просили. К счастью, матери хватало и одного Эйгона рядом с собой на посту ее заместителя – на всех остальных детей она не давила, предоставив им самим выбрать специальность и университеты. И всё же, Эймонду хотелось большего. Загородный дом со временем превратился в мрачный склеп, словно сошедший со страниц книг про вампиров, или же Эймонд просто вырос из него – он не знал. Хотелось чего-то менее пафосного, но уютного, своего. Поэтому он собрал вещи, закинул пару сумок на заднее сидение своего “Форда” и поехал на новое место, в свою небольшую уютную квартирку рядом с кампусом. Магистерская диссертация была почти готова, занятий к концу семестра практически не было, поэтому Эймонд, любопытства ради, устроился на работу в ближайший к университету бар. Просто чтобы получить новый опыт и ощущения. И он их получил. Близился конец первого месяца, как Эймонд работал барменом. Его напарник, немолодой лысеющий мужчина, предупреждал, что по пятницам обычно аншлаг, но Эймонд и не предполагал, что людей будет настолько много – это была его первая пятничная смена. Толпы измученных (на первый взгляд) студентов валили нескончаемым потоком. Эймонд даже заволновался, как бы всем хватило мест, и в небольшом помещении не закончился воздух. Студенты кучковались, облепляли барные стулья, рассаживались кругом за столиками, теснились на мягких диванах. Пришлось даже доставать из подсобки, копошась в пыли, складные стулья. Музыка грохотала, сотрясая грудную клетку, а яркая неоновая подсветка слепила и раздражала глаз. Официантки сновали туда-сюда, разнося закуски на подносах, а коктейли приходилось делать в четыре руки. Но Эймонд не жаловался. На удивление, такая шумная атмосфера, противоречащая холодному спокойствию родного особняка, ему нравилась, в каком-то смысле она даже успокаивала. Эймонд подал уже, кажется, сотый "Мохито" по счету и пару десятков шотов спорщикам, когда услышал звучное: – Секс на пляже, пожалуйста. Эймонд поднял голову на звук, ставя на столешницу бокал, который только что полировал, и почувствовал внезапную фантомную боль на левой половине лица – там, где кожу рассекал уродливый шрам. Перед ним, засунув руки в карманы узких джинсов, стоял Люцерис Веларион. Его племянник, малыш Люк. Дьяволенок с вечно взлохмаченными волосами и неизменной мерзкой ухмылочкой на губах. При виде этой ухмылки у Эймонда даже руки зачесались – рефлекторно – и он бы обязательно почесал их о его смазливое личико, если бы не цеплялся пальцами за льняную брендированную салфетку. Во взгляде Люка не было удивления, лишь интерес и озорство. Он наверняка уже заметил Эймонда ранее и обмусолил со своими друзьями новость о том, что его дядя работает простым барменом. В этом не было ничего постыдного – просто Эймонд не очень любил быть застигнутым врасплох. Люцерис вытащил левую руку из кармана, показывая Эймонду три пальца, а потом обвел рукой своих спутников. С ним за компанию притащилась чертова Рейна, а к ее боку жался какой-то незнакомый щуплый паренек. – Несовершеннолетним алкогольные напитки не продаем, – буркнул Эймонд. – Могу предложить ромашковый чай. – Эймонд, ты прекрасно знаешь, что мне уже есть 18, – весело отозвался Люк. – С чего бы мне знать? – Прекрати валять дурака и сделай нам “Секс на пляже”, – подала голос Рейна, недовольно складывая руки на груди. – Пожалуйста, – добавила она, когда Эймонд бросил на нее свирепый взгляд. Эймонд знал, что Люк уже совершеннолетний. Конечно, он знал. Люцерис был его личным проклятием: куда бы Эймонд ни шел, куда бы ни ехал, мальчишка всегда ошивался где-то поблизости. Не то чтобы Эймонд следил за передвижениями Люка и его жизнью в целом… Вообще-то, следил. Иногда, очень редко. Может быть, раз в полгода заходил на его страничку в Инстаграм. Ну хорошо, может быть пару раз в месяц. Или в неделю. Или каждый вечер – это не так важно. Эймонд просто бдил, чтобы не быть застигнутым врасплох – вот как сейчас. Что ж, нужно было бдить усерднее. Люк всегда был где-то рядом. Они часто встречались на семейных ужинах, когда Рейнира вдруг изъявляла желание собрать "семейный совет", чтобы обсудить бизнес и всякую неинтересную хрень. Эймонд обычно лишь скучающе пялился в окно и ковырял вилкой свой салат, пока сестра монотонно что-то бубнила, а мать ей вторила. Люк же на таких ужинах-собраниях откровенно скучал, подпирая лохматую голову рукой, а ещё часто отвлекался на свой телефон, пока Деймон строго не просил его выключить звук на уведомлениях. Иногда Эймонду казалось, что Люк был послан ему в качестве наказания – только непонятно, за какие прегрешения. Он всегда был самым обычным заурядным мальчишкой, преследующим его с момента своего первого вздоха. На самом деле, в детстве они даже были дружны, пока не случился тот инцидент с глазом и его – тогда ещё не его – тачкой.Еще какое-то время назад
Семья Таргариенов уже несколько поколений владела крупной сетью по продаже автомобилей. Даже у самых юных представителей семейства тачки обычно появлялись с самого детства, и просить об этом было даже не нужно. Эймонд исключением не стал: отец хотел пригнать ему из-за океана автомобиль известной фирмы, но это затянулось надолго: сначала возникли проблемы с документами, потом машина застряла где-то на таможне. Шли месяцы, а дело так и не двигалось с мёртвой точки. Эймонд был очень зол. Новенькие блестящие машинки, сверкающие под палящим солнцем, были даже у Джейса с Люком, которые еще даже водить не умели! Они умели лишь подкалывать Эймонда, придумывать ему обидные прозвища в духе “запоздалый” или “припозднившийся” и противно смеяться, надрывая животы. Эймонд, обиженный на всех и уставший от долгого ожидания, решил взять дело в свои руки. Зачем ему ждать машину с другого континента, если можно взять любую, числящуюся на балансе фирмы? Идея показалась ему просто блестящей. Эймонд запрыгнул на свой велосипед и направился в центральный офис продаж, в самый эпицентр и "мозг" компании, находившийся неподалёку от их особняка. Под офисом располагалась огромная подземная парковка. В само здание охрана впустила его без проблем (за что впоследствии получила выговор), а вот дальше пришлось изворачиваться, идти по стеночке, чтобы не попасться или хотя бы оттянуть момент поимки. На парковку он попал, воспользовавшись ключ-картой матери, которую выкрал из ее сумочки утром. Как только Эймонд увидел тёмно-зелёный внедорожник марки "Форд", он сразу понял, что это его. Автомобиль был большим и очень надёжным с виду. Он слышал об этой машине – это была старая добрая классика, которая никогда не подводит. Между прочим, прямая цитата дяди Деймона, а он в машинах знает толк. Эймонд с трудом вырулил с подземной парковки ("Форд" был ему “великоват”, приходилось очень активно тянуться до педалей), с ветерком проехался до особняка в надежде похвастаться перед родственниками своей самостоятельностью, а после — лишился глаза. Неуважение к почившей очень сильно взбесило Бейлу с Рейной, за компанию прихвативших с собой Джейса и Люка для возмездия. Да, Эймонд и правда отправился в офис вечером после похорон тети Лейны, но разве это было весомым поводом учинять драку с поножовщиной? Для Эймонда не было тайной, что время от времени тетя Лейна брала эту машину, но она не принадлежала ей по документам – Визерис лишь оформил на нее временную доверенность. Отец тогда откупился, отдав "Форд" Эймонду и заверив это документально, а Рейне с Бейлой пообещал в ближайшее же время пригнать по новенькой классной тачке в качестве моральной компенсации за такое оскорбление. Люк же оставался безнаказанным – лишь шептал какие-то заученные извинения и надеялся, что ему всё сойдёт с рук. Вид его сломанного носа радовал взгляд Эймонда – взгляд его единственного теперь глаза. Визерису пришлось не поскупиться не только на тачки для своих племянниц, но и на глазной протез для сына. Чуть позже, получив водительское удостоверение, Эймонд хотел было с Люком поквитаться, въехав в зад его серебристой "BMW", но передумал, решив, что его драгоценный выстраданный "Форд" не заслуживает подобного обращения. А несносный мальчишка обязательно однажды ответит за свой поступок.Сегодня
Эймонд с трудом вынырнул из собственных воспоминаний. Бокал в руке поскрипывал от чистоты – удивительно, как стекло до сих пор не треснуло в руке, настолько сильным был нажим его пальцев. За последние несколько месяцев Люка он видел чаще родной матери. Теперь мальчишка посещал бар не только по пятницам, но и в будние дни, как будто специально подгадывал, попадая в смену Эймонда. Возможно, он вообще приходил каждый день – Эймонд не мог знать наверняка. Но если он действительно каждый день по вечерам наведывался в бар, то ему следовало бы написать Эйгону и назначить встречу – кажется, у них теперь есть общая тема для разговора.Какое-то время назад
Поначалу всё было безобидно: Люк, Рейна и их доходяга-друг заказывали по лёгкому коктейлю, занимали свое любимое место слева от барной стойки, в небольшой тёмной нише с бархатными диванами, и весело проводили время за общением. Порой до Эймонда доносились взрывы хохота. Порой Эймонд ловил на себе пристальный взгляд чужих тёмных глаз. Порой Эймонд не замечал, что и его глаз постоянно косится в их сторону – исключительно для собственной безопасности, разумеется. Бдительность превыше всего – так любил повторять дядя Ормунд. Неприятное открытие Эймонд сделал в один из вечеров, когда прямо перед его носом Люк склеил симпатичную девушку. Это была высокая блондинка с голубыми глазами. Девушка удобно расположилась на барном стуле, заказала безалкогольный коктейль и заозиралась по сторонам, пока Эймонд взбивал в шейкере апельсиновый сок со льдом. Люк был тут как тут: он галантно поприветствовал девушку, пару раз состроил ей глазки, улыбнулся, прошептал что-то на ухо, еле заметно прикоснулся к голой коже чуть выше коленки – и вот она уже почти висит на его плече. Девушка вздрогнула, когда Эймонд поставил перед ней бокал с коктейлем. Эймонд специально сделал это как можно громче, чтобы голубки отвлеклись и поняли наконец, что находятся в общественном месте, а не в каком-нибудь убогом борделе. Даже фирменная салфетка не заглушила громкого звука от соприкосновения стекла со столешницей. Люк обворожительно улыбнулся, кивнул Эймонду и повел девушку, прихватившую бокал с коктейлем, к их столику. Если бы Эймонд не видел всё своими глазами – глазом – он бы не поверил. На его памяти, Люк всегда был мелким невыразительным тараканом, прячущимся за неширокой спиной старшего брата. А оказалось, он вполне способен привлечь кого-то, даже кого-то симпатичного, со всеми работающими органами чувств – и даже не в стельку пьяного! Это открытие Эймонда неприятно поразило, а чувство досады разлилось где-то в солнечном сплетении, мешая вдохнуть полной грудью. С тех пор Люк активно демонстрировал свои навыки пикапа. Обычно он удобно устраивался прямо напротив Эймонда, пытливо наблюдал за его руками, пока тот смешивал ингредиенты для его “Маргариты” в шейкере. Расплатившись, Люк молча забирал свой напиток, засовывал трубочку в рот и обводил помещение бара взглядом в поисках пары на вечер – и неизменно ее находил. Позже Люк всегда подходил за добавкой: заказывал каждой своей пассии "Пина коладу" и откровенно флиртовал, не скупясь на красочные комплименты. Поначалу Эймонд не понимал, что все эти девушки находили в Люке. Но только поначалу. Со временем, становясь невольным свидетелем его подкатов, Эймонд ловил себя на глупых неуместных мыслях, что и сам был бы не против стать объектом его флирта. Пара невинных поглаживаний голой чувствительной кожи, несколько изящных (и не очень) комплиментов, шутки, балансирующие между приличными и непотребными, обворожительные полуулыбки, игривые откидывания упругих кудрей со лба пятерней – всё это в совокупности делало своё дело. Девушки охотно велись на эти подкаты, спустя двадцать минут общения уже готовые запрыгнуть к нему в кровать. И Эймонд тоже вёлся. Злился сам на себя за неуместные глупые мысли, противоречащие его настоящим чувствам, шёпотом чертыхался, когда ловил себя за разглядыванием, до боли сжимал крепкие кулаки. А после принимался яростно натирать бокалы до противного скрипа, только чтобы занять мысли и руки. Не стоило забывать, кем они с Люком были и кем никогда не будут. С того дня Эймонд возненавидел пятницы и "Пина колады".Сегодня
Вечер и правда тянулся долго. Во-первых, сегодня снова была пятница. Во-вторых, нервы Эймонда были на пределе своих возможностей. Терпеливостью он никогда не отличался, вспыхивая словно сухой лист под жарким летним солнцем. Эймонд так хотел сбежать из родного дома, отдохнуть от знакомых лиц, но Люцерис нашёл его здесь и решил подпортить ему жизнь. Снова. Люк потягивал через трубочку свою любимую “Клубничную Маргариту”, пристально наблюдая за Эймондом, ни на секунду не отрывая от его рук заинтересованных глаз. Эймонд закатал рукава форменной светлой рубашки, влил в шейкер сок лайма, сироп, кубики льда и принялся взбивать ингредиенты. И всё это, конечно, под пристальным внимательным взглядом чужих глаз. Возможно, Люка это успокаивало: Эймонд и сам любил размышлять, глядя на руки, занятые работой. Между делом Эймонд бросал взгляды на Люка: тот ему в лицо не смотрел, пялился только на руки, потягивая коктейль через трубочку, обхватив ее влажными губами. Взгляд Эймонда плыл по чужому лицу, опускаясь ниже, до влажных губ Люка, обхвативших трубочку. В это же мгновение Люк, будто почувствовав, прикусил трубочку крепкими белыми зубами, и между ними мелькнул кончик языка. – Кстати, – сказал вдруг Люцерис, невольно оторвав Эймонда от разглядывания своих губ. – Давно хотел спросить, как ты здесь оказался. Люк придвинулся ближе, чуть ли не опускаясь грудью на стойку, словно желая сделать их разговор более приватным, как будто между ними есть секрет, не предназначенный для чужих ушей. Забавно, учитывая, как в баре шумно и многолюдно. Люк выглядел заинтересованным. – Приехал на машине, на той самой машине, – Эймонд смерил его единственным глазом, стараясь звучать как можно более безразлично. – Нет, я имел в виду бар. Как так получилось, что ты бармен? – На самом деле, к этому косвенно причастен Эйгон, – нехотя ответил Эймонд, коротко вздыхая. Люк нетерпеливо ерзал на своём стуле, чуть ли не подпрыгивая от любопытства. На мгновение Эймонд застыл, пытаясь разглядеть что-то в глубине чужих блестящих глаз. Интересно, они блестят из-за алкоголя или Люк действительно заинтересован? Люк встретил чужой взгляд, смотря прямо и открыто, но вопросов больше не задавал, видимо, ждал, что Эймонд добровольно всё ему выложит. – Однажды меня взбесило, что Эйгон пил ром из бутылки, как какой-то отъявленный алкоголик, я выхватил её у него из рук и предложил сделать домашний “Дайкири”, так, любопытства ради, даже не был уверен, что получится сносно. Но Эйгон сказал, что это было, цитирую, “вполне ничего”. А когда искал работу, вспомнил про тот день и подумал, почему бы и нет – и вот я здесь. Повезло, что взяли без опыта. Эймонд отвлёкся на переливание коктейля в бокал через стрейнер, отделяя фруктовые косточки от сока и, пока подавал коктейль гостю, Люк терпеливо ждал Эймонда, потягивая свой напиток через трубочку. Возвращаясь обратно, взгляд Эймонда невольно метнулся влево, туда, где Люка дожидались его друзья – и не только. – Твоя подруга тебя потеряла. Она постоянно смотрит в твою сторону, а ты тут со мной болтаешь. На короткий миг Эймонду показалось, что плечи Люка поникли. Но спустя секунду он вновь очаровательно улыбнулся, снял со шпажки клубнику и медленно откусил от неё кусочек – розоватый сок наполнил уголки его губ. Эймонду остро захотелось вытереть эти капли пальцем, надавить на нижнюю губу и оттянуть вниз. Он с трудом сглотнул вязкую слюну, наблюдая, как искры света беснуются на темной радужке чужих глаз. – Что ж, тогда не буду заставлять её ждать, – вздохнул Люк и вернулся к своему столику. Эймонд не хотел наблюдать за племянником, но это выходило как-то само. Взгляд то и дело косился в его сторону. И в какой-то момент Эймонд застал занимательную сцену: девушка-блондинка недовольно повела плечом, когда Люк пытался ее приобнять, а после вскочила со своего места, безжалостно хлестнув кончиками волос Люка по лицу. Девушка удалилась, громко стуча каблуками туфель по ламинату, пока Рейна громко смеялась ей в спину и бросала странные взгляды на Эймонда. Люк шикал на Рейну, махал руками и пытался прикрыть её рот ладонью, заставляя замолчать. Взгляд Эймонда скользнул от Рейны к Люку: они вновь схлестнулись, впиваясь друг в друга, и Эймонду даже показалось, что щеки Люка покраснели. Наверное, и правда показалось, освещение в баре порой искажало реальность. За столиком слева было тихо – и в груди Эймонда разлилось спокойное тепло. Как приятно было работать, не слыша взрывы хохота и не отвлекаясь на глупости. Но Люцерис был бы не самим собой, если бы спустя десять минут снова не уселся у стойки, прямо напротив, и не начал пялиться. Его личное проклятие. В какой-то момент Эймонд не выдержал: – Куда делась твоя спутница? Не вынесла твоих похабных шуток или ты ей просто наскучил? – спросил Эймонд ровным голосом, стараясь не показывать своё раздражение. – Всё гораздо проще: ей не понравилась твоя "Пина колада", – подмигнул Люк. Эймонд фыркнул, закатывая глаз. – Пусть приходит через неделю, у нас как раз запуск авторского коктейля по моему рецепту. Но Люк его уже не слушал – он озирался по сторонам. Ну конечно. – А вон тому парню понравится “Пина колада”, как думаешь? Поначалу Эймонду показалось, что он ослышался: музыка в баре была довольно громкой. Пришлось проследить за чужим взглядом. Люцерис беззастенчиво показывал пальцем куда-то вглубь подсвеченной темноты, на высокого парня. Эймонд чувствовал, как жар плыл по его телу, огибал шею и ключицы, опускался ниже и ниже, пока не осел и не собрался тугой пружиной где-то внизу живота. Люку нравятся и парни тоже? Каждый вечер на протяжении нескольких месяцев в качестве пары он выбирал исключительно девушек. Эймонду казалось, что его бросили в кипяток: кончики ушей начали алеть, а под веком вспыхивали серебристые пятна. Он зажмурился, впиваясь ногтями в ладонь. Взгляд неосознанно метнулся к льдогенератору – было бы очень кстати сейчас зачерпнуть оттуда несколько крупных кубиков и закинуть их себе за шиворот. Эймонд не был пьян, но почему-то ощущал себя таковым. Люцерис, не стесняясь, разглядывал незнакомца от макушки до пят – Эймонд видел это по наклону его головы, – а после снова повернулся к нему на вращающемся стуле. Теперь он с таким же усердием рассматривал Эймонда. Так, как будто давно его не видел. Так, что сердце Эймонда забилось где-то в глотке, не позволяя сглотнуть. – Твои волосы… Они стали короче, – рука Люка двинулась вперёд, чуть приподнялась, словно в попытке коснуться. Но он не стал тянуться дальше – пальцы Люка неловко сжались и опустились на стойку. Эймонд думал о том, как же быстро менялось настроение Люка. Меньше чем за минуту он успел и присмотреть себе очередную пару на вечер, и отметить длину волос человека, которому вырезал глаз в детстве. Некоторые люди были предсказуемы, но только не Люцерис Веларион. – А твой язык всё такой же длинный, – недовольно отметил Эймонд, когда молчание затянулось слишком надолго. – И не только язык. Люк совершенно бесстыже улыбнулся уголком губ. Эймонд старался держать себя в руках и не залиться краской полностью (чему не очень-то способствовала духота в баре). Подобные разговоры не должны его смущать, ему уже давно не пятнадцать. Кажется, сегодня Люк намерен испытать его нервы на прочность. Было бы что испытывать. Вечер в итоге закончился тем, что Эймонд совершенно без сил, а Люк впервые ушел из бара лишь в сопровождении друзей.Неделю спустя
В следующую пятницу, неделю спустя, Эймонд решает убить двух зайцев одновременно: за последнее время он жутко устал, ему срочно требовался спокойный вечер отдыха. Сегодня в баре наконец-то запуск его коктейля. Над рецептом Эймонд долго работал, вложил в него много сил, поэтому он непременно должен посетить бар в день запуска. Это вовсе не значит, что Эймонд хочет увидеться с Люком. Во-первых, это совершенно не так, а во-вторых, насколько Эймонд может судить (и надеется, что он не ошибается), Люк наведывался в бар только в смены Эймонда. Эта мысль с одной стороны заставляет его сердце подпрыгивать к горлу от вспыхивающей в груди надежды, с другой – это значит, что сегодня Люка он не увидит. И прямо сейчас Эймонд озирается по сторонам вовсе не для того,чтобы убедиться, что Люка здесь точно нет. Эймонд сжимает кулаки: за несколько месяцев он так привык к присутствию Люка где-то рядом, что это уже походило на проблему. Возможно, Эймонду тоже не помешает познакомится с кем-нибудь, выпить вместе и вместе уйти из бара. Это звучало как отличный план. И сегодня этот план он намерен выполнить. Но Люцерис Веларион пришел в эту жизнь исключительно для того, чтобы путать все планы Эймонда Таргариена. Он снова оказывается в поле зрения Эймонда, снова поправляет волосы рукой, приподнимая их у корней, снова облизывает свои чёртовы губы и снова пялится. В этот раз он сидит с друзьями за другим столиком и никого лишнего с ними нет. – “Бескрылый дракон”, – произносит Люк, когда делает заказ и присаживается рядом. – Я думал, ты предпочитаешь исключительно “Клубничную Маргариту”, – усмехается Эймонд, разглядывая такое знакомое лицо. Люк сидит так близко, что чужое горячее дыхание опаляет его щеку справа. – Сегодня я хочу только “Бескрылого дракона”. Люк буравит своим взглядом застывшее лицо Эймонда, будто хочет донести до него какую-то непостижимую мысль. Эймонду начинает казаться, что прийти сюда сегодня было не лучшим решением. Интересно, насколько уместно будет сейчас сбежать и закрыться в одной из служебных комнат? Вместо этого он произносит: – Хороший выбор. Я долго над ним работал. Это коктейль на основе джина и вермута, с добавлением персика и малины. Но его фишка в розовом перце… Слова сами вырываются изо рта, остановить их поток Эймонд просто не в силах. Необходимо было срочно чем-то забить эту молчаливую пропасть между ними, иначе Эймонд за себя не отвечает. Варианты развития событий в его голове варьируются от “позорно сбежать” до “притянуть Люка к себе и сделать непоправимую глупость”. Люк берет в руки бокал с напитком, любезно приготовленный сменщиком Эймонда, и медленно подносит его ко рту. Он обхватывает губами соломинку, втягивает напиток и прикрывает глаза. Эймонд жадно считывает все эмоции с его лица и мысленно оправдывает себя тем, что ему просто интересна реакция Люка на его работу – и вовсе он не пялится, засмотревшись на медные всполохи в чужих глазах, подсвеченных барным освещением. – Это самый вкусный коктейль в моей жизни, – восхищенно произносит Люк после того, как кадык на его горле медленно дергается. Не давая себе много времени на раздумья, Эймонд выхватывает бокал у Люка из рук. – Дай сюда, – говорит он, прижимаясь губами к соломинке. – Это и правда вку… Договорить у него не выходит: Люцерис кладет левую руку на колено Эймонда, крепко его сжимая и двигаясь чуть выше. Эймонд дергается, проливая несколько капель себе на джинсы, и поднимает ошалевший взгляд на Люка – в его черных глазах ни единой приличной мысли. – Что, во имя всех святых, ты делаешь? – шипит Эймонд и утирает мокрый рот салфеткой. – Пытаюсь тебя соблазнить, – просто отвечает Люк, пожимая плечами. – И ты так просто говоришь об этом? – Решил сказать как есть, ведь намеков ты не понимаешь. – Я не одна из тех блондинок, которые ведутся на твои красивые глаза и тупые шутки, – ворчит Эймонд и комкает в руках влажную салфетку. – Я рад, что ты оценил мои шутки. И счастлив знать, что ты считаешь мои глаза красивыми. Эймонд только сейчас заметил, что рука Люка так и лежит на его колене – и легонько поглаживает, едва касаясь ткани кончиками пальцев. Именно там ей самое место. – Кажется, я выпил лишнего, – притворно вздыхает Люк, прикладывая тыльную сторону правой ладони ко лбу. – Ты должен проводить меня домой, как хороший заботливый дядя. – Опьянел с одного глотка? – Эймонд скептически всматривается в смеющееся лицо. – Это легкий коктейль, Люцерис, не прикидывайся. – Я пьян от любви, – улыбается Люк, не прерывая зрительного контакта. Больше всего на свете Эймонду хочется схватить его, притянуть на свои колени, впиться губами в эти смеющиеся губы, зарыться пальцами в непослушные волосы, которые он постоянно откидывает небрежным жестом. До безумия, до белых пятен перед глазом, до дрожи в коленях хочется, но не задать этот вопрос он не может: – А твои друзья разве не могут проводить тебя домой? Люк смотрит на Эймонда так, будто тот сказал ужасную глупость – он даже теряется на мгновение, хлопает густыми ресницами и прерывисто выдыхает. – Эймонд, мои друзья не знают, где ты живешь. Этого достаточно для того, чтобы Эймонд вскочил на ноги, притянул Люка к себе и сжал в медвежьих объятиях. Он зарывается носом в темные волосы – пахнут они всем самым вкусным и сладким. Какой был план на вечер? Выпить, отдохнуть, с кем-нибудь познакомиться и вместе уйти? Возможно, Люцерис Веларион и имел привычку рушить его планы, но не сегодня – сегодня он сам станет частью этого плана. И больше он никогда не придет в бар в поисках одноразовой пары на вечер. Уж Эймонд об этом позаботится.