***
Всё произошло случайно. Возможно, и в этот раз Люку помогла воля богов. В один из дней они с Эймондом присутствовали в тронном зале, пока матушка выслушивала прошения лордов, прибывших со всех уголков Семи Королевств. Люк честно пытался вникнуть в суть монолога молодого рыжеволосого лорда Талли, пока кожу на затылке не начало покалывать. Люк скосил глаза влево, чуть повернул голову за свое плечо и увидел стоящего позади Эймонда. Тот, заметив, что его поймали, мгновенно перевёл взгляд вперёд и нервно поджал тонкие губы. Эймонд себе не изменял: весь в чёрном, с руками, сложенными за спиной, с небольшим кинжалом в ножнах на поясе, с тугой повязкой на лице он больше походил на наемного воина, а не на члена королевской семьи. В обычные дни Эймонд предпочитал одеваться так, чтобы одежда не стесняла его движений. И в своём дублете, лишенном вычурности, он выглядел великолепно. Его волосы идеально уложены – не в пример тому прошлому, тяжело дышащему Эймонду, растрепанному из-за влажности. Сейчас он был сдержан и собран. Люк нахмурился, когда в висках запульсировало: внезапная мысль забилась в голове, заставляя его кое-что вспомнить и осознать. Эймонд ждал его сигнала тогда. Именно Люк тогда взял его руку в свою, направляя, указывая путь и разрешая. Сам дядя не предпринимал попыток прикоснуться: просто стоял и упирался в него, но дышал тяжёло и загнанно. Что, если ему снова нужно разрешить? Люк ещё раз окинул Эймонда взглядом, пока к помосту ковылял седовласый лорд, шелестя плащом. Имя его вертелось у Люка на языке, но он был не в состоянии его вспомнить. Он решил подать сигнал. Люк незаметно сдвигался левее, по чуть-чуть, всё дальше и дальше, и оказался за спинами придворных. Эймонд часто стоял в стороне, подальше от остальных людей, даже самых близких, будто бы прячась. Люк поравнялся с ним, встал рядом, практически соприкасаясь с его плечом. Он приподнял голову и посмотрел на Эймонда, но увидел только устремленный вперед заинтересованный взгляд. Как же хорошо, что Эймонд любил стоять позади всех: сейчас это играло на руку. Подавив мимолётное смущение, Люк прикоснулся пальцами к руке Эймонда, сложенной за спиной. И чуть не лишился чувств. Люк никогда не думал, что простое прикосновение к кому-то способно выбить пол из-под его сапог. Он едва дотронулся до кожи Эймонда, задел ногтем и слегка царапнул, но даже этого было достаточно, чтобы из груди выбился весь воздух: казалось, будто ему наступили на грудь, а потом придавили сверху, и все чувства ухнули куда-то вниз, оседая в животе. Люк задержал дыхание. Он осторожно двинулся пальцем дальше, скользя им по тёплой ладони Эймонда, и молил Воина, чтобы тот даровал ему силу и выдержку, а ещё помог не свалиться дяде под ноги и не запутаться в собственном плаще в попытке подняться. Пламя, разгоревшееся от простого прикосновения, жарко лизало кожу под одеждой. Эймонд разжал сложенные за спиной руки и опустил их вдоль тела, позволяя Люку теперь касаться его открытой ладони и каждого пальца по отдельности. Люцерис стоял со стороны его здорового глаза, поэтому мог видеть те крохи эмоций, которые Эймонд позволял видеть. Казалось, в нем ничего не изменилось, но Люк знал, как нужно смотреть. Легкая, едва уловимая улыбка с приподнятыми будто бы в насмешке уголками губ, глубокие, но беззвучные вдохи и выдохи, чуть подрагивающие пальцы – это видел только Люк. Перед глазами мельтешило. Люк помнил, как в тот вечер его бросало то в жар, то в холод. Он словно плыл на лодке, у которой не получалось прибиться к берегу: его штормило, качало, отбрасывало то вперед, то назад, только сильнее подстегивая и обостряя желание. Здравые мысли тогда покинули его голову, и Люк думал только о том, как сильно он нуждался в Эймонде. Они начали не с того – всё произошло слишком быстро, никто из них не ожидал, что всё случится именно так. Что это вообще случится. Что было бы, если бы им дали больше времени и свободы? Что было бы, если бы тогда они только коснулись друг друга? Медленно, не торопясь, так, будто впереди их ждала не одна тысяча лет. А если бы они поцеловались? Люк продолжал ощупывать кончики пальцев Эймонда, проводил своими по его горячей ладони, едва касаясь кожи. Сердце гулко стучало, ударяясь о ребра, а в голове шумела кровь. Люк смотрел вперед, стиснув зубы, а пальцы продолжали двигаться и поглаживать чужую кожу, задерживаясь на мозолях. Эймонд ответил ему не сразу. Сначала он просто позволял прикасаться к себе, а потом, осмелев, сам потянулся к Люку, переплетая вместе их пальцы. Люк вздрогнул, когда лорд Селтигар, мастер над монетой, возмутился после заданного ему вопроса – его громкий голос пронесся по залу. Люк дернул плечом, выхватывая свою руку из цепкой хватки Эймонда, и опустил её вниз, упираясь ладонью себе в бедро. Кожу покалывало. Пальцы разжались с трудом, словно их не мягко поглаживали, а сковывали. Раскрасневшийся Люк тогда покинул тронный зал, слившись с толпой, ни разу не оглянувшись на дядю, и направился к себе. Случившееся хотелось обдумать. Каждый раз их с Эймондом прерывали. Они будто крали у богов мгновения чужого времени для себя. Но этого было мало. Так сильно мало.***
Следующий раз, когда им снова удалось украсть немного времени, случился уже совсем скоро, через пару дней. Матушка собрала всю семью после заседания Малого совета, за тем же столом, дабы обсудить дела семейные. Люк сел почти в самом конце стола. Эймонд оказался позади него, по левое плечо и придвинулся к Люку ближе, скрипнув стулом. Матушка, леди Алисента и Деймон громко спорили. Люк наблюдал за их перепалкой, но все голоса замолкли, когда он ощутил легкое прикосновение к своему колену. Сначала Люк подумал, что ему показалось – уж больно невесомым было касание. Но оно повторилось вновь, и тогда Люк посмотрел вниз. Эймонд аккуратно трогал пальцами его колено, чуть сжимая. Вены на тыльной стороне его ладони вздулись. Люк со свистом втянул в себя воздух, откидывая пряди со лба, и попытался отвлечься от порочных мыслей, вслушиваясь в чужую речь. Эймонд не двигался дальше – так и прикасался к его ноге, трогая и сжимая лишь в одном месте. Когда Люку удалось немного успокоиться, он чуть повернул голову влево, поерзав на стуле. Левая рука Эймонда лежала на столе, тихо постукивая подушечками пальцев по дереву, а правая так и лежала на колене Люка, нагревая кожу даже сквозь плотную ткань штанов. Эймонд внимательно следил за дискуссией – его лицо являло родственникам искреннюю заинтересованность. Люцерис старался не отставать: кажется, матушка хотела устроить турнир, а леди Алисента возражала. Деймон усмехнулся, сказав, что королевской семье не нужен особый повод для проведения турнира. Наверное. Люк не был уверен. Эймонд же решил его не щадить – его рука мягко двинулась выше. Она медленно поднималась вверх по бедру Люка, отрывисто сжимая пальцами кожу. Плечи Люка напряглись. Он старался не смотреть никому в глаза, иначе кто-нибудь точно догадался бы, что именно с ним происходит. Взгляд упал вниз перед собой. После заседания Малого совета на столе остались камни для голосования. Прямо перед ним на подставке лежал и переливался голубым перламутром камень его деда, лорда Корлиса. Люк взял в руку шарик и немного покрутил, завороженный его мерцанием. В кожу отдавало приятной прохладой, и Люк сумел бесшумно выдохнуть. Но боги Люка не щадили тоже – прерывая всякие споры, шарик выпал из его руки, с оглушающим звуком ударяясь о подставку. Кровь моментально прилипла к лицу, а бедра свело судорогой. Эймонд незаметно убрал руку, которой только что надавил на член Люка сквозь штаны. К Люку повернулось сразу несколько голов: кто-то смотрел обеспокоенно, кто-то подозрительно, кто-то недоуменно. – Люк, всё хорошо? – спросил Джейс, нахмурив лоб. – Ты выглядишь болезненно, – заметила матушка. – Отправляйся к себе, а я попрошу мейстера тебя осмотреть. Позор. Какой позор. Люк поерзал на своём стуле, пытаясь совладать с возбуждением. Слева послышался знакомый вздох, еле слышный, почти незаметный. Но Люк знал этот звук – как же хорошо он его знал. Нестерпимо захотелось вцепиться в плечи Эймонда и стереть с его лица холодное безразличие, которое он сейчас наверняка всем демонстрировал. Вместо этого он просто ответил: – Всё в порядке, я не болен. Я прошу прощения. Мы можем продолжить? Матушка кивнула, ещё раз с беспокойством мазнув по его лицу внимательным теплым взглядом, и вернулась к обсуждению турнира. Люк сложил руки в замок на столе. Напротив сидел скучающий Эйгон. Он теребил золотых драконов на вороте своего камзола и, поймав случайный взгляд Люка, подмигнул ему. Люк поморщился и устремил взор на спорящего с леди Алисентой Деймона. Как же его семья любила спорить. Мысли упрямо возвращались к Эймонду. Кажется, дядя верно истолковал его сигналы. Кажется, он понял, что Люк совсем не против его внимания. Одну внезапную близость между ними ещё можно было назвать случайностью. Две, возможно, тоже. Но три – это уже походило за правило. Люк улыбнулся и прикрыл глаза, осознав, что в этот раз Эймонд потянулся к нему первый.***
В один из дней в столице стояла чудесная погода. Солнце слепило, лёгкий бриз ласкал кожу, а в воздухе благоухал аромат цветов и лета. Эймонд предложил Люку слетать до Драконьего камня ближе к закату. Предложение Люк охотно принял: уж очень хотелось отплатить дяде за свой недавний прилюдный позор. Хотелось заставить его погоняться на своей древней драконице за быстрым и юрким Арраксом, который в последнее время существенно прибавил в размахе крыльев. Полетали они славно – ветер растрепал Люку волосы, и даже Эймонд не спасся от похожей участи. Его волосы, заплетенные в тугую косу, выбились из неё и торчали, словно отростки на колосках пшеницы. Глядя на него, такого растрепанного, но сосредоточенного, Люк не мог сдержать улыбку. Разумеется, Арракс не подвёл и раз за разом оставлял Вхагар позади себя. Прилично обогнав ее, Люк велел Арраксу возвращаться, и он облетал Вхагар по кругу, ныряя под ее брюхо, а потом поднимался обратно, довольно рокоча. Оказываясь сверху, Арракс отбрасывал на тёмную чешую Вхагар серебристых зайчиков. Люк хохотал, когда Эймонд притворно ругался на валирийском и обещал поджарить племянника вместе с его драконом. Погода спутала их планы: белые пушистые облака вдруг сменились тёмными дождевыми. Разгулялся ветер такой силы, что чуть ли не срывал с драконьей спины седло вместе с всадником. Резко похолодало. Эймонд махнул Люку рукой, и они немедля полетели обратно в Красный замок. Правда, под дождь всё же попали. Арракс зябко ежился и махал крыльями, разбрызгивая вокруг себя холодные капли, пока драконоблюстители снимали с него седло. Вхагар была особенно недовольна: драконица не любила холод, и, взмахнув могучими крыльями, обдала Люка, Эймонда и всех людей неподалёку мощным градом крупных капель. Люку стало смешно, когда он увидел недовольство на лице Эймонда, пытающегося выжать влагу с кончика косы. Два драконоблюстителя повели Арракса в Логово, а Вхагар, освобождённая от седла и ремней, взмыла в небо и направилась, судя по всему, на поиски более солнечного места. Люку и Эймонду пришлось спешно отойти подальше, чтобы Вхагар снова их не обрызгала. Они оказались в Логове. Люк слышал отдаляюшийся рокот Арракса и шаркающие шаги впереди, пока Эймонд уверенно вел его, подталкивая плечом. Они оказались возле каменной колонны в амфитеатре. Влажное лицо Эймонда подсвечивал тусклый свет факела. Люк всматривался в его лицо – в неярком теплом свете Эймонд выглядел моложе, чем хотел казаться. Его бескровные губы поджались. С волос стекали капельки воды. Он был так красив. Их первый почти-поцелуй случился спустя мгновение, когда Люк, приблизившись к Эймонду, неловко мазнул его холодными губами куда-то в подбородок. Люк смутился, осознав, что не попал туда, куда целился – к сожалению, дядя все еще был выше него. Люк мог бы залиться краской смущения, если бы не холод, пробравшийся под самые ребра. Заглянуть в глаз Эймонду, спокойно стоящему рядом, Люк не осмелился. Вместо этого он попросил севшим голосом: – Наклонись. Кажется, было и правда прохладно: слова вырвались изо рта надсадным хрипом, и Люк не был уверен, услышит ли их дядя. Но Эймонд услышал. Он наклонился, как его и попросили, и сам прижался губами, осторожно подхватывая нижнюю губу Люка и прикусывая кожу. В голове зазвенело. Влажность достигла спины, отдавая холодом, но в груди ревело пламя. Люк чувствовал дрожь Эймонда. Он не знал точно, почему он дрожит – может быть, из-за холода, а может быть, из-за тянущего волнения, как и сам Люк. Люк улыбнулся своим мыслям в поцелуй, чувствуя язык Эймонда у себя во рту, и произнес на валирийском, когда слегка отстранился, чтобы вернуть себе утраченный воздух: – Такой покорный. Эймонд смерил его нечитаемым взглядом. Крылья его носа привычно раздувались, а губы подрагивали. Люк чуть было не застонал от бессилия. Ну какой же он идиот! Просто непроходимый тупица. Джейс однажды верно подметил, что в моменты тревоги Люку ничего не стоит ляпнуть что-то эдакое, за что потом придется краснеть как маков цвет. Как можно было додуматься назвать Эймонда покорным? Эймонда, который в глазах Люка являлся одним из самых опасных представителей их семейства. Люк бы не удивился, если бы Эймонд прямо тут выколол ему глаз, впиваясь в него кинжалом. Или сломал нос – во второй раз. Люк весь сжался, ожидая реакции дяди. Но Эймонд лишь усмехнулся, прижимая его к своей мокрой груди, и прошептал в волосы: – Пойдём в замок, ты наверняка весь продрог. Люк отпрянул от него и вскинул голову. Плотная тканевая повязка на лице Эймонда промокла, слегка потеряв форму. Мурашки побежали по спине, когда Люк бездумно потянулся рукой к лицу дяди, смотря на поблескивающую ткань, взбудораженный из-за возможности увидеть Эймонда без повязки. – Нет! – резко выдохнул Эймонд и ловким движением остановил тянущуюся к нему руку, перехватив за запястье. Движение было неосознанным, быстрым. Эймонд не дал себе времени на раздумья – его тело будто бы само знало, что нужно делать. Кожа на запястье пульсировала, посылая удары в чужую ладонь. Люк уставился на дядю, задержав дыхание. Эймонд ещё мгновение подержал его руку в воздухе, а потом поднес к лицу и невесомо прикоснулся губами к костяшкам пальцев – к каждому по очереди. Поцелуи вышли лёгкими и теплыми. Люк чувствовал чужое сбивчивое дыхание на своих пальцах. Ещё немного, и он стал бы умолять Эймонда открыться ему, но тот медленно отстранился и отпустил руку. Эймонд Таргариен, его любимый дядя, был покорным и следовал туда, куда его направляли, но он еще продолжал возводить между ними тот самый купол – Люк чувствовал его почти осязаемо. Было бы неразумно так скоро ждать от него обратного. Но Люк не сдавался. Отказ Эймонда увидеть его таким, какой он есть, каким Люк сотворил его росчерком собственной руки, заставил желать его ещё сильнее. В этом проглядывалось что-то темное и эгоистичное, но Люк не обманывался на свой счёт – он лишь самую малость избалованный принц, второй сын правящей королевы и наследник знаменитого Морского змея.***
Властью своей упивался не только Люк. Матушка приказала организовать охоту в Королевском лесу, спонтанно и без особого повода. Новость эта взволновала его, заставив прятать улыбку. Он смел надеяться, что дядя захочет остаться вместе с ним. Люк сослался на жар и попросил матушку позволить ему выздороветь в стенах замка. Рейнира взяла руки сына (которые в её узкие ладони уже не умещались) в свои, и произнесла с легким укором: – Мой милый мальчик, я ведь просила тебя и твоих братьев не летать в плохую погоду. Люк потупил взгляд и, притворно покашляв, клятвенно пообещал матери, что в дождь летать он не будет. Нестерпимо хотелось возразить и сказать, что “милый мальчик” уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, что и когда делать, но перечить не стал. Матушка оставила его в замке под строгим присмотром мейстера Герардиса. Люк сдержал довольную улыбку – ему только это и было нужно. Люк запретил себе долго размышлять о том, насколько убедительно для леди Алисенты и матушки звучало нежелание Эймонда ехать на охоту. В конце концов, все знали, что Эймонд никогда не выказывал особой любви к такому виду досуга. А еще он не любил турниры. Равнодушно относился к ярмаркам. Такому человеку, как Эймонд угодить было сложно – это не великий секрет.***
Те несколько дней, что вся семья провела на охоте, показались Люку божьей милостью. Замок, конечно, никогда не пустовал, но возможность хоть ненадолго побыть вдали от зорких взглядов членов семьи окрыляла. Время наконец замедлилось – дни, проведённые вместе, складывались в один, бесконечный тёплый день. И Люк в нём потерялся. Каждый вечер они с Эймондом оказывались наедине, немного говорили на совершенно разные темы, а потом, спустя пару мгновений, уже оказывались тесно прижатыми друг к другу. Это было чистым безумием, вот так просто стоять с Эймондом посреди своих комнат рано утром, легко касаться друг друга губами и хотя бы недолго ни о чем не задумываться. Мейстер Герардис исправно навещал Люка, справлялся о его здоровье, каждый раз спрашивая, не мучает ли его жар или головная боль. Люк благодушно улыбался мужчине и уверял, что идет на поправку. Ради прикрытия некоторые безобидные настойки от кашля или головной боли Люку все же приходилось выпивать. Накануне окончания охоты, Эймонд дождался вечерней смены стражи и заявился к Люку в покои. Он бесшумной тенью подкрался со спины и обхватил его за талию, крепко сжимая. Люка тут же отбросило на несколько недель назад, в душную горячую тесноту. Эймонд позволил ему откинуться на своё плечо, а сам медленно прикоснулся губами к подставленной шее. Люка прошило острым возбуждением, а когда Эймонд облизал место поцелуя на коже, Люк дёрнулся и задушенно засмеялся – было щекотно. Люк выпутался из объятий и оглядел дядю с ног до головы. Вместо строгого дублета, застегнутого наглухо, на нем была светлая свободная рубаха. Люк никогда раньше не видел Эймонда таким расслабленным. – Тебе не холодно? – спросил Люк, откровенно рассматривая дядю. Под неярким светом свечей он выглядел превосходно. Эймонд не ответил, лишь задумчиво склонил голову вбок и вперился в Люка слегка удивленным взглядом. Ну да. Холодно в покоях не было. Жар пылал в камине, нагревая камень, а за окном наливался тёплый закат. Люк нахмурился, вновь проклиная свой глупый язык. Вот почему он так много и не к месту болтал? И ладно бы просто болтал. Нет же, ему обязательно нужно ляпнуть что-то глупое, испытывая на прочность и без того хрупкое доверие между ними. – Чем Герардис тебя поит? – беззлобно усмехнулся Эймонд. Люк пожал плечами и ощутил, как кончики ушей налились теплом. – Ты точно уверен, что у тебя нет жара? – Эймонд придвинулся ближе и запустил пальцы Люку в волосы, слегка оттягивая, приподнимая голову. Люк задумчиво смотрел Эймонду в лицо. Да, наверное у него действительно жар. Уже давно. И неизменно в присутствии Эймонда. Вместо ответа Люк потянулся к Эймонду. На секунду он завис перед его сжатыми в тонкую полоску губами, а после резко выдохнул и прижался к ним, растворяя под кончиком своего языка остатки смущения. Сегодня всё было по-другому. За то недолгое время, что им удавалось выкрасть для себя, Люк успел насладиться нежностью и легкостью прикосновений. Сегодня ему хотелось большего. Люк наступал и наступал, пока они не оказались возле кровати. Не сговариваясь, они оторвались друг от друга и скинули на пол обувь. Люк снова потянулся к Эймонду, пытаясь схватиться за завязки на его штанах, но ему не позволили. Эймонд развернул его к себе спиной и повалил их на кровать. Люк упирался спиной в Эймонда, почти что распластавшись по его груди. Люк поерзал и устроился между его ног удобнее. Эймонд же тонул в мягких подушках, сидел полулежа и прижимал Люка к груди, обхватив плотным кольцом рук его талию. Люк подрагивал, пока Эймонд целовал его шею и чуть прикусывал кожу, шумно дыша. Как же жарко. Люк откинулся головой на подставленное плечо и тяжело сглотнул, приоткрыв рот на выдохе. Шелестящий тихий шепот на валирийском путался в темных кудрях, но Люк не мог разобрать ни слова – в висках шумела кровь. Рука Эймонда оказалась в его штанах. Люк уставился вниз, отрывая голову от плеча. Глаза заслезились. Он неосознанно подался бёдрами навстречу – он уже давно был тверд. Эймонд вытащил его член и мягко надавил на головку, вынуждая Люка съехать по своей груди ниже. Люк резко опустил свою руку на руку Эймонда, что ласкала его, и крепко её сжал. – Нет, подожди. – Что такое? – прошептал Эймонд ему в ухо. – Я… В этот раз я хочу видеть твоё лицо. Люк не дал Эймонду времени отказаться. Он выпутался из его объятий и быстро (насколько позволила его поза) повернулся к дяде лицом, седлая его крепкие бёдра. Эймонд замер на секунду, всматриваясь в раскрасневшееся лицо напротив. Люк прижался к его губам снова, нетерпеливо врываясь языком в горячий рот. Отстранившись от Эймонда, Люк взял его руку, поднес к лицу и широко облизал теплую ладонь, пристально смотря в его глаз. Эймонд жадно следил за происходящим. Мокрую от своей же слюны ладонь Люк опустил к своему члену – Эймонд тихо вздохнул. Он аккуратно обхватил его, касаясь словно впервые, и провёл рукой вверх, усиливая нажим. Воздух выбило из лёгких, и, не сумев сдержаться, Люк застонал, приподнимаясь с чужих бедер и придвигаясь ближе, желая прижаться еще теснее и получить ещё больше. Эймонд, не моргая, смотрел Люку в глаза, ловя каждое изменение в лице, и ласкал его член, распределяя по нему слюну и выступившую смазку. Когда внизу живота всё раскалилось, Люк посмотрел вниз, сначала на руку, ритмично ласкающую его, а потом на пах Эймонда, удовлетворенно замечая его возбуждение. Взгляд вернулся к лицу – щеки Эймонда покраснели, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Крепко стискивая левой рукой бедро Эймонда, правой Люк потянулся к повязке, но остановился на полпути, когда его член крепко сжали пальцами. – Хочу тебя видеть, – жалобно простонал Люк. Он даже не был уверен, на каком языке говорил. Эймонд прищурился и, взяв зависшую в воздухе ладонь Люка, опустил её на своё тёплое плечо. – Нет, – хрипло ответил он и, подкинув Люка на бёдрах, прижал еще ближе к себе. Нет. Снова это нет. Люк бы застонал от досады, но вовсе не из-за неё ему сейчас хотелось стонать. Эймонд вернулся к своей ласке, сжимал и поглаживал, двигал рукой, и Люк вновь потонул в своих ощущениях, забывая, кто он и чего хотел мгновением ранее. Чувствуя, как пружина в животе начала раскручиваться, Люк подался вперёд, придвигаясь ещё ближе, настолько, что места для манёвра рукой у Эймонда почти не было. Правую руку, сжимавшую чужое плечо, Люк опустил вниз, на живот Эймонда. Люк нетерпеливо вытаскивал заправленную в штаны рубаху, желая хотя бы дотронуться до горячей голой кожи. Эймонд ему позволил. Приподняв рубаху, Люк оцарапал ногтем плоский горячий живот. Эймонд загнанно дышал, его грудная клетка вибрировала. Люк с силой надавил на его живот, вырывая из приоткрытого рта низкий рычащий звук. Эймонд откинул голову на мягкое изголовье, прикрыв глаз. Грудь его тяжело вздымалась, а шея покраснела. Он подмахнул бёдрами, заставляя Люка подпрыгнуть, и сильнее сжал пальцами влажный член. – Я… уже почти, – прохрипел Люк. Желая вернуть себе взгляд дяди, Люк ещё раз надавил на его живот. Тёмный фиолетовый глаз мазнул по его лицу, а потом опустился на руку, ласкающую член. Люк проследил за ним и тоже уставился вниз. Теперь они оба наблюдали за тем, как Эймонд двигал рукой. Люк затрясся и опустился влажным лбом на плечо дяди, выстанывая его имя ему же в шею. Разрядка была ошеломляющей: с уголка глаза скатилась слезинка, бедра дрожали, и Люк кончил, проливая капли своего семени на руку и живот дяди, испачкав заодно и свои пальцы, лежащие на его животе. Эймонд не прекратил свою ласку, продолжая сжимать и поглаживать, и острое возбуждение, граничащее с болью, медленно тлело в теле. Люк зажмурился, скрипнув зубами. Ещё никогда его телесное наслаждение не было таким ярким. Когда Эймонд перестал двигаться, Люк безвольной тряпичной куклой лежал на нем, и время для него остановилось. Его лодка наконец прибилась к берегу. Сколько прошло времени, пока Люк лежал на чужой груди, замерев, он не знал. Он пытался осмыслить произошедшее. Люк отстранился от Эймонда – тот надсадно дышал, глотая воздух. В порыве щемящей нежности Люк приподнялся с бёдер Эймонда, собирая в своем теле остатки сил, и легко прикоснулся к его губам. На что-то большее он пока не был способен. И в какой-то мере это даже хорошо – наверняка Люк бы ляпнул очередную глупость, не будь он таким разомлевшим. Он улыбнулся своим мыслям. – Помоги мне снять рубаху, – тихо попросил Эймонд, хриплым голосом вырывая Люка из сладкой неги. Дезориентированный утомленный Люк помог стянуть с Эймонда влажную рубаху – пальцы не слушались и подрагивали. Эймонд скомкал ткань и вытер ею капли семени с их пальцев, члена Люка и своего живота. Грязная рубаха полетела на пол. Люк благодарно улыбнулся и вновь опустился на грудь Эймонду, поглаживая его по голой коже. Ноготь задел сосок, и Эймонд вздрогнул. – А как же ты? – выдохнул Люк ему в грудь. Эймонд неопределенно пожал плечами. – Я могу помочь с этим, – настаивал Люк, поглаживая кожу. – Не надо, – ответил Эймонд после непродолжительного молчания. – Но почему? Я хочу. – В другой раз. Люка раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, Эймонд не сказал ему это набившее оскомину "нет" и предположил, что им ещё раз будет отведен этот самый другой раз. С другой стороны – Люк очень хотел доставить ему удовольствие. До нервной дрожи в коленях, до мурашек, неровной стайкой пробегающих по рукам и спине. Больше всего на свете Люк хотел знать, как выглядит лицо Эймонда, искаженное сладкой мукой. Что Люк знал наверняка, так это то, что при всей своей напускной отстраненности и холодности, его дядя достаточно раним. Люк решил пойти другим путём – он обязательно возьмёт своё, но сделает это с помощью ласки, доброты и терпения. С последним придётся постараться особенно – никто в их семье терпением не отличался. Но в своих целях Люк был уперт: брал пример с лучших. Оставалось только надеяться, что боги даруют им ещё немного времени, чтобы Люк успел взять это своё.***
На следующий день вся семья вернулась в замок. Слуги бегали по двору туда-сюда, суетливо разбирая телеги и повозки. Люк вышел встретить родных, но первым человеком, попавшимся ему глаза, оказался Эйгон. Он спускался по ступенькам, неловко запнувшись о собственную ногу, увидел Люка, тряхнул головой в знак приветствия и приблизился. Эйгон почти интимно выдохнул Люку в ухо, взяв его под локоть: – Племянник, ты ещё помнишь наш уговор? Возьми у Герардиса "Утреннюю росу", полный бутылек. Принеси сегодня вечером. И не перепутай. Люк закатил глаза и попросил снова одолжить ему отмычку, но Эйгон отмахнулся, беспечно заявив, что ее он потерял. Люк сжал кулаки – как же Эйгон порой раздражал своим легкомыслием. Имей Эйгон слона, он бы и его умудрился потерять в замке. Спорить с ним Люк не стал и только кивнул головой, недовольно кривя губы. Хотелось спросить, к чему такая срочность. Эйгон ведь только вернулся с охоты. И к чему скрытность? Мейстер Герардис мог и так одолжить любое снадобье, если его просто попросить. Люк проводил спину старшего дяди задумчивым взглядом. Интересно, что такое эта "Утренняя роса"? Средство от похмелья? От вшей? Зная Эйгона, можно было предполагать что угодно. Люк не стал развивать эту мысль. В очередной раз он выругался, коря себя за длинный язык. Надо же было тогда пообещать Эйгону выкрасть для него настойку! У него самого была отмычка, Эйгон и сам мог украсть что угодно и у кого угодно. Ленивый дурак! Но Люк тогда вообще не думал. Когда он давал старшему дяде свое слово, Эймонд стоял рядом, сложив руки на груди. Люк не мог позволить себе ударить в грязь лицом – не хотелось выглядеть перед ним слабым или трусливым. Гордо выпятив грудь, Люк тогда уверенно дал Эйгону обещание, не сомневаясь ни секунды. Пора уже научиться контролировать свой язык. Но делать было нечего: дал слово – выполняй. Люк мог лишь понадеяться, что Эймонд поможет ему и в этот раз.***
Джейс пощелкал пальцами перед лицом брата, привлекая к себе его внимание. – Люк, ты с нами? – Да, да, и что было дальше? Люк осоловело моргнул, выдернутый задорным голосом Джейса из приятных воспоминаний, отдающих дрожью в коленях. – Ты не поверишь, но Бейла взяла и подстрелила ястреба, едва мы оказались в лесу. Некоторые даже опомниться не успели, а она уже с добычей, – Джейс восторженно хлопнул в ладоши. – Почему не поверю? Это же Бейла, – Люк пожал плечами, пытаясь сосредоточиться и влиться в разговор. О Бейле и её успехах слушать было приятнее, чем о пьяных выходках Эйгона, решившего, что выпить немного (или много) вина перед охотой – это неплохая идея. – Я тоже хотел поохотиться! – возмущенно воскликнул Джоффри и забавно нахмурился. – Ты только дичь отпугивал своими восторженными воплями, – Джейс потрепал Джоффри по тёмным кудрями. Люк широко улыбнулся. За несколько дней он уже успел соскучиться по братьям и сестрёнке. Не то чтобы в Красном замке он сильно скучал. Видя их довольные, обожженные ветром лица, уголки губ невольно ползли вверх. – А Визерис с Эйгоном? Им понравилось? – спросил Люк с искренним любопытством. – О да. Правда, им больше пришлось по душе бегать по лагерю и заглядывать в чужие палатки. Слышал бы ты эти визги! Они заставили нянек и гвардейцев понервничать. – Нянькам повезло, что Висенья вела себя на удивление спокойно, так бы пришлось бегать за ними тремя, – добавил Джоффри. Джейс и Джоффри одновременно улыбнулись, и Люк в очередной раз подметил, насколько сильно их улыбки похожи. Люк откинул голову назад, опираясь ею о кровать. Он сидел на полу на мягкой овечьей шкуре в покоях Джейса, слушал треск горящих поленьев в камине, восторженную болтовню брата и вновь почувствовал, как мысли уплывают в другую сторону. – Тебе уже лучше? Выздоровел? – Джейс снова прервал вереницу мельтешащих в голове мыслей. Они встретились глазами, и Джейс обеспокоенно прошёлся взглядом по лицу Люка. – Да, уже всё хорошо. Даже слишком хорошо. Но Джейсу об этом лучше не знать: иначе в следующий раз охота развернется прямо в стенах замка и не ограничится кабанами да оленями. Люк не любил врать старшему брату, но и правду сказать не мог. Время уже поджимало. Оставив братьев, Люк направился в библиотеку. Там его уже ждал Эймонд – они коротко кивнули друг другу. Мейстер Герардис сутулился над старой толстой книгой в углу библиотеки, водя пальцами по выцветшей странице. Вокруг него на столе были раскиданы чернильницы и перья. Люк наблюдал за ним из-за стеллажа, борясь с желанием еще раз взглянуть на Эймонда, ища его безмолвной поддержки. Мейстер завозился, собирая свои вещи, и Люк тут же оказался возле него, предлагая свою помощь. – Не стоит, мой принц, не утруждайтесь, – Герардис широко улыбнулся. Он преувеличенно бодро для своего возраста вскочил со стула, гремя цепью. – Мне это совсем не в тягость! – Люк перебил мужчину и улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. Он склонился к мейстеру чуть ближе и сказал, понизив голос: – На самом деле, я бы хотел попросить у вас ещё одну порцию того отвара, что вы мне давали на днях. После него так хорошо – голова совершенно не болит. Люк притворно прикоснулся ладонью ко лбу. – Ох, мой дорогой, я незамедлительно пошлю к вам кого-нибудь из слуг, – мейстер сочувственно покачал головой. Люк мысленно застонал, но продолжил уговаривать Герардиса сопроводить его до кабинета и взять настойку из его рук самому. После непродолжительного спора мужчина сдался. Люк подхватил со стола толстый том и зашагал по стопам семенящего впереди мейстера. Напоследок он подмигнул Эймонду, прячущемуся за пыльными стеллажами. Как только Люк оказался посреди такого знакомого кабинета и принял из морщинистых рук прозрачную склянку с отваром от головной боли, в кабинет громко постучали. – Великий мейстер, принцу Эйгону срочно требуется ваша помощь, – сказал Эймонд, буквально врываясь в кабинет в яростном нетерпении. – А мейстер Орвиль не сможет помочь принцу? – спросил Герардис и окинул Эймонда взглядом. – Принц Эйгон сказал, что с таким деликатным вопросом сможете помочь только вы, – процедил Эймонд почти умоляюще и постарался придать лицу дружелюбное выражение. Люк мысленно хохотнул. – Я не удивлен, – Герардис гордо вздернул подбородок, расправив плечи. – В таком случае, не будем терять времени. Мейстер двинулся на выход, но, опомнившись, оглянулся на Люка. – Если позволите, я подожду вас здесь. Прослежу, чтобы никто не забрался в кабинет и заодно приму отвар, – улыбнулся Люк. Герардис замешкался на секунду, но после кивнул и направился в сторону Эймонда. Как же хорошо, что Люк с самого рождения пользовался любовью и доверием Герардиса. Эймонд придержал дверь для мейстера и, мазнув взглядом по Люку, развернулся и вышел, тихо вздохнув. Люк времени терять не стал – тут же кинулся к подвесным шкафчикам, аккуратно рассматривая содержимое. “Утреннюю росу” он искал долго. Пришлось даже наведаться в нишу, силой отгоняя приятные будоражащие воспоминания. Взгляд метался от шкафчика к шкафчику, от одного темного угла к другому, пока Люк не наткнулся на небольшой сундук возле письменного стола. На его счастье, замка на сундуке не было. Люк внимательно всматривался в надписи. Бутылек с перламутровой жидкостью оказался у него в руках, и Люк счастливо выдохнул – в его руке лежала “Утренняя роса”. Вместо того, чтобы закрыть сундук и спокойно дождаться мейстера, любопытный взгляд скользнул дальше. Люк взял в руку темную стеклянную бутылочку и повертел. Кокосовое масло. Щеки моментально покраснели. Люк воровато оглянулся, будто бы проверяя, не наблюдал ли кто за ним всё это время, и положил оба бутылька – масло и “Росу” – в карман штанов, прикрывая его полами удлиненного камзола. Рука неосознанно потянулась за второй бутылочкой масла, но остановилась. Матушка всегда говорила, что жадность – это плохо. Люк улыбнулся: уж кому-кому, но точно не его любимой матери говорить о жадности. Дело было не в этом: пропажу одного бутылька масла еще можно списать на досадную случайность, но пропажа двух – это уже воровство. Люк улыбнулся шире, закрывая сундук. Эймонда никто не тянул за язык – он сам тогда сказал про другой раз. Люк свое слово держал – пусть держит его и Эймонд. В конце концов, треплом он никогда не слыл. Эймонд позволял Люку многое, но далеко не всё. Люк надеялся, что совсем скоро любимый дядя позволит ему намного больше.