Пан или пропал.

Я боюсь умереть в тишине. Мне так страшно, что зажуёт кассету Во сне я услышу белый шум в своих ушах. Я понимаю, что доставлю дискомфорт — Но пока ведёт гитара, барабан бьёт — В этой тишине никто не умрёт! Ран ненавидит бубны. Она не кричит, когда на неё льётся серная кислота, более того… последней её мыслью является то, что подумает Чишия, увидев её сожженный скелет. Она не кричит, смотрит в его глаза и смеётся. Безумно так, истерически и до дрожи. Даже Кудзурю отворачивается, подумывая заткнуть уши. Его редко можно было напугать, но этой безумной девушке удалось. Удалось многим лучше, чем Пограничью в первый его день. Сердце непроизвольно сжалось, заставляя отчаянно захотеть покинуть это место. Чишия не дрогнул. Он смотрел в её глаза до последнего и слышал. Слышал безмолвную фразу о том, что Ран точно ни о чем не жалеет. И больше не боится. Ей больше незачем бояться жалкой смерти. Он хмурится, сдерживаясь и сжимает ладони в кулаки. Не будь Шунтаро так заинтересован собственной борьбой с отчаянием, он бы точно заметил как дрожали руки Кудзурю. Но Чишия не хочет. Не может. Не желает больше продолжать игру. Но выбора у него нет. Рано или поздно смерть и его настигнет и, черт, Шунтаро её уничтожит собственными руками за то, что произошло. Но сначала страдать будет гейм-мастер. О, Чишия найдет его. Теперь у него есть стимул, достойней собственной жизни. А пока нужно пройти этого ебаного Бубнового Короля. Ран всегда боялась смерти и сейчас, стоя в кромешной темноте и ощущая костлявые пальцы, сжатые на ее плечах, она наконец понимает. Это был не страх, а просто не желание покидать мир так рано. Все вокруг кажется таким нереальным, что лёгкие надуваются, как воздушный шарик. Ещё немного и её разорвёт. Она лопнет и разлетится по разным уголкам Пограничья, чувствуя лишь свободу и бесконечное спокойствия. Но Хьюга не хочет. Не сейчас, не тогда, когда все стало налаживаться. Почему жизнь решила подкинуть ей такие сюрпризы именно сегодня? Именно тогда, когда ей ответили взаимностью впервые за столько лет, а? Темнота окутывала медленно, но Ран все сильнее и сильнее чувствовала собственную беспомощность. Чернильные пальцы сжимали руки, и те больше не ощущались. Пожалуй, безболезненная пытка намного хуже, чем ощущение бесконечной боли. Та затмила бы все мысли о собственной ничтожности и нежелании сопротивляться. Боль подогревает жажду жизни. А безболезненная мучительность убивает наравне с серной кислотой, но без привычного горения и адского страха за собственную жизнь. Обычно перед смертью перед глазами плывут обрывки прошлого, но Хьюга не видела их. Перед глазами вырисовывались лишь слова о собственной ничтожности, о тягучих пальцах, сжимающихся на шее нарочито медленно… и на секунду кажется, что это прикосновение вовсе не смерти, а… — Кувши-и-инка-а-а. — щемящий грудь голос растягивает гласные. Хватка на шее усиливается, и Ран уже не чувствует большей части своего тела. Неужели умирать так отвратительно? — Не хочу! Не хочу! Не хочу! Ран слышит запах солнца. Ран слышит его голос. Чишия вздрагивает, заслышав крик и содрогание кровати. А после грохот тела о пол. Просыпаться не хотелось совсем, но желание узнать, что же заставило Ран так испугаться, было сильнее. Хотя, возможно, это просто тараканы чудят, мало ли. Может в Пограничье они резко эволюционировали и стали умнее людей. О да, а ещё именно они и управляют всеми играми. Шунтаро приоткрывает один глаз, подмечая, что солнце только-только поднимается на небосклон, а значит времени ещё полно. С потолка ему улыбается паук, свисающий на паутинке. И Шунтаро задумывается на пару секунд, прежде чем опуститься к девушке. Реальность с грохотом обрушилась на Ран, заставляя потерять ориентацию в пространстве. Так всегда раньше происходило. Будь то из-за Такаши или ее собственного друга. Существовали четкие границы, которые нельзя было переступить, но жизнь так и хотела усложнить все для Ран. Сердцебиение гулом отзывалось в ушах, оглушая. И Хьюга тщетно пыталась дышать через нос. — Ран? — мягко окликнул ее Чишия. Она покачала головой, сжала в тонкую линию губы в попытке собраться и разобраться. Потому что произошедшее сейчас… не может быть сном! Не может же? Ей хотелось унять эту дурацкую дрожь. Ран попыталась сунуть руки в карманы штанов, но промахнулась, почувствовав движение рядом с собой, но не смогла сфокусироваться, потому что в ее голове раздавался рев, затмевая абсолютно все. Чего бы она не хотела, как бы ни было приятно хоть один раз почувствовать себя нужной — неважно, всегда будут внешние факторы, стороннее воздействие, которое вернет ее на землю. Свист усилился, а сердце забилось в ритме квикстепа. Она почувствовала легкое головокружение и была готова вот-вот потерять сознание и провалиться обратно в тьму. Нет! Тьму она больше не хочет! Сильные руки мягко обвились вокруг тела, и Хьюга почувствовала, как ее оторвали от земли: Чишия молча перенес ее на кровать. Она резко зажмурилась, и в уголках глаз выступили слезы, а бесконтрольные всхлипы тихо вырвались из ее рта. Она впервые плачет при нем… Кажется, высшая степень доверия наконец-то достигнута. Шунтаро переместился на диван, усаживая Ран у себя на коленях. Он ничего не говорил, ничего не делал, просто обнимал, пока рыдания усиливались, а тело потрясывало от бушующих эмоций. Ран не понаслышке была знакома с паническими атаками. Просто никогда не испытывала их в присутствии других. Ей часто удавалось сдерживаться достаточно долго, прежде чем уединиться в спальне. Но сейчас она почувствовала себя такой маленькой, такой уязвимой, что она была не в силах остановить это. Ей не нравилось быть на поводу у эмоций. Ран наклонилась к Чишие, голова упала ему на грудь. Пока она тихо раскалывалась на части, глаза застилала пелена, а чужие пальцы медленно стирали ее слезы. — Я рядом, Нимфея… — прошептал он тихо. Слова заставили перейти на безудержный плач. Произносил ли кто-то это раньше? Могла ли она когда-то позволить себе вот так отпустить переживания и биться в истерике? Имбирный аромат Чишии окутал целиком и полностью, запирая в невидимый безопасный кокон, и Хьюга еще больше прижалась к нему. Она судорожно вздохнула, рыдания сменились безмолвными слезами, которые Шунтаро продолжал нежно смахивать большим пальцем. Через несколько минут к ней вернулась способность говорить. — Прости… — срывается бездумно. — Тараканы-таки тебя доконали? — Шунтаро склоняет голову вбок, глядя на сидящую в нелепой растерянности Ран. Та оглядывает себя так, будто видит впервые и облегчённо выдыхает, наконец, позволяя поймать свой взгляд. — Я жива…? — А должна быть мёртвой? — Да. Там ведь… бубны… игра… ты… — Хьюга пыталась собраться с мыслями и объяснить все, но выходило дерьмово. Запах имбиря от волос Чишии перебивал все мысли и чувства. — Ты сказал, что любишь меня. — это первое, что приходит в голову от прошедшего сна. После собственной смерти, конечно. — Хорошо. — соглашается, заставляя Ран воздухом поперхнуться и снова подумать о том, что сон во сне вполне себе реально, но… — А если больше контекста? — Сон. — Хьюга наконец расслабляет, осознавая, что все это было лишь сном. Пустышкой. Ничего не значащим видением, которое не сбудется, если она не пойдёт на игру. А Ран не пойдёт. Ран не хочет снова умирать, чувствовать плавящую внутренности боль и снова плыть в этой темноте, не ощущая собственного тела. Ран не хочет снова слышать это злосчастное «Кувшинка» из уст старого друга, прежде чем полностью потерять контроль над собой. — Это был сон. — она отвечает на вопрос обоих: свой и Чишии, и улыбается. Глупо и наивно. Она рассказывает обо всем, не забывая упомянуть даже о ледяных стульях, но умалчивает о серной кислот и самом Кудзурю. Не то чтобы она думает, что Шунтаро может испугаться, просто… вдруг он узнает раньше времени и все пойдёт не по плану? Вдруг он умрёт из-за оплошности Ран? Вдруг одной лишней фразой она изменит все? Ран не хочет своей смерти, но и смерть Чишии допустить не может, хотя бы потому, что он единственный кому она сейчас способна доверять. Друзей у неё нет, родственников здесь тоже (и это почему-то радует, ибо будь здесь они, Хьюга умерла бы ещё в первой игре). Только Чишия остался… И терять его не хочется совсем. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Шунтаро устало качает головой, выслушивая возмущения, но не затыкает, напротив, даёт высказаться. Мысли у Ран путаются, она перепрыгивает с темы на тему, все ещё сидя на его коленях и активно жестикулирует, иногда случайно задевая самого Чишию. Улыбка не сходит с её лица, заставляя самого Шунтаро потерять всю свою невозмутимую серьёзность. Он неосознанно тянется к её волосам, чтобы заправить короткую прядь за ухо, но та вновь падает на лицо, заставляя саму Ран удивлённо хохотнуть. — Ты не пойдёшь на игру. — не спрашивает — утверждает, смотря со всей серьёзностью. И Хьюга чувствует себя нашкодившим ребёнком, которого прилюдно обвиняют в содеянном. Но она согласна. Целиком и полностью согласна остаться в безопасном месте и не умирать. Жить столько, сколько позволит Пограничье. Желательно вместе с Чишией, но если он не пойдёт на игру, значит Кудзурю не проиграет. Уж увольте, но Ран уверена, что ни один из пришедших во сне не сможет выиграть. Только Чишия. Но Ран не видела его победы, а простой веры в лучшее здесь не хватит. Наверное. Ран все ещё сомневается, но выбора нет. Чишия хорош в играх, и судя по чужим словам, бубны — его прерогатива. А ещё он знаком с Кудзурю и… и может быть, он сможет… нет, он точно сможет. Чишия выиграет. Он всегда выигрывает, так почему этот раз должен быть исключением? — Я не пойду на игру. — вторит Хьюга и задумчиво наблюдает за, кажется, уже знакомым тараканом, который возится с заплесневелым кусочком сыра у ног Чишии, совсем не сторонясь людей. — Каковы шансы, что ты не проиграешь? — Достаточно велики, чтобы рискнуть. — пожимает плечами и смотрит куда-то в пустоту. — Хорошо. — Ран говорит серьёзно, чуть щурясь, вглядываясь в кофейные глаза собеседника и устало выдыхает, кладя подбородок на его плечо. — Будь осторожен. — Я всегда осторожен. — Да, особенно, когда сталкиваешься с Нираги.

***

Они стоят у выхода здания, потому что Ран не может усидеть на одном месте дольше, чем один час. Скука одолеет раньше, чем смерть. Воспоминания об этом неприятно холодят кожу, заставляя зажмуриться, а после слишком резко распахнуть глаза. Так резко, что голова начинает кружиться. Это веселит. Ран планирует сходить в торговый центр, тот находится через дорогу. Чисто теоретически, опасности там никакой, к тому же, у Хьюги есть пистолет. Стоит ли чего-то бояться? Да. Стоит бояться смерти Чишии и неизвестности. Шунтаро смотрит внимательно, каждую частичку лица запоминает и улыбается. По-своему, по-кошачьи. А Ран снова дрожит. Она не может позволить ему умереть. И себе тоже. Они должны, нет, они обязаны дотянуть до конца и уйти из Пограничья. А там уже… там будет лучше. Там будет меньше рисков, страха и смерти. Она не будет больше ходить за ними по пятам, притворяясь тенью. Он будет тянуть свои ледяные кости к их шеям, чтобы сдать. До хруста и хрипов. Чтобы забрать в свое безмолвное безумие. — Не умри, пока я не приду. — он словно читает мысли. Улыбается. Так легко, что сводит зубы от злости. Почему он ведёт себя так легко, когда идёт на смерть? — Ты тоже. — весьма неплохое прощание вышло. Именно такое и должно быть у влюблённых. Да. Определённо такое. Хьюга не сдерживается и шагает вплотную. — удачи. Он улыбается, когда она целует его губы.