Пан или пропал.

Ее мать больна, хочет покончить с собой, Батя пьет, хана. Снова водит дружков домой. Они на нее смотрят жадно, будто псы на котят, »…» Ей не нужен ни дворец, ни карет, ни колец, Она едет на вокзал, купить билет в один конец Хьюга брела по захламленному коридору, пару раз наткнувшись на мёртвые тела. Здесь когда-то проходила игра, очевидно. Но Ран это не интересует, они уже мертвы, им никто не сможет помочь. И зацикливаться на таком лучше не стоит. Главное — собственная жизнь. Только она и ничто больше. По крайней мере, пока Чишия не придёт. Откуда-то сзади раздаётся шорох, заставляющий испуганно обернуться и достать пистолет. Мышь? Откуда здесь мыши? Хорошо, она определенно не убьёт её, так ведь? Ран выдыхает и разворачивается, чтобы наконец дойти до книжного, но… пистолет из руки вылетает и со скрежетом катится к стене. Хьюга отшатывается при виде… господи, да за что?! — Живой… — на выдохе шепчет Ран. — Какого хера вы все такие не убиваемые? — Да брось, ты и сама не хотела, чтобы я умер. Хочется заплакать и убежать. К Чишие убежать, уж лучше бубновый король, чем отголоски прошлого, сжимающие Катану. Откуда у Него катана? — Нахуй иди. — Ран пытается дойти до пистолета, но ее тормозят. — Как насчёт драки? — хитро улыбается, знает же, что Хьюга проиграет. — один на один, без оружия. — Издеваешься? — она делает еще шаг, заставляя себя звучать увереннее, но не выходит. — Ты знаешь, что я плохо дерусь. — Поэтому я и предлагаю. — Он подходит ближе. Ему нравится выводить Ран из состояния спокойствия. И, боже, как же Хьюга хочет прострелить ему череп. Чтобы уж наверняка умер. Чтобы прям насмерть, черт возьми. — Деремся до первой крови. Выиграешь ты — разрешаю пустить пулю мне в голову. Такие условия совершенно точно устраивают Ран, но всегда есть «но». Что будет, если она проиграет? Хьюга всегда считала, что не отличается хорошей физической подготовкой. Нет, драться она умела, не зря же тренировались с Нираги, верно? Но… Хьюга никогда не могла победить Сугуру, хотя тот в старые времена был ещё хилым, а Этот мудень… Он чуть слабее, но все равно слишком сильный противник. Ран не дралась уже несколько лет, точнее не тренировалась, в настоящей драке она и вовсе никогда не участвовала. — А если ты? — шумно сглатывает, бегая взглядом по помещению. Ничто её не спасёт. Всё. Это конец! — То я закончу начатое. — улыбается, заставляя вспомнить. Каждое Его прикосновение отдавалось ломающей болью в теле. Он смотрел… как хищник на жертву, у которой нет и шанса на спасение. Шанса у Ран и не было. Ни единого, поэтому она терпела. Сжималась, плакала, кричала от боли, но не сопротивлялась. Так было бы хуже. — Хорошо. — вот и стимул для победы. — Я не собираюсь сдерживаться. Приготовься, кувшинка. Ран поднырнула Ему под руку и впечатала кулак в скулу так, что голова дёрнулась. Адреналин в крови запустил необратимый процесс, Хьюга вряд ли уже остановится. Она отскочила со смехом, понимая, что шансы есть. Шансы, черт возьми, есть! И нанесла следующий в грудь. Оппонент собрался вмиг и вовремя отскочил. И снова. И наклон! Развернуться. Удержать. Нанести скользящий удар. Ран оказалась слишком шустрой и вёрткой, постоянно приходилось перестраиваться и следить за мельтешащими конечностями. Он и не думал, что она хоть на что-то способна. На что-то, кроме как быть бревном в сексе. Ран лупила по корпусу, однако знание не спасало. Хьюга выдохлась ещё две минуты назад, но это не помешало ей продолжить напирать. А парень обычно брал грубой силой, здесь же его рост и вес работали против него. Он был будто неуклюжей горой, вокруг которой сновал ветер. Подтачивая. Изнуряя. Выводя из равновесия. Перед глазами слегка кружилось, рубашка липла к спине. Он с трудом дышал, когда Ран и вовсе задыхалась, но не тормозила. Хьюга следила за ним, широко раскрыв глаза. Он зарычал и бросился вперед, сшибая Хьюгу. Погреб под собой, придавил. Они вместе отлетели на пару метров, врезавшись в груду хлама. Ран болезненно сморщилась и оскалилась, чувствуя, как лёгкие разрываются. Парень усмехается, нацелившись выбить из девушки всю дурь, а после… ох, после Он насладится этим днем. Его кулак, почти достигший челюсти, вдруг замер, остановленной решёткой из пальцев. Те дрожали от напряжения и давили на костяшки, не давая ни миллиметра продвижения. Хьюга смотрела испуганно, но держалась. Держалась так, словно от этого зависела ее жизнь, а не тело. Тяжёлый удар прилетел ей в бок, а оппонент налёг сильнее. На данный момент Он был в более выигрышной позиции, и Хьюга на секунду впала в фрустрацию. Она вертелась ужом, пыталась бить согнутыми ногами и выкручивать руки. Безрезультатно. Как будто Он не знал всех приёмов, нацеленных на то, чтобы выбраться. Но вот укуса Он не ожидал! — Сам не витай в облаках, Та-ка-ши-сан. Ран вцепилась в его запястье и сжала челюсти настолько сильно, что тот почувствовал онемение и стекающую кровь. Зараза! Он стиснул собственные зубы и стал беспорядочно бить свободной рукой. Хьюга, похоже, намеревалась ему руку отгрызть. Ран не понимает, почему к горлу подступает рвота — кажется, она поднимается из самого кишечника, настолько ощущение было недопустимо мерзким. На грани слуха раздался непонятный звук, и парень почти поверил, что это Его собственные сухожилия, готовые разорваться. — Эй, Такаши, ты проиграл! — рычит знакомый голос, заставляющий разжать зубы и почти восторженно пропищать о том, как Ран рада его видеть, несмотря на то, что он редкостный мудак. Выстрел. Нираги стоял напротив, а Ран чувствовала, как дрожат ее колени. Этот мир издевается, нет правда! Сначала Такаши вывалился хрен пойми откуда, как черт из табакерки, а сейчас… он! Они же вчера виделись, что за напасть-то? Надо было идти на игру! Или слушаться Чишию и оставаться в квартире, а не бежать на поиски развлечений! Но что сделано, то сделано. Как там говорила мама? Поздно пить Боржоми, когда почки отвалились. Собственно, почки на грани отваливания, а Ран хочет бежать. Но вот незадача… бежать некуда! Совсем! Она только-только из-под трупа вылезла и едва на ногах стоит, а тут ещё и делать лишние телодвижения. — И… ты теперь меня убьёшь? — неожиданно для самой себя спрашивает, отшатываясь, когда Сугуру смотрит прямо в глаза. — Посмотрим. — исчерпывающе. Хотя жить хочется… Поэтому Ран не придумала ничего лучше, чем обороняться ботинком, так как под рукой ничего кроме него и двери не было. Хьюга схватила обувь с полки (мысленно извинилась перед его владельцем, оправдываясь, что это на благое дело) и не отрывая взгляда, направила на Сугуру, произнося: — Не подходи, у меня есть… — начала говорить Ран, но зависла. После чего последовала небольшая пауза, во время которой Хьюга приходила к весьма неприятным умозаключениям, оглядывая чёрный кроссовок… Да! Это был кроссовок. Мать его зовут Евпатий через левое бедро ежа Геворга, гребаный кроссовок! Почему не какой-нибудь армейский ботинок? Он же тяжелее. Что можно сделать кроссовком? Ладно, хочешь жить — умей импровизировать. А импровизация не самая сильная черта Ран, в любом случае, устраивать шоу ей не впервые, а дальше выкрутится. Наверное. Выкрутится! Она только что почти победила Такаши! Пусть Ран и чувствует себя старой и видавшей виды грушей для битья, она все равно могла выиграть. Могла ведь? Да кого она обманывает, у неё и шанса не было. Навыки есть, опыта совсем нет. И это убивает. В любом случае, если Ран не выиграла бы, то точно повредила его руку. Или отгрызла на крайний случай. — Кроссовка, — серьезным голосом произносит, пытаясь не засмеяться от абсурда. От смеха её, к слову, отвлекает пистолет в обгоревших руках. Ну и на кой черт? Если спасаешь, будь добр, убери гребаную пушку! — Кроссовка? — неверяще переспрашивает Сугуру, пытаясь разобраться: шутит Ран или серьёзно собирается идти против огнестрельного с кроссовком? И где, черт возьми, ее пистолет? Вопросов на самом деле чертовски много, начиная с пистолета и заканчивая дракой с Такаши. Хотя, было ли это дракой? Нираги застал лишь избиение Ран, пока она практиковала навыки пираньи. Возможно, конечно, такие действия помогут в будущем, если Хьюга решит начать заниматься косплеем и непосредственно создаст образ подобной рыбы. Тогда да, тогда это будет просто потрясающе, но сейчас… Сейчас Нираги убеждён, что Ран не хватает практики. Вот вообще! — Кроссовка. — кивает. — И что ты собираешься с ней делать, кувшинка? — спросил Сугуру, делая шаг вперёд. Зря, конечно, он так рискует. Возможно, о таком просто не говорят, но кто-то и правда мог умереть от кроссовка. А если нет, то сегодняшний случай будет первым и единственным в своём роде, потому что все нормальные люди носят с собой оружие и не теряют его так глупо. Видит гейм-мастер, она этого не хотела. Честно. — А вот что, — Ран кидает обувь ему в лицо, а сама несется в другую комнату, лихорадочно ища пути к отступлению. Торговый центр хоть и большой, но места в нем катастрофически не хватает. Только горы развороченного хлама и трупы, один из них даже свежий! Слышится мат, а после громкие шаги. Хьюга почти не дышит, скатываясь по стенке шкафа. К слову, целого шкафа, пыльного правда и с пауками точно, но не раздолбанного, как вся мебель в здании. И хотя девушка не особо жалует членистоногих, она будет терпеть во имя… жизни? Да, почему нет? Во имя своей недолгой, но желательно счастливой жизни! Желательно ещё умереть в компании котов, будучи чертовски старой. Хьюга чувствует себя гребаной дичью, которую вот-вот схватит охотник. Ну как схватит… пристрелит и дело с концом. — Эй! Выходи! Я ж не убить тебя пришел. — Ну да, а пистолетом ты в меня тыкал так, в шутку! — Хьюга фыркает, кажется, слишком громко. Она собственноручно влезла в петлю. Надо было слушать Чишию. Да плевать уже. Ран будет кричать, брыкаться и уговаривать, если все же Нираги захочет её убить. Дверца отъезжает и Сугуру оказывается прямо перед лицом, опускается на корточки и смотрит с интересом. Больше на охотника он не похож. Скорее заинтересованный кот, но роль представителя семейства кошачьих уже занята Чишией, так что кое-кому придётся остаться человеком. Никто же не против, верно? Хотя он может быть жирафом: высокий, в рубашке с принтом окраса этих животных. Вполне себе подходит. — Ты его любишь? — спрашивает прямо в лоб, заставляя Ран попасть в тупик. Мысленно, конечно. Глазами, к слову, тоже. Путей к поступлению нет. Сзади стенка шкафа, а за ней стенка уже этой комнаты, впереди — Нираги с пистолетом на коленке. И как тут за жизнь цепляться, если бежать даже сил нет? И желания. Ран устала. Ее очень уж сильно вымотала эта недо потасовка с Такаши. — Не знаю я. — Хьюга хмурится и складывает руки на груди. Да, лучшая защита — избегание вопросов. А почему бы и нет? Кто ей сейчас будет это запрещать? Ран проживает свои последние минуты жизни, так почему бы и не повыпендриваться? — В Пограничье лучше не привязываться к людям, знаешь ли. — Ага, — соглашается, но с сарказмом. Мысли собственные Ран могла сравнить лишь с пчелиным роем: много шума и толкучка. Разобрать кто и где крайне сложно. Но одну такую мысль (пчелиную королеву, очевидно) Хьюга-таки выцепляет: сейчас начнётся что-то нехорошее. — а на пляже ты ему искусственное дыхание делала, да? — Да, — ответ приходит буквально через секунду, заставляя Нираги усмехнуться. И чего он только ждал от неё? — вопросы? Ран изменилась внешне. Возможно, чуть-чуть и внутренне, но эта дурашливая черта все же прижилась. И Сугуру даже рад. Без таких глупостей она бы уже не была собой. Хьюга была бы лишь оболочкой девушки, которую он когда-то знал и любил. — Ничуть не изменилась. — он смеется и просто падает на задницу, вытягивая ноги. — Мне недолго осталось, так что не хочу враждовать. — он смотрит искренне, и Ран на пару секунд даже верит в кристальную чистоту его намерений, но пара аспектов все же напрягает. — С тобой. — зачем-то уточняет. Значит враждовать с подругой детства он не хочет, но с Арису, его кроликом (если те живы, конечно) и Чишией он, значит, хочет. И прям активно своим хотелкам потакает. Это слишком уж нечестно, но… но весьма лестно, собственно. Ран всегда желала быть человеком, с которым никто и никогда не ссорится. И в принципе, разве не все мечтали, чтобы их ценили и любили, и… Собственно с ней и так почти никто не ссорился, сначала было некому, потом она предстала перед всеми в роли девушки самого Сато, а после… после попала сюда и обрела одного-единственного союзника, который позднее тоже умер, так и не поссорившись с ней… Ран ушла не в то русло. Если Нираги хочет таким образом извиниться, то у него почти получилось. Ещё немного и Хьюга поймёт и простит, но… Стоп. Недолго осталось? Это в каком смысле интересно? В том, что игра скоро закончится и все вернутся в реальность, будут жить, как жили, а сам Нираги спит и видит, как живёт по соседству с ней и Чишией и ходит в гости с тортиком и вином? Если да, то Хьюга согласна. Или… после двух драк с огнём у Нираги появились осложнения и… Да ну нет! — Недолго осталось? — Умираю. — спокойно поясняет. Но Хьюга чувствует, как внутри, под слоями кожи, шрамов и костей, у него все переворачивается от страха смерти. Конечно, он один из немногих, кто отчаянно цеплялся за осколки разбитой жизни, царапая собственные ладони и игнорируя боль. Умирать в Пограничье не хочет никто. Но Нираги борется отчаянно, любой другой бы умер ещё при первом падении с крыши. Но не Нираги. Он не может. Он не посмеет так просто умереть! Это же совсем глупости, да? Глупости же? — Сколько примерно осталось? Голос дрожит, как дрожат её руки, разбитые и сжатые в кулаки. Быть такого не может. Нираги не может умереть. Несмотря на все его злодеяния и дерьмовую натуру, он не заслуживает такого. В смысле… заслуживает, конечно. Все в Пограничье заслуживают смерти, учитывая обстоятельства, но Нираги… это другое. Он не должен умирать после всего пережитого. И уж тем более не при Ран. — А что? Побыстрее хочешь избавиться от такой обаяшки как я? А-та-та… это уже потягивает на преступление, — наигранно нахмурился. А спустя столетие они оба широко улыбались, осознавая, что это возможно последняя их встреча. Нираги вёл себя непозволительно спокойно, рассуждая о собственной кончине. Какого черта человек, который готов был перегрызть любому глотку, желая выжить, вдруг смирился с участью? Где же плескающийся в душе страх смерти, поглощающий и разум, и сердце, и все прилежащие органы? Нет, что-то определённо не так, но вот что понять сложнее. И, собственно, понимать это Ран не горит желанием. Пусть все будет так, как должно быть. Это же Нираги, тот Нираги, который дважды прошёл через огонь и много чего ещё в играх и до сих пор остался жив. Это определённо что-то да значит. Например, что умереть ему будет крайне тяжело. Вот только… если он захочет — умрёт. Но Хьюга знает, что Нираги не такой. Он не согласится на свою смерть так просто. Иначе у неё будет к нему очень серьёзный разговор и, возможно, парочка книг о психологии и что-нибудь о важности человеческой жизни. Нельзя же так! Они сидят там уже час, вероятно, Чишия уже заканчивает эту игру. Нираги смотрит на Ран, как восторженный ребёнок, пока они оба вспоминают свое прошлое. Не то чтобы там было все радужно, но на фоне надрезанных вен, счастливые события совершенно точно были яркими и согревающими душу. Особенно начало их отношений. Ран и Сугуру никогда не целовались нормально. Чтобы это было по-взрослому, без замашек бурной юности. Хьюга это объясняла собственной стеснительностью, а Нираги просто надоедало стараться ухватить поцелуй. Он пытался прикоснуться к губам, но всякий раз находил своё успокоение на тёплой щеке. Всё ближе и ближе, но снова провал, в котором он тонул, тащил за собой неуверенность, беспокойство, усаживая в устойчивую шлюпку. И это было забавно. Весьма и весьма. — Эй, а помнишь ту сумасшедшую? — он резко оживляется, откидывая уже пустую бутылку какой-то алкогольной дряни. Ран совсем не пила. Не то чтобы она была ярым ненавистником алкоголя, ей просто… не хотелось? Пожалуй, да. — О-о, кошатницу? — в ответ кивок. — Конечно! Однажды тринадцатилетняя Хьюга встретила местную сумасшедшую. От неё веяло надрезанными венами, фаршем и грязными бинтами. Женщина затащила девочку в переулок, вцепилась в ладонь потрёпанными когтями и вякнула полушёпотом: «думаю, мне стоит покончить с собой. Подскажешь, чем себя задушить? Нет так нет. Можно я выбью тебе глаза?». Рассмеялась, выпроводила из переулка, съехала по стенке вниз и стала приманивать кошку-невидимку, чтобы разорвать её на куски. Так и сказала напоследок: «убью. Покурю и убью. А потом приду к тебе с ножом». После нее Ран боялась всего. И тьмы, скрывающейся за зашторенными окнами, и бродячих котов, потому что думала, что за ними по пятам идёт эта женщина. А ещё Ран очень боялась запаха крови, но сейчас, конечно, это стало чем-то обыденным, на что она уже не обращает внимания. Бояться Хьюга перестала лишь с Нираги. Честно говоря, он и сейчас иногда действует, как успокоительное. Когда защищает, конечно. Ран предпочитает совсем не вспоминать об инциденте на Пляже и активно пытается выбросить его из головы. Чтобы раз и навсегда. — Она после вашего переезда несколько раз проникала в вашу квартиру. — задумчиво протягивает Сугуру, словно оживляя эти моменты в своей памяти. — А потом там находили мёртвых кошек. — Мерзость… Диалоги их выводили в самые разные стези. Но все резко закончилось одним — воспоминанием о Пляже. — Что с тобой было на десятке червей? — она снова спрашивает не подумав. Воспоминания заставляют дрожь пройтись по телу. Отвратительно было. Да и сейчас осадок тоже неприятный. А Нираги замолкает надолго. Смотрит внимательно, будто вспомнить пытается. А когда чёрные глаза проясняются, он хмурится. — Понял, что оказался недостоин твоей любви. — шепчет на грани слышимости.