неЗависимость.

      Цемент между белёсыми плитками кое-где отколот. В образовавшиеся углубления натыканы бычки и жвачки. Воздух вокруг пахнет металлом и никотином. От Глеба пахнет парфюмом и свеженалитым внутрь пивом. До концерта ещё шесть часов, на площадке подготовка только началась, поэтому спокойно засел в курилке закулисья. Здесь пока одиноко и тихо. То, что нужно, чтобы попытаться идентифицировать себя в этом дне.       Я: “с днём рождения, Саша”       Я: “хочу, чтобы ты была счастлива и любима”       Я: “я тебя точно люблю”       Понимал, что это очередные сообщения, которые девушка не увидит. Понимал всё это время, но всё равно писал. А сегодня сделал это, как только часы пробили полночь. От тоски плакал и смотрел бесполезные ролики и разные старые клипы почти до утра. Если бы не Денис, который почему-то сохранял к музыканту хорошее отношение, то даже не знал бы, как Аля себя чувствует. Как её настроение в этот день, который Глеб так ждал. В который хотел спеть со сцены наконец-то песню, вдохновленную именно ей. Но в итоге сидит один и ковыряет заусенец в холодной комнате с желтым освещением. Депрессивная фаза затянулась уже на третий месяц и, казалось, никогда больше не закончится. Удалось взять под контроль тягу к чему-нибудь сыпучему, но не к чему-нибудь текучему. Ну как удалось... Скорее помогли.       «Что я есть без людей вокруг? На что мне опираться, если их всех не станет? Помниться, врач ещё в январе сказал, что взращивать внутреннюю опору - дело ни на один год. Хах, как не сойти с ума за это время, дядя?» — отправляет бычок в металлическую пепельницу на длинной ножке и, сдерживая непонятный вой, уходит к команде.       Развалившись на диване, вклинивается в разговор парней. Обсуждали новый клип ‘Дельфина’, последнюю поездку сюда в прошлом туре, существует ли карма и судьба. А потом и книгу по нейробиологии, которую Даня нашел в туалете клуба на сливном бочке. Глеб стал расхаживать по гримёрке, зачитывая отрывки. Декламировал, будто профессор какой-нибудь кафедры. Моментами звучал смех. И на этой оживленной ноте пойти на чек было куда проще. На сцене мозг переключается на работу за считанные секунды. Настройка, песня за песней, и вот в процессе отвлекается промочить горло. Бегло проверяет телефон, который в последние минуты пару раз провибрировал в кармане. Несколько уведомлений из чатов не удостаиваются внимания, потому что всё оно разом отдано самому неожиданному.       Саша: “А я думала, что ты мне оставишь проходной билет в честь дня рождения) как номер телефона однажды”       Саша: “Я у входа, пропустишь?”       Сердце забилось, как от энергетика. Буквально сбросив с себя всё, не отвечая на вопросы, кинулся к входной двери клуба. Какой-то частью боялся, что спит. Но нет. Фигура Али стала виднеться за толстым стеклом двери холла. Замедляет шаг, замечая тик девушки. Знакомое закусывание щеки изнутри, так она частенько справлялась с напряжением. Глебу это не нравилось, но понимал, что подобные привычки порой въедаются на всю жизнь. Видит, как тонкие кисти рук прижимают куртку к животу. Как широкое горло лонгслива оголяет впалые ямы у ключиц. Более впалые, чем обычно. На губах сверкнул толстый слой блеска. Ему не удавалось скрыть изуродованные трещинами изгибы. Ногами размеренно переступает на месте с одной на другую. Вдруг утыкается в телефон и парень допускает, что проверяет пришел ли какой-то ответ. Между ними остаётся два-три метра, когда гостья обращает взгляд в его сторону.       — Здравствуй, — знакомо дергает вверх одну сторону губ.       — Привет, — не смог улыбнуться в ответ.       — Ты, наверное, хочешь спросить, что я тут делаю?       — Я многое хочу спросить.       — Сегодня мой день рождения, — Аля явно проигнорировала его реплику. — Все вокруг делали всё возможное, чтобы этот день был чудесным. Причем начали ещё вчера, чтобы наверняка. Но… — облизывает губы, — Я поняла, что нужный эффект от этого вроде бы самого важного праздника будет только при одном условии.       — При условии, если Глеб ахуеет? — вот и он нервно усмехается.       — При условии, если Глеб.       Какое-то время молчат, пока за спиной не слышаться шаги. Это оказался Гриша, который увидев знакомое лицо, будто забыл, что хотел сказать.       — Привет, Саш. Глеб, это… Нам тебя ждать?       — Блин, чувак, — обернувшись, встречается взглядом с другом, — можете пока без меня? Я скоро. Буквально вот… — глазами указывает в сторону, как бы говоря ‘тут важный разговор’.       Парень с хвостиком на макушке понимающе кивает и уходит в направление зала.       — Глеб, я хочу извиниться за то, что оскорбила тебя и не хотела слушать, — стала тараторить, будто время было ограничено. — Не могу сказать, что забыла услышанное и все твои слова. Но я поняла, что не смогу вырваться из круга мыслей, пока тебя не увижу. Я знаю, что ты сорвался, что писал мне. Мне Юля рассказала. Но ты должен понять, что я просто не могла. Мне самой не удалось сдержать себя в адеквате. И я пыталась закрыть тему про тебя. Даже разговоры все прекращ…       — Что это значит? — Глеб отрицательно машет головой, перебив.       — В смысле?       — Что значит, что ты не удержала себя в адеквате?       В голове нарисовался самый страшный вариант. Если сценарий снова проигрался, то был готов закончить с этой жизнью прямо здесь и сейчас.       «Только не говори, что изменила. Блядь, только не говори, что ты изменила!» — ноздри активнее затягивали воздух, пока ждал ответа мучительные секунды.       — Я поюзала, — стыдливо опускает глаза.       Напряжение в груди спадает, и Глеб отчасти успокаивается. Понимает, что он не тот человек, перед которым можно за такое провиниться, но всё же ловит досаду.       — Что именно?       — Немного таблов иии... И травку покуривала.       — И всё?       — Да! Почему вы все, блядь, это спрашиваете повторно? Зачем мне врать?       — Потому что ты раньше сидела на метамфетамине и на коксе. После такого люди могут скрывать. Я то уж знаю наверняка, — Глеб стал раздражаться в ответ.       — Не было этого. Поверь, я и то, что было, не искала. Это как-то само меня нашло… — замечает, что тело девушки слегка обмякло, будто от бессилия, — Мы можем не говорить об этом? Сейчас всё нормально. Я вообще прилетела сюда за другим, — делает шаг вперед.       Странно, но так желая встречи и услышать звук голоса, сейчас вдруг чувствует сопротивление. Будто её сильный и смелый образ стал трескаться. Но, несмотря на это, тело реагирует бессознательно. Внутри потряхивает и чувствуется зуд, успокоить которым представляется возможным только за счет прижатия Али к груди. Поэтому делает резкие шаги навстречу и рывком приковывает к себе. Не спрашивая. Не сомневаясь. Не сдерживая эмоций.       — Прости меня, Саша. Я такой уебан. Я так толком и не вспомнил всё, но мне рассказали потом. Умоляю, прости. Конечно, ты ни в чем не виновата. И ты не непригодная. Боже, — морщиться от того, как это звучит, — блядь, нет. Всё будет хорошо, я знаю. Если так легко получилось случайно, то специально разве может не получится? Вернись ко мне, пожалуйста. Я чувствую себя мертвым, и быть живым мертвецом без тебя - невыносимо. Я бы убил себя быстрее, если бы не был таким слабаком. Умоляю тебя, прости, — с этим словами ослабевает хватку и начинает сползать на колени, все также обнимая худое тело.       Но достигнуть пола не получается. Будто приложив все возможные силы, Аля молниеносно реагирует и успевает остановить.       — Не нужно, Глеб. И тут люди. Зачем давать им лишний повод что-то писать потом в инете. Прошу тебя. Я не хочу этого. Не хочу, чтобы нас как-то трогали. Вставай, — озирается по сторонам.       Но ему всё равно. Всё равно, что про него могут написать или подснять. Это делают так часто, что бояться быть замеченным в какой-то неподходящий момент просто надоело. Казалось, что самое поганое уже давно сказано и обмусолено по кругу ни один раз. Но на просьбу реагирует, потому что Аля использовала ключевое слово: ‘нас’. Поднявшись, замечает, как из вечно блестящих стекают слезы. Смакует ком в горле и сам сдерживает из последних сих.       — Мне надо идти к пацанам, — стирает с каждой щёчки наперегонки бегущие капли. — Но мы поговорим потом, хорошо?       — Угу, — улыбается ему и, кажется, в этот миг замазывает рану, которая образовалась за эти месяцы.       Концерт начался спустя двадцать минут от условленного времени. Ждали, пока Глеба проблюётся в гримёрке. Как на зло, именно близ начала музыканта внезапно стало полоскать. Все понимали, что сказалось всё запиханное им за последнее время. Отголоски старого доброго нарушения пищевого поведения добавляли к тому, что желудок не выдерживал. Всё это время Аля сидела рядом.       — Ты, наверное, не так представляла себе свой 28-й день рождение. Прости, — сказал между подходами.       — Зато вместе, — отлепляет кудряшку, прилипшую ко лбу, и дарит одностороннюю улыбку, — И вообще, не думай сейчас об этом. Главное, чтобы тебе стало лучше.       Это отзывается в сердце и то прогоняет кровь быстрее, чтобы организм скорее пришел в норму. Так через минуты Глеб врывается на сцену, и толпа без доли обид встречает визгом и аплодисментами.       — Простите, что задержали, — начал после пары песен. — Вы бы знали, как меня сейчас выворачивало. Прикиньте, за минут десять до начала скрутило и пиздец, — зрители взревели, выражая так сочувствие. — Так что если я вдруг сорвусь за сцену, знайте, что это не я, а мой организм. Но я вернусь. Я к вам всегда буду возвращаться, — взревели уже в знак взаимности. — Потому что наши с вами встречи - это самый лучший цикл.       Поняли намек и стали подпевать. Аля стояла за сценой всё это время и пела со всеми. Глеб знал это, потому что нет-нет, да и бросал на неё взгляд. Чувствовал себя не самым счастливым, а центром этого счастья.       — Сейчас минуточку внимания. Все же уже заценили альбом? — слушатели мигом стали кричать, визжать и хлопать, — Кто ща молча стоял такой вопрос, а чё вы сюда пришли? — снова ор, — Ха-ха-ха! Ладно-ладно, тише! Вообще, я лично знаю человека, который ещё ни один трек не послушал. Ну, там так вышло, короче, — переводит взгляд на Алю.       Та прижала кисти рук к щекам и мотала головой из стороны в сторону с довольной улыбкой. В следующее мгновение прячет лицо в ладони, чтобы скрыть смущение. Это вызвало улыбку с усмешкой, которая прозвучала прямо в микрофон.       — Она, кстати, вот тут прям стоит за сценой. И я пиздец как счастлив, что именно сегодня она здесь, потому что сегодня её День рождение.       Зал начинает скандировать поздравления, что приводит девушку в ещё больший восторг. Смеётся, а он смеётся вместе с ней. Подбежав, целует в щеку, укромно притаившуюся за кулисами.       — И хоть она и сказала, что я могу петь любые песни, — встает на законное место в центре. — Потому что ей уже все равно, ведь я буду петь для неё, — поясничная не скрывая раздражение на бывшее правило. — Ты чёт поздно спохватились. У меня уже половина альбома тобой вдохновлены. Поэтому… — следит взглядом, как пальцы подкручивают колку, — С днём рождения, Саша!       Люди в зале не унимаются, и под этот гул звучит первый аккорды. Всю песню Глеб не смотрел на толпу. Понимал, что слушатели всё поймут и простят. Смотрел только, как блестит во мраке влажная гладь двух колодцев. Как обхватила себя в объятья и замерла, даже не покачиваясь в такт музыке. Лицо застыло в легком удивление с примесью восхищения. Оставшуюся часть концерта играл, как в последний. За сцену зашел мокрый, с легким головокружением.       — Я не знаю, какая песня понравилась мне больше, — повисла на шее, не обращая внимание на то, как топ стал впитывать пот музыканта.       — Знаешь, это пока самый позитивный альбом, что у меня был. Ну, насколько это возможно, конечно.       — Я приятно удивлена какой ты трек спел в подарок. Он такой… — закатила глаза к потолку, подбирая слова, — Добрый, спокойный... Такой сексуальный, что ли. Хахаха!       — Это то, что я чувствовал и думал о тебе со дня нашего знакомства. Такой я тебя видел изначально. Поэтому песня такая.       На следующий день пара всего на один день оказалась в Москве. Глеб спешно организовал распорядок дня. И так как всё крутилось вокруг Али, друзья девушки охотно помогли.       — Да ну нааа? Чё прям прыгать? Сейчас? — разинув рот, переводила взгляд то на полигон, то на парня.       — Хах, ну да. Ты же любишь экстремальный досуг. Вот! Дарю! — взяв за руку, ведёт на инструктаж по прыжку с парашюта.       Вечером приехали в уже подготовленный к празднованию дом. Там с криком ‘Сюрприз! ’ встретили её близкие и неравнодушные друзья Глеба. Весь вечер смотрел, как поёт в караоке, танцует, смеётся. Не мог поверить в то, что снова может это делать - созерцать прекрасное в простом.       «Праздник у неё, а самый лучший подарок получил я. Вот бы со мной в тур ещё поехала», — раздумывает, убивая какую-то по счёту пинту.       — Привет. Меня Маша зовут. Давай познакомимся, что ли? — рядом приземляется брюнетка с игривой улыбкой.       — Привет. Давай, коль не шутишь.       — Не шучу. Я её люблю и хочу, чтобы она была счастлива, — кивает в сторону именинницы. — Поэтому готова помыслить в адрес тебя критически и снять ярлыки. Может быть, я действительно не права, — направляет горлышко бутылки в сторону его стакана.       Аля согласилась поехать в тур. Из-за отсутствия стабильной работы могла себе позволить бывать почти во всех городах. Отлучалась только из-за обучения. Глеб относился к этому с пониманием, потому что видел, как любимая расцветает после каждого урока. Разговор обо всём случившимся состоялся буквально на следующий день после празднования. Когда ждали посадки, и аэрофоб поразился, что на этот раз девушка спокойна, как остальные.       — Я обнаружила это, когда за пару дней до др решила слетать одна в Сочи. После всех событий мне на многое стало всё равно. Будто какая-то часть меня отмерла. Осталась в тех днях… — проговорила, лежа на его плече.       — Ты летала в Сочи? И что ты там делала совсем одна?       — Нууу, я вообще хотела поехать в Калининград, куда ты меня возил. Но из-за этого и не смогла. Воспоминания явно бы не дали мне подразгрузиться. А в Сочи сначала отоспалась, потому что всё же небольшой стресс из-за перелета был. Потом погуляла вдоль берега. Сидела там часами, благо людей почти не было. Потом уехала в Олимпийскую деревню и там уже смотрела на горы. Короче, ездила созерцать. На удивление, удалось успокоить этот рой внутри. Забыть хоть на немного, что случилось. И снова понять, что наркотики - это не спасение, а самоубийство. Мама бы не одобрила.       Просочилась мысль, что причастен к её возврату к наркотикам.       «Если бы я остался рядом, я бы не допустил этого. Даже в руки не позволил бы взять.»       — Прости меня. Я виноват, — сжал пальцами глаза, чтобы остановить нежелательные слезы.       — Эээй, — подорвалась обхватить его лицо, — уже простила. Ещё когда увидела тебя в том холле, простила.       Бережно целует не до конца заживший розовые губы.       — А ещё встретила там Серёжу.       Напрягся, как только произнесла последнюю букву имени.       — Он там по работе был. Мы случайно в рестике пересеклись и поболтали немного, — поспешила с деталями, видимо заметив изменения в лице молодого человека.       — Как удачно.       — Вот ты ёрничаешь, а он, между прочим, мне сказал, что я поступила неправильно, не выслушав тебя.       — Ебать, ну плюс десять очков ‘Гриффиндору’ чё.       — Глеб! — пихает в бок и улыбается, — ревность неуместна. Поверь, ты и события, связанные с нами, занимали все мои мысли.       К теме обследований решили пока не возвращаться. Глеб лишь раз оговорился, что когда будет нужно, с радостью обсудит эту тему. Договорились жить ‘здесь и сейчас’ и узнавать друг друга дальше. Так прошел ноябрь, в котором всё было гармонично и плавно. Это придавало сил, которые не требовали привычной организму подпитки. Тур перетекал из города в город, и даже публика подмечала, как хорошо стал выглядеть их любимый исполнитель. Пока не случился декабрьский концерт в Москве.       — Ну что, выгляжу я как девушка певца всех времен и народов? — проделывает оборот вокруг своей оси.       — Ты как девушка всех времен и народов! — застает врасплох, когда резко хватает за руку и валит на себя.       Через разрез оттягивающего изгибы черного платье выглянула нога. Короткая кожанка обдала прохладой открытые участки его рук. В нос врезался цветочно-яблочный запах.       — Этот вырез сейчас будет виноват в том, что твоя красная помада сотрется, — тянется к губам.       — Неа! — отстраняется, но не так далеко, как планировала, ведь хватка мужских рук усилилась рефлекторно, — Лучше угости.       Пальчики, из-за длинных ногтей визуально казавшиеся длиннее, выхватывают сигарету. Оставив след спасенной помады на фильтре втыкает их на законное место - губы напротив.       — Ты же хотела бросать?       — Я ещё не выбрала день, когда хочу бросить, — хулиганисто марает щеку поцелуем и ретируется с дивана.       Бархатна энергия оседает в теле от этого момента. Летит-бежит на концерт, обхватив заботливо женскую ладонь. В машине делает фото сверху и в кадр попадает Áлина макушка, его задранное к камере лицо и их сплетенные на коленях руки.       Глеб три дня дождя: “*фото* я сяду в машину, поеду по серпантину”       Подготовка длилась уже ни один час, когда музыканты приехали на площадку. Волнение лежало легким флером на возбужденности в душе.       Глеб три дня дождя: “сегодня вас будет 11 тысяч. я в ахуе. спасибо всем за поддержку. спасибо всем кто будет рядом в этот день. пиздец, как люблю! мы сделала что-то нереальное. вы такого ещё не видели. жду каждого!”       Сегодня Аля впервые после того летнего концерта должна быть в зале, чтобы максимально насладиться шоу. Чтобы девушке было комфортнее, Глеб предложил позвать всех её друзей. Так, пока на сцене велась работа, встретила своих и засела в гримёрке. На такой масштабное выступление слетелись и все из тусовки. Всё обещало быть запоминающимся и ярким.       Перед концертом раздает парочку интервью, в которых не обходиться без личных вопросов, изящно замаскированных под тему концерта.       — Ты вот успел написать, что тебя поддерживали всё это время. А кто именно? — оторвавшись от телефона взглядом, журналистка ткнула микрофоном ближе к его лицу.       — Да всех: команду, друзей, родных. Слушателей, конечно, ещё. Без них этого всего бы не было. Может, и меня бы не было уже.       — А девушке не благодарен разве? Ты говорил, что именно благодаря ей в альбоме есть светлые песни.       — Хах, — прячет ухмылку в ладонь, потирающую нос, — так я же сказал родным. Моя женщина входит в их круг.       — Она сегодня будет поддерживать тебя из зала?       — Ну конечно.       Хвала всем богам, время на разговоры с прессой закончилось, и концертный директор уводит готовиться к выходу. Напутственные слова, чек уха, поцелуй на удачу и сцена. Всё пространство заполонил свет, и выбегая с первых нот по привычке переводит глаза в расфокус. К концу трека зрение адаптировалось, световик сбавил обороты и уже тогда пытается охватить зал взором. Поверхность ладоней ощущается как никогда четко, легким зудом и потливостью. Слюна царапает гортань, хотя еще минуты назад промочил горло. Пару глубоких вдохов и коротких выдохов. Адреналин и кортизол сплетаются в крови.       — Привет, Москвааа!       Шумом водопада отвечают те, что напротив. И песня за песней не умолкают, пытаясь перекричать друг друга. Знал, что это невозможно, но представил, как от звуковой волны лопается стекло на баре. В каждом прыжке выплескивал всё безумие, которого внутри хватит ещё на тысячи таких концертов. Бесконечная сублимация агрессии в удары по струнам, крики на эпичных строках. На совместные треки вышли и Серафим, и Роки, и Андрей, и Лали, и Zivert, и Саша. На удивление хотелось общаться с людьми, шутить и спуститься к ограждению. Так прошли два часа. За сцену ввалился мокрый, со звенящей головой. В всеобщей суматохе поздравлений и общения теряет Алю.       — Дэн, а где Саша? — дергает за рукав, чтобы отвлечь блондина от разговора с Юлей.       — Не знаю. Может, в туалет вышла или типа того.       Но прошло минут десять, а она так и не появляется. Набирает, но гудки не прекращаются. Находит в подозреваемом туалете.       — Чёт случилось? — бубнит в зазор междукосяком и дверью.       В ответ срабатывает щеколда и Аля предстает с поплывшей тушью на щеках. В ту же секунду протягивает телефон экраном к лицу Глеба.       — Я в ахуе, — шмыгает носом.       На экране отображалось сообщение, которое пришло девушке в директ: ‘ты самая страшная из всех девушек Глеба! не позорься и лучше свали’.       — И там еще штук десять. Как они узнали то, что это я? — заикаясь, начинает новую волну плача.       — Не плачь, — входя закрывает дверь. — Ты закрыла аккаунт?       Уткнувшись лицом в ладони, кивает.       — Отлично, умница. Успокойся, всё будет хорошо, — прижимает к себе так крепко, как только мог после такого концерта. — Почему ты сразу ко мне не подошла?       — Я поша в ту-туает прота и те-те-телеон завеп-пириовал.       — Посмотри на меня, — оторвал от груди заикающуюся и отвел ладони от лица. — Дыши со мной. Давай, вдох, — втягивает ноздрями, дожидаясь отзеркаливания, — и выдох. Ещё раз…       Выровняв Але дыхание повторяет свой вопрос.       — Пошла в туалет, уже возвращаться собиралась, а тут телефон начал вибрировать, как сумасшедший. Я не понимаю, как они меня нашли. Почему они вообще так пишут? Кто-то написал вообще, что найдет меня и кислотой обольет, — уже членораздельно объясняет не теряя влагу из глаз.       — Долбаёбы случаются. Мне тоже всякое писали и пишут. Но адекватных слушателей больше. Так пойдем, посидишь где потише. Я отлучусь, но позову твоих. Посидят с тобой, пока меня нет. И ещё, — забирает телефон из рук, — дай-ка гляну чё ещё там.       Всё прояснилось в считанные минуты. Как оказалось, кто-то узнал Алю во время концерта по одежде. Сопоставили детали, попавшие на фото в канале, и вычислили через подписки подписок.       — Ебана рооот, им чё заняться нечем? — Денис закуривает украденную у Али сигарету.       — Я не удивлён, — Серега отхлебнул кофе, восседая на соседнем диване. — Это они ещё долго искали, учитывая, что ты с нами разъезжала. Но ты не бойся, Сашк, в реале они ничего не сделают.       — Зависть губительна. Особенно в столь юном возрасте. Лан, всё хуйня, подруга. Если что, мы их тоже напугаем. Да так, что помрут от обсёра, — Денис отдает сигарету и накидывает на себя куртку. — Меня там ребята позвали. Вы едите? — обращается уже к Глебу.       Когда все собрались в ресторане, настроение уже было восстановлено на прежний уровень. К часу ночи подавляющему большинству захотелось в караоке, поэтому остальной части компании неохотно пришлось согласиться. Пребывая под лёгким градусом, Глеб ощущает, как мышцы дают о себе знать и поясница тянет вниз. Аля без комментариев накидывает на себя куртку и начинает прощаться со всеми.       — Всё ещё гоняешь из-за сообщений? — потянулся погладить руку, которая покоилась на сиденье между ними.       — Типа того. Я посмотрела, что люди пишут. Там комментов столько… Успевай читать.       — Да нахуй ты это делаешь? Я написал, что те, кто будет угрожать, заиками могут стать. Всё нормально. Дай время, и тебя полюбят ещё больше, чем меня, — смеётся, вспоминая весь свой опыт личной-публичной жизни.       — Мне всё это незнакомо, Глеб. Как проигнорировать все эти комментарии со сравнениями, обсуждениями, как мы и что? Они там фотки уже мои накидали. Я в ахуе. Просто в а-ху-е! — повышает голос.       — Понимаю. Я тоже до сих пор иногда гоняю на всякое, что пишут, — пододвигается ближе. — Просто пойми, что они тебе ничего не сделают - это раз. Поговорят и успокоиться - это два. Так всегда. Адекватных гораздо больше. Я не читал, но уверен, тебя там подавляющее большинство, не зная, уже защищают. Чё ты фиксишься на кучке уебанов?       — Нет, ты погоди. Они ещё пишут, что типа странно, что вся вот эта тема с альбомом. Типа вдохновила я, а потом какие-то другие девки мелькали. И я понимаю, о чем речь, Глеб! Я видела у тебя за октябрь странные фото. Непонятные такие, что хуй разберёшь, что там или кто. Ты такие любишь. Зашифровано и все дела.       — Ты чё, реально сейчас будешь сраться со мной из-за чьих-то сплетен? — почувствовал, как сочувствие резко сменилось злостью.       — Нет… — сжимает губы, — Я просто говорю, что вся эта инфа меня выводит. А ты меня не слышишь как будто. Ладно, угрозы, окей, это сотрясание воздуха, но… Не может же быть коллективное помешательство. Люди не берут такие вещи с ничего. Нет дыма без огня, понимаешь?       — Ясно, блядь! — отодвигается на прежнее место, — Ахуенный вечер, блядь! Спасибо! Повелась на какой-то пиздеж. Доверяешь кому-то, а не мне. Сука, сегодня был такой пиздатый концерт. Всё, блядь, было хорошо!       — Чё ты орешь на меня?! Я никогда не получала разом столько говна со стороны. И я тебе сразу сказала, что все эти твои сомнительные тусовки оставляют вопросы.       — Я тебе всё рассказал. Я виноват, что ты мне не веришь?       — Да! Виноват!       Уже никто не контролировал громкость. Водитель будто слился с машиной, чтобы не издать лишнего звука и не привлечь внимание. Аля начинает активно жестикулировать. Видно, как наворачиваются слезы в уголках глаз. Но Глеб, одурманенный возмущением, злостью и усталостью, игнорирует это. Пытается схватить летающие в воздухе нервные руки, но без толку. В грудь прилетает толчок, а потом ещё один.       — Всё! — отрезает, — Я не еду с тобой никуда. Я еду домой, — наклоняется к водителю. — Остановите, пожалуйста.       — Нет, ты едешь со мной. И это не обсуждается, — смотрит в зеркало заднего вида, которое было настроено ровно на него. — Едем куда ехали.       — А ты не много на себя берешь?! Кто тебе дал право решать, что мне делать? Ты не понимаешь меня. Я не хочу в таком состоянии оставаться с тобой.       — Вот именно из-за того, что ты в таком состояние - ты и едешь со мной. К нам домой! — в очередной раз пытается взять за руки и, не рассчитав, сжимает сильнее нужного.       В миг Аля застывает и сжимается. Переводит взгляд то на свои запястья, то на глаза напротив. Мужчина за рулем шумно выдыхает, дождавшись тишины. Глеб медленно ослабляет хватку, видит нотки страха в дорогих глазах. Остаток пути проводят в пугающей тишине. Когда машина тормозит у ворот, разворачивается к девушке.       — Прости. Я не хотел тебя пугать. Случайно вышло, — смотрит на свои руки. — Прошу тебя, не нужно верить всему, что пишут. Я сказал правду. Тех, кто был в прошлом, я никуда не дену, Саша. Ты ведь знала, что они были, когда согласилась быть со мной. Пусть сравнивают, сколько хотят. Ты встречаешься не с ними, а со мной. Все эти фотки и девушки - просто компания. Ничего такого у меня с ними не было.       — А что не такого было? — интонацией выделяет частицу.       — Саш, — отвечает на прямой взгляд, — я просто вкидывал в себя всё, что видел. А когда не вкидывал, работал на студии. Всё. Сказать мне больше нечего. Если ты прям очень хочешь, то ладно, пусть тебя отвезут ‘к себе’.       — Я другой вопрос задала. Ты ушел от ответа. Вот поэтому меня злит, что какой-то левый человек сидит в своём Залупинске и пишет: ‘а чё он с ней был? так же вроде рыжая была’. А ему отвечают: ‘нет, вот на этой фотке видно, что девушка блондинка, хахаха, Глеб за старое’. А ты уходишь от вопроса. У тебя с кем-то что-то было. И самое ужасное, что ты врешь.       — Я не знаю, как тебе доказать, что мои слова правда. Вот смотри, — скоро пролистывает фотопленку и демонстрирует фото того периода. — Видишь? Тут куча разных людей. Я даже не помню, как и половина этих фотографий делались. Вот-вот! Смотри, эта та девчонка, чьи фотку скидывали. Видишь, она с Кириллом жмется вообще? — тычет в экран.       Складка между Алиными бровями начинает разглаживаться.       — Вижу, — самодостаточно открывает дверь, выходя на холодный декабрьский вечер. — Ты идешь?       Утром открывает глаза от ударившего по носу запаху чего-то мучного-сливочного. На кухне, громко подрубив ‘найтивыход и jazzbe - молодость’, Аля пританцовывала у плиты. Картинка заражает улыбкой. За завтраком узнает, что девушка решила больше не заходить в комментарии, которые продолжали увеличиваться в количестве под их совместной фотографией и ‘просьбой’ Глеба оставить его женщину в покое.       К Новому году отыграно ещё пару концертов, на которых Аля не могла присутствовать. Добровольно тонула в учебе, имея четкую цель. И хоть хотелось её ближе и чаще, но поддерживал. Возвращаясь домой и видеть распахнутые объятья, слушать заразительный смех, засыпать под фильмы в обнимку - рай на земле. Некоторые дни омрачали новости, не узнать о которых было невозможно, заходя в интернет. Так или иначе, девушка натыкалась на сторонних сайтах, во всплывающей рекламе. Встречала ролики у ютуб-блогеров. Медийность Глеба росла, а значит, всё больше людей стали тянуться к его жизни. И если ему было все равно, что пишут про сомнительную личность пассии, то Але нет. Случилось несколько истерик, и после очередной терпение лопнуло. Стал отвлекаться, как умел.       Завершив очередной рабочий день, кучерявый вышел на режущий мороз. Последний раз такой холодной и пушистой зима была года два-три назад. За день намело, и снег обжигает щиколотки, завалившись за границы ботинок. Пар изо рта смешивается с дымом сигареты. Захотелось туда, где гарантировано будет спокойно.       «Учитывая какое выдалось утро, то дома меня покой сегодня точно не ждёт. Когда она уже усвоит, что я выбираю тусовки не потому, что не люблю её. А потому что хочется просто немного снять это напряжение. Работа, работа, работа! Сука, да кто выдержит такой темп. Но и останавливаться не хочу же. Живу этим. И нет бы понять! Вперлась в какие-то страхи. А ведь говорила, что Настя меня ревновала, потому что сама была нечиста. Что если… Не хуйня-хуйня, не может такого быть. Не могла она. Не может. Мы же любим друг друга. После всего она не поступила бы так. Только не она. Лан, на часок до пацанов и домой. Хочется, чтобы спала спокойно», — плюхается на заднее сиденье такси и тонет в пуховике.       В квартире, где стоял плотный запах поники, разными цветами мерцали колонки. Глеб сделал одну затяжку и быстро вспомнил, почему не любит этот вид расслабления. В животе сразу скребет, легкие сохнут, в висках давит, а тело чешется от мурашек. Пару дней назад ему предлагали, но тогда уже был бодро от дорожки, поэтому добавлять что-то посчитал ненужным. Сегодня решил подсластить таким образом пиво, но вышло боком. Съеденный пять часов назад бургер оказывается в унитазе. Приходится справляться с легким флером панички, сидя на полу возле кафельных предметов комнаты. Квартира принадлежала знакомому, совсем не относящемуся к касте музыкантов. Никита приехал из Сочи, где жил этажом выше родительской квартиры Глеба. Там они познакомились ещё летом 2020-го и стали каждый день где-то вместе тусоваться.       В дверь постучали и тут же завопили.       — Умоляю, кто бы там ни был, мне срочно нужно пописать! — писклявый женский голос прорезался даже через музыку, доносящуюся из комнаты.       Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, упирается в колени и поднимает себя с пола. Хлещет по лицо смоченной в холодной воде ладонью, пока стук перерастает в беспрестанную долбежку. Для надежности проверяет, смыл ли следы своего обеда, и выходит на встречу к нуждающейся.       — Привет. Твое лицо мне знакомо, — тормозит в проходе, пытаясь сфокусировать плывущий взгляд.       — Да-да, но это все лирика. Отойди! Я сейчас обоссусь.       Отпихивает податливое от опьянения тело и хлопает дверью. Глеб лишь успевает прыснуть усмешкой на откровение и растворяется в комнате, заполненной людьми. Подключившись к диалогу кого-то плохо знакомого и Кирилла не замечает, как перед ним вырастает тонкая фигура.       — Привет, Глеб, — привлекает внимание. — Ты прав, мы знакомы. Я Оля. Сестрёнка Никиты. Мы с тобой последний раз виделись в Сочи года три назад.       В голове действительно всплывает факт встреч. Но они были лишь фоном, потому что Оле тогда только исполнилось 18-ть и она избегала компанию брата.       — Точно! Вспомнил! — улыбается и протягивает руку для пожатия, — Ты только выглядела иначе.       — Ага, задротом потому что была. А сейчас вот окончательно переехала в Москву и стала нормальной.       За разговором узнал, что Оля учится на актерском, стала писать песни и ударилась в психологию. В общем, было что обсудить и скоротать время, обусловленное с самим собой, на отдых в компании. Позже находит в соседней комнате пару человек, слезающих с кровати, где валялись коробки пиццы. Один из них был Дима, который позвал было с собой на кухню, чтобы взять чего-нибудь ‘эдакое’, но парень только оттуда ушел. Устал от шума и хотел уже найти Кирилла, чтобы отвесить прощальную пятюню.       — Будешь? — на кровати осталась сидеть Оля, которая кивнула на ещё полные коробки.       — Не, спасибо.       — Зря. Вкусная до опиздинения. После травки так вообще песня. Хахаха!       На лице была настолько живая мимика, что если бы не слышал слова, то всё равно понял сказанное. Казалось, каждый мускул играл в такт различных эмоций и делал лицо юной особы ещё красивее.       — Погнал уже? — указывает взглядом на расстегнутый пуховик.       — Да, пора.       — А то жена заругает? — ухмыляется.       — Женщина. Да она не заругает, просто хочу уже домой. Чёт тело в последнее время подводит. Болит всё, как у старого деда.       — Дед, раскури со мной сигаретку на дорожку?       На широком подоконнике двое усаживаются по разные стороны и смотрят, как дым, сопротивляясь холодному воздуху, никак не хочет вылетать на улицу. Оля сидела тихо, разделяя желание молчать. Всё же они было не знакомы.       — Когда я была мелкой, ты мне нравился, кстати.       Лишь хмурится и улыбается. Почему-то эта новость не шокировала, не застала врасплох. Скорее захотелось умиляться смелому признанием девушки.       — Я тебя ещё в 15-ть увидела во дворе и понеслааась, — резко смеется в голос. — Тебе тогда было получается… Как мне ща, да? Ну, короче, это было весело. Боялась даже того, что ты на меня посмотришь. Скажи мне тогда, что буду с тобой курить в одно окно - умерла бы от счастья.       — Хахаха, не умирай.       — Так мне и не 15-ть уже. Но всё равно классно, что встретились. Внутри меня мелкая Оля закрыла гештальт.       Было забавно узнать, что когда считал себя нужным только одной женщине, в тебя где-то была влюблена другая. Сигарета дотлела до середины, когда шторку, скрывающую Викторова от взора, отдернули. Перед ним появилась Аля. Взгляд был полон грусти и кислого раздражения. На плечах короткая нараспашку куртка пыталась скрыть растянутый домашний свитер. В нем щеголяла по дому в одних трусах, что позволяло иногда звонко хлопать её по попе. Девушка смеялась и визжала, но продолжала выбирать подобную домашнюю одежду. Этот вечер был не исключением, только вот хлопок по попе сейчас не спасет настроение.       — Ты ко мне? — суета заболела в груди.       — Я за тобой. Хотела позвать тебя с собой. Домой.       Она бегло взглянула на Олю, но ничего не сказала. Вернула вопросительный взгляд на парня.       — Зови. Я соглашусь, только… — затягивается, — Ща докурю и поехали.       «Только не начинай при людях. Только не при людях», — молился, произнося фразу, которая могла спровоцировать резкую в напряженные моменты девушку.       — Ок, жду тебя у падика, — никак не окрашивает свой спокойный тон. — Пока, — внезапно адресует блондинке на другой стороне подоконника.       Широкими шагами преодолевает расстояние до двери и исчезает. И тут Глеб сомневается, а не хуже ли то, что не отреагировала, что осталась спокойной. Это зародило страх, который вынудил ускорить процесс курения.       — Красивая она у тебя. И на фото, и в жизни.       Лишь угукает и отправляет бычок в пепельницу, чтобы уйти с сухим: ‘До встречи’. Стеклянное дно пустой бутылки звенит от удара о бетонную ступеньку, когда Глеб оставляет последнюю деталь вечеринки в подъезде. Золотистая жидкость с отрыжкой проваливается, и звучит пиликанье домофона. Аля стоит, скрестив ноги и втянув шею, видимо, пытается сохранить ускользающее тепло. Открытые щиколотки привлекли внимание.       — Почему ты так легко оделась? Курта еле жопу закрывает. И кроссы, серьезно? Саш, пизда же холодно. Ты бы хоть не стояла на морозе тогда.       Она выдыхает вверх ‘Marlboro’ и растирает запястьем глаза.       — Такси ща будет. Пришлось перезаказать, потому что водила на пути где-то сломался. Вот, высматриваю.       Решает проглотить недовольство на игнорирование вопроса и перейти к сути. Сердце завелось из-за очередного выброса гормонов и понижения температуры. Чувствует это, хотя холод не тревожит вовсе. Будто на улице не -25.       — Может, хотя бы ответишь тогда почему ты приехала? Писал же, что на пару часов до Никиты сгоняю.       — Пару часов? Глеб, сейчас полшестого утра! — делает акцент на времени, — Твои пару часов должны были закончиться к двенадцати ночи.       — Сколько ща? Ебать, — находит телефон в кармане пуховика и пытается посмотреть время, но тщетно, он выключен.       — Проснулась, а тебя нет. Трубку ты не берёшь. Да, блядь, никто не берет трубку. Ни один из твоих друзей, нахуй! — начинает было повышать голос, но тут же возвращается в размеренный, — Я напугалась, поэтому просто поехала сюда. Правда, не думала, что найду тебя в таких обстоятельствах.       — Саш, да это просто сестра Никитоса приехала. Мы с ней знакомы были немного, вот и общались. Я уже домой собирался, честно, — берет сжатые от холода кулаки девушки. — Прости, что проебался. Я тебя очень люблю.       — Знаешь, я не хочу ничего обсуждать. Твои зрачки говорят о том, что это ничего не даст сейчас, — выскальзывает кистями из мужских теплых рук. — Давай молча просто домой поедем.       Это прозвучало как утверждение, а не вопрос, что ещё больнее хлещет по чувствам. Молчание - страшнее тысячи оскорблений. Предпочитал, когда кричит, а не закрывается в своём мире. Знал, как опасно бывает оставаться внутри одному. Его это душит регулярно, поэтому не желал такого самому близкому сейчас человеку. В такие минуты терял веру в светлое будущее. Их будущее. Молчание Али звучит так же громко, как голоса в голове, когда случался депрессивный эпизод. Хочется плакать.       В машине тепло расслабляет мышцы. Тянет прижаться к ней и поговорить о чем-то отвлеченном, как это бывало раньше, когда кто-то из них чувствовал себя неважно. Но видит, как возлюбленная, прикрыв глаза, прислонилась щекой к сиденью. Самому спать не хочется, но это и не удивительно. Ещё одна плата за моменты забвения. Пытается понять, куда же делись почти шесть часов жизни из памяти. Помнит, как зашел на кухню за энергетиком, как заболтался с кем-то о сериале ‘Черное зеркало’, как уселся на свободный стул перед рассыпающим что-то Кириллом. И дальше помехи. Вспышкой признание Оли, а следующей уже грустные колодца Али. Переносится начинает пульсировать, и что-то будто поднимается по пищеводу. Острой болью отзывается правое подреберье. Протяжно мычит себе под нос.       — Что с тобой? — встревоженная выходит из дрёмы.       — Чёт кости заныли и… А прибавьте печку, пожалуйста.       — Глеб, тут жара. Какая печка? — словно забыв обо всём, хватает сначала руки, а потом лицо, — У тебя лихорадка. Что именно болит?       Глаза перестают быть грустными, заполняясь сосредоточенностью. Тепло женских ладоней обволакивает щёки. Сознание стало тягучим и шатким. Медленно, но верно связь с реальностью норовила покинуть тело. Боль в голове ощущалась, как ежесекундные удары деревянным молоточком по затылку. Видит, как Аля резкими движениями набирает кого-то, а затем командует водителю сменить маршрут. Находит в себе силы попросить девушку не беспокоиться, но тут же отключается.       Сухость во рту такая, что губы будто не разомкнуть без боли и крови. Именно это ощущает первым, когда слегка приоткрывает глаза. Вокруг спокойный полумрака. Воздух пахнет чем-то сливочным и сандалом. По этому запаху и желтому ночнику в виде луны на другой стороне комнаты понимает, что дома. Тело очень тяжелое, но при этом не ощущает его границ. Резкий и короткий звук смеха обращает внимание на маленькую щелку между дверью и стеной. Встав, приоткрывает и окончательно убеждается, что находится на втором этаже своего дома. Слышно мужской голос, говорящий о тратах на компьютерный клуб. На кухне встречают две пары глаз.       — Как себя чувствуешь? — Серега подходит приобнимая за плечо.       — Какой сейчас год?       — Хахаха, всё тот же. Тебя покапали, и ты проспал вот… — смотрит на часы, — 12 часов.       — Хочешь есть? Может, тебе ещё отдохнуть? — Аля, подойдя, берет за руку.       На её лице отек и облегчение. Вспоминает, каким оно было в последний раз, и тут же обнимает. Серега возвращается на диван, продолжая говорить об увлечение детства. Через пару часов уехал, убедившись, что другу не нужна помощь.       — Скажи, это все из-за меня, да? Из-за моей ревности ты стал убегать в наркотики и не стремишься больше сразу домой?       Заверяет, что просто не справляется со всеми эмоциями, но Аля уже покрывается слезами, словно ответ не имел веса. Словно сама себе уже ответила и явно не в свою пользу.       — Глеб, прости меня. Мне так больно, что раньше тебе со мной было лучше, а сейчас я стала такой сукой. Это недоверие уничтожает меня. Уничтожает наши отношения. Мне плохо от этого всего, а ещё и понимать, что топлю тебя… Короче, пока ты спал после капельницы, я списалась со своим прошлым психологом и попробую это урегулировать. Прости меня.       — И ты меня. Знаешь, мы так часто извиняться друг перед другом стали, — тянется через диванную подушку и вытирает мокрую щёку. — Пора уже завязывать и начать не обижать друг друга. Что думаешь?       — Помнишь, как-то я сказала тебе, что есть масса вариантов, как можно справляться? Может, тебе тоже полечиться, чтобы вспомнить, как это - жить без наркотиков?       — Ради тебя я готов попробовать, — нападает с поцелуем.       Наступил Новый год. Не захотел даже пытаться припомнить, когда этот праздник последний раз был таким умиротворенным и домашним. Подруги Али и некоторые подруги Глеба, включая Юлю, захотели организовать стол. К вечеру дом заполнился людьми, ароматами, музыкой и голосами. В двенадцать Аля задирает голову и вонзается в губы, обогнав его мысли о том же самом. После отводит её в соседнюю комнату и протягивает продолговатую коробочку. Там таилось колечко, на внутренней стороне которого было выгравировано: ‘В твоих глазах’. Так звучало название её любимого трека из альбома. В ответ в руки приземляется мягкая масса, завернутая в подарочную упаковку с ёлочками.       — Ты вспомнила? — прощупывается мягкую пряжу.       — Я и не забывала, — любовно улыбается. — Просто зима никак не наступала.       На черном свитере без горла в районе сердца белыми нитками был вышит домик. Вспоминает, как пару дней назад узнавал, почему пальцы поцарапанные.       — Ты всё сама?       — Разве что пряжу сама не делала, — смеется, но резко успокаивается. — Конечно, всё сама. И так будет всегда, Глеб. Я всё всегда хочу делать для тебя сама. Всё и всегда.       Уснуть в первую ночь года снова спокойно - чудо, которое Аля сделала, сама того не подозревая. С того вечера больше не было ни слова о бывших. Хоть иногда и читал злость с печалью на вбросы, но развития этот взгляд не получал, а со времени и вовсе перестал появляться. За декабрь бóльшая часть слушателей стала штатно относится к факту новых отношений музыканта. Большинство стали опираться на альбом и склоняли других обратить внимание на то, что именно Аля впервые сподвигла на более нежные и оптимистичные песни.       К концу февраля не смогла поехать за компанию на очередной концерт. Две недели назад это не удалось сделать, так как Денис пропал и был впоследствии обнаружен в области. За сутки через знакомого коллеги выяснили, что он уехал на тусовку и не вернулся. В доме лучший друг девушки лежал на диване чердака. Заваленный бутылками, какими-то коробками от фастфуда и пачками сигарет.       — Да просто захотелось потусить побольше. Я сюда поднялся, чтобы поспать спокойно. Раз приехали и разбудили, то притащите минералки с пивом снизу, умоляю, — промямлил, когда Аля, Стас и Лёша нависли над ним.       Сейчас остаться в Москве пришлось из-за очередного домашнего задания, которой нужно было снимать несколько дней на студии. Глеб с неохотой разомкнул объятия сонной. На часах четыре утра, но Аля проснулась, чтобы проводить. Запахом её тело пропиталась пижама, висящая на тонких плечах.       — Можно я буду брать с собой твои вещи, когда ты не едешь со мной? — целует в висок.       — Ты что сумасшедший? — задрав голову чмокает в губы, — Конечно можно.       Сахарное прощание закончилось и вот поезд, заселение в гостиницу, незапланированное общение со слушателями во время прогулки по городу. Утром завтрак и на работу. В гримёрке заманчиво блестят бутылки коньяка. Отдышавшись в коридоре входит и видит, как концертный директор уже складывает их в коробки.       — Да ну, Дим, ну не настолько же. Мне не впервой. Оставь пацанам.       Блёкло-сухой вкус нулёвки погасил мышечную привычку легко, а вот с мысленной привычкой пришлось повоевать. Но, когда чек проходит трезво, невероятно доволен собой.       Саша: “Горжусь тобой! Говорю же, ты сильнее, чем думаешь)”       Словно учитель похвалил ученика, и вот наслаждение от гордости усиливается. Дальше всё шло по отработанному сценарию. Как и на всех трезвых концертах перед началом старался успокоить тревогу. Волнение перед выступлением - неотъемлемая часть каждого публичного человека. Глеб находил это нормой и лишь показателем к стремлению не напортачить. Это, среди прочего, тоже учился выносить.       — Да, привет, милая. Чё то срочное? А то у меня сейчас мит-грит начаться должен, — спустя полтора часа от чека Аля внезапно позвонила.       — Г-г-глеб, я-я-я…       — Что с тобой? Саша, почему ты плачешь?       — Д-д-дэээн… — вой на том конце телефона.       — Сашенька, вдохни глубокой и выдохни. Давай со мной? — громко вдыхает.       — Фууу, — следом повторяя выдыхает.       — Отлично! Умница! А теперь скажи мне, где ты?       — Я у-у-у Дэна дома. В-в-в подъезде.       — Так, отлично. Что случилось?       — Я… — взвизгивает от накатывающегося плача.