неЗависимость.

      «Путешествие может воскресить умершую часть душу», — голос мамы зазвучит в голове, когда на Алю горящими глазами смотрит Яна и ждет ответа.       — Сашка, это же такая возможность вырваться на новый уровень и сделать что-то реально полезное. Не для какой-то организации или бренда, а для планеты. Мы знакомы совсем немного, но я решила предложить тебе. У меня сложилось ощущение, что ты из тех, кто за смыслы. За глубину. А этот метр про такое. Понимаешь?       «Ссать и делать, Храбрая! Ссать и делать!» — уже тембр Дениса вмешался в рой мыслей.       — Говоришь, проживание оплачивают? — Аля насупила брови.       — Ага, — девчонка напротив оживилась ещё больше, почувствовав зародившийся интерес собеседницы, — питание тоже. Сейчас переговоры ведем за оплату хотя бы какой-то части перелёта. А! Аппаратуру они тоже сами найдут. Но если ты ‘за’, то нам надо будет съездить в офис для теста. Знаешь, лучше чтобы мы были убеждены в качестве техники. Всё-таки нам с ней работать. Ну так что скажешь? В деле?       Ужас спазмом захватил голосовые связки и не давал возможности легко ответить то, что душа уже решила. Хотелось, определенно хотелось согласиться. И плюсов для себя уже нашла массу: встреча с Байкалом, съемки короткого метра, приятная оплата, новые связи в своей сфере и отвлечение от всех дурных событий последнего полугодия. Но сесть в лужу со своими умениями публично было парализующе страшно. Никто не знал, насколько она требовательна к своим творениям. Каждый раз была недовольна. Даже если слышала уйму похвалы и вытекающие из этого новые предложения, считала, что можно и лучше. Всё это недовольство собой шлифовал ежесекундный страх быть уличенной в некомпетентности. Будто она всех обманывает: вот покажет материал заказчику, а тот поймёт, что прогадал, посчитав Алю достойным специалистом, и в ответ прилетит разочарование. Страх услышать, что в ней ошиблись, и побуждал сохранять недовольство своей работой все эти годы. И сейчас, когда выдаётся шанс сделать ‘level up’, она на физическом уровне замирает, словно опоссум. Звук кофемашины выводит из ступора и заставляет вдумчиво взглянуть на терпеливую Яну.       — Хорошо, я согласна. Постараюсь не подвести, — мучительная улыбка раздирает сведенные скулы.       — Супер! Класс! За-е-бись! — с хлопком потирает руки.       Возбужденная Яна утыкается в телефон и торопливо кому-то набирает сообщение. Волосы, как бархатцы сорта 'Огненный шар' , огибали румяное от эмоций и температуры чая лицо. Накрашенные темно-коричневым карандашом пухлые губы беззвучно произносят написанное. Почему-то эта картина вызывает улыбку, и спокойное тепло сменяет бушующий страх. Пусть знакома с этой девушкой всего три недели, но ей хотелось верить. И так было изначально, ещё когда впервые списались на старте курса в начале года. Тогда Яна единственная, кто всегда без исключений давал обратную связь по Алиным домашкам. Открытость и честность вызвала доверие, которое в конце февраля побудило в личной переписки признаться, почему вдруг Аля перестала активничать в чате потока. Однокурсница впервые предложила встретиться и спустя неделю Аля согласилась. Девушки провели вместе всего пару часов, когда поняли, что знакомы будто уже пол жизни.       — Ну всё! — наконец отвлекаясь от неизвестной переписки, Яна громко отпивает горячий чай, — Написала, что коллега моя согласилась, и мы сможем заехать на днях в офис. Заодно и доки подпишешь, а там ‘привет, Байкал’! Уиии! — запищала подруга.       Прошел уже месяц, как не стало Дениса, и Аля с каждым днём старалась адаптироваться к новой реальности. Сейчас радость, которая исходила от новой подруги, стала очередным кирпичиком в собирании себя. В ней было столько жизни, что не влюбиться и не заразиться оказалось просто невозможно. И пусть ни один день не проходил без слез, всё же всеми силами старалась находить хорошее в происходящем. Чувствовала, что Денис с мамой всё видят и не хотела их расстраивать.       Доев свой ужин, подруги покидают кафе в центре Москвы, и Аля сразу направляется домой. Теперь возвращаться туда было немного грустнее, потому что пару дней назад Стас таки вернулся из Китая и забрал Аморе. В тот вечер молодой человек нагрянул внезапно. Как это часто бывало, был не многословен.       — Спасибо большое, Саня. У меня дел по горло, так что сидеть некогда. Поездка прошла хорошо, я хорошо, — тараторил, пристегивая поводок к ошейнику. — Ну, спишемся там. Пока.       Не дождавшись хотя бы ответного прощания, вылетел из квартиры. То было словно возвращением в прошлое, где их только познакомил Денис, и Стас говорил с ней только из вежливости. Будто не было особенно последнего года, когда хоть и немного, но успели сблизиться. А ведь сейчас они могли стать ещё ближе, потеряв одного человека. Но Стас улетает ни весь куда больше чем на две недели и играет в молчанку. А вернувшись, даже не спрашивает, как тут все поживают. В сердце кольнула досада. Да так сильно, что проплакала пол вечера, пока не позвонила та, кто по статусу своего парня, как всегда, что-то знала.       — Он моему сказал, что ты ему напоминаешь, что Дениса больше нет и никогда не будет, — сказала Маша, отхлебывая чай. — Тяжело ему, Сашка. Дай мелкому время. Потом по этому же принципу будет, наверное, тебя больше всех и любить.       Аля оставила идею с наседанием на младшего Рубина и дала ему это злосчастное время. Но утром текущего дня её настигла новость, что Стас улетел во Владивосток на ПМЖ.       «Боже, да что же с этим щеглом?! Ни слова не сказал… Ладно, не сказал, не написал! Хотя да! Кто я такая? Всего лишь лучшая подруга его брата, примиритель их после косяков, ревнивая бывшая для его девиц, когда ему это нужно. А ещё анонимный хостел после пьяных тусовок, заниматель денег без возврата… Да я столько сделала! Сука! Можно было бы хотя бы объясниться! Мы ведь на кухне тогда договорились… Мы ведь плакали там вместе о потере общего любимого человека…» — смахивает злую слезу, когда автобус тормозит на остановке возле её дома.       Вечер скрасила прерывистая, но всё же переписка с Глебом, который где-то за километры был в пути. Чтобы передать весь спектр эмоций от прошедшего дня, записывает голосовое и с нетерпением ждет ответа. Сейчас кто, как ни Глеб, может понять всё буйство чувств, когда в любимом деле грядут прорывные перемены. Оживляя экран телефона новым касанием, терпеливо дожидается ‘онлайн’ сменяющийся ‘запись голосового сообщения’.       Викторов: “— Офигеть, Саш, это оч крутое предложение. Правильно сделала, что согласилась. Я тебе еще в том году говорил, что ты большего достойна, с твоим то талантом. Только это значит мы в Москве не пересечемся на следующей неделе, как хотели. Может тогда уже сможешь прилететь в… Ммм, че у нас там ща идет? Блядь, башка не варит! Ща погоди.”       Эти недели Глеб даже не заикался о поездке из-за собаки. Плюс какие разъезды в дни траура. Но и сам смог приехать только однажды, когда почти всё время спал. Потом злился на себя за это, но Аля была рада и поспать рядом.       Викторов: “блядь, сеть ни к черту, долго отправляется всё. короче выбери прям ща город и когда мы будем на месте я оформлю тебе. Барнаул, Красноярск, Новосиб, Новокузнецк -выбирай на вкус и цвет) проснешься и билет уже у тебя будет”       Викторов: “не хочу ещё две недели без встречи жить, а ты?”       Прождав эти сообщения двадцать минут, решает не терзать душу ожиданием и четко резюмирует.       ALЯ: “Давай тот, что после завтра и чтобы я пораньше прилетела)”       Тоска стала такой привычной, что Аля забыла, как это не скучать. Совместные видео-засыпания, переписки без повода, кругляши и даже стены его дома - не помогали и на 50%. Последнее использовала всего пару раз, потому что оказалось, Глеб не соврал, когда сказал, что для одного человека дом слишком большой. Ты сразу начинаешь препарировать каждую мысль. Да и ещё как поёт Захар Май: ‘Всё напоминает о тебе, а ты нигде’. Но Аморе нравился этот простор и возможность рассекать участок на полной скорости. Поэтому те ночи, что Аля там скоротала, прошли либо в уборке, либо в подработке. Удивительно, но силы на то, чтобы что-то да делать стали находиться постепенно сами. А о том, что порядком устала от частых разлук помалкивала. Это был факт, который являлся частью жизни избранника, поэтому решила просто стараться фокусироваться на себе.       ALЯ: “— И я тоже скучаю по тебе. Вот! Решила сказать тебе это хласа в хласа. Я спать, чтобы скорее наступило завтра, а билет у меня. Люблю тебя!”       Кругляш завершается автоматически, от касания губ камеры. Впервые с того злополучного дня в феврале засыпает с воодушевлением в груди, без слез на глазах.       Красноярск встретил ясным небом и уверенными +5. Глеб встретил с заспанным лицом и забавной надписью на А4: ‘топовая женщина’. В объятьях простояли минут десять, не меньше, а уже потом смогли проронить слово и поцелуй. Впереди было свободных пол дня, которые провели только вдвоем, прогуливаясь по острову Татышев, не следуя какому-либо маршруту. Глеб рассказал, как последние города у всей команды необъяснимо веселое настроение, и каждый концерт хоть и выматывал, но в то же время приносил что-то бодрящее и смешное. Даже не присутствовав с ними, Аля смеялась с историй. Упоительно и гортанно. Ловила на себе пристальный взгляд парня и смущаясь. А он лишь отвечал, что пытается на неё наглядеться.       — Просто давно не слышал, как ты смеёшься.       Насидевшись у Енисея, направились пообедать, а там было уже и пора в клуб. За обедом Аля успела рассказать более подробно, что её ждет в поездке.       — Я в таком предвкушении, ты не представляешь. Я буду участвовать в проекте о сохранении экологии, так ещё и на фестиваль потом эта работа пойдет. Буф! — имитирует руками взрыв в районе висков, — Первый день будем размещаться. Я, конечно, схожу, погуляю. Блин! Даже не верится, что ещё одна мечта исполниться. Байкал, Глеб, я увижу Байкал! — перекатывая кусок курицы из-за одной щеки в другую, тараторила, как ребенок, — Потом съемки плотные четыре дня. Пятый пока под вопросом, потому что мужик, который живет там с рождения и ходит там регулярно под парусом, заболел. А он нужен для сюжета.       — Ты смотри не заболей тоже, а то у нас планы, — коварная ухмылка коснулась губ.       — Это какие ещё?       — А вот секрет! Будешь хорошей девочкой, может быть, расскажу.       — Ды я хорошая девочка 24 на 7, — брови стали чуть ближе, образовывая морщины между друг другом.       — Значит потерпишь, — игриво подмигнул. — Ну, сюрприз, Сашк, чё не понятного. Не обламывай. Лучше расскажи, кто с вами едет.       На площадке, чтобы скоротать время, Аля уединилась на втором этаже закулисья. В маленькой пустой гардеробной, похожей больше на каморку. Звук доносился туда вибрациями, что ощущались всем телом через старый диван. Но даже эта атмосфера будто подкрепляла приятное ощущение внутри. Он работает, она работает. Хочется увидеться - спустись и вот он. Это состояние обволокло полностью, позволяя плодотворно проскролить сайты и найти нужный визуал. Подработку никто не отменял, а теперь ещё и Яна писала по грядущей короткометражке. От эмоций, пережитых за день, в какой-то момент даже задремала. Мягкое касание по оголенному плечику медленно выводит из дрёмы. Видит такие родные и уставшие глаза.       — Ты мне снишься? — от расслабления голос осип, как при болезни.       — Тогда надеюсь, что это хороший сон.       Это приятное пробуждение неожиданно омрачает ни весть откуда вылезшая мысль, что будь это хорошим сном, Денис был бы жив.       — Как прошло? — растирает лицо руками, чтобы не дать грустной эмоции отразиться на нём.       — Всё хорошо, — взгляд Глеба вдруг становится сочувственным, будто скрыть нахлынувшую грусть Але все-таки не удалось. — Поехали?       — Ой, фильма и валяшек в поезде у нас ещё не было, — заговорщически улыбается и тянется в долгожданные объятья.       — У нас ещё кое-чего в поезде не было, — переливистый смешок Глеба прерывается толчком в грудь от смущенной девушки.       Поезд до Новосибирска отправлялся через час поэтому спешно собравшись, все стали выходить и рассаживаться по машинам. Из-за скопившегося народу у заднего выхода Аля серьезно напряглась, так как ещё ни разу не попадала в такую ситуацию при разъездах за Глебом. Либо уже заранее выходила и сидела в машине, либо у людей просто не получалось пробраться на задний двор площадки. И хоть обычно не боялась скопление людей, но тут скукожилась. Сейчас явно было не то внутреннее состояние, чтобы оказаться в центре внимания.       — Блядь, Глеб, — она стряпает щенячий взгляд, прижимаясь к его руке всем телом.       — Да чего ты, не бойся. Всё нормально будет. Просто в машину сразу усаживайся. Дим, — коренастый мужчина, который уже стоял у входной металлической двери, обернулся, — по-быстрому посади её, чтобы минимум контакта.       Тяжело проглотив слюну, что застряла во рту от напряжения, Аля зажимается в спасательный круг Глеб-Дима и протискивается через своеобразный коридор, создаваемый охраной. На улице оказывается на вид человек двадцать. Каждый что-то выкрикивал и пытался оказаться к группе ближе. В этот момент скованная полуулыбка застывает на лице, а в голове лишь мысль, что вот-вот и окажется в машине. Когда дверь BMW показалась за мужчинами, идущими впереди, кто-то за куртку отдернул руку, сжимающую Глеба. Взгляд встречается с девочкой чуть ниже её ростом и с ясной улыбкой.       — Привет, Саш! Ты очень красивая! — несколько человек рядом переключают свое внимание на их зарождающийся диалог.       — Привет! Спасибо, — по-детски наивный взгляд собеседницы умиляет и напряжение от этого на долю спадает.       «Это вы, ребята, меня ещё без этих недельных отеков от слез не видели», — хотелось было пошутить, чтобы в первую очередь разрядить свою нервную систему.       — Смотри! Я вас сфоткала сегодня днём, но подойти побоялась, — стараясь не налететь на Алю из-за давки, девчонка вытянула ей маленький бумажный квадратик.       Глеб отрывается от людей с другой стороны прохода в тот момент, когда Аля уже держит в руке глянцевый картридж из полароида. На фоне ещё не позеленевших редких деревьев, за метровым кустом сидят двое. У их ног берег, за котором на водной глади суетятся три утки. Прижавшись плечом к плечу руки фигуры в черном переплетались с руками фигуры в белом.       — Блииин, как круто. Глеб, смотри! — незаметно напряжение слегка спадает.       Тот улыбается, узнав себя и девушку в центральных фигурах.       — О! Прикольно поймала момент.       — Это тебе! Дарю! — звонко произносит, глядя на Сашу, — Глеб, а можно сфоткаться? — её внимание, как и остальных, стало вновь принадлежать лишь музыканту.       Как только ладонь остается в одиночестве, желание спрятаться снова возвращается. Пара обменивается взглядами, в которых молча понимает, что социальная батарейка Али села, а отлучка Глеба не продлится долго. Дима, всё это время ограждающий русоволосую от людей рукой, обхватывает её за плечи и размещает в машине. Совсем расслабиться удалось только в поезде, когда остаются одни в купе. Ехать нужно было двенадцать часов, а там Алю ждал самолет до Москвы.       Ма: “Ты чё реально поехала до Новосибирска просто чтобы побыть с ним?”       ALЯ: “Ну да, вот уже отъезжаем”       Даха: “уровень любви-ехать пол суток в поезде, тупо чтобы побыть с ним рядом)”       Ма: “А на наше с Дашей др ты приехать главное не сможешь (”       ALЯ: “Ну так там съемки, девочки.       Гульнём когда вернусь)”       Даха: “Да ладно тебе Машка, зато она приедет наконец выебанная и всем нам будет счастье”       Даха: “АХАХАХ”       Ма: “Пойду помолюсь, чтобы всё прошло на высшем уровне)”       ALЯ: “Дуры) Пока)”       Почти все собрались в соседнем купе, куда заселилась троица из группы и Юля. Та приехала городами ранее, чтобы развеется. Аля была рада услышать, что девушка что-то захотела делать, потому что первые две недели она отказывалась есть, вставать с кровати, если не в туалет, а одной ночью написала Глебу: ‘как же я хочу сдохнуть’. Тогда все перепугались и отправили Юлю на попечение к родителям. Алю мысли о смерти не посещали лишь потому, что на наличие жизни теперь смотрела через призму ‘Дэн с мамой бы не одобрили’.       — Их я сейчас каждый день вижу, а тебя нет. Может, пойдем? — шепотом в ухо предлагает Глеб, зарывшись в светлы волосы, когда на часах было около двух ночи.       Шум брошенной компании доносился через стенку купе, в котором тускло горел ночник у изголовья. Из-за отсутствия верхнего освящения место походило на пещеру, в которой пахло чем-то цветочным.       — Ты чё, своими духами тут напшикала? — закрывая за собой дверь, Глеб сморщился принюхиваясь.       — Немного совсем, а то смрадило. А что? Я думала тебе нравятся мои духи?       — Ды нравится-нравятся. Просто когда успела?       — А вот успела, — оборачивается и начинает накручивать шнурки мужской толстовки на пальчики. — Ну чё, сосед, тебе верхнюю полку или нижнюю?       Ощущает давление на пояснице и понимает, что это Глеб заключил в объятья. В этой близости не осталось шанса на отступление, которое мало-мальски было возможно в масштабе помещения. Свой запах быстро перестаёт ощущаться в воздухе на такой дистанции, сменяясь нотками мужского парфюма. И это лишь усугубляет погружение в сверхъестественно глубокий взгляд напротив.       — Готов уступить право выбора тебе, соседка.       Фильм для Али закончился быстрее, чем того хотела. Долгий перелёт, день на ногах, а потом эмоциональный скачок из-за всеобщего внимания - всё это сказалось и заснула. Но на импровизированном диване, который партнер соорудил с помощью чемоданов и лишних матрасов, соединив два нижних койко-место, поспать долго было невозможно. Сомнительная конструкция зашаталась, когда Глеб стал выбираться из-под Али.       — Ты куда? — сквозь сон вцепилась в него, как ребенок в мать, которая уходит на работу.       — Да тихо ты, я покурить. Ща остановка будет. Ложись нормально и спи.       — В смысле спи? Мы фильм ещё не досмотрели, — быстро вытирает с щеки след от стекающий минутами ранее слюны. — И вообще, я с тобой пойду.       На ещё темный перрон вывалились такие же полуночники. Аля не курила уже почти месяц. ‘Parlament’ на кухне Дениса оказался финальным аккордом. Воздух обдал по щиколоткам холодком и запустил мурашки снизу вверх. Согреваясь в объятьях друг друга, Глеб начинает рассказывать, что произошло в фильме, пока любимая спала. В отличие от неё, сон к нему так и не шёл. Удивление появляется на лице Али моментально, ведь рядом с ней парень засыпал легко в 90% случаях. Но, сославшись на медленное действие снотворных, музыкант возвращает всё внимание на сюжет незавершённой картины. Слушательница вдыхает ‘Winston’ и чувствует, как все одинокие ночи стираются из памяти. Миг вместе рушил все дни порознь. Будто и не плакала сильнее от того, что его нет рядом. В купе разговор продолжается, а фильм так и остается стоять на затянувшейся паузе. Горячий чай обжигает полость рта в неаккуратной попытке промочить высохшее от болтовни горло.       — Давно мы с тобой так не трещали, — макушкой Глеб утыкается в её живот, пока глаза исследовали плавное очертание женского лица.       — Мдааа, помню, первое время могли каждый день так, — задумчиво всматривается в мелькающую проселочную панораму за окном, едва освещенную восходящим солнцем. — Я тогда тебе всё подряд рассказывала, а ты, как черепашка, вылезал из раковины постепенно.       — Не правда. По моим меркам, я открылся тебе быстрее, чем многим. И ты рассказывала многое, но не прям всё подряд. Некоторые вещи до сих пор упомянула лишь поверхностно.       — Это какие, например? — бросает слегка суровый взгляд на расположившегося у неё между ног.       — Хотела ли ты найти отца? — продолговатой электронкой касается извилистых губ и глубоко затягивается, нарушая всеобщее ограничение.       При сближении с кем-то, речь так или иначе, всегда заходит за семью, детство, родителей. История про папу каждый раз давалась сложнее всего. С Денисом об этом смогла заговорить только спустя пол года, а Глебу рассказала раньше. Но там ситуация обязывала. Они все-таки сами собирались стать родителями и беременность в целом повлияла на нестабильность в ‘хочу’. Так одним августовским вечером на родном балконе захотела поведать Глебу, где её папа. Родители были друг у друга первыми. Сюжет такой же, как и у многих людей того поколения: влюбились в школе, после женились, обзавелись ребенком. Далее направление у этого сценария повело туда, где отец изменяет, мать терпит-терпит, а потом уходит. Пётр с уходом жены стал пить, но всё же по выходным брал дочь к себе. Так прошли Áлины годы с 3-х до 10-ти лет. Затем мужчина исчез: перестал приходить, отвечать на звонки, а место жительство волшебным образом оказалось принадлежащим бывшему сослуживцу. От него мать узнала, что бывший муж взял некоторые пожитки и укатил в неизвестном направлении. Так прошел почти год. Тогда Светлана собрала вещи и переехала с дочкой из Болгарии в Москву.       — Не знаю. Наверное, — протяжный выдох невербально сигнализирует о трудности в обсуждении данной темы. — Но это надо на родину его лететь.       Родиной Аля всегда считала Россию, потому что большую часть прожила здесь, и на момент её рождения мама была в Москве. Роды Светлане ставили только в январе, поэтому поехать на свадьбу давней подруги женщина себе позволила. Мама у Али была человеком падким на спонтанности и откровенно упертым. А учитывая её активность в течение всей жизни, никто и не воспротивился желанию женщины отправиться в путешествие на таком сроке. Так и вышло, что, порушив все прогнозы, будущая покорительница сердца Глеба заимела российское гражданство. Явно позаимствовала у матери внезапность ещё в утробе.       — Если захочешь - дай знать. Я обязательно помогу, — обхватив теплые пальчики, покоящиеся на его плече, Глеб оставляет на них поцелуй.       — Хах, хорошо. Но я не думаю, что это нужно ему. Он ни разу не изъявил желание узнать, как я. Может, я умираю, блядь… — оскал сам рождается на лице, — А может, его больше нет. Он пил с каждым годом всё больше и больше. Правды ради и бросить пытался. Так ещё и умудрялся работу не терять. Магистр алкогольных искусств.       — Я тоже эту кафедру закончил, — характерная гортанная усмешка Глеба отзывается в коленях Али легкой вибрацией.       Свой же сарказм отравил настроение ещё недавно счастливой и безнадежной. Аналогия и параллели стремительно унесли в иллюзорный мир, где уже живет с ясностью, что все когда-то и сейчас любимые мужчины пали жертвой зависимости. Негативной мысли много времени не нужно, чтобы захватить каждый миллиметр сознания.       — Короче, не хочу. Мы давно незнакомцы. Лучше жить, думая, что где-то там счастлив и здоров. Пожалуйста, давай сменим тему, — раздражение поднялось столь стремительно и сильно, что, оттолкнув от себя Глеба, пересаживается за стол, где стоял уже остывший чай.       Благо, просить дважды не приходится, и собеседник выворачивает в тему, которую любимая всегда обсуждала с большой охотой. Так становится яснее, как их совместные с мамой вылазки на фотовыставки перетекли в страсть к видео. Светлана очень любила фотографии, а когда перебралась с маленькой Алей в Москву, стала фотографировать чаще. В скором времени её работы можно было увидеть в газетах, а также в только зародившихся журналах. Дальше развиваться на любимом поприще не позволила ответственность за новую жизнь. В чем, к слову, Алю ни разу не упрекнула. ‘Ты моя самая важная фотография’ говорила мама, когда дочь сотрясалась, что препятствует карьере фотографа. К 14-ти годам Аля регулярно включала MTV, а на выходные упрашивала маму сходить в кино. Лучшим подарком по поводу и без - служили видеокассеты. Так насмотренность в галереях перешла на насмотренность в видеоряде.       — Так всему виной MTV!       — По большей части да, я могла смотреть его сутками. Мне нравилось всё: как меняется картинка, что она разная, как выглядят ведущие, как они говорят, а ‘12 злобных зрителей’ вообще было самым любимым блоком.       Когда поезд остановился в Новосибирске, в затылок, как пистолетом, начала утыкаться тоска. По-детски забыв о скором расставание, окунулась в совместное время настолько, что новость о необходимости садиться в машину и ехать уже одной до аэропорта швырнула с небес на землю.       — Мы ща, — адресует Глеб компании людей, которая загружалась в машину с вещами.       Утянув Алю за дом, стоящий неподалеку, направляется на озелененный островок двора, где стояла игровая площадка и пару скамеек. Усевшись всё это время молчаливо следующая заулыбалась.       — И чего мы тут делаем?       — Мы стали забывать о наших традициях, — пододвигается ближе и закидывает женские ноги на свои колени.       Аля всматривается в любимые глаза, в которых плескался покой. Понимание, что Глеб говорит именно про их посиделки на скамейке перед разлукой, приходит быстро. Ведь она и не забывала, как всё связывающее их. От слова ‘наших’ веяло вечностью и молодостью. Ну или это все от того, что сама вкладывала в них именно такой смысл.       — У меня ещё не бывали свиданки в разных городах, — широко улыбается этой мысли. — Мне нравится, что я узнаю или вижу что-то впервые, а ты рядом. А дома… — выбирает наиболее подходящие слова, — А дома с тобой ещё слаще.       — Хым... Слаще?       — Агааа, — продолжая тянуть улыбку увлекает его в поцелуй.       Спустя сутки, забросив в себя пару таблеток ‘Тералиджен’, Аля натягивает рюкзак на плечо и уверенно шагает в направление входа в аэропорт, пока чемодан поспевает за ней, стуча маленькими колесиками. Каждый перелет давался уже легче, но фоном тревога всегда присутствовала, пока крылатая машина не отрывалась от земли. Когда шесть часов в небе оказались позади, и вся честнàя компания из пяти человек поехала до поселка Горячинск, день уже уклончиво направился к концу. Дядя Миша, работающий охранником в местной курортной организации, приютил всех на втором этаже своего фамильного дома. Мужчине было 68 лет, и он единственный, кто в семье так и не смог променять родину на большой город. Жил совсем один, иногда принимая прилетающих из-за границы детей и внуков в гостях. Уже на последних аккордах заката Аля отправилась исследовать округу, пока все занимались какой-то личной рутиной. Тишина здешних мест мигом завоевала каждый свободный уголок в сердце, и от нахлынувшего единения хотелось плакать. Все же порой физического тела так мало, чтобы выдержать эмоции, которые обрушиваются на человека. Будь то грусть, злость или радость, всё одно - может быть велико и необъятно, а приходится держать в границах тела.       — Моя покойная жена любила здесь коротать вечера, — от неожиданного грубого голоса Аля немного подпрыгнула на месте. — Ой, прости, дорогая. Старик не хотел тебя напугать.       — Ничего, я просто задумалась, — незаметно стирает слезу и поворачивает корпус к седому дяде Мише. — Присядете?       Скамейка на обрыве холма, очевидно, была старой, но на вид ухоженной. Она изящно вписывалась в картину: порог леса, обрыв, а за ним водная гладь.       — Ненадолго, а то Витьку ещё ужин делать, — он почесал за ушком старую немецкую овчарку, которая послушно села у ног хозяина.       — Забавно, что вы назвали человеческим именем пса.       — Ну а как же? Он ведь мой друг. Где это видано, чтобы друга называли как-то неуважительно.       Какое-то время два человека и собака беззвучно смотрят на воду, которую ничего не беспокоит. Казалось, что мужчина впитал в себя этот покой и тишину, а от этого с ним Але так комфортно было молчать. Невольно вспоминает, как папа водил её вечерами в дикий парк так же побыть в тишине. Летом расстилал плед на траве, зимой укладывался на скамейку, а дочь размещал сверху, чтобы та не мерзла. И так они молчали, глядя на небо. Когда так случилось впервые, и малышка поинтересовалась, зачем это делать, то мужчина дал ответ, который раз и навсегда закрыл этот вопрос: ‘Чтобы испытать истинное наслаждение от того, что мы рядом’.       — Красиво, правда? — вдруг разрушил тишину седой мужчина.       — Кажется, это самое красивое, что я видела, — довольная улыбка озаряет лицо, но девушка так и не отрывает взгляд от горизонта.       — Хах, Ленка тоже так говорила. А я ей всегда отвечал: ‘А как же я? ’, ха-ха-ха! Она свои сапфирики закатывала, но улыбалась.       — Эту скамейку вы построили для неё? — решает поделиться догадкой, наконец, отведя глаза от пейзажа.       — Агась. Надоело, что она важное место тут морозит. Так ладно просто вечереть тут, но ведь каааждый раз мы в ссору, и она сюда. Знала, что я волнуюсь за её здоровье, но сидела тут до победного. Всё наглядеться не могла. Первый раз, правда, просто погулять пошла и пропала. Обыскался её тогда, а потом вот тут нашел плачущую и обомлел от красоты. А потом ещё и вид этот заметил, — Аля не сразу понимает, что это был флирт, адресованный той, кто его уже не услышит. — Леночка не любила слезы свои мне показывать. Такой уж она была: упрямая, смелая, эмоциональная. Могло показаться, что злюка, каких поискать, но я её знал. С рождения ей было непросто, и быть уязвимой было опасно. Никто о ней не заботился и не желал любить просто так. Поэтому после второго сбегания сюда, я сделал эту лавочку. Чтобы не сидела на земле холодной и брючки свои не марала. И она каждый раз от красоты плакала. Потом стала оставлять мне записки, через сколько я могу прийти, чтобы не попасть на её слезы. Я давал ей возможность поплакать и ждал. А однажды, когда нам уже было по 30-ть, она написала, что если я захочу, то могу разделить с ней её восторг. Тогда Лена показала мне самую красивую часть себя, и я влюбился ещё сильнее.       — Это тааак мило. Кажется, вы были действительно влюблены и счастливы вместе. Как вам повезло, — трогательная слеза норовит вырваться из глаза, но Аля сдерживается.       — Везение? Эээ, нет, дорогая, — Михаил чуть склонил голову на бок и заглянул в карие глаза. — Мы просто хотели одного, а от того и всё остальное получалось. Не каждый ведь день всё вот так, как ты сказала ‘мило’. Бывали дни, когда я думал, что ненавижу её, — в грязно-серых радужках мелькнула тень печали. — Думаю, у неё тоже были свои сложности временами со мной. Но общая цель - вот что важно. Если вы хотите одного, имеете общий моральный компас, тогда всё получится. По крайней мере, тогда шансы в разы больше.       Аля ответила лишь кивком. Слова старого мужчины отозвались в душе чем-то горьким и приятным одновременно.       — Мдааа, в ваших словах есть правда. Но как же переменчивый мир?       — А что мир? Пусть себе меняется, главное - себя не предавать. Если каждый будет об этом заботиться, то и перемены мира будут лишь на руку. Говорю ведь: пройти вместе можно по любому пути, если цель одна.       Виталик вдруг оживился у ног, навострив морду в кусты неподалёку и завилял хвостом. Хозяин пса замечает это и не спеша поднимается с нагретого места.       — Ладно, не буду тебе мешать слезы лить. Пойдем мы с…       — Вовсе нет, вы не мешаете. Да и не плакала я. Так… От ветра, — словесно отдергивает Аля.       — Эх! Точь моя Ленка! — вдруг морщинистая рука треплет девичье плечо, — Дай бог, и ты встретишь своего Михаила.       Съемочные дни шли неумолимо быстро. Процесс так увлёк, что хотелось, чтобы он длился бесконечно долго. Болезнь хозяина дома отступила и походить под парусом для съемок удалось и даже ни раз. Обветренные щеки и красота запечатленная на пленку, вот что у Али осталось после первого же заплыва. Засыпала операторша молниеносно, стоило только коснуться подушки. Работа ладилась, а люди вокруг оказались как на подбор. Положительных эмоций было так много, что в какой-то момент показалось, будто лучше остаться здесь, где мир словно другой. Другие ценности и ориентиры. И только связь с Глебом удерживала в реальности. Хотя контакт сошёл больше на переписку, чем на звонки. Утром предпоследнего дня парень написал, что из-за новой волны короновируса в некоторых городах концерты поставлены на паузу, поэтому домой вернётся раньше возлюбленной. Помимо того, что тема вируса всем порядком надоела, так ещё и воспринималась уже сюрреалистично. Однако государственные ограничения не могла разрушить ни одна коалиция слушателей и никакая сумма в конверте. Так завершающий день съемки прошел с мыслью о скорой встрече. Более скорой, чем планировалось.       «Блин! Сейчас доделаю любимую работу и домой. Домой, где уже меня ждут! Ну что за счастье!» — пока напарница выставляла свет, Аля упивалась дофамином.       Теплое прощание с псом Витей и дядей Мишей прошли затянуто. Мужчина, так полюбившийся всей команде, стал давать напутствия каждому по отдельности. А когда ребята уже расселись по местам в микроавтобусе, засунул Але в карман бумажку.       — А ну! Убери-ка руки, — слегка хлопает по девичьим пальцам, что тут же потянулись развернуть листок в клетку. — Резкая какая! Это тебе на день, когда станет совсем грустно. Сейчас тебе совсем грустно? Ну вот то-то же, — ответив за девушку, подмигивает и оставляет поцелуй на светлой макушке.       В этом жесте было столько теплого и… отцовского. Плакать захотелось ещё сильнее. Послушно убирает бумажку в чехол от паспорта и машет перед лицом, мол, ‘Смотрите, всё спрятала, как и сказали’.       В Москве воздух ощутился тяжелым и дефицитным. Проведя почти неделю на природе, это чувствовала чуть ли не кожей. Глеб в последний момент, ещё перед вылетом, сообщил, что встретить не сможет. Какие-то срочные дела со Слэмом. Вместо этого широкоплечий лысый мужик забирает Алю с багажом и учтиво соглашается сначала подбросить Яну до дома.       — А мы куда? Дом в другой стороне, — спросила, просунувшись между передними сиденьями, когда поняла, что дорога ведет не к дому Глеба.       — Мне велено ехать к ‘Москва-Сити’, Александра Петровна. Больше мне ничего не говорили.       ALЯ: “Эй, че за дела? Ты куда сказал меня везти?)”       Викторов: “так как ты действительно была хорошей девочкой, то немного расскажу. начинается сюрприз, я к тебе чуть позже присоединюсь, пока отдохни с дороги.”       Викторов: “ну всё, хватит с тебя))”       Озорное предвкушение стало ютиться в груди. Хотелось одновременно его поскорее унять, потому что от масштаба было трудно усидеть на месте, но в то же время хотелось растянуть. Из-за любви к сюрпризам решает всё же не продолжать допрос. Да, странное дело, но сюрпризы правда любила. И это невзирая на все события, что случались в жизни. Весеннее солнце пробилось сквозь пелену облаков и ударило точно по запястьям в момент, когда плей-лист переключился на ‘КОСМОНАВТОВ НЕТ - Малая Медведица’, что зазвучал на всю машину.       Конечным пунктом действительно оказался ММДЦ ‘Москва-Сити’, а точнее спа. По сообщению администратора, Але предстояло пробыть два часа. Это время заполнила услугами на свой выбор и даже успела во время их поспать. Когда закончила, ей уже принесли чистую одежду, которую тот же водитель доставил из дома. Чувствуя себя какой-то селебой, спускалась в лифте, всё ещё не понимая, что будет дальше.       — Как отдохнула? — Глеб поворачивается к ней как раз в тот момент, когда девушка шла к выходу, печатая сообщение.       — Привееет! — налетает с визгом, и надежда на то, что парень устоит на ногах, рушится.       — Бляха муха! Планировалось, что ты будешь на релаксе, а не заряженная, — не спешит подниматься, любуясь розовым личиком сверху.       — Ты производишь бодрящий эффект, ха-ха-ха! — скорее поцеловала слегка подсохшие губы, — Тебе, кстати, тоже спа бы не помешало. Ты как будто лет десять не спал, — лежа сверху, рассматривает лицо, проводя пальчиками по татуировкам.       Глеб реакции на комментарий в свой адрес не оставляет, а лишь торопливо поднимается. Тут выясняется, что сюрприз не закончился и нужно ехать дальше. Восторг от всех событий продолжил множиться, затуманивая сознание.       — Из-за редких встреч вы стали ещё красивее, Глеб Остапович.       — Хах, как романтично. А ты без изменений всё так же запредельна. Есть хочешь?       — Немного, но больше всего, наконец, оказаться вдвоем. Завтра же мы, как и планировали, дома?       — Дааа. Сейчас одно дело сделаем и продолжим свидание тоже дома, — рука скользит по скини джинсам под объемную белую толстовку.       — Ууу, свидание, когда никто из нас завтра не уезжает или не спешит на работу - это тааак сексуально, — и не думает отстранять мужские руки, а только больше провоцирует поцелуем в ямочку под ухом.       Делом, отделяющим их от дома, оказалось ‘OCHEY’. Скулы уже стали издавать болезненные ощущения от нескончаемой улыбки к концу посещения. Аля не понимала, чему больше рада: что съемки удались, что дома, что Глеб так позаботился о её приезде, что впереди неделя совместного отдыха или тому, что сейчас им вручат снимок.       — Ты пересмотрел ‘Я-начало’ и вдохновился? — шепчет так, чтобы услышал только он, стоя в объятьях.       — Просто рекламу увидел, — один уголок губы коварно пополз вверх, когда на свой ответ Глеб увидел злобно суженные глаза.       — Ц! Минус романтика у этого свидания. Но я все рав…       — Это ваше, — молодая девушка, всё это время сидевшая рядом за компьютером, прервала перешёптывание. — Оплата картой или наличными?       На черном фоне красовались две радужные оболочки. Всё лицо немеет от восхищения, когда видит, как действительно похож рисунок их глаз.       — Слава бог! — голос Глеба уже громче звучит над ухом, — Я боялся, что твоя особенность не проявиться. Нет, без них было бы всё равно классно, но я представлял именно так.       Пара светло-голубых прожилок явно выделяли девичье зеркало души.       — Они не могли не проявиться, — робко целует в щеку, пока на пальчиках ощущается легкое покалывание, — После такого то чудесного дня. После твоего то появления.       Состояние стало напоминать опьянение. Так ощущался эмоциональный запой. Поэтому, когда дома после горячего душа очутилась в общей постели, тут же потеряла счёт времени. Утром Алю встретила не обещанная порция объятий, а короткое сообщение, что ненадолго нужно было срочно уехать по работе.