Осторожность потерял в мае. Безнадёжно повторял всуе. В горизонте мой вопрос тает: Сколько лет ещё тащить в сбруе? ©.
Цзян Усяня вырвало. Потом ещё раз и ещё… Слишком много съел, потеряв контроль над разумом. Хорошо хоть брат предусмотрительно оттащил его в часть дома, предназначенную для гостей. Оценишь тут ванную комнату, которую никто и никогда не использует. К вечеру желудок прочистился, а вместе с ним и мозги… Как же стыдно… Цзян Ин вспоминал свои пошлые шутки в адрес брата и его пронзительный надломленный взгляд. Крутил эти сцены снова и снова, мучаясь, пытаясь разобраться, чего же в глазах напротив было больше: боли или ненависти? «На любовь можно не рассчитывать точно. Столько раз уже доводил А-Чэна, что последние её крупицы растратил… Какой же я урод… Но мне так погано, кто бы знал. Не могу уже жить на трезвую — это невыносимо… Но и каждый мой загул словно новый изысканный способ самоубийства. Кажется, будто я только и ищу повод для ссор, но это не так! Меньше всего я хочу ругаться с А-Чэном, а выходит, только тем и занимаюсь. Что же я за человек-то такой?» — мысли роились в голове, жаля мозг до восполённых распухших нарывов. На душе омерзительно пусто, в желудке тоже. Разгром полный. «Надо хоть мозги засорить чем придётся, пока очередная гениальная идея по слому личности в них не заползла», — решив так, Цзян Усянь побрёл в свою комнату за мобильником. Безвольно развалившись на кровати, он вперился безжизненным взглядом в информационный мусор, любезно предложенный интернетом с учетом индивидуальных предпочтений. Личная лента новостей — вот он, персональный парад лицемерия. Красивые фотографии успешного успеха знакомых и друзей. Будто бы вчера они вместе с Цзян Ином не нюхали порошок с унитазного бачка. Усянь не прикасался к санфаянсу подобным образом, нет. Только смотрел, а позже дымил в грязном переулке у мусорного бака. Романтика. «Что поделать, на яхту и продажную бабу, с которой можно было бы слизывать дурь, пока не накопил. С корабля-то явно красивее вышло бы блевать за борт, чем под выговоры брата в никому ненужной комнате — такое и за морскую болезнь можно выдать. Ха-ха…» — самобичевание резко прервалось, стоило Цзян Ину напороться взглядом на реальность. На экране смартфона — и вдруг она… Настоящая, без фильтров и прочих украшений. Жизнь без прикрас. Среди отфотошопленных бесконечных сэлфи в ленте Цзян Усяню попались фотографии покорёженной машины. До ужаса знакомой. Автокатастрофа с летальным исходом, водитель погиб. За рулём сидела его бывшая, нет, в ком-то роде даже подруга. Переспали когда-то, хотя она хороша, так что можно было бы ещё раз и ещё… Но девушка и правда оказалась славной, поэтому Усянь не стал. Нечестно вот так людей использовать, всё-таки Цзян Ин сразу обозначал свои намерения, и его пассии с ними соглашались. Он выбирал пустышек, ветреных девиц, о которых легко получалось забыть, как только те оказывались за пределами спальни. О ней Усянь помнил, она — наполненный до краёв сосуд. Болью, усталостью, разочарованием… Одна из тех, кого модельный бизнес прожевал и выплюнул. Но она встала тому поперёк горла. Сильная девочка. Была… Они с Цзян Ином похожи, потому и подружились. Никем не понятые чувства объединяли их. Окружённые людьми отшельники, замученные одиночеством. Только друг с другом становилось полегче. Вчера они веселились вместе. Но… По правде, весело им не было. Совсем. «Молодая женщина, находясь в состоянии наркотического опьянения, не справилась с управлением…» — дальше Цзян Усянь прочитать не сумел. Не покидала мысль, что на её месте мог очутиться он. Наверное, потому что это правда. Цзян Ин опредёленно рисковал скатиться по наклонной. Усянь закрыл напугавшее его своеобразным пророчеством приложение и зашёл в телефонную книгу. В ней по меньшей мере контактов 200, но избранных — единицы: брат, сестра, родители и лучший друг. Последний, скорее всего, совсем не поймёт печаль и переживания Цзян Ина, но точно внимательно выслушает. Отыскав нужное имя, украшенное эмодзи волны рядом с ним (таков уж современный атрибут, неоспоримо подчеркивающий чью-либо значимость), Усянь нажал «вызов». — Лань Чжань, не спишь? — нетерпеливо заговорил он, как только гудки прекратились. — Эта шутка была актуальна, когда я вставал в 5 утра на тренировки, — послышалось бесстрастное в ответ. — А что, теперь родители тебя спать не заставляют? Конечно, нет, ведь Лань Ванцзи уже двадцатилетний студент вечернего отделения престижного университета. — Цзян Ин, что-то срочное? — собеседник говорил так, будто пребывал не в настроении. Однако Лань Ванцзи всегда разговаривал подобным образом. Вероятно, шутки Усяня над строгим воспитанием и нечеловеческим спортивным графиком раздражали Лань Чжаня, но выяснить, так ли это — невозможно. Хоть по телефону, хоть без. Даже спустя много лет дружбы, Цзян Ин не научился его читать. Усяню только и оставалось надеяться, что Лань Чжань сумеет понять его лучше. — Скажи, я — плохой человек? — вопрос прозвучал до тоскливого жалко. Усянь сам не ожидал от себя такого драматизма и сопливой меланхолии. — Что ты натворил? Цзян Ина данное вопиющее обвинение на миг оживило. Он даже подскочил на постели, словно всерьёз решил вступить в драку со своим другом. — Почему сразу натворил-то?! «Да» или «нет»? И только попробуй мгмкнуть — исполосую твою тачку шпагой! Будет на ней красоваться «W», прямо как Зорро делал… — И после этого ты хочешь, чтобы я ответил «нет»? Что ты сделал, Усянь? Ванцзи начал строжиться, а Усяню в своём разбитом состоянии нравоучений не хотелось от слова совсем, так что он чётко, коротко и твёрдо отрапортовал: — Запрещённые вещества. В трубке послышалось тяжелое дыхание. «Меня там мысленно феруллами отхаживают, что ли?» — догадки Цзян Ина не подтвердились. Недовольство Ванцзи вызвало другое возможное «преступление»: — Допинг? — строго спросил он. — Чего? Какой такой допинг? Нахрена он мне? Скорее, наоборот! Ты когда-нибудь видел бодрого травокура? — организм Цзян Ина подтвердил его слова — в животе заныло, а силы начали иссякать с каждой новой фразой. Их даже на возмущения не оставалось. Реплики, несмотря на сквозившее в них раздражение, звучали всё тише. — Так ты не употреблял для результатов? Тренер не предлагал? — продолжил допытываться Ванцзи. — Что за чушь? Ты в моих способностях сомневаешься? Тоже мне, друг! Усяню такие предположения показались абсурдными: «Что на Лань Чжаня нашло? Прекрасно знает же: я специально свои результаты занижаю всеми способами. Да только в итоге полная хрень получается…» — Прости… А вот тут уже эмоции собеседника различить получилось: в голосе отчетливо звучало раскаяние. — Не извиняйся, договаривались же… — Цзян Ин остыл и даже улыбнулся. Грустно, правда, но всё же. «Надеюсь, и я когда-нибудь дорасту до того, что мне не придётся чувствовать вину перед А-Чэном. Без раскаяния и взаимных извинений отношения намного теплее». — Для чего ты решил покурить? Чтобы повеселиться? — Нет… — Я не осуждаю, просто от этого зависит ответ. «Хах, даже такой моралист как Лань Чжань на моей стороне. Приятно, конечно, да только зря он так… Лучше бы осуждал. Если бы Цзян Чэн так себя со мной вёл, то я бы вырос непонятно во что», — мысленно придя к этому выводу, Усянь с совершенно замученным видом закрыл глаза и поделился: — Лань Чжань, мне не весело… Давно уже не весело… Я так устал… — Если ты решил попробовать марихуану по данной причине, то это очень плохо, — вынес свой вердикт Ванцзи. — Поганые новости… — Ты хороший друг и хороший человек, но от кривой дорожки тебя это не спасёт. Довольно тёплые слова поддержки, да только не греют ни хрена. Цзян Ина вообще ничего, кроме объятий брата, не греет. Но все права на них он безбожно просрал. — Я не вывожу. И я не про физуху сейчас. Морально истощился в край, не знаю, как брату сказать. — Как есть. Звучит как смертный приговор! Такого Усянь допустить никак не мог: — Точно нет! — Тогда не знаю. Цзян Ин было хотел поблагодарить друга за участие, как до него дошло — Лань Чжань вёл себя странно. Не то, чтобы он товарищ так себе: всегда поможет и придёт на выручку. Надежный и верный, вот только общаться абсолютно не умеет, а тут Усянь услышал столько слов разом. — Погоди… А чего ты сегодня разговорчивый такой? Сам вопросы задаешь, в диалоге участвуешь… У нас же как: я ною — ты выслушиваешь и дышишь в трубку, а ещё звуки по типу «мгм» издаешь иногда! — Ты просил так не делать, — с прохладцей напомнил Ванцзи. — Не съезжай с темы! Ты странный, я же слышу! Даже интонации изучающие какие-то! Глаза Цзян Ина непроизвольно сощурились, будто он сам принялся подозревать собеседника, а в голову закралась мысль: «Может, видеозвонок включить и позырить на засранца для устрашения?». — Мы можем встретиться в тренировочном комплексе? — Лань Ванцзи и сам жаждал переговорить с глазу на глаз. Усянь охотно выразил своё согласие, но в голосе его при этом сквозило замешательство. — Да, я скину тебе моё расписание. Состыкуемся на днях, — он давно не видел друга и был бы рад потусить вместе, однако такая серьёзность и безотлагательность встречи сбивали с толку. — Разве оно у тебя есть? — послышалось безразличное. Если бы едва различимый хмык не сопровождал это высказывание, Цзян Ин в жизни бы не догадался, что его друг пошутил. Шутки Лань Чжаня всегда имели колоссальное сходство с оскорблениями. — Эй! Не успел он вдоволь повозникать, как Ванцзи произнёс со всей имеющейся у него непреклонностью (дружеские советы от него зачастую звучали словно приказ): — Иди помирись с братом. — Как ты догадался? — Усянь аж рот от такой неслыханной проницательности открыл. — Ты ноешь — я выслушиваю. Тем для нытья у тебя не так много, ты начинаешь повторяться, — как следует припечатал Лань Чжань напоследок и завершил звонок. Следом на мобильник Цзян Ина пришла пара фотографий. На первой запечатлена прозрачная пластиковая банка, сквозь стенки которой виднелась горстка неопознанных таблеток. Наклейки, надписи и всё такое прочее, дающие хоть какую-нибудь информации о назначении содержимого, отсутствовали. Лишь подпись Ванцзи, сопровождающая фото, проливала свет на загадочные пилюльки. Она, впрочем, не сулила ничего хорошего: «Вот результат работы действительно плохих людей». Вторая картинка представляла собой турнирную таблицу. Проигнорировав сведения об итогах заплыва, Цзян Усянь скользнул взглядом лишь по именам участников. Привычного непобедимого лидера на сей раз на первом месте не оказалось: «Лань Чжань второй? Ладно, бывает… Но кто такой Су Шэ? Никогда этого имени не встречал, хотя смотрел большинство соревнований по плаванию, а тут ноунейм и вдруг победа…»Имена позабыть и лица, всё сжигая в страстей огне. Потерять счёт чужим постелям, если можно, то это не мне. Превращать две монеты в десять и от страха дрожать во сне. Вдруг богатство истлеет пылью, если можно, то это не мне ©.
Послышался тихий стук в дверь — словно котёнок коготками поскрёбся, а не вечно бесцеремонный Цзян Ин оповестил о своём присутствии. После прозвучал блёклый несмелый голос: — А-Чэн, я — такой дурак, открой… Ответа не последовало. Усянь устало приложился лбом к двери и измождённо закрыл глаза. Ничего не произошло. Потом развернулся и навалился на ту спиной. И снова никакой реакции. После бессильно сполз по створке до самого пола. Просидев так какое-то время, Цзян Ин уже решил, что не дождётся, как вдруг опора пропала, и он чуть не упал к ногам Цзян Чэна. Буквально. До фигурального значения ещё косячить и косячить, а вот рухнуть на брата — запросто. Дверь открывалась внутрь комнаты. — Чего тебе? — абсолютно обезличенный холодный вопрос. Цзян Усянь внутренне подобрался: «Уж лучше бы ты кричал и проклинал меня на все лады, чем душил безразличием». С трудом поднявшись на ноги, он произнёс со всем раскаянием, на которое только был способен: — Прости меня, а? Виноватый вид брата только разъярил Цзян Чэна: — Как же ты достал! Не пробовал не портачить ради разнообразия? Тогда и извиняться больше не пришлось бы! — Я постараюсь… Цзян Ин действительно хотел быть хорошим братом, но вся его хорошесть осталась в детстве. Мальчишеские шалости и проделки — ничто по сравнению с теми неприятностями, которые он доставляет Цзян Чэну сейчас. Тогда было легко и просто. Соперничество ощущалось весёлым соревнованием, подстёгивало и увлекало. Давление и напряжение всегда присутствовали в их жизни, но раньше Цзян Ин их не замечал. Конечно, ведь давили исключительно на Ваньиня. В итоге сломался Усянь. Иронично. В настоящее время он безнадёжно разбит и опустошён. Цзян Ин прекрасно знает в чём причина такой неисправности — давно разобрался в себе, но сделать ничего с этим не может. — Родителям не попался? — Ваньинь выглядел скорее дико усталым, чем злым, и говорил так же. — Нет… — Всё, прощён, вали. Цзян Чэна волновало лишь отсутвие очередного скандала? А как же Цзян Ин и его состояние? Усянь не знал, что именно чувствует сейчас к нему брат, и вряд ли выяснит. Собственной боли хватало с лихвой. — Тогда обними меня. Обычно подобные просьбы Цзян Ина произносились с раздражающе-капризными интонациями. Или сопровождались радостными выкриками. Бывали такие моменты, когда Усянь не мог удержать радость внутри и набрасывался на Ваньиня с объятиями. Непременно хотелось поделиться ей с братом. Да, было такое время, и оно ушло… В данный момент Цзян Ин выглядел жалко и молил о милосердии. Картина, от которой сердце щемит до ломоты в груди. Но Цзян Чэна не проняло: — С какой это радости? «Моя девушка погибла… Хотя у меня их пару десятков, и ты даже не поймёшь, о ком я… Да и вообще само понятие «девушка» неприменимо к тем, кто грел мою постель. Хах… Скажи я «с бывшей случилась беда», услышал бы в ответ уточняющий вопрос «с какой именно». И это звучало бы жестоко, но, по сути, совершенно справедливо… В чем тогда, спрашивается, вообще моя печаль? А в том, что я умер, А-Чэн. На её месте мог быть я. Это всё ещё могу быть я. Только ты держишь меня на плаву, хотя о подобном даже не подозреваешь», — рвало душу, но так и осталось невысказанным. — Я блевал пол-вечера, чуть без кишков не остался. Нелепая причина. Как и само существование Цзян Ина. — Кишки в этом процессе не участвуют, — не поведя и бровью, указал Ваньинь на невежество брата. — Ну без желудка… Цзян Усянь и не представлял, на какой, оказывается, Цзян Чэн способен ядовитый тон: — Бедненький, получил по заслугам за свой проступок. Горе-то какое! — А-Чэн… Хотелось натурально разрыдаться, забив на гордость и принадлежность к сильному полу. Мужчины тоже плачут. Вот только никто их не жалеет. От этого ещё паршивее. Реви не реви, а брат всё равно скажет то, что сказал: — Вали давай.Обиженная пустота, Униженная просто так, Сердце моё, не ищи стекло, в нём разбитая вода, Всё, что нужно мне сейчас, Снова я клянусь тебе последний раз, Тебе повторяют вновь «иди ко мне» в ноль убитые глаза ©.