А кругом все одно и то же: Не понять, кто свой, кто чужой… Быть хорошим со всеми может Только дурень или святой ©.
На счастье Цзян Ина, скорая приехала очень быстро. Будто бы спецмашина караулила их за углом, поджидая, когда измученный Усянь вознесёт свои молитвы о спасении брата всем известным ему Богам. Только самому Цзян Ину так не показалось: стоя на коленях рядом с Цзян Чэном, он отчётливо чувствовал каждую проходящую секунду. Словно время материализовалось и давило ему на плечи своей неимоверной тяжестью, под гнётом которой Цзян Усянь сгибался всё сильнее и сильнее. И вот судьба смилостивилась над ним, и на окровавленном асфальте появились синие отсветы спецсигнала. Бригада медиков тут же взялась за работу, окружив Ваньиня и подготавливая его к транспортировке. Цзян Ин неотрывно следил за каждым их действием, желая улучить подходящий момент и навязаться в сопровождающие, запрыгнув в машину вслед за братом. Но его наблюдение прервало появление сотрудников полиции. — Офицер Не. Что у вас произошло? — представился широкоплечий крепкий мужчина в форме. Цзян Усянь тут же затараторил: — Я ничего не видел! Пришёл только, когда брат уже был таким! Можно мне уехать с ним? — Свидетели не могут покинуть место происшествия без допроса. Цзян Ин закипал: скоро врачи закончат с уколами да прочими манипуляциями и погрузят Цзян Чэна на носилки, а тут какой-то коп мало того, что закрыл обзор на происходящие, так ещё и препятствует его отбытию вместе с братом! — Мне нужно! Потом хоть в тюрьму сажайте, а сейчас отпустите! — при этих словах Усянь бесцеремонно крутил головой, озираясь, и едва ли на цыпочки не вставал, чтобы выглянуть из-за спины полицейского. — Не положено, — сурово отрезал офицер Не. — ВЫ! — выкрикнул Цзян Ин, потеряв терпение. Кто знает, какие грубости и необдуманные действия могли последовать далее, если бы не Лань Чжань, крепко схвативший его за запястье в останавливающем жесте. Переключая всё внимание представителя закона на себя, Ванцзи заговорил: — Нападавших было четверо. Двоих я узнал. Один из неизвестных истекал кровью — он наверняка уже обратился за медицинской помощью, его можно опознать по колотой ране. Я дам все необходимые показания в участке, но мой друг сейчас не способен рассуждать здраво и может лишь запутать следствие… — его речь была спокойной, взвешенной, чёткой и выверенной. Идеальные свидетельские показания. — Те двое — это Вэнь Чао и Вэнь Чжулю? — опасно сощурившись, предположил Цзян Ин, однако его рвение и участливость не оценили: — Вопросы здесь задаю я. Цзян Усянь умолк, поняв: ему лучше заткнуться и открывать рот, только когда спросят. Быть паинькой, чтобы над ним сжалились и отпустили. Усянь покорно замер, ожидая конца диалога Лань Чжаня и офицера Не. Ему бы внимательно слушать подробности произошедшего, но всё внимание Цзян Ина по-прежнему принадлежало только брату, поэтому разговор долетал до него обрывками: «я пришёл подготовить помещение для арендатора…», «услышал крики неподалёку», «спугнул нападавших, совершив выстрел в воздух». Лань Ванцзи всегда говорил кратко и по существу, поэтому его разговор с офицером занял от силы минут пять, но Усянь определённо воспринимал время иначе. Неужели возможно за столь краткий срок дойти до такого отчаяния? Из Цзян Ина словно душу высосали, выпили до дна все до единой эмоции, подарив взамен чувство абсолютного опустошения и подавленности. Последняя фраза Ванцзи донеслась до ушей Усяня вместе с хлопком задней двери скорой. Этот звук привёл его в чувство. Убитый взгляд наконец-то отлип от белой машины, и та скрылась из виду, оставив Цзян Ина разгромленным и потерянным. «Разве Лань Чжань умеет стрелять?» — едва вопрос сформировался в голове Усяня, как он понял: данный навык интересует полицейского меньше всего, и вряд ли тот вообще будет о таком спрашивать. Лицо офицера Не ожесточилось: казалось, мужчина вот-вот защёлкнет наручники на запястьях Лань Чжаня. — Немедленно сдайте оружие. Ванцзи спокойно протянул говорившему пистолет, холодно пояснив: — Пневматика данного типа соответствует категории «спортивного снаряда». Пистолет маломощный и не подлежит обязательному лицензированию. — Это решит экспертиза. Господин Лань, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств, — проговорив это, офицер снял с пояса наручники, затем обратился к Цзян Усяню: — А вам запрещено покидать город, пока идёт следствие. Мои коллеги зададут вам ещё несколько вопросов и возьмут контактные данные. После покиньте место преступления и оставайтесь на связи — вас вызовут в участок при необходимости. Закончив свою речь, сотрудник полиции подошёл к подчинённым, отдавая распоряжение о дополнительном опросе свидетеля. Подобное предостережение для Цзян Ина прозвучало крайне нелепо: он не только не думал о побеге из города, а даже не допускал мысли хоть на миг отойти от больничной койки Цзян Чэна. Лань Ванцзи увели, а Цзян Усянь так и остался глупо таращиться на работу следственно-оперативной группы, будто манекен за витриной магазина, наблюдающий за снующими туда-сюда шопоголиками. Он стоял и пялился на белую машину, в которую погрузили чёрный мешок; на целлофановые пакеты для улик, играющие разноцветными бликами в огнях проблесковых маячков; на собранные лица сотрудников. Смотрел, а мозг совершенно отказывался воспринимать увиденное. Да, Цзян Ин понятия не имел о методах работы убойного отдела, поэтому осмыслить развернувшуюся сцену ему бы попросту не удалось. Но было в ступоре Усяня ещё кое-что, куда более травмирующее и без того истощённую психику: судя по доносившимся до него словам полицейских, Цзян Чэн рисковал перейти из категории «потерпевший» в «виновника преступления». — Мы оформили орудие убийства… — вёл свой доклад невысокий мужчина хрупкого телосложения. Его участливое выражение лица и вежливая дежурная улыбка заставили Усяня ужаснуться. Обыденность. Серые трудовые будни служителей порядка, а у Цзян Ина в эту самую секунду мир рушился: «Что? Это они про шпагу? Убийство? Да как они смеют?! Цзян Чэн не убийца! Он бы никогда…» Усянь пребывал в полнейшем шоке — история повернула явно не туда. Всё, что он видел и слышал — направлено на обвинение его близких. Друга задержали, а брата подозревают в убийстве… «Это самооборона! Они заслужили! Вэньские твари должны были умереть за то, что сделали!» — злость отрезвила, Цзян Ин пришёл в себя. В голове наконец начал выстраиваться чёткий план действий: позвонить оператору; выяснить номер больницы, куда доставили брата; оповестить семью… Последнее испытание явно дастся Цзян Усяню особенно тяжело.Снизу грех, сверху суд, впереди аванс, Остальное — темно в уюте добрых шор ©.
— Паршиво выглядишь, — высокомерно прокомментировал Цзинь Цзысюань вид своего будущего родственника вместо приветствия. Цзян Усянь оторвал затравленный взгляд от изучения пола приёмного покоя и вскинулся, едва не соскочив с жёсткого стула: — Естественно! Куда мне до такого лощёного мажора, как ты! Нафига ты вообще здесь? — А-Ли попросила привезти тебе сменную одежду, — ответил жених сестры, протянув вопрошающему сумку, а после не без волнения в голосе дополнил: — Иди хоть в туалете умойся и переоденься, а то по ошибке в морг увезут. — И не подумаю! Я не сдвинусь с места — буду сидеть и ждать результатов! — заупрямился Цзян Ин, отвергнув и предложенные шмотки, и дружеский совет. Цзинь Цзысюань оглядел приёмное отделение: его невеста обнаружилась у регистрационной стойки тихо переговаривающейся с Цзян Фэнмянем. Юй Цзыюань же вела беседу с кем-то из медицинского персонала на повышенных тонах. По словам Яньли, они забрали Цзян Усяня с места происшествия и прибыли в больницу все вместе. В итоге же семья распалась, стоило её членам перешагнуть порог клиники — печальное зрелище. — Как я понимаю, операция ещё не закончилась, поэтому иди. А то такого грязнулю в палату даже в качестве посетителя не пустят. Этот аргумент подействовал отрезвляюще. Усянь поднялся со своего крайне некомфортного насеста и перехватил сумку с одеждой. В его глазах промелькнуло нечто, похожее на благодарность. — Не останешься? — поинтересовался Цзян Ин, смягчившись. — Нет. Я здесь лишний. Переговорю с А-Ли и поеду домой. Но ты… — Цзысюань замялся. Его отношения с Усянем никогда не отличались теплотой: обычно в них всегда сквозило пренебрежение, вызванное излишним высокомерием первого и упрямством второго. Сейчас же не чувствовалось ни того, ни другого, но, несмотря на это, обратиться к Цзян Ину лично оказалось для Цзысюаня крайне неловким: — Держи в курсе. Холодная вода вонзилась в лицо Цзян Усяня тысячей иголок. Помимо брендовых вещей с чужого плеча, в сумке обнаружились полотенце, протеиновые батончики, бутылка с питьём и даже баллон с пеной и бритвенный станок. «Хах, создаётся впечатление, что я ложусь в больницу вместе с А-Чэном, хотя… По сути, так и есть». Усянь мысленно поблагодарил сестру за проявленную заботу. Ведь когда он по телефону передал родителям слова дежурного врача, что опасность для жизни брата миновала, они, само собой, подумали только о пострадавшем сыне и необходимых ему вещах. Наскоро обтеревшись мокрым полотенцем и переодевшись, Цзян Ин замер перед зеркалом. Вглядываясь в собственное отражение, Усянь задумался: а не был ли он сам лишним? В этой больнице, в семье Цзян, в жизни брата… Из состояния самобичевания его вывело жужжание мобильника: Ванцзи прислал сообщение — краткий пересказ произошедших с ним в участке событий с упором на предоставленные свидетельские показания. Лань Чжань будто боялся написать более личное, решив, что не имеет больше на это права. Выполнял возложенную самим на себя роль осведомителя. Цзян Ина подобная осторожность заставила затравленно улыбнуться — он больше не злился, поняв ошибочность своих суждений. Уже во время диалога друга с офицером можно было бы прийти к выводу: присутствие Лань Чжаня рядом с раненым братом — лишь стечение обстоятельств. Но Усянь тогда ни хрена не соображал, погрузившись в пучину личной трагедии. Разум словно кладбищенским туманом заволокло, а сейчас сквозь него начали пробиваться скромные лучи надежды. Цзян Ваньиня прооперировали и сделали переливание крови. Ему несказанно повезло, что скорая прибыла так быстро. Счёт буквально шёл на минуты: задержись бригада хоть немного, и Цзян Чэн вместо обычной палаты в лучшем случае оказался бы в реанимации, в худшем — на кладбище. После информирования родственников о состоянии здоровья Ваньиня, их допустили к посещению. Завидев бледного брата в окружении больничных мониторов, Цзян Яньли испуганно прикрыла рот рукой. Её взгляд невольно остановился на висящем пакете с кровью, медленно перетекающей в вену Цзян Чэна по нейлоновой трубке. Цзян Фэнмянь сдержанно поджал губы, всматриваясь в ломаную линию слабого, но постоянного и ровного пульса. Юй Цзыюань же, бегло оценив состояние сына, поспешила наброситься на Цзян Усяня с обвинениями: — Ты! Это ты во всём виноват! А я говорила, что он принесёт беды нашей семье! Посмотри, до чего ты довёл А-Чэна! Цзян Ин замер, съёжившись, будто от удара. Он и сам чувствовал себя до ужаса виноватым. — Не кричи, сыну необходим покой, — осадил супругу Фэнмянь. Сбросив свою злость, словно колючую удушливую шаль с плеч, Цзыюань порывисто бросилась к сыну. Её взметнувшиеся в воздух волосы хлестнули Цзян Усяня по щекам едва ли не больнее брошенных до этого оскорблений — столько материнского отчаяния было в данном жесте. — Мой мальчик… — тихо проговорила госпожа Юй, нежно погладив Цзян Чэна по голове. Цзян Ин вздрогнул: никогда ранее он не видел, чтобы эта сильная несгибаемая женщина выглядела так; не слышал подобную нежность в вечно стальном голосе. Последовавшее далее действие и вовсе заставило его закусить губу, сдерживая слёзы. Цзыюань с предельной осторожностью подняла безвольно лежащую кисть бессознательного Ваньиня с больничной койки и бережно сжала, словно пытаясь согреть своими ладонями. После, недолго думая, она сняла со своего указательного пальца шикарный перстень с аметистом и аккуратно надела тот на палец сына. Усянь не знал причин, по которым это кольцо столь дорого его приёмной матери (вряд ли тому послужила колоссальная стоимость драгоценности), но важность и значимость подобного поступка оценил в полной мере. Цзян Фэнмянь бесшумно, будто боясь спугнуть проявившую слабость и ранимость жену, подошёл к ней и взял за руку. На удивление, Цзыюань не оттолкнула супруга, как это обычно бывало, когда тот предпринимал попытки сблизиться, а, наоборот, перехватила его кисть поудобнее, переплетая пальцы. Цзян Ину до безумия хотелось, чтобы брат очнулся прямо сейчас, сию секунду. Воочию увидел истинное положение вещей и настоящее к нему отношение родителей. Наконец-то уверился в собственной ценности, почувствовал направленную на него любовь. И забрал те ужасные слова, периодически вырывающиеся из его рта, стоило родителям поругаться или Фэнмяню «отдать предпочтение приёмышу». «Отец не любит мою мать и меня заодно», — как бы не так! Открой Ваньинь глаза, и Усянь поспешил бы вправить ему мозги. Цзян Ин знал и раньше: Фэнмянь дорожит своими детьми в равной степени, но объяснить это брату никак не мог. Просто характеры у отца и сына были абсолютно разными, что, несомненно, мешало им понять друг друга. Господин Цзян в прошлом являлся действительно выдающимся спортсменом, но, по рассказам Юй Цзыюань, совершенно наплевательски относился к своей карьере, загубив ту на корню из-за собственных слабостей. Правдивы данные слова или нет, Усянь не ведал, но совместная жизнь показала: в них определённо была доля истины. Фэнмянь по природе мягкий, спокойный и уступчивый — такие люди звёзд с неба не хватают. Господин Цзян всегда жаждал размеренной обычной жизни, но долг обязал его унаследовать крупный семейный бизнес, мотаться по командировкам и проводить время с семьёй куда меньше, чем ему самому хотелось. Цзян Чэн же был бы рад подобной участи. Он целеустремлённый и работящий — прожжённый трудоголик с малых лет. Цзян Фэнмянь, конечно же, пытался сблизиться с ним, но каждый раз его усилия оставались безрезультатными, а то и вовсе вызывали у Ваньиня лишь недоумение и раздражение. В голове Усяня тут же всплыл один эпизод с подобными жалобами на родительскую недалёкость. — Представляешь, отец опять спрашивал, не завёл ли я себе девушку! Разве непонятно, что у меня личная жизнь будет отсутствовать ещё лет пять?! И как ты только успеваешь шашни крутить? — А-Чэн, может, разочарую, но это дело нехитрое и много времени не занимает. Несколько часов кряду, как в порно, я не могу! — успокаивал тогда Цзян Ин брата, как обычно, сведя всё к глупой шутке. — Н-да… И кому я только жалуюсь! — привычно вспылил Ваньинь, закатив глаза. И подобных случаев — сотни. Фэнмянь предлагает сыну сходить в кино — получает отказ и недовольное бурчание по поводу занятости. А перспектива недельной семейной поездки в разгар тренировочного сезона и вовсе воспринимается Цзян Чэном настоящим оскорблением — не меньше! «Отец меня не понимает, значит, не любит», «ему с тобой общаться куда приятнее, зачем ему я?» — Усянь так часто слышал подобное, но ничего поделать не мог. Разве получится вдолбить такому гордецу как Цзян Чэн, что в возведении стен между ним и отцом присутствует и его вина тоже? Конечно, со стороны казалось: Цзян Ин — любимчик. А он просто был таким, какой есть: с удовольствием поддерживал беседу с Фэнмянем на любую тему, а не только вёл однотипные нудные разговоры про спорт; принимал приглашения в кино, кафе и прочие увеселительные заведения. Цзян Усянь открытый и никогда не отгораживается ни от семьи, ни от всего мира. Цзян Чэн же — копия матери, но и с ней ему ужиться непросто. В любви Юй Цзыюань никому не приходилось сомневаться, однако Ваньинь ошибочно полагал, что её непременно нужно заслужить. Цзян Ин пытался развеять эти заблуждения, но ответом из раза в раз было: «тогда почему она так недовольна мной?» Усянь не знал причин. Чутьё подсказывало ему, что дело тут вовсе не в успехах брата и их соперничестве. Очевидно, в семье Цзян с самого начала многое не заладилось, но посвящать «приёмыша» в фамильные тайны никто не спешил. Пожалуй, оно и правильно. Не будь Цзян Усяня, и с Ваньинем не случилось бы беды. Даже сейчас, окружённый близкими людьми, он чувствовал себя ненужным. Вернее, особенно сейчас… Ну и пусть! Цзян Ину безразличны его положение и роль в семье. Он нужен брату, а брат жизненно необходим ему — только это действительно важно. Усяню наплевать, что его считают сидящим на шее у родителей бездельником. Именно бесполезность и позволит Цзян Ину денно и нощно караулить пробуждение Цзян Чэна. Ему ничего не стоит отменить все свои дела и тренировки хоть на месяц, хоть на два и более. Попадёт в чёрный список у рекламщиков и спонсоров за нарушение условий контракта — невелика беда! Потеряет все деньги и статус — да побоку! Если бы не Цзян Чэн, то у Цзян Ина и не было бы всего этого. С подобными мыслями Усянь и заснул, сидя в кресле неподалёку от больничной койки. Разбудил же его участившийся писк медицинских приборов, свидетельствующий об ускорении пульса, и чужое копошение в постели. На самом деле Ваньинь пришёл в себя часом ранее, просто не хотел ставить в известность брата. Пусть поспит. Это Цзян Чэн пробыл в небытии часов пятнадцать, а Цзян Ин наверняка дико устал. К тому же, он попросту не желал ни с кем разговаривать, внутренне радуясь, что не проснулся, когда родители и сестра были здесь. Кольцо матери, теперь украшавшее палец Ваньиня, являлось доказательством — сцена посещения вышла душераздирающей. Выглядеть жалким, немощным, никчёмным — подобное дико претило Цзян Чэну. Он буквально терпеть не мог собственную слабость! А тут ещё её последствия придётся разгребать… Честно, Ваньинь даже не думал, что выживет. Надеялся утащить за собой как можно больше вшивых Вэней, гнусно устроивших засаду, словно стая трусливых псов, и на этом всё. А теперь… Его будут судить и посадят за решётку. Цзян Ваньинь опозорил всю семью. Как теперь ему смотреть в глаза родителям? Вот бы подольше не просыпаться… Но, к сожалению, даже толком скрыть своё бодрствование Цзян Чэну не удалось. Усянь смотрел на него не отрываясь. Глаза его были одновременно влажными от переживаний и горящими искренней радостью. Поймав зрительный контакт с Ваньинем, он осторожно спросил: — Эй, чемпион, ты как? — Лучше бы сдох, — прохрипел Цзян Чэн, а после поджал пересохшие губы. — Пф! А вот и не сдохнешь! Врачи нахваливали твоё отменное здоровье! Да и очнулся ты довольно быстро, — охотно завязал полу-шутливый разговор Цзян Ин. Только выглядел он при этом грустным и обеспокоенным. Неуклюже поднявшись с места ночлега, Усянь взял со столика бутылку с водой, устало доплёлся до койки Цзян Чэна и протянул ему питьё. Тот на проявленную заботу никак не отреагировал. Цзян Ин воспринял это по-своему, предложив: — Тебя напоить? — Сам справлюсь! Цзян Чэн сделал пару мелких глотков из бутылки и поморщился. Он словно чувствовал движение каждой капли, проскользнувшей по пищеводу. Болело всё. Особенно участок между рёбрами на левом боку. Будто грузовиком переехали. Хотя… Удары битой чем-то похожи на столкновение с автотранспортом. — Я потерял почку, да? — безразлично предположил Ваньинь. — Ты слышал разговор врачей? — с неясным выражением лица ответил вопросом на вопрос Усянь. — Почувствовал. Догадаться Цзян Чэну было несложно. Знание анатомии подсобило, да и адская боль намекала на то, что нож ему всадили не просто в случайное мяско. Травматический шок до потери сознания обычно возникает из-за разрыва органов. — Да и хрен с ней, новую найдём! Уверен, завтра к тебе уже очередь из доноров выстроится! — горячо пообещал Цзян Ин, небрежно махнув рукой. — Тебе что, всё-таки прилетело по башке в драке? — съязвил Цзян Чэн. Лицо его наконец-то начало подавать признаки жизни, а голос окреп. Усянь, завидев изменения в упадническом настроении брата, приободрился, счастливо поддержав псевдо-перебранку: — Повезло тебе, что на героев не обижаются, а не то я бы тебе ответил как следует! — Герой? Усянь, я человека убил, — саркастически улыбнувшись, ответил Ваньинь и отвёл взгляд в сторону. — Вообще-то, двух. Нечего преуменьшать свои заслуги! Второму подонку ты повредил бедренную артерию, он помер на крыльце больницы, — продолжил свои подбадривания Цзян Ин. Цзян Чэн молчал, мысленно вычисляя возможный будущий срок отсидки. Усянь осторожно склонился над ним, озадаченно вглядываясь в лицо. Ласково погладив брата по бледной, опутанной трубкой руке, он снова заговорил: — Эй, ну что с настроением? Они же злодеи, так им и надо! Их бы всё равно казнили по суду, попадись они властям. Про тебя в новостях пишут только хорошее! Цзян Чэн резко мотнул головой и дерзко бросил: — Ага, скажи ещё, что вход в палату не охраняют копы! — Нууу… Не прям вход… — замялся Усянь, а после сменил тему, уверяя: — Да оправдают тебя, не кисни! Самооборона же! Лань Чжань всё видел! Он свидетельствовал в твою пользу, я сам его показания слышал! Ваньинь вообще не хотел больше разговаривать, намереваясь попросить брата позвать врача, а после оставить его одного. Однако такие подробности случившегося проигнорировать не мог. Когда он столкнулся с Вэнями лицом к лицу, улицы пустовали. Оборонялся, нападал, падал на землю и терял сознание тоже в гордом одиночестве — лишь он и враги. Откуда взяться чистоплюю Ланю в подобном гадюшнике? — Ванцзи? Что он там забыл? — Его семья занимается сдачей в аренду помещений, ты же знаешь. Вот в том районе у них имеется пустующая площадь. Приглядывают за ней, но по сути заброшка. Место решили арендовать, Лань Чжань и вызвался привести то в порядок и подготовить для осмотра. Представляешь, как повезло! Это же он вызвал полицию и скорую, так ещё и ублюдков спугнул своей пушкой! Пояснения Усяня лишь больше шокировали Ваньиня. У него даже пульс подскочил, о чём тут же доложил больничный монитор. Подозрительно. Слишком. Как в разоружённом Китае гражданское лицо умудрилось раздобыть себе огнестрел? — Пушкой? Его посадили? — Что? А, нет, то пугач обычный. Райончик криминальный же, вот он и взял пневматику на всякий случай. Лань Чжань рассказал обо всём увиденном в момент нападения, да и про Вэней тоже, а после его отпустили. Цзян Чэн крепко задумался. Всё услышанное звучало логично и бредово одновременно. Похоже, вселенная действительно смилостивилась над ним, послав ему спасителя в виде лучшего друга брата с постной миной. Чудо-защитник с игрушечным пистолетиком, пришедший помыть витрину и полы перед показом арендатору. Каких только судьбоносных встреч жизнь не подкинет! Жаль, что Ваньинь ненавидит сказки про бросающихся на рожон смельчаков, а то растрогался бы до глубины души. Героизм ещё ни одного человека до добра не довёл. Серьёзно! Не подшути над ним судьба, и в рассказе про двух братьев стало бы на одного героя меньше. Как бы там ни было на самом деле и что бы Цзян Ваньинь ни испытывал по поводу произошедшего, благодаря чужой участливости у него появился призрачный шанс смягчить свой приговор. И Цзян Чэн, несомненно, намерен им воспользоваться. Сражение с Вэнями только началось.Можно всё объяснить словами, Только прока нет в тех словах. Пусть осудят все те, кто сами Вечно совестью не в ладах ©.