Страдание — это выбор, Молодость — безутешна. Любовь — необходимость, Агония — неизбежность ©.
Цзян Усянь поднялся на ноги и замер у входной двери. Секундой ранее той оглушительно хлопнул брат, отрезав ему путь к попытке объясниться. Цзян Ин мог бы рвануть следом и перехватить Ваньиня до того, как он сядет в машину, но подобный драматичный жест обернулся бы дракой. А Усянь и так слишком много боли причинил брату, чтобы ещё ранить того физически, защищаясь. Да и сам Цзян Ин, по правде, страдает уже долгое время и морально раздавлен — удары по физиономии его дух точно не поднимут и отношениям с Ваньинем не помогут. Вот и вышло: Усянь заперт в одиночестве в окружении холодных стен семейного особняка, хотя, по сути, довольно давно томится в ловушке разума. Собственная черепная коробка стала его тюрьмой с тех пор, как он осознал свои чувства к Цзян Чэну. Понял, испугался и превратил их в настоящую катастрофу, приведшую в конечном счёте к армагеддону. Цзян Ин реально заслужил такой исход. Все пошлые шутки в сторону брата, разгульный образ жизни, неразборчивость в связях, пренебрежительное отношение к своим пассиям — всё это просто извратило слово «любовь» в его прочтении. Из уст Усяня оно и не могло прозвучать нормально. Но он любил! Цзян Ин так любил Ваньиня, что чуть не сторчался… Со стороны казалось: всё блажь, лишь праздное времяпрепровождение. Однако и понять чужую душу невозможно, не испытав того же на собственной шкуре. Усянь сейчас тем и занимался: попав на место брата, загибался, ощущая себя полным ничтожеством. Его любовь не восприняли всерьёз, но разве сам он относился с уважением к чувствам Цзян Чэна? Набухивался и разыгрывал пьяные подкаты, безответственно подходил к тренировкам, хотя те всегда были очень важны для Ваньиня, встревал в неприятности, бросая тень на честь семьи и принося ей несчастья. «Пожалуй, А-Чэн прав в том, что оскорбился из-за моего донорства. Благородный поступок от человека, подобного мне, таковым и не назвать…» — самоуничижительно подумал Усянь, отлипнув от двери. Ваньинь уехал и, судя по рёву мотора резко газанувшей тачки, уже далеко от дома. Цзян Ину же нужно как-то сообщить родителям о произошедшем. Но его мысли никак не хотели оформляться в стройный рассказ для членов семьи, вгрызаясь в сердце и поедая разум, словно трупные черви: «С самого начала идея дрянная! Ведь из-за своей гордости Цзян Чэн в любом случае возненавидел бы меня за подобное решение. Принятое без спроса, за его спиной, с полным безразличием к своему будущему… ДА! Всё так! Но я бы по-любому пожертвовал почкой, сколько бы ни было времени на раздумья. А как иначе? Я же люблю его… Неужели в этом моя вина? Нет, конечно…» Дойдя в своих размышлениях до этой точки, Усянь вдруг переменил настроение, разозлившись. Он так много косячил, что виноватое выражение лица стало его второй маской. Первой же являлась глупая улыбочка, растягивающая губы в любой мало-мальски стрессовой ситуации. За свои чувства Цзян Ин точно не намерен извиняться, как и за жертву. Стыдно только за раскрывшийся обман, но не за любовь к брату: «Легенду нужно было лучше продумывать! Собирался скрывать до самой смерти, а прокололся ещё до операции! Я так жалок! Как же хочется напиться…» Но пить категорически нельзя — Усянь и сам это прекрасно понимал. Алкоголь помогал ему забыться, а сейчас нужно всеми силами цепляться за реальность. Набраться терпения и смиренно ждать, когда Цзян Чэн остынет и будет готов его выслушать.Этот социум напоминает сено, А ты ищешь в нём иголку, Чтобы стать с ней одним целым ненадолго, на толику, А я, наоборот, всю жизнь ищу в горе иголок одинокую соломинку ©.
Юй Цзыюань закатила огромный скандал, который, впрочем, ёмко умещался в одну-единственную фразу: «Я думала, хоть твои органы принесут пользу, а ты в самом деле ни на что не годен!» Удивительно, но на сей раз Цзян Фэнмянь не остался в стороне и терпеть извечные нападки на приёмного сына не стал. В результате рассорились в пух и прах не только братья, но и супруги. Вина Усяня росла в геометрической прогрессии — скоро кости захрустят под её тяжестью. Сначала из-за его геройства на Цзян Чэна спланировали покушение, потом Цзян Ин провалился с операцией, теперь ещё и родители грызутся до смерти! А воспоминания про растоптанное сердце брата Усянь и вовсе не мог вынести. Они так и лезли из всех щелей — кажется, вымыть их из головы не способен и литр виски. Приходилось сносить на трезвую, сжимая челюсти и стискивая кулаки, страдать от ломки и ждать-ждать-ждать. Цзян Ваньинь сам дал о себе знать, позвонив матери на следующий день. Судя по крикам Юй Цзыюань, возвращаться в отчий дом он не планировал. Цзян Чэн также поговорил с отцом и сестрой, закономерно проигнорировав брата. Усяня он вообще сразу же везде заблокировал: от звонков и смс до всех имеющихся у него аккаунтов в соцсетях. А как только Усянь попытался взять трубку у Яньли во время их разговора, то Ваньинь тут же оборвал звонок. Пришлось снова впасть в режим ожидания, надеясь, что брат оттает и позволит ему объясниться. Но запас милосердия и всепрощения у Цзян Чэна иссяк. И даже хуже… Спустя два дня попыток Цзян Ина дозвониться до брата с телефонов родственников, Ваньинь заблокировал и их. Избрав способом уведомления родных о своём состоянии выкладкой историй и постов в соцсети. Такой вид связи Усяня шокировал, ведь то, что он увидел, заставляло впасть в настоящую панику. Фотографии и видео из баров да с шумных вечеринок — обычные публикации для молодого парня. Подписчики и вовсе приняли их с восторгом: кумир стал ближе к ним! Ест обычную еду вместо ультра-полезной диетической, пьёт алкогольные напитки, веселится по ночам — словно ожил после долгой спячки. Большинство фанатов даже единодушно решило: Ваньинь празднует своё выздоровление и как следует наслаждается заслуженным отдыхом в межсезонье. Тем более, игривые подписи под фото, повествующие о прелестях свободной жизни, лишь укрепляли общественное мнение. И только Усянь знал правду: его брат вовсе не «ожил», а, наоборот, медленно себя убивает. Они действительно поменялись местами… Цзян Ин топил своих демонов в алкоголе точно так же. Усянь-то знает, как никто другой: эти сволочи умеют плавать, а вот ты постепенно умираешь, захлёбываясь отчаянием и горькой выпивкой. Насмотревшись на фотоотчёты брата до навернувшихся на глаза слёз, он начал действовать. Сумбурно, нелепо, отчаянно, прилагая все силы — словом, так, как умел только Цзян Усянь… И в этих безумных поисках был весь он — вся его суть и любовь. Сперва Цзян Ин обзванивал престижные отели. Ресепшионисты все как один твердили о правилах и регламенте, отвечая практически слово в слово «мы не имеем права выдавать информацию о своих постояльцах». Языки им развязывали вовсе не мольбы, душещипательная история ссоры двух братьев или доказательства Усяня о семейных узах (он даже обещал прислать по электронке копии своих документов в качестве подтверждения), а звёздное имя и популярность Цзян Ина. Стоило ему представиться, как тон сотрудников менялся на приторно-угодливый. Те сразу «искренне» хотели «сделать всё возможное», чтобы услужить знаменитому фехтовальщику: принципы конфиденциальности сразу испарялись, правила забывались, а границы, охранявшие личную жизнь менее прославленного брата, стирались. От подобного лицемерия тошнило. Какие-то алчные людишки поддержали ненавистное Цзян Усяню соревнование, выбрав победителем его из-за большей известности и успешности. Нервы сдали напрочь. Цзян Ин бросил затею с обзвоном и начал носится по хостелам, как оголтелый. Естественно, он ничего не добился, лишь зря потеряв время. Только выбился из сил да разочаровался в охочих до сплетен и лёгких денег беспринципных людях, готовых продать любую информацию о постояльцах за хорошее вознаграждение или автограф на салфетке. Усянь наслушался всякого дерьма, наговорил бреда сам… И вот снова вернулся к своей пытке, просматривая новые фотографии в профиле брата. Завёл себе для этих дел фейковую страничку — какое унижение… С экрана топового смартфона на Цзян Ина смотрели хмельные глаза брата. В коротком видео, которое бесследно исчезнет через 24 часа, Ваньинь шёл мимо ярких светящихся вывесок, периодически прикладываясь к бутылке, скрытой бумажным пакетом. Едкая саркастическая улыбка, хлёсткие выражения — в целом, его состояние выдавали только непривычно громкий голос (брат всегда держал себя в рамках приличия и никогда не нарушал общественный порядок) и неровная походка. Цзян Чэн шутил и острил, колко отвечая на вопросы своих подписчиков, прибавляющихся с каждым днём, веселя и забавляя свою аудиторию. Однако Усяню не было весело: «А-Чэн, которая это бутылка за вечер? Тебе нельзя столько…» Никто из фанатов не знал истинного положения дел и даже не подозревал, что по состоянию здоровья потерявшему почку Ваньиню запрещено пить. Лишь обладавший данным знанием Цзян Ин понимал к чему это всё может привести. Видеоролик удалится через несколько часов, а рана, нанесённая им душе Усяня, останется с ним навсегда. Просмотренный «короткометражный фильм ужасов» о судьбе брата заставил Цзян Ина воскресить в голове его собственный опыт побега от реальности. Он поставил смартфон на беззвук и швырнул на кровать, а после рухнул на неё следом. Прикрыв лицо тыльной стороной ладони и сжав губы в тонкую линию, Усянь погрузился в пучину воспоминаний. Забавно, что всё произошедшее случилось с ним на этой же постели. Место действия осталось прежним, но вот ощущения… Диаметрально противоположные.Я размазанная грязь На полу плевком с утра, Ты разбудишь мою память, Нет сил противостоять ©.
Это случилось, когда ему удалось выпасть из турнирной таблицы, завалив отборочные, и пропустить пару турниров в сезоне. Усяню достался сильный соперник, но без поддавков не обошлось. Цзян Ину очень повезло, что поединок с этим фехтовальщиком не выпал его брату, и до поры до времени можно было делать вид, мол, противник непобедим. Проигрыш получился весьма натуральным, и в семье обошлось без скандала. Ничего не подозревающий Ваньинь отправился завоёвывать золото, а Усянь остался дома без присмотра. Хотя по факту родители находились с ним, но, как обычно, оказались заняты ссорами и не заметили ни малейших странностей в поведении приёмного сына. Цзян Ин думал, что время, проведённое наедине с самим собой, пойдёт ему на пользу. Он жестоко ошибся. Без брата Усяню было до ужаса тоскливо: никакого отдыха от своих чувств он не получил, а, наоборот, лишь больше на них сконцентрировался. Без Цзян Чэна натурально ломало, словно наркомана без дозы. Данная аналогия и побудила его достать таблетки. Не так страшно, как уколы или порошок, но подобное «невинным баловством» уже не назовешь. Дурь Усянь принял у себя в комнате, но и в этой «клетке» с родителями-тюремщиками он сумел по-настоящему освободиться. Кайф подарил Цзян Ину небывалую лёгкость: ни с чем не сравнимое чувство незамутнённой искренней радости. Боль, сковывающая сердце, давление семьи, необходимость держать лицо, нормы приличия — двумя словами, «все рамки» с треском разлетелись в разные стороны. И сдерживаемая ими любовь вырвалась наружу. Усянь утратил самоконтроль и наконец-то ощутил окрыляющую силу влюблённости. Цзян Ин и не смел представлять, что любовь может быть так прекрасна. На протяжении многих лет она была неразрывно связана с тяжким осознанием её запретности и невозможности. Усянь просто не мог позволить себе проявить свою любовь. Это отравляло душу, превращало жизнь в пытку, тянуло ко дну и заставляло искать способы задавить все её порывы. А сейчас, под действием веществ, она вырвалась на свободу. Хотелось кричать о своих чувствах, дарить нежность и страсть, плыть по течению, ни о чём не думая. Цзян Ин и не думал. Абсолютно ни хрена не соображал. Инстинкты привели его к низменным желаниям. Одурманенное сознание на краткий миг прояснилось, выудив из памяти один эпизод: затуманенный мозг перенёс Усяня из запертой комнаты в иное время и место действия. В безлюдный переулок, где он явил всю широту и свободу своих нравов. Тогда Цзян Ин по пьяни целовался с парнем у чёрного входа в бар после его закрытия. Просто какой-то миловидный мальчишка, привлекший внимание только из-за внешнего сходства с братом. Тот сам скрывал свою ориентацию и вёл себя осторожно, поэтому болтать не будет и репутации не повредит… Конечно, тело у него не так развито, как у Цзян Чэна, но вот лицо… «Если лечь под него и смотреть сквозь опущенные ресницы, то вполне себе можно представить…» — едва данная мысль сформировалась в накрытой эйфорией голове Цзян Ина, как он, рванув с кровати, сразу потянулся за мобильником. Три пропущенных от Ваньиня моментально вернули Усяня в реальность. Будто трос банджи-джампинга, резко дёрнувший наверх в сантиметре от дна пропасти. «Как я умудрился не услышать? Когда пропустил?» — подобное открытие действительно шокировало. Несколькими часами ранее он преданно ждал звонка, предвкушая, как жадно будет глотать каждое сказанное братом слово, и вдруг такое… После пары гудков Цзян Ин торопливо начал говорить, не дожидаясь ответа: — А-Чэн, прости, я не слышал… Как ощущения от победы? — Опять твоё «прости»! — огрызнулся Ваньинь, сразу же после продолжив куда спокойнее: — Отличные были соперники, я рад, что смог помериться силами с такими спортсменами. Усянь блаженно прикрыл глаза и протянул на сладком выдохе: — Ты такой молодец… — А ты что, пьян? Свободу свою отпраздновать решил? Строгий голос обжёг внутренности, но те горели не от стыда, как случалось обычно, а от томления. «А-Чэн беспокоится обо мне…» — привычное проявление заботы заставило Цзян Ина затрепетать от восторга. Ноги подкосились сами собой. Завалившись на кровать, Усянь с удовольствием на ней растянулся и шутливо продолжил диалог: — Заливаю горе! Я уже соскучился! — Тц, — раздражённо цокнув, Цзян Чэн не без беспокойства предостерёг: — Родителям не спались. — Ох… Они не заметили. Опять заняты ссорой, — в обычной ситуации Цзян Ин бы расстроился, но сейчас семейные тёрки ни капли его не огорчали. Ответа не последовало: из динамика телефона доносилось лишь недовольное сопение брата. Усянь разбил затянувшуюся паузу, попросив: — А-Чэн, поговори со мной. — О чём? — О чём угодно. Хочу слушать твой голос. Просто говори… Судя по тону, Ваньиня такие сопливые желания явно не обрадовали, однако он всё же послушно продолжил разговор: — Нехило там тебя вмазало, раз ты так задепрессовал. — Ахах, ну, что поделать. Не каждый же день я остаюсь без своей второй половинки. Чем в итоге закончилась та беседа, Цзян Усянь уже не помнил. В сознание врезались лишь неприятное липкое ощущение на пальцах и отвратительное чувство стыда. Совесть мучила за испачканное белёсыми каплями бельё, за гнусные мысли, за только чудом не совершённый омерзительный поступок. А ломка, вскоре последовавшая за всем этим, окончательно перекрутила всё внутри Цзян Ина в фарш. Несмотря на все возможные беды от выползших наружу демонов, им снова захотелось дать волю. Усянь в полной мере понял законченных наркоманов. Доза действительно расширяет сознание и срывает стоп-кран, именно поэтому Цзян Ин волком выл, но не позволил себе больше употреблять. Были ещё попытки поискать спасение в чём-нибудь полегче, однако те с треском провалились. Да и Слава Небу. Добавь к зависимости Усяня от брата ещё и наркоту, и он станет неизлечим.Когда-то я думал, что тело железное; Кушал, кирял и курил, что хотел! Сейчас мы с братом ходим по лезвию, На поводу наших тел, что разлагаются изнутри ©.