Лепестки мне напомнили рой клинков, А хризантема есть сущность самой войны, Войны, в которой, где, куда ни глянь, Нет добра и зла, не работает инь и янь, И ты в поле воин один, но и не за что вести бой, Незачем начинать было, повод поела моль ©.
Юй Цзыюань сидела в гостиной перед огромным телевизором, пребывая в гордом одиночестве. Больше года она жила одна, но до сих пор держалась и выглядела так, будто её в любой момент могли сфотографировать на обложку престижного издания. Лёгкий макияж, подчёркивающий острый выразительный взгляд; укладка волосок к волоску; строгие, но непомерно дорогие, юбка и блузка; ювелирные украшения со скромным дизайном и вопиющей стоимостью. Выправка, точёная спортивная фигура, жёсткость слов и поступков — Юй Цзыюань поистине наделена недоступной для простых людей статью, достоинством, присутствующим в каждом движении. Идеальная и величественная, словно золочёный кубок, за право обладания которым бились до последней капли крови. Для СМИ и общества Юй Цзыюань была именно такой, она хотела быть именно такой. Но всё в её жизни сложилось вопреки собственным желаниям. Хотя слово «желание» здесь неуместно. Никаких прихотей, фантазий и несбыточных мечтаний — путь Цзыюань сплошь стремления, целеполагание и бесконечная работа. Труд, ломающий кости, рвущий связки и разрушающий психику, подменяя понятия и искажая истинную картину мира. Ложные представления о счастье, своя, непонятная прочим, приземлённым людям, система ценностей. Госпожа Юй прекрасна, будто Богиня, словно непобедимая воительница благородных кровей, сошедшая с древних полотен — такая же ненастоящая. Мифическое существо, пойманное в золотую клетку. Юй Цзыюань восседала на софе с безукоризненно прямой спиной и чинно наблюдала за происходящим на экране. Одиночество нисколько не угнетало эту сильную женщину. В принципе, если бы всё то, что окружает Госпожу Юй прямо сейчас, оказалось вдруг плодом её собственных усилий — она была бы счастлива. Ведь детство Цзыюань прошло в нищите, а жизненный путь — сплошные лишения да страдания души и тела. Большой роскошный дом, дорогущий телевизор последней модели, дизайнерские предметы интерьера… Если бы всё это принадлежало только Юй Цзыюань и никому больше… Если бы такого статуса и состояния она добилась сама… Но в семейном особняке Цзыюань чувствовала себя, будто в добровольном плену, хоть семьи теперь здесь нет. Каждый сантиметр пространства вокруг отныне лишь её. Спустя столько лет жизнь снова в полном распоряжении Госпожи Юй. Всё заветное исполнилось, правда, донельзя уродливым и болезненным образом. Особенно то, что показывает ей экран — медаль за победу на Олимпиаде прославила семью Цзян. Пусть косвенно, но эта награда заслуга Госпожи Юй тоже. Но для неё подобное — плевок в душу. Ведь золото не на груди Юй Цзыюань. Вэй Усянь — мальчишка, что отобрал у неё последнюю надежду на счастье.Цветите, чемпионы — я все люблю цветы, Но розы лучше, чем пионы, пионы лучше лютиков, Но ничего нет лучше хризантем, Этот образ так близок, тем, Что он исполнял в моей памяти роль оков Для влачимой повсюду со мной вины ©.
— Зачем приехали? — холодно обратилась с вопросом Госпожа Юй к своему сыну, как только он в сопровождении Вэй Усяня переступил порог. Несмотря на крайне натянутые отношения между ней и Цзян Чэном, отказать тому в просьбе о визите Цзыюань не могла. Но и обеспечить Усяню и Ваньиню радушный приём также было выше её сил. Вместо Цзян Чэна ответил Вэй Ин. Склонив голову, он в вежливом жесте протянул приёмной матери небольшую коробочку, держа ту двумя руками: — Она ваша. Ваньинь остался стоять молча возле него. Госпожа Юй подняла крышку: при виде содержимого её губы скривились в презрении. Золотая олимпийская медаль — наивысшая спортивная награда. Причины, по которым Вэй Усянь решил выступить на Играх, для неё являлись загадкой. Этот мальчишка никогда не проявлял усердия ни в спорте, ни в учёбе, а фехтование любил только за азартность, веселье и всеобщее внимание к своей персоне. От ответственности всегда отлынивал, стресс и давление ненавидел, предпочитая во всём идти по лёгкому пути. Какая-то несоразмерно малая, прагматичная часть Юй Цзыюань цинично нашептывала: «хоть вложенные в его спортивную карьеру силы не прошли даром». Но меркантильную составляющую её личности полностью перекрыл взрывной характер и гипертрофированная гордость. Госпожа Юй расценила этот поступок как жалкую подачку и плевок в лицо: — К медали я не имею никакого отношения. Забирай. И уходите. Оба, — ледяным тоном процедила она, всучив коробочку обратно Усяню. Хотя Цзыюань больше всего хотелось швырнуть ту на пол и с размаху наступить на железку ногой. — Если бы не вы, то я никогда бы не достиг таких высот, — ровно ответил Вэй Ин, нервно вцепившись в футляр с олимпийским золотом. Цзыюань недобро усмехнулась. Признание Усянем её правоты позабавило Госпожу Юй, но вместе с тем и разгневало: — Ха! Поздновато совесть проснулась! — раздражение и злость клокатали внутри Цзыюань, вырываясь наружу бурной горной рекой — упадёшь в неё, и та перемелет тебе все кости: — Но мне плевать на твоё озарение и заслуги! Что толку с них? Разве могу я гордиться достижениями постороннего человека? — Мне не важно, какого вы обо мне мнения. Это не отменит того, что я всегда считал вас матерью, — Усянь выглядел невероятно собранно и говорил с несвойственной себе серьёзностью. Это определённо подкупало, наполняло его слова небывалой глубиной и силой, однако Юй Цзыюань не проняло. — Ты не можешь быть моим сыном, я способна родить и воспитать только неудачника, — прозвучало совершенно спокойно. Цзыюань не видела в данных словах ничего плохого, для неё они — непреложный факт. Разве на правду обижаются? Даже Цзян Чэна подобное оскорбление не уязвило: он лишь виновато поджал губы и ничего более. А вот Вэй Усянь завёлся не на шутку, заговорив с ощутимой злостью: — Не знаю, что у вас за критерии оценки такие, но мне насрать! Я люблю Цзян Чэна, и ваше мнение абсолютно побоку! — после и вовсе перейдя на крик: — Вы хотели золотую медаль ценой всей своей жизни? — смело выставив вперёд руку с наградой, надрывно спросил он, затем угрожающе произнёс: — Так держите! А жизнь Цзян Чэна не трожьте! Ваньинь совсем сник: лицо поблёкло от разочарования и бесконечной усталости, а глаза потускнели, растеряв все краски. Взяв Усяня за руку, Цзян Чэн непривычно тихо и безэмоционально сказал ему: — Хватит, ты сделал всё, что мог. Пошли домой. Юй Цзыюань, на удивление, не разразилась бранью. Внимательно выслушала вопиющее признание Усяня в любви, не перебивая его, и даже пропустила мимо ушей грубости в свой адрес. Нетрадиционная сексуальная ориентация Цзян Чэна, золотая медаль в качестве платы за свободу, искренняя признательность приёмного сына за воспитание — ничто из этого не шокировало Госпожу Юй как сам факт влюблённости в кого-то настолько непримечательного. Конечно, она любила Ваньиня, и никакие обстоятельства не изменили бы её чувства. Но безусловная материнская любовь — иное, непреложный закон природы, данность. Однако, чтобы посторонний человек вот так просто проникся кем-то со столь невзрачными результатами… — Как ты можешь любить его? За что? Он же ничего не достиг… — Юй Цзыюань была крайне растеряна. Её замешательство и непонимание прозвучали так честно и по-настоящему, что Усянь мгновенно остыл. Вкрадчиво, будто маленькому ребёнку, не знающему об устройстве мира, Вэй Ин пояснил: — Любят не за достижения. Госпожа Юй окончательно запуталась. Нахмурившись, она принялась отстаивать свою правоту, собственное видение, которое считала единственно верным. Однако эмоции взяли над ней верх, и Цзыюань неожиданно даже для самой себя поделилась сокровенно личным: — Но меня не любили! Мои родители меня… — осознав допущенную ошибку в виде проявления постыдной недопустимой слабости, она тут же переменила настроение и начала жарко обвинять во всём мужа: — Фэнмянь! Даже он ушёл! Не выдержал! Оно и понятно: брал-то в жёны чемпионку, а как только и в роли многодетной мамаши бесполезной стала — тут же кинул! Выходит, не любил ни черта! И как тут верить в бескорыстную любовь-то? Взгляд Вэй Усяня потеплел, перехватив руку Ваньиня поудобнее, он ответил с лёгкой улыбкой: — Я люблю вас. Вы подарили мне жизнь, о которой я и мечтать не смел. Глаза Цзыюань распахнулись от удивления. Перед ними пронеслась вся её жизнь — бесконечное соревнование за признание родителей. Борьба, в которой несчастный сломленный ребёнок оказался заведомо проигравшим. Юй Цзыюань появилась на свет во времена, когда в Китае действовала «политика одного ребёнка». За рождение второй дочери семья Юй заплатила огромный штраф, третий ребёнок и вовсе родиться не должен был. От принудительного аборта и последующей стерилизации мать Цзыюань спасли лишь добытие невесть откуда документы, подтверждающие принадлежность носителей фамилии «Юй» к знатному роду и национальному меньшинству. Этот факт дал право девочке на жизнь, однако ни капли её не облегчил. Содержать одного-то ребёнка было непомерно дорого, а в многодетной семье ситуация и вовсе сложилась патовая. Ещё хуже сёстрам пришлось из-за принадлежности к женскому полу. Разве смогут дочери потом содержать престарелых родителей? В стране, где пенсионные выплаты на тот момент были доступны лишь мизерному проценту населения, пожилые люди жили за счёт работающих родственников. Вот родители и пытались выжать из детей всё возможное и невозможное, оказывая на них колоссальное давление. Талант Юй Цзыюань, открытый её дедушкой — единственным человеком, которому она была небезразлична, стал шансом, способным вытащить всю многочисленную семью из нищеты. Бывший тренер разглядел в ней огромный потенциал и устроил в специализированный спортивный интернат. Своеобразную «фабрику чемпионов», где ученики делились на «сырьё» и «отработанный материал». К сожалению, Цзыюань начала занятия позже общепринятого возраста, и сложности на её пути возросли многократно. Но вместе с тем и прославили. В художественной гимнастике юность — самое главное преимущество. Тренеры безжалостно оттягивали срок полового созревания, держа спортсменок в «детском весе», чтобы сохранить присущую ребёнку гибкость и лёгкость. Восемнадцатилетняя Цзыюань поборола подобную несправедливость, добившись места в олимпийской сборной неимоверным трудом. Казалось, она подобралась к цели вплотную и ничто не могло ей помешать взять «золото», ведь её номер с лентами под названием «Пурпурная паучиха» своей сложностью и красотой уже приобрёл статус легендарного. Новая, ещё более зрелищная программа, наверняка вписала бы имя Цзыюань в историю спорта. Но на её пути к славе встал мужчина… Цзян Фэнмянь профессионально занимался спортивной гимнастикой, но звёзд с неба не хватал. Они познакомились, столкнувшись на одних соревнованиях. Опутанная паутиной фиолетовых лент грациозная Цзыюань влюбляла в себя с первого взгляда. Однако к своим воздыхателям оставалась абсолютно безразлична. Ей попросту не было дела до личной жизни. Родители, прознав о том, кто именно затесался в ряды поклонников дочери, вынудили её принять ухаживания Фэнмяня. Ведь он являлся наследником крупного строительного бизнеса, а этот путь «вложения талантов Цзыюань» намного выгодней какой-то там спортивной карьеры. Породниться с таким человеком всё равно, что сорвать джекпот. Вот только выиграв этот «денежный приз», девушка потеряла всё остальное. Неожиданно для себя самой, Цзыюань увлеклась. После суровых рабских условий интерната и детства, лишённого родительской любви и заботы, такое искреннее обожание ослабило её стальной самоконтроль. Чувствовать себя любимой и желанной было действительно приятно, и сердце Цзыюань ответило взаимностью. Если бы ещё итог этих отношений не поставил её карьеру под удар… Фэнмянь всеми силами уговаривал возлюбленную сохранить беременность, когда для Цзыюань она виделась лишь чудовищной ошибкой. Родители восприняли это не иначе как «подарок судьбы» и настояли на свадьбе, проигнорировав интересы дочери. Юй Цзыюань пребывала в ярости — такой безвольной она себя ещё никогда не чувствовала. Нелюбовь к детям, неумение с ними обращаться, отсутствие понятий о нормальной семейной жизни, природная холодность — никаких задатков к становлению хорошей матерью. А ещё бешеные амбиции и нереализованный потенциал. Всё это сводило Цзыюань с ума. Тяжесть осознания собственной бесполезности и никчемности давила до боли в стремительно тающем без тренировок теле и крика в опустевшей голове. Она подвела дедушку, доверившего ей, как самой достойной из семьи Юй, фамильную реликвию — драгоценный перстень. Не заслужила признание родителей, забывших о дочери, стоило той выйти замуж… Цзян Фэнмянь обеспечил жену всем, но не мог дать главного, того единственного, что имело значение для спортсменки. Поэтому Юй Цзыюань попыталась снова. Но чем больше она уделяла времени тренировкам и проводила вдали от дочери, тем сильнее терзалась. Цзыюань не любила детей, но и Цзян Яньли не какой-то там ребёнок, а её родная кровь. Дочь родилась болезненной и слабой, такой же стала и Госпожа Юй, поддавшись велению сердца и беспринципным материнским инстинктам. Фэнмянь во всем поддерживал супругу: начиная от найма нянек, продолжая оплатой лучших личных тренеров и заканчивая «компромиссом». «Я завоюю золото ради тебя», — только это обещание прервало безумную гонку раздираемой противоречивыми чувствами Цзыюань. Спасло её от умопомешательства, а семью от развода. Цзян Фэнмянь сдержал слово и свершил невозможное — его выдвинули на Олимпиаду. Он являлся сильным спортсменом, но в его жизни гимнастика не имела такого места и значения, как для Цзыюань. Фэнмянь, в лучшем случае, довольствовался бронзой и никогда ранее не помышлял о золоте, но ради спокойствия любимой был готов пойти практически на всё. Однако судьба вновь решила поиздеваться над мечтами Цзыюань. За время подготовки мужа к соревнованиям она снова забеременела. Роды оказались преждевременными и пришлись на ночь перед выступлением Фэнмяня. Обеспокоенный отец не сомкнул глаз, названивая в регистратуру роддома и справляясь о здоровье супруги, за что получил от жены зверскую выволочку за «безответственный подход к делу, неамбициозность и пустословие». Ещё пуще Цзыюань кричала, когда измученный переживаниями и бессонницей Фэнмянь завоевал «серебро». Ему было двадцать четыре, ещё четыре года подготовки ради новой попытки на Летних Олимпийских играх организм мужчины просто не выдержал бы. Для мира большого спорта и Фэнмянь, и Цзыюань перешли в категорию «отработанный материал». Если в вопросе брака Госпожа Юй сама допустила слабину, то слабость мужа простить уже не могла. Для Цзыюань надежда, подаренная супругом, обернулась полным крахом. В её перекрученном олимпийской мясорубкой сердце затаилась глубокая обида на Фэнмяня. Она чувствовала себя преданной, обманутой и униженной. И как бы далеко это ни было от реальности, для Цзыюань все обстояло именно так. Цзян Чэн, несмотря на появление на свет раньше срока, рос здоровым и крепким ребёнком. Послушный, умный, воспитанный и не по-детски серьёзный — любая мать гордилась бы таким сыном. Но для Цзыюань он стал предметом гордости, только когда явил свои незаурядные способности. Маленький Цзян Чэн любил смотреть дорамы про всемогущих справедливых заклинателей, повторяя всё увиденное на экране. Его движения, изображающие уколы меча, совсем не были похожи на детское подражание и кривляние. Цзян Чэн не просто размахивал невидимым мечом, а совершал выпады вдумчиво, анализируя каждый шаг. В сердце Госпожи Юй зажглась новая надежда. К тому моменту медаль из статуса «цель всей жизни» переросла в настоящую нездоровую манию. Цзян Чэн начал делать первые успехи в фехтовании, и в семье воцарился мир. Но, к сожалению, продлился совсем недолго. Поводом для нешуточного конфликта стало желание Фэнмяня усыновить ребёнка лучших друзей, погибших в автокатастрофе. Цзыюань это оскорбило: «Действительно, какая разница?! Я же теперь домохозяйка! Ребёнком больше, ребёнком меньше!» Цзян Фэнмянь перебрал тогда множество аргументов, но подействовала лишь фраза, напрямую коснувшаяся сына: «Неужели тебе не хотелось бы, чтобы у А-Чэна появился друг?». Нечестный приём. Юй Цзыюань достаточно знала об одиночестве, чтобы научиться с ним справляться. Но этих знаний хватило также для понимания: любимому сыну одиночества она не желает. Дальнейшую ошибку Цзыюань совершила целиком и полностью сама. Вэй Ин смотрел на тренирующегося Цзян Чэна с таким горящим взглядом и явным восхищением, что решение отдать его на фехтование пришло к Госпоже Юй незамедлительно. По своей сути очень эгоистичное и алчное: «Теперь у А-Чэна всегда будет партнёр для дополнительных тренировок. Он обязательно станет самым лучшим». Вэй Ин обошёл Цзян Чэна. В этом не было ничьей вины, но всё-таки у Цзыюань виновник нашёлся. Цзян Фэнмянь привёл этого мальчишку в дом, вновь втоптав гордость Госпожи Юй в грязь. Обвинения превратились для Цзыюань в жизненную необходимость. Затаённая злость на саму себя, на несправедливую судьбу, на разбитые мечты выливалась в адрес мужа жгучими ядовитыми речами. Отныне каждое слово и действие Фэнмяня вызывало у Цзыюань раздражение, а он постепенно преобразился в её сознании из любимого во врага. Любовь потеряла для Госпожи Юй всякий смысл: встав на пути к намеченной цели, изуродовала душу и окончательно испортила несгибаемый спортивный характер, обратив её в монстра. Так почему же сейчас, услышав признание в любви к сыну и к ней самой от человека, которым она пренебрегала больше всех, Цзыюань плачет? Как могло Вэй Усяню хватить душевной теплоты от женщины, абсолютно не умеющей её проявлять? Неужели некогда сломленная недолюбленная девочка сумела подарить кому-то кроху настоящей искренней заботы? Из глаз Юй Цзыюань потекли слёзы. Она пыталась сдержать их из последних сил, но её старания оказались тщетны: по щекам побежали солёные дорожки, а губы мелко задрожали. Вэй Ин и Цзян Чэн неподвижно наблюдали за этой невозможной картиной, словно молнией поражённые. Госпожа Юй уверенно сделала пару шагов к ним навстречу, а после резко заключила Усяня в порывистые объятия. Ваньинь отшатнулся от неожиданности, машинально отступив назад. Цзыюань подняла слегка покрасневшие глаза и, столкнувшись взглядом с ошарашенным побледневшим Цзян Чэном, спокойно позвала его: — Иди сюда, дурачок. Ваньинь неловко подошёл поближе, и оказался втянут в одно объятие на троих. Чуть ослабив хватку, Госпожа Юй заговорила в привычной строгой манере, и только влажные ресницы выдавали её истинные чувства: — Ну что за глупые дети! Все в отца! Такие же до ужаса наивные. Вэй Ин, аккуратно высвободив руку, указал на окно за её спиной, неуклюже поделившись: — Эм… Папа тоже здесь… Цзыюань мгновенно обернулась: Фэнмянь сидел в машине на водительском кресле и смотрел прямо на неё. Будто специально припарковался под окнами гостиной для наблюдения. Впрочем, Госпожа Юй ни капли не растерялась от неловкости всего происходящего. Сдержав сиюминутный порыв стереть потёкшую тушь со щёк, она проигнорировала чёрные следы позорной слабости на своём лице. Гордо вздёрнула подбородок и пригласила мужа в дом снисходительным кивком головы. — Думал, я снова закачу скандал? На подмогу явился? Вот только А-Чэн и Усянь не настолько жалкие, чтобы в защитниках нуждаться! — полетело в лицо Фэнмяню вместо приветствия. — Конечно, нет, ведь их воспитала ты, — не обратив внимания на колкости, ровно проговорил Господин Цзян с мягкой улыбкой. Цзыюань польстил этот своеобразный комплимент, но виду она не подала: скрестила руки на груди и высокомерно хмыкнула, набросив на себя тем самым неприступный величественный образ. Сделав всё, чтобы скрыть свою заинтересованность, Госпожа Юй надменно спросила: — Зачем тогда пришёл? Вариант «ради неё» был отброшен сразу. Так много громких злых слов прогремело в стенах этого дома более, чем за двадцать лет совместной жизни, что тут хочешь-не хочешь уверишься в собственной невыносимости. — Я хочу извиниться. Я по-прежнему не понимаю большинство твоих переживаний, но одно почувствовал предельно ясно — мне тебя очень не хватает. Знаешь, когда ты согласилась стать моей женой, я был так счастлив. И, несмотря на годы разногласий, отголоски этого счастья до сих пор со мной… — произнёс Фэнмянь стройно и искренне, а затем неожиданно разволновался, приобретя вид и манеру речи растерянного юнца: — Поэтому я пришёл попробовать снова, сделав тебе предложение. Выйдешь за меня? — Фэнмянь, что ты несёшь?! Мы же даже не развелись! — недоуменно сдвинув брови, бросила Цзыюань. Цзян Фэнмянь скорбно вздохнул и заговорил чрезвычайно серьёзно, взвешивая каждое слово: — Это не тот брак, который ты заслуживаешь. Он был принудительным. Теперь у тебя нет материальной нужды и необходимости заботиться о детях. Так что скажешь? Цзыюань опустила задумчивый взгляд на свою руку. Затем, молниеносно стянув с безымянного пальца обручальное кольцо, подняла голову и дерзко улыбнулась. Ваньинь и Усянь испуганно замерли, Фэнмянь опечалился так, словно присутствовал сейчас на похоронах, наблюдая за спуском гроба со всеми своими мечтами и желаниями. Троица явно заранее настроилась не только на жёсткий отказ, но и на гневную ссору. Поэтому когда в сторону Вэй Ина полетела золотая вспышка, он глупо ломанулся вперёд, едва поймав брошенное ему украшение. — Ты должен мне новое кольцо, — не терпящим возражения тоном заявила Цзыюань, нахально глядя прямо в глаза опешевшему Фэнмяню. А после обратилась к не менее ошарашенным Усяню и Ваньиню: — Если вы всё-таки решитесь на подобие брака, то возьмёте фамилию Вэй! Одной сумашедшей пары Цзян вполне достаточно! — Ты же… Не взяла мою фамилию… — прозвучало донельзя растерянно, будто эти слова принадлежали сбитому с толку молодому пареньку, а не зрелому мужчине. — Теперь, когда наши дети прославили её на весь мир, уничтожив крупнейший наркокартель Китая и выиграв Олимпиаду, она вполне стала меня достойна! — фраза Цзыюань же явилась эталоном юношеского максимализма. Победа любой ценой — путь слепца. Юй Цзыюань пошла по нему, и её сердце утратило зоркость. Она была слепа, когда кричала на сына, отказавшегося от пересадки почки. Лишённое зрения сознание рисовало ей уродливые картины, главным героем которых являлся злодей Вэй Усянь. Конечно, этот несносный мальчишка испортил весь план! Не мог же Цзян Чэн самолично принять подобное решение и упустить свой второй шанс? Это было дико, невозможно, совершенно непонятно для Цзыюань. На месте сына она никогда бы не отступила, использовала бы все возможности для достижения цели. Но вот только признание Усяня пролило свет на всё произошедшее… Теперь Юй Цзыюань видит предельно чётко и ясно, ведь из-за любви к детям и мужу в своё время поступила точно так же… Брак с Фэнмянем — выбор, за который она постоянно себя осуждала — оказался верным. Пожалуй, ей действительно больше не о чем жалеть. Пока родители продолжали обмениваться разного рода любезностями, Ваньинь и Усянь осторожно отошли в сторонку, пребывая в состоянии какого-то странного, совершенно особенного робкого счастья. Цзян Чэн понизил голос до интимного шёпота, хотя слова его были далеки от романтики, напоминая скорее дружескую шутку: — Всё ещё хочешь сбежать за границу и расписаться? Усянь, смущённо почесав нос тыльной стороной ладони, кинул взгляд на улыбающихся Господина и Госпожу Цзян напоследок, а после разулыбался сам и поделился совершенно очаровательным тоном: — Знаешь, кажется, у меня всё же остался небольшой страх перед браком… Сможешь вытерпеть меня без всяких там бумажек? Цзян Чэн прыснул от смеха, сердечно пообещав: — Пф! Постараюсь. Вэй Усянь ещё раз обвёл шумную гостиную взглядом. Теперь то, что он видел перед собой, ему опредёленно нравилось. Ведь Вэй Ин любил эту семью и наконец убедился: она совершенно точно любит его в ответ.Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное — в море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя!.. Это будет сердцем велено мне, сердцем велено… Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней! ©.
КОНЕЦ