Хороший пёсик

      Гэвин принимает стратегическое решение выспаться перед вечером. Он возвращается в спальню и засыпает, уткнувшись в подушку, слабо пахнущую вишней. Засыпает почти мгновенно. Просыпается он от звука письма, пришедшего на рабочую почту.       Инспектор Рейнольдс прислала информацию по владельцам территорий в том районе, где исчезли тачки расчленителей. Из крупных игроков: туристическая компания, планирующая построить эколагерь в лесах, и владелец мусороперерабатывающих точек из Детройта, у которого в том районе загородный коттедж. Остальные же: белые воротнички из Торонто и Детройта, пара местных землевладельцев. Дайана сообщала, что запросила у судьи ордеры для осмотра территорий, но рекомендовала не ожидать быстрых результатов. Реально, куда торопиться-то. У Рида эта неспешность уже в печёнках сидела. Но он благодарит Рейнольдс за проделанную работу и связывается с Ричардом. Они договариваются назавтра организовать встречи с владельцами со стороны Штатов. Может получится согласовать осмотры территорий без лишней бумажной волокиты. Ричард вызывается связаться с собственниками и назначить время встреч.       В конце разговора Гэвин даже умудряется скомканно бросить в трубку «извиняй за вчера» и завершить звонок.       Грёбаный день извинений какой-то получается.       Гэвин легко улыбается, направляясь на кухню за очередной чашкой кофе. Чувствует он себя просто потрясающе. И в предвкушении. В потрясающем предвкушении.       Немного погипнотизировав грязную сковороду в раковине, Гэвин пишет в общий чат. Гэвин: «Привезти что-нибудь на ужин?»       Майлз отвечает почти сразу. Наглый хер: «Неа, я приготовлю» Гэвин: «Какую-нибудь зелёную хуету?»       И добавляет блюющий смайлик. Наглый хер: «Стейк тебе вроде понравился»       От воспоминаний, как Майлз его кормил, внизу живота сладко тянет. Гэвин: «Давно было - почти не помню» Наглый хер: «Если будешь хорошим, то напомню»       Волна жара скатывается по телу Рида. Блядь. Он машинально облизывает пересохшие губы. Что ж так ведёт?! Буквально от одного слова.       Чтобы как-то сбить градус возбуждения, Гэвин высылает эмодзи, показывающий средний палец.       На что Том высылает эмодзи, облизывающий экран.       «Сука», — стонет Гэвин, потирая позитивно реагирующий на переписку член.       Нет, он не планирует дрочить перед встречей с Майлзом. И плевать какие картинки подкидывает воображение. Пальцы Тома, которыми он подаёт Гэвину куски сочного мяса. Пальцы, которые Гэвин потом с удовольствием обсасывает. Или измотанный оргазмом Том у него на кухне. Такой раскрасневшийся, взъерошенный, слизывающий свою сперму с руки Гэвина. Похуй, подрочить так подрочить. Рид отпускает своё воображение по максимуму, стискивая член в руке. Зато не набросится на Тома сразу по приезду. Хотя обещать ничего не может…       Перед выходом Гэвин принимает душ, закидывает чистую одежду в сумку. Отжимается несколько раз. Ну, чисто на всякий случай. А в шкафу с одеждой находит ошейник, который закинул туда после той отвратной ночи. Рид ухмыляется, поглаживая чёрную чуть грубоватую кожу. План вырисовывается в голове достаточно чёткий. Гэвин в предвкушении прикусывает нижнюю губу. План простой: он надевает ошейник, прикрывает его толстовкой сверху, в таком виде приходит к Майлзу. Ненавязчиво растёгивает молнию на кофте, демонстрируя ошейник. Том, конечно, же теряет дар речи. Пялится своими темнющими глазами. Пытается потрогать ошейник подрагивающими пальцами, не веря, что Гэвин его сохранил и надел. Потом хрипло произносит: «Боже, ты потрясающий!» Падает перед Ридом на колени, тянется всё ещё подрагивающими пальцами к его ширинке. Шепчет: «Хочу отсосать тебе, Гэв. Пожалуйста». Ну и Гэвин, конечно же, позволяет. Он же не изверг какой-то.       С таким образом в голове Рид едет к Майлзу домой. Ошейник приятной тяжестью лежит на ключицах под толстовкой. Гэвину сложно сдержать улыбку. Улыбаясь он доезжает до дома Тома, улыбаясь поднимается к нему на этаж. Улыбающимся его и видит Том, открыв дверь. Тянется за поцелуем. Гэвин его целует. Нежно и целомудренно, не позволяя углубить поцелуй. Сначала пусть увидит ошейник, а потом уже сосаться.       Том, видимо, трактует его поведение по своему. — Хочешь есть? Там почти готово.       Рид разувается, вешает куртку в шкаф. — Да не особо, — пожимает он плечами. Конечно ему хочется, но не есть. — Но я может быть выпил чего-нибудь. Воды, например.       Говоря, он проходит к дивану, на ходу расстёгивая толстовку. Небрежно снимает, складывая её на подлокотник. И садится на диван, приглашающе, раздвинув ноги. Руки он закидывает на спинку и расслабленно отклоняется. Видит Майлз или нет? Брутальный ошейник, который не сильно обтягивает шею. Тот самый, что поверх чёрной футболки с v-образным вырезом. А Майлз видит. Застыл на пороге и смотрит на ошейник. Взгляд темнеет. О, да. Эффект достигнут. Член Гэвина в предвкушении дёргается. «Ну, давай, Томми, — внутренне готовится Рид, — попроси меня». Сидит такой, расслабленно улыбается. — Да, конечно, — наконец выдыхает Майлз, отлепляясь взглядом от ошейника.       И уходит на кухню. Какого хера?! Рид озадаченно смотрит ему вслед. Это что ещё за нахуй! Он что, не понял намёка? Ему не понравилось? Гэвин прекрасно видел, что Тома зацепил ошейник, так какого хера происходит? Хоть бы раз Том сделал так, как Гэвин планировал!       Рид совершенно точно расстроен, но опять натягивает улыбку, слыша шаги Майлза из кухни.       Том обходит диван и становится напротив Гэвина. Ставит на ковёр миску, наливает в неё воду из бутылки. Бутылку ставит рядом. Отходит, пододвигает стул от рабочего стола на ковёр и садится. Смотрит на Гэвина нечитаемым взглядом, ухмыляясь.       Рид неотрывно наблюдает за всем этим перфомансом, слегка хмурясь. Что это?       Он переводит взгляд на миску с водой. Чёрная миска. На которой печатными серыми буквами выведено «Гэвин». Так, стоп! Что? Это типа его миска? Рид с удивлением поворачивается к Тому. Хочет спросить, но почему-то не спрашивает. Том тоже молчит. Просто следит за ним. Ухмыляется. Не говорит, что делать, а просто ждёт.       Получается, он хочет, чтобы Гэвин сам решил. Рид переводит взгляд на миску. Майлз предоставил выбор, оставив бултылку: или играем, или нет, или пьёшь из миски, или из бутылки. Гэвину выбирать. Провоцирует. Думает, что Гэвину слабо? Что Гэвин даст заднюю? Мол, я вижу, что ты меня дразнишь ошейником, а как сам? Пф, не на того напал.       Гэвин легко встаёт с дивана и начинает стягивать одежду. Собаки не носят одежду. Раздеваться перед Майлзом легко и даже приятно. Гэвин будто кожей ощущает на себе этот жадный горячий взгляд. Он не планирует облегчать Тому задачу. Он раздевается полностью. Снимает трусы. Собаки ж их не носят. Становится на колени возле миски. Ухмыляясь, смотрит на Тома и опускает голову ниже.       Лакать языком воду странно, неудобно и мокро. Гэвин знает, что собаки как-то складывают язык лодочкой или типа того, чтобы было удобней. Гэвин так не может. Чтобы не захлебнуться, он опускает голову не слишком низко, но подбородок и кончик носа всё равно в прохладной воде. И звуки он издаёт чавкающие. Смешные. Но пить у него всё равно получается. Пусть и не слишком долго. С непривычки язык быстро устаёт. Гэвин поднимает взгляд от миски, вода стекает по лицу, капая на голую грудь, ковёр. Не очень приятно. Но вот вид довольного Тома компенсирует все неудобства. Гэвин всё сделал правильно, и Том доволен.       Том слегка похлопывает ладонью по коленке, явно призывая Гэвина. Молча. Ок, это Гэвин понимает. А ещё в голове рождается одна забавная мысль. Рид неспеша подходит к Тому и утыкается мокрым лицом в его домашние штаны, чуть повыше колена. Вытирает с лица воду. И довольно скалится снизу вверх на Тома. — Плохой пёсик, — хмурится Том.       Гэвин виновато пожимает плечами. А какой у него был выбор. Лицо после питья из миски было мокрое. Что он мог сделать? Гэвин виновато поскуливает и проводит плашмя языком по мокрой ткани. Ну не совсем по ткани. Намекает-то он, что с удовольствием облизал бы бедро. И чуть выше. Думает осуществить задуманное, но Том его толкает слегка в плечо. — Пёсик, фу! — командует Том. — Сидеть.       Гэвин послушно садится у ног Тома. Майлз доволен. — Хороший пёсик, послушный, — глухо урчит он и гладит Гэвина по голове.       Рид тянется за лаской. Приятно. Том встаёт со стула, подходит к столу и достаёт из его ящика чёрный кожаный поводок. Такой же как и ошейник: из грубоватой кожи, с несколькими заклёпками, брутальный. У Гэвина в животе стягивается горячий узел. Поводок. Настоящий. Как у настоящей собаки. В голове рисуется образ, как он на поводке с Майлзом гуляет по парку. Щёки заливает краска. Становится жарко. Этого, конечно, никогда не будет, но помечтать Гэвин может. Том внимательно смотрит на Рида. Гэвин в нетерпении перебирает руками на месте. «Надевай! Быстрее!» — хочет сказать Гэвин, но собаки не разговаривают. Он только может выдать нетерпеливое: — Гав!       Том расплывается в довольной улыбке. — Я знал, что тебе понравится.       Он подходит к Гэвину и пристёгивает ошейник. На пробу чуть тянет его вверх. Гэвин встаёт на четвереньки. — Сидеть, — командует Том.       Он протягивает сложенный поводок к лицу Гэвина. — Держи.       Гэвин аккуратно берёт зубами кожаный ремень. Чувствует языком шершавую поверхность. — Умница, Гэв. Такой послушный пёсик, — хвалит его Том, слегка почёсывая за ухом. — А теперь жди. Не двигайся.       Гэвин замирает с поводком в зубах. Том забирает с ковра миску и бутылку воды. И уносит на кухню. Гэвин ждёт. Языком он облизывает кожу на поводке. Пробует сжимать зубами. Крепкая кожа слегка пружинит. В целом, при желании Гэвин мог бы её разгрызть. Но не быстро. Может быть однажды он попробует, но не сейчас. Сейчас надо ждать.       Когда Майлз возвращается, Гэвин пиздецки рад его видеть. Он даже слегка виляет ягодицами. Почти неосознанно. Том смотрит на него с восхищением. — Ты офигенно красивый, — выдыхает он.       Гэвин краснеет до кончиков ушей. Он уверен, что вообще сейчас весь красный от смущения.       Том подходит к нему и протягивает руку, забирая из зубов поводок. — Хочу поучить тебя командам. Что скажешь, пёсик? — Гав, — Гэвин не против, звучит интересно.       Том отходит от Гэвина на расстояние поводка, скидывает на пол подушку. Указывает на неё рукой ладонью вниз. — Место.       Ок, не сложно. Гэвин идёт и садится на подушку. — Хороший пёсик, — хвалит Том.       Он достаёт из кармана маленькую коричневую косточку и протягивает Гэвину её на ладони. Это типа собачье угощение? Гэвин не думает, что хочет есть реальную собачью жратву. Он недоверчиво косится на Тома. — Это печенье, — улыбается Том.       Чёрт, он так улыбается, что хочется попробовать. Но Рид твёрдо решает, что если будет невкусно, то он выплюнет на белый ковёр Тома. Гэвин аккуратно слизывает с ладони лакомство и разжёвывет. Косточка оказывается обыкновенным шоколадным печеньем. Реально вкусным. Гэвин довольно улыбается. — Молодец, — хвалит Том.       Отходит от Гэвина. — Ко мне, — Том похлапывает себя по бедру.       Гэвин легко подходит. — Сидеть, — Том опускает руку, ладонь держит параллельно полу.       Гэвин садится. Получает ещё одну печеньку и похвалу. Затем опять повторяют команды «место», «ко мне» и «сидеть». — Молодец, Гэв, очень хорошо справляешься, — хвалит Том, гладя Гэвина по голове.       Потом Том командует «лежать» и проводит рукой диагональ через грудь, указывая ладонью вниз. Гэвин выполняет и получает печенье. Том крутит кистью, командуя «перевернись». Гэвин вертится. Это дурацкая команда. Гэвин не уверен, что бойцовые собаки выполняют такие команды. Но Том вроде доволен. Хвалит его. Повторяют эти команды. Потом Том отдаёт команды молча. И если бы Гэвин не следил за Томом во все глаза, то точно бы пропустил жест «лежать». За ним следует «сидеть», «место», «ко мне», «лежать», «перевернись»…       Тут Том уже не делает пауз на печенье. Один жест сменяет другой. И Гэвин уже подзаебался. Команды он начинает выполнять нехотя и небыстро. Делать их не супер тяжело физически, но утомляет и становится скучно. Наконец, Том успокаивается на команде «ко мне» и ласково гладит Гэвина по макушке. — Ты очень, очень послушный, Гэв, такой хороший, такой идеальный.       Гэвин тыкается носом в карман с печеньками. Если он идеальный, то заслужил угощение?       Том улыбается и достаёт для Гэвина небольшую горстку шоколадных косточек. Гэвин с удовольствием их слизывает с ладони, а потом лижет и саму ладонь. А потом облизывает пальцы, засовывая их в рот. В своё оправдание: ладонь у Майлза все ещё сладкая от печенья! Сверху доносится неровный вздох. Гэвин невинно поднимает глаза. Его тут же прошибает дрожь от этого жадного взгляда. Только Том так умеет смотреть на Гэвина, что пальцы ног подворачиваются. — Шкодный пёсик, — рычит Том.       Гэвин отпускает руку и виновато сводит бровки домиком. Ну может и заигрался чутка. Мы ж собаки такие…       Том крепко хватает его пальцами за подбородок, вынуждая смотреть вверх. — Любишь лизать, пёсик? — голос у Тома низкий, с хрипотцой.       Гэвин нервно сглатывает и кивает. — Хорошо, — рычит Том. — Тогда пооблизывай это.       И он подносит к губам Гэвина петлю на конце поводка. Требовательно тыкает ею в губы Рида.       Гэвин открывает рот и мокро проводит языком по грубой коже. Поводок безвкусный. Чуть шершавый по краям. Гэвин его старательно вылизывает под тяжёлым голодным взглядом Тома. Блядь, у него встал. И вряд ли от облизывания поводка. Скорее от того, что он представляет на месте этого поводка. И он готов поклясться, что Том тоже представляет совсем не поводок. Когда Гэвин, осмелев, берёт в рот кожаную петлю и начинает её посасывать, Том не выдерживает. — Хватит, — командует он. — В спальню. Рядом.       Он дёргает за поводок, ошейник слегка сдавливает шею Гэвина. Он послушно семенит рядом с уверенно шагающим в направлении спальни Томом. Снять трусы было определённо хорошей идеей. Идти на четвереньках с раскачивающимся стояком удобней, чем в сжимающих его брифах. — На кровать, — командует Том, отпуская поводок.       Гэвин послушно забирается на кровать, ложась на спину. Он в предвкушении. Он пиздец как хочет Тома.       Том кидает рядом с Гэвином смазку. — Покажи мне, в каком ты нетерпении, пёсик, — глухо проговаривает Том, буравя его взглядом. — Подготовь себя для меня.       Том берёт стул из дальнего конца комнаты и садится напротив Рида. Он будет смотреть, как Гэвин… Блядь…       Рид в смущении закусывает нижнюю губу, нашаривая рукой тюбик. Он разводит ноги шире. Лицо горит. Хорошо, что ночник в спальне не такой яркий, и Том не видит, как Гэвин покраснел. Это ж пиздец какой-то. У него даже не сразу получается открыть дурацкую крышку. Он лежит весь такой перед Томом, открытый и беззащитный. — Ты ахуенный, — раздаётся вздох со стороны Тома.       Гэвин так сильно погрузился в свои переживания, что зажмурился. Слегка приподнявшись, он смотрит на Тома. На Тома, который просто пожирает его глазами, поглаживая свой член через штаны. Тома заводит вид такого Гэвина? Очевидно же, что да. Тогда Гэвин постарается. Смазав два пальца смазкой Гэвин подносит их к тугому колечку мышц, проводит по кругу и слегка надавливает одним. Второй рукой он ведёт по своему стоящему колом члену. По смазке палец входит легко и безболезненно. Гэвин почти сразу подставляет второй. Параллельно надрачивая себе, он вводит второй палец. Вот он идёт с лёгким сопротивлением, сказывается длительное отсутствие полноценного секса. — Блядь, Гэв, — стонет Том.       Гэвин опять смотрит на него и уже не отводит взгляд. Зрелище слишком горячее. Том сидит на стуле, расставив ноги и приспустив штаны, и медленно водит по своему стояку кулаком. — Ты офигенно узкий, — выдыхает Том. — Пиздец, как хочу тебя.       Гэвин то ли стонет, то ли скулит. Вводит в себя до конца второй палец и аккуратно разводит пальцы ножницами. Ему хочется разработать себя для Тома. И как можно быстрее. — Такой хороший пёсик, — глухо рычит Том. — Так хорошо готовишь себя для меня. Так хочешь мой член в себе? — Гав, — почти выстанывает Гэвин.       Ему приходится остановить движение руки по члену и пережать основание. От слов Тома, от вида Тома, от тех ощущений, что он сам себе доставляет… Он уже горит не от стыда, а от желания. — Добавь третий палец, пёсик, пожалуйста, — стонет Том.       Гэвин выдавливает на пальцы ещё смазки и делает так, как просит Том. Они почти синхронно стонут: Гэвин от ощущения наполненности, а Том от вида третьего пальца, исчезающего в плотной и манящей дырочке. — Ты такой молодец, пёсик. Такой хороший и послушный. Так хочу взять тебя. Моего пёсика.       Гэвин откидывается на спину и с упоением трахает себя тремя пальцами, растворяясь в бархатном голосе Тома. Том хочет его. Том жаждет его. Его Том. Сделает его своим. — Я больше не могу сдерживаться, Гэв. Ты такой горячий, — голос раздаётся очень близко. Чужое дыхание почти обожигает губы. — Я возьму тебя?       «Дадада», — набатом бьёт в голове. Гэвин открывает глаза и по позвоночнику проходит электрический заряд. Голодный Том нависает над ним. Совершенно голый. Такой желанный. Такой жаждущий. Гэвину нужно несколько минут, чтобы сообразить, что Том вообще-то задал ему вопрос. — Гав, — сипло выдавливает Гэвин. — Спасибо, — Том впивается в него жарким поцелуем.       Наконец-то! Гэвин цепляется за него руками и ногами, притягивая горячее тело к себе. Он притирается пустой задницей к стояку Тома. Ответное рычание проходит вибрацией по телу. Том с трудом прерывает поцелуй. — Подожди, презерватив, — Том дёргается в сторону тумбочки.       Но Гэвин лишь сильнее прижмает его к себе — Гавгав.       Том внимательно смотрит на Гэвина, будто пытаясь что-то считать с его лица. — Ты уверен?       Гэвин пиздецки уверен. Он хочет ощутить Тома полностью. Без всяких преград в виде тонкого латекса. — Гав, — и Гэвин притягивает Тома для очередного жаркого поцелуя.       Он не думал, что поцелуй может быть ещё глубже, ещё горячее, но он ошибался. Он пиздец как ошибался.       Том наваливается на него сверху, опирается на одну руку, а второй щедро обмазывает свой член смазкой. Приставляет головку ко входу и легко скользит внутрь Гэвина. С громким стоном замирает. Гэвин никогда не слышал звука слаще. Он нетерпеливо дёргает бёдрами. Он хочет ощутить горячий член в себе полностью. — Стой, Гэв… Подожди. — Том заполошно дышит.       Он осыпает лицо Гэвина мокрыми поцелуями, спускается по шее и впивается укусом в ключицу, в плечо, возле соска. Обводит горошину соска языком, чуть всасывает. И опять кусает. Помечает Гэвина. Гэвин, не стесняясь, стонет под ним в удовольствии, впиваясь ногтями в мясистую спину. — Блядь, Гэв, ты такой узкий, такой горячий. Такой хороший пёсик. Самый лучший пёсик. Как же я хотел тебя весь этот день, вспоминая утро. Как я обожаю тебя трахать. Обожаю своего пёсика…       Наконец Том начинает двигаться. Медленно входит и выходит, но после третьего медленного захода сбивается и начинает скользить всё быстрее и быстрее. Их тела будто созданы друг для друга. Быстро вспоминаются самые приятные углы и наклоны. Член Тома уже уверенно трётся о простату Гэвина, выбивая из последнего громкие вскрики. Второй рукой Том уверенно водит по члену Рида. Так много ощущений и в заднице, и на члене, и от укусов Тома. В каком-то забытье Гэвин и сам цепляется укусом в плечо Тома. Тот в ответ шипит, но тут же срывается на стон, вбиваясь в податливое тело снизу.       А Гэвин уже ничего не соображает. В голове только одна мысль: «Томтомтомтом». Он принадлежит Тому. Он сделает всё для Тома. Он его пёсик. Лучший. Единственный. А Том его. — Гэв, я... Сейчас.., — начинает притормаживать Том.       Но Гэвин лишь сильнее сжимает его ногами, скрещивая их на пояснице Тома. Он не хочет его отпускать, не сейчас. — Гэээв… — выстанывает Том.       И Гэвин чувствует как зад наполняется чем-то тёплым. Чувствует как пульсирует член Тома внутри. Это потрясающее чувство. Том утыкается в шею Гэвина и слегка подрагивает от волн удовольствия. Гэвину плевать на свою разрядку, он вжимает в себя Тома, гладя его по мокрой спине. Но Том достаточно быстро приходит в себя. Смазанно целуя Гэвина в шею, он быстро выходит. Гэвин даже не успевает запротестовать, а Том уже бойко соскальзывает по его телу вниз и заглатывает член Гэвина по самые яица. Рид и так был на грани, а ощутив чувствительной головкой тесные стенки горла почти сразу кончает. Том сжимается на нём, проглатывая горячую сперму. Выдаивает Гэвина до конца. Ахуенно!       Том будто из него душу высасывает. Гэвин растекается по кровати безвольным месивом. Он нихера не соображает: ни когда его опять обтирают влажным полотенцем, ни когда опять смазывают растраханную дырку. Он лишь со всей оставшейся силой обнимает горячее родное тело, легко улыбаясь нежным поцелуями в висок и в бровь.       И если бы во всём мире в данный момент осталось бы одно слово, то слово это было бы «Том».