Луна не светит, солнца нет!

Ангел выгнала Глеба из города, вынудив его бежать за помощью в Питер. Почти всю неделю он скрывался у своего друга Влада и прикидывал в уме, каким оружием можно убить Маргариту. Квартиру Влада можно было счесть за оружейную, так много там хранилось оружия, от которого и он, и Глеб приходили в восторг. Лишить Маргариту жизни нужно было как минимум за то, что по её вине ему пришлось вправлять плечо, а как максимум — всё дело было в её душе. Глеб сколько бы не думал, всё равно никак не мог понять, что же именно это за штука такая и как она работает, да и вообще: зачем человеку эта самая душа? Вот был бы человек просто физическим сосудом и всё, тогда не было бы этих страданий и гонки за очищением грехов. Всё было бы куда проще, если бы только Маргарита не показала ему себя тогда в лесу и не смеялась так звонко. После увиденного Глеб больше не мог думать о ней с прежним настроем искалечить её суть и предать её тело похоти. «Была бы ты как все остальные!..» — с грустью мечтал он, держа в руках револьвер. Он стоял у самого окна в гостиной и смотрел на ночной город, наслаждаясь коротким одиночеством, пока Влад говорил по телефону в соседней комнате. Оружие, которое он держал в руках, досталось Владу от его дедушки, заядлого любителя огнестрельного и готового спустить кучу денег на покупку нового пистолета. Его отец, наоборот, больше увлекался ножами и как-то сам отправился во Францию за одним из них, боясь, что отправить ему могли совсем другое. Владу досталась любовь и к огнестрельному, и холодному оружию, правда, за свои тридцать лет он не сделал ни единого выстрела и не вспорол ножом даже чучело. Держа дрожащей рукой оружие прямо перед глазами, Глеб думал о том, как больно будет проститься не с самой жизнью, а именно с Маргаритой. Если он выстрелит, то больше никогда не увидит её красивых глаз, никогда больше не услышит её смех и не сможет прикоснуться к её рукам. Жаль, что убить маргаритку в нём самом было за гранью реальности!.. Влад часто любил повторять, что с оружием нужно быть ласковым, как с женщиной, и тогда оно будет служить тебе верой и правдой. Глеб же ласковым не был, когда взводил курок и приставлял дуло револьвера прямо ко лбу. Когда Влад вернулся, он как раз нажал на спусковой крючок, раздался характерный щелчок, и Глеб обессиленно опустил руку вниз. — Он не заряжен, — вставил он, как бы между прочим, но едва ли это могло успокоить Влада. — Ты себя прикончить пытался или кого-нибудь другого? — забрав у него револьвер, Влад проверил барабан на наличие патронов. — Ты уже несколько дней у меня живёшь и ты, правда, думаешь, что я ничего не заметил? — недовольно начал он, вынимая из барабана один единственный патрон. Глеб прошёл к столу, схватил сигарету и рухнул на диван. Он почти не жил эти дни, но сообщение Маргариты так сильно прибило его к земле, что он решил пойти на крайние меры. Закурив, свободную руку он свесил с дивана на пол и стал водить пальцами по мягкому ковру. — В мире есть одна женщина, которую я бы хотел убить, но не могу. Ты даже не представляешь, какая она невероятная, — выдыхая в потолок, говорил Глеб мечтательно. Влад прошёл к одному из кресел, но курить не стал, вместо этого продолжая вертеть в руках револьвер и ту самую пулю, которая предназначалась Маргарите. Когда Глеб появился на пороге его квартиры осунувшийся и бледный, он сразу понял, что дело в женщине, но только после Инги он ещё никогда не был в таком убитом состоянии. — Хочешь сказать, что ты действительно считаешь её женщиной? А куда же делась твоя к ним неприязнь? — осторожно прощупывал почву Влад. — Помнится, даже об Инге ты не говорил подобное. — Да нахуй мне нужна эта Инга! — вспылил Глеб, садясь на диване. — Я говорю тебе о Маргарите, понимаешь? Когда я рядом с ней, то думаю я только о ней. А ещё мне хочется делать ей приятно. — Интересно, — протянул насторожённо Влад. — Что же в ней такого, что она не стала очередным твоим ангелом? Неужели проклятье Инги ослабло, и ты наконец решился доверять другим? Глеб отрицательно покачал головой и лёг обратно. Затянувшись сигаретой, он некоторое время молчал. — И что мне теперь делать? — спрашивал он совета, хотя и так знал, что Влад ничего ему не ответит. Это была его жизнь и решения он должен был принимать самостоятельно, чтобы потом винить можно было лишь одного себя. Этому его научил Влад, с которым они были знакомы вот уже больше пяти лет. Они познакомились, когда Глеб решил купить в подарок отцу старинный нож, а дальше вспышка интересов и настоящая дружба. Влад пытался вытащить Глеба, когда его предала Инга, но у него ничего не вышло. До сегодняшнего дня он думал, что ненависть Глеба сожрёт его изнутри и покорёжит последние остатки светлости, но появление таинственной Маргариты заставило жизнь заиграть новыми красками. Неделя в Питере близилась к концу, Инга, его первый ангел, самый яркий и самый паршивый период в его жизни выцвел окончательно, и наступило то, чего ему желал Влад, — Глеб начал влюбляться. Вместо того, чтобы обжигаться раз за разом после предательства той, которую он готов был боготворить, Глеб решил, что будет лучше возненавидеть весь мир, чтобы он ненавидел его в ответ и не смел ждать от него ничего хорошего. Только вот Маргарита поступить как он не могла и после насилия свою душу под замок не закрывала и порой смотрела на него с таким удивлением, будто он соврал ей, что это именно он причинил ей тогда боль. Глеб, не переставая, думал о ней, за что сильно ругал себя, но её характер всё не выходил у него из головы, и даже мысленно он не смел причислить её к ангелам. Маргарита повсюду преследовала его, заполняя собой каждый его вдох. Она была не просто физическим воплощением красивой женщины, но было в ней что-то духовное, отчего Глеб старался противиться ей до последнего и отыскать черты той самой Инги, за обман которой он отыгрывался на других. С Маргаритой должно было быть так же, ведь что может волновать девушек в современном мире, кроме денег и славы? Наверное, сюда следует ещё добавить наркотики и секс, но этим грешил и сам Глеб. Он бы поставил ей памятник, если бы только она позволила ему хотя бы мельком взглянуть на погрешность её души и тела. С ней невозможно было бороться, но и без неё был конец всему, так что он ходил по замкнутому кругу и отчаянно цеплялся за любую бредовую возможность изменить что-то. И покидая Питер, Глеб прихватил с собой нож в надежде, что он разрешит все его проблемы, как только он этот самый нож приставит к телу Маргариты. Глеб давно уже положил глаз на её губы, которые с каждой встречей очаровывали его всё сильнее и сильнее. Это как чёрная дыра, в которую тянет не только тебя, но и весь твой мир, всю пыль и все твои желания, только вот у Маргариты дыра эта была тюльпанной, потому что губы у неё красные-красные. Видимо, её душа сосредоточилась именно в этом цвете, в этих майских цветах, что тревожили его разум всю неделю, в нежности лепестков, от порывистого прикосновениях которого тело прошибло ветром, и, кажется, будто вся суть, всё, чем Глеб был, обновилось и слилось в писке возмущения Маргариты. Она развернулась к нему окончательно, и если нож он не удержал, так что тот с характерным звоном упал на землю, то её губы остались в его власти, чему Глеб был несказанно рад. То ли Маргарита не умела целоваться, и потому порыв близости застиг её врасплох, или же она не была ещё готова к подобной откровенности, но губы она сжимала из последних сил. Глеб не сильно рвался залезть ей в рот, хотя кому он тут врёт, если языком он настойчиво давил ей прямо между губами, едва-едва успев коснуться передних зубов, которые она тоже, непременно, сжала. Мысли разбежались кто куда, но собрать их вместе Маргарита не спешила, заранее зная, что тут же стала бы проклинать себя за анализ столь искренних ощущений. Да, Глеб властно прижимался к её рту, всё неустанно пытался сплести свой язык с её языком и вылизать её рот начисто, пока руки крепко прижимали её за талию ближе, пальцами запутавшись в лямке рюкзака, но самому сердцу было приятно и, возможно, оно даже ликовало, что сам поцелуй, наконец, имел место быть в её жизни. Разум противился, утверждая, что всё это неправильно, ведь она девушка порядочная и не стала бы целоваться с тем, кто в отношениях с другой, а потом ещё гордость встала на дыбы и напомнила, что покорность в таких случаях не выход и ей обязательно надо всё выяснить и убрать с доски не только всех бывших, но и потенциальных соперниц. Именно так Маргарита и поступит, только для начала разберётся, что же это за чудное ощущение покалывало ей губы и есть ли у неё право требовать от Глеба принадлежать только ей. Глеб прикусил ей нижнюю губу, благо не в кровь, иначе точно схлопотал бы затрещину за подобную дикость. Может, внешне Маргарита и казалась стойкой и неприступной, но внутри она умирала от желания окунуться в нежность и ласку, что ей подарит мужчина. Страх перед мужчиной никуда не девался, но желания, что в ней пробуждались, были такими голодными, что грозили победить все её комплексы и заполнить разломы в её душе, что вызваны были тем отвратительным вечером прошлого лета. Маргарита подметила, что поначалу сухие губы Глеба стали влажными, и лишь секундой позже с удивлением осознала, что приоткрыла рот и позволила его языку скользнуть по внутренней поверхности нижней губы. «У тебя даже слюна оказалась сладкой, моя маленькая!» — воодушевлённо думал Глеб, когда языком настойчиво толкнулся глубже в её рот. Не просто замычав в протесте, но уже и упираясь руками ему в грудь, Маргарита решила разорвать поцелуй окончательно. Решение оказалось её погибелью, учитывая что всё её естество жаждало продолжения, но было там и спасение её тела, силы которого уже были на исходе, отчего приласкай Глеб её ещё немного, как она бы ответила на его поцелуй. Его глаза Маргарита уловила лишь на миг, но был он решающим, открыв ей его желание обладать, как он и выразился, и её телом, и душой всецело. Только она хотела сказать по этому поводу хоть слово, как Глеб неожиданно заставил её прогнуться торсом назад. Стон, который она при этом издала, разлетелся по всему двору. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, Маргарита удивлялась, как у неё до сих пор не случился сердечный приступ. Своей «сероглазкой» Глеб смело может гордиться, раз после подобной встряски она всё равно решила довериться ему. Бесспорно, это льстило ему, но одновременно и пугало, учитывая, какую ответственность придётся за неё нести. Когда Маргарита рукой попыталась достать нож, ему пришлось наклонить её ещё ниже, напрочь позабыв о том, что она действительно могла его ранить. С её губ снова сорвался стон, нашедший освобождение в самом небе, стоило пальцам сжать рукоять ножа. Голова казалась свинцовой, но Маргарита стойко несла свой крест и продолжала смотреть на него снизу вверх. — Никогда не смей принуждать меня к интиму! — острие ножа она при этом направила прямо на Глеба, но едва ли он отыскал в её словах что-то злое. Вид у Маргариты при этом был столь ранимый, что слова её казались просьбой, в которую она вложила всю себя, показав свой страх в очередной раз. Глеб и сам задумался, готов ли он был взять её силой, и только меньшая его часть дала ему утвердительный ответ. — Вот смотрю я на тебя, моя маленькая, и поражаюсь, — он хотел было её поднять, но Маргарита отрицательно качнула головой, желая быть пронзённой его правдой именно в подобной позе. В этом было что-то мистическое, пришедшее из другого измерения, но непременно принадлежащее лишь ей одной, будто в следующую секунду Глеб готов был признаться ей в любви. — Я смотрю на тебя и вижу лишь одну тебя, — Глеб почувствовал, как она напряглась и уже силилась потребовать объяснений, но вовремя остановилась, облизав вместо этого губы. — Вижу лишь одну тебя, — повторил он. — Ты не рад этому? — осторожно поинтересовалась Маргарита, неосознанно сжимая рукоять ножа сильнее, так что побелели костяшки. — Если бы! Она выронила нож и позволила себе расслабиться в его руках, опустив голову вниз. Ему бы растерзать её в этот самый момент, но только причины не нашлось. Маргарита не тот ангел, который поджёг в нём понятие любви и заставил видеть в женщинах один лишь порок. Случайно, или же так было задумано с самого начала, Маргарита оставалась просто Маргаритой, той самой девушкой, ради которой хотелось вспомнить, что значит любить и доверять. Дракон радостно выдохнул, когда хозяйка наконец ощутила покой и позволила себе улыбнуться. Глеб тут же посчитал её улыбку самой милой на свете, но вскоре она убрала её с лица и поспешила выпрямиться, столь некстати вспомнив не самое приятное начало их встречи. Нож снова оказался в её руках. Маргарита совсем не разбиралась в холодном оружии, но точно могла сказать, что взял его Глеб далеко не из кухонного набора ножей, ведь чего стоили одни узоры на рукоятке. Пока она внимательно рассматривала его со всех сторон, вертя в своих руках, Глеб неотрывно смотрел на её губы и думал о том, удалось ли ему избежать её гнева своей хитростью. Маргарита хоть и прогнулась в спине знатно, злости прогнуться бы не дала, и потому он в любой момент ждал от неё удара за то, что поцеловал её насильно. — Прекрати смотреть на мои губы и объясни наконец, зачем тебе был нужен нож, — не поднимая глаз, строго потребовала она, и будь Глеб первоклашкой, то выдал бы ей все свои секреты, столь непреклонной она оказалась на тот момент. — Чем тебе так не угодила моя душа, что её непременно нужно было отрезать? — Потому что ты добрая, смелая и ещё помнишь о совести, — оттого, как резко она взглянула на него, Глеб растерялся и завёл руки за спину, сцепив пальцы в замок. — Не будь её у тебя, то мне было бы проще воспользоваться твоим телом. Ты же ведь была бы как кукла и всё! Я бы мог делать с тобой самые грязные вещи, а ты бы просила добавки, — с нервной усмешкой объяснил он, за что получил звонкую пощёчину. Маргарита подошла к нему вплотную и приставила нож к шее, слегка надавливая лезвием на чувствительную кожу. Его спокойствие было ей не совсем понятно, но заглянув в его зелёные глаза, она поняла, что в душе Глеба скрывалась некая боль, которая толкала его на чудовищные поступки. Постаравшись подстроить своё дыхание под его, Маргарита желала этим окружить себя таким же мнимым спокойствием, но Глеб всё испортил, демонстративно показав ей кончик языка. — Так может мне тебя избавить от души? Не будет её, не будет чувств и тебе больше никогда не захочется… Глеб грубо прервал Маргариту, приставив палец к её рту. В глазах его полыхнула злость, но он быстро унял её в себе, а она же, не моргая, следила за выражением его лица, которое сменилось раздражением. — Боюсь, Рита, даже без души я нашёл бы способ сделать тебя своей. Перед тобой невозможно устоять, — его слова столь тёмного характера окутали её, как цепи, так что она не могла даже пошевелиться. Его палец «сероглазка» прогнала со своих губ языком, надавив на него со всей силы. Сталь впилась в кожу шее сильнее, и она напряглась всем телом, будто готовилась к прыжку. И лишь привкус его кожи на кончике языка отвлекал Маргариту, посылая импульсы по всему телу и призывая тепло сосредоточиться внизу живота. — Ты говоришь какие-то страшные вещи, — тихо призналась она, боясь, что его слова могут оказаться правдивыми, учитывая, что порой она цепенела в его присутствии. Круто перехватив её за кисть той самой руки, в которой она держала нож, Глеб силой развернул её к себе спиной. Реакция Маргариты оказалась незамедлительной, и свободной рукой она поспешила упереться в стену, чтобы только он вновь не прижал её лицом к штукатурке. Рюкзак встал между ними, будто клин, не давая насладиться тем, как она непременно стала бы «колоть» его лопатками, стараясь задеть сильнее. Только вот куда ещё сильнее, если после каждой мысли о Маргарите в Глебе оставалась рана на сердце. — Ты — самое вкусное, самое сладкое и моё самое любимое безумие, маргаритка. Запомни это, — ворот её бордового свитера не дал ему полностью насладиться изгибом её шеи, отчего смачная доля поцелуя пришлась на мочку уха. По телу разлилась слабость, будто она вот-вот упадёт в обморок, и пальцы почти разжались, готовясь выпустить нож, как Глеб накрыл её ладонь своею и ощутимо сжал. — Я на многое пойду, чтобы ты была моей, только бы ты готова была ответить мне взаимностью, — она вовремя наклонила голову набок, открыв его губам небольшой участок кожи, которому он подарил жаркий поцелуй. — Просто дай мне знак продолжить, — и в следующий момент Маргарита ясно осознала, что ему нравится кусать, потому что Глеб прикусил ей челюсть, а после с ужасом поняла, что ей и самой нравится подобное проявление его желания владеть ею, ведь не зря она почти блаженно прикрыла при этом глаза. Маргарита очень долго собирала свои мысли во что-то стоящее, как ей думалось, но в реальности голос её дрожал, язык заплетался, и она едва могла связать два слова, пока давала ему ответ. Внутри столько всего намешалось, всё так запуталось, что она стала дрожать от страха, что может сделать неправильный выбор. Изнутри её сжирали сомнения, что она могла выкормить в себе слишком большие надежды на эти отношения, в то время как для самого Глеба всё это было лишь игрой. Её поражало, как открыто он изъявлял ей свои желания, не боясь показаться в её глазах сумасшедшим, но куда больше её беспокоила встреча с Яной, твёрдо заявившей ей, что ни за что не отдаст Глеба. Маргарита пугалась, как бы она не была простым увлечением, после которого он вернётся к Яне и продолжит быть с ней как ни в чём не бывало, а сама она останется с разбитым сердцем. Ей тоже хотелось потребовать от Глеба некого знака, крошечного намёка, что ей можно заявить на него права как на свой личный любовный интерес. — Я хочу… — спешно облизывая сухие губы, она неудачно увернулась от его горячего дыхания, которое в итоге пришлось по щеке. — Хочу быть наравне, но ты не свободен. Мне так сказала Яна, твоя девушка. Поэтому не надо давать мне надежды и целовать так!.. — Маргарита задохнулась, ощутив его ладонь прямо у себя под левой грудью, а губы под челюстью. — Мне не вынести этого, Глеб, поэтому прекрати. Он отпустил её, когда она дёрнулась, но уйти окончательно не позволил, ведь всё равно её трусливое бегство проблемы бы не решило. Нужно было в тот же момент разъяснить всё, особенно момент с Яной, которая свалилась непонятно откуда. Пока Маргарита пыталась отвлечь свои мысли ножом, который так и остался в её руке, Глеб выдал совсем негаданное, чего, сказать по правде, и сам испугался. — Яна мне больше никто. Она уже в моём прошлом, слышишь? — пережав ей запястье сильнее, чтобы обратить на себя внимание, Глеб немного не рассчитал, и Маргарита зашипела от боли. Тут же одёрнув себя, он старался уловить её глаза, но она всё воротила головой из стороны в сторону, пока его ладони не легли ей на плечи. — Ты можешь требовать от меня то же, что и я требую от тебя. Мы на равных, Рита, уже очень давно. Ты просто забыла. А теперь ответь, мне продолжить или нет? Маргарита упорно молчала, ругая себя, что вновь готова пойти у него на поводу. Она искренне изумлялась, откуда у его слов была такая власть над ней, что стоило ему сказать, будто Яна в прошлом, как она раз и поверила. Гордость шептала, что Глеб обманет её, а она даже не поймёт, как именно, но дракон так злобно поглядывал в её сторону, что она вынуждена была наконец прикусить язык. Внутри всё стихло, ветер шуршал листвой в самой дали, а Маргарита смотрела на него и запоминала каждую черту его лица, его кофту и джинсы, то, как сильно были растрёпаны его светлые волосы, и хотела орать. — Хочу продолжения, — робко призналась она, после чего бросила нож в сторону и сорвалась. На этот раз поцелуй отдавал её напористостью и жадностью, которую она едва держала на привязи. Глеб даже не думал, что она настолько плохо целуется, что у него по подбородку потечёт слюна, но стоило Маргарите собрать её губами, как он понял, что так будет всегда. Она сразу же позволила его языку скользнуть ей в рот и царствовать там до посинения, потому что в поцелуях и вправду была плоха. Все её действия можно было списать на нелепость, но было в этом что-то первобытное, сохранённое самой природой, а потому нетронутое, будто ждало своего часа и наконец нашло своего мастера, своего властелина. Маргарита со всей дури обнимала его руками за шею и всё старалась сама стать к нему ближе. Ей нравился шум в ушах, нравилась уверенность, что, несмотря на слабость в теле, падение ей не грозит, потому что Глеб обязательно удержит её, а ещё больше всего на свете ей нравились его губы. О своей беспечности Маргарита решила подумать позже, а пока что буквально каждая частичка её тела кричала о наслаждении и ей всё больше хотелось отдаться тому, как Глеб проводил языком по её дёснам и зубам, как посасывал губы и водил ладонями по спине. Дракон ликовал в бездне хозяйской души и так неистово отплясывал, что Маргарита спутала это с бешеным ритмом своего сердца. Глеб разорвал поцелуй, когда почувствовал, что «сероглазка» стала задыхаться. В первые секунды она ещё пребывала в ступоре, глаза её были закрыты, и губами она тянулась к его губам, прося о продолжении. Перед ней и так невозможно было устоять, а когда она ещё и сама просила о близости, то Глеб думал, что это и есть самая настоящая смерть. — Мне, наверное, пора домой, — так и не взглянув ему в глаза, Маргарита постаралась обойти его и не задеть при этом даже мизинцем. Глеб остался на месте, точно не зная зачем именно, но что-то подсказывало ему, что так будет правильно, что их встреча ещё не окончена. Маргарита тем временем взбежала по лестнице на третий этаж и влетела в квартиру с такими румяными щеками, что Татьяна Борисовна забеспокоилась, нет ли у неё температуры. Быстро сбросив с себя обувь и куртку, она прямо по пути в комнату стала рыться в своём рюкзаке и уже у самого окна вырвала тетрадный лист. Глеб всё гадал, что же она такого задумала, наблюдая за ней у окна, и вот, когда она открыла створку и пустила самолётик, он улыбнулся. Маргарита залезла на подоконник и, одной рукой держась за закрытую створку, высунула голову из окна. Кусая губы, она наблюдала за полётом своего творения, и когда самолётик упал в лужу, сердце её пропустило несколько ударов. Глеб ничего против воды из лужи не имел, да и самолётик промок не сильно, только небольшая часть носа успела искупаться. Присев на корточки и взяв в руки, казалось, не просто самолёт, а саму Маргариту, он достал телефон и набрал её номер. — Не волнуйся, маргаритка, — сразу начал он, как только она ответила на звонок, — моё влечение к тебе не ослабнет. «Видимо, и моё тоже».