Луна не светит, солнца нет!

Ангел не смогла спастись от пустоты, как сильно бы она не старалась, и в результате лобелия оплела всё её тело. Прежде, чем согласиться на предложение Богдана поехать за город на уличные гонки, она изо всех сил старалась не поддаваться влиянию вечера, когда она поссорилась с Глебом, и думать об их совместном утре на студии, но ничего у её не вышло. Долго мучаясь от собственных мыслей и стараясь умаслить свой протест воспоминаниями о близости, маргаритка ходила по комнате взад-вперёд, как загнанный в клетку зверь. Именно такой она себя и чувствовала: лихорадочной и больной. Сперва она, конечно, под предводительством дракона с трепетом и нежностью вспоминала те часы, что провела с Глебом на студии. В копилке их воспоминаний они для неё занимали особое место, как если бы были монетами самого большого номинала. Ей чудным казалось, что она в тот вечер столько всего для себя открыла, но самым незабываемым было то, что сами открытия эти были ей до сердечной дрожи милы, и расставаться с ними она бы никогда не посмела. Она не до конца понимала, как именно Глебу удавалось так чутко руководить ею во время близости, чтобы она переставала бояться. Он словно знал, когда на неё можно надавить, а когда отнестись мягче, чувствовал её готовность, или, наоборот, неприятие и холодность. Только вот в тот вечер маргаритка была сущим огнём, в котором она, наконец, частично уничтожила свой страх перед мужчиной. Единственно, за что ей было стыдно, так это за то, что ей так и не хватило духу опустить глаза и самой взглянуть на то, что творили её руки. Сами ощущения от ласки мужского члена были непередаваемыми, но вот узреть это воочию она не решилась. Маргаритке казалось, что если она опустит глаза вниз, то всю магию смоет, как песочный замок смывает тяжёлая и солёная волна. Вместо этого она предпочла наслаждаться тактильными ощущениями. Поначалу ей казалось, что это будет что-то мерзкое, от чего она потом не сможет отмыть руки, но всё превзошло даже самые высокие её ожидания. Маргарита будто поймала некий ритм, когда принялась водить кольцом из пальцев по его члену, что в конечном итоге привело к той самой фантастике, которую она ощущала внутри себя. Вкупе с их открытыми взглядами, где каждый находил для себя всё, в чём нуждался, она ясно ощущала, что внутри неё что-то вспыхнуло, озарило белоснежностью, принося не покой, но сущий экстаз, а после, когда они уже легли в постель, это что-то всё продолжало согревать её и освещать ей путь во тьме. Дракон радовался ещё пуще хозяйки, когда утром проснулся под каким-то ворохом из одеяла и покрывала на небольшой кровати со скрюченными ногами и руками. Он жаждал масштаба, чтобы расправить крылья, и вот, когда «сероглазка» проснулась сама и, покопавшись в своей душе, решила, что счастлива, змей возвёл это счастье в известную лишь ему одному степень и принялся наслаждаться исходившим от Глеба теплом. Когда он отвёз их домой и на прощанье поцеловал Маргариту, дракон загрустил и с тяжёлым камнем на шее покинул машину. Пока он брёл до подъезда, его всё никак не отпускало предчувствие, что надвигалось что-то плохое. Маргарита это предчувствие решила не замечать, пусть бы ему предали даже физическую оболочку в виде огромного сундука, она и то бы не желала взглянуть на него. Ещё охваченная нежными чувствами, истомлённая ласками, в университет она заявилась с такой широкой улыбкой, что Юля откровенно стала переживать, как бы подруга не сошла с ума. Ей почему-то казалось, что за таким вот счастьем всегда следует коварно по пятам несчастье, и был лишь вопрос времени, когда оно застигнет маргаритку. Ей об этом Юля, конечно, ничего не сказала. Вместо этого она искренне радовалась за подругу и при этом поглядывала вокруг на предмет беды, как если бы была наделала третьим глазом, чтобы узреть, кто именно принесёт маргаритке горе. Это самое горе объявило о себе вечером того самого дня, когда стояла тёплая погода. Солнце светило с такой силой, что, когда маргаритка вышла из подъезда, прямо перед ней на землю грохнула истаявшая, маленькая сосулька. Упади она ей на голову, то точно бы набила шишку, не спасла бы даже мягкая шапка, но только думать об этом ей не хотелось, потому как в машине её уже ждал Глеб. Они тогда сильно поссорились, и в ответ на его тайны Маргарита разразилась протестом, на прощанье показав ему язык. Несмотря на уверения Юли, что Богдан не причинит никакого вреда, Глеб по- прежнему настроен был против него решительно. Понимая это, маргаритка желала как можно мягче рассказать ему о предложении побывать на гонках за городом, и не придумала лучшего момента поднять эту тему, чем тот самый момент между поцелуями. У неё сильно распухли губы оттого, что Глеб часто прикусывал их ей. Она не понимала, как он так долго мог целоваться, потому как ей самой уже не хватало воздуха. В горле драло и саднило, как от сухого кашля, когда она поспешила отстраниться от него и отдышаться. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — начала маргаритка, облизывая губы и улыбаясь. Её губы ещё хранили вкус его губ, отчего ей стало теплее на душе. — Только тебе это, наверное, не понравится. Потому что это касается Богдана. — Правда? — наигранно удивился Глеб. Он тоже чувствовал, что надвигалась некая перемена, которая грозила либо окончательно разрушить его отношения со звёздочкой, либо укрепить их навеки. — Ну и что же ты хочешь мне сказать? Преисполненная ранее решительностью, Маргарита теперь молчала. Она потупила взгляд, опустив его себе на колени. Не задумываясь о своём внешнем виде, она вышла к нему в спортивных штанах и растянутом свитере броского и нелепого оранжевого цвета. Никита дразнил сестру, что в этом свитере она походит на мандарин, тот самый мандарин, который остаётся совсем один, потому что его никто не хочет брать. Ей казалось, что этот разговор дастся куда легче, но что-то явно шло не так, а что именно она не могла взять в толк. «Дракон, куда же делась вся наша храбрость?» Глеб сейчас мечтал оказаться на квартире своего друга в Питере, окружить себя множеством вещей и строить догадки, откуда Влад только достал их. Мыслей в последнее время было так много, что он откровенно не понимал, что с ними делать. Они никуда не уходили и преследовали его даже во сне. Ему часто снилось, как по телу его струится непонятная, но определённо тёмного цвета масса. Это был не цемент, но и не грязь. От воды ему бы не было так дурно, поэтому он заключил, что то была кровь. Спустя несколько дней после того, как ему впервые приснился этот сон, он стал возить в бардачке машины нож. — Я хотела сказать тебе, что Богдан пригласил меня поехать за город, — неожиданно даже для самой себя нарушила молчание Маргарита. — Там будут гонки на мотоциклах, и он приглашает меня в их небольшое сборище. — Нет. Никуда ты не поедешь, — отрезал Глеб резко, устало прикрывая глаза. — Почему? Я не буду кататься, честное слово. Мы только посмотрим, — не унималась Маргарита. Ей действительно хотелось поехать туда и немного отвлечься от учёбы. — Ты можешь поехать со мной и всё проконтролировать. Это будет неподалёку от высохшего озера, где хотят разбить сад. — Всё равно нет. Так просто сдаваться маргаритка не собиралась. Она и сама не понимала, чем именно был вызван интерес поехать туда на этих выходных. Дракону было как- то всё равно, хотя ощущение ветра, когда хозяйка сидела позади Богдана, а мотоцикл мчал их по городу, ему нравилось. На этот раз маргаритка не рассчитывала, что Богдан покатает её, поскольку сам он решил участвовать в гонках, а значит, ему не будет до неё дела. Туда и обратно она собиралась добраться на такси. Рассчитывать не рассчитывала, но поехать очень хотела, и желание это стало расти в ней ещё больше по мере того, как Глеб запрещал ей. Она злилась на него из-за того, что он не объяснял ей в чём именно была причина. Опасность была лишь для самих участников гонки, поскольку исключить риск того, что никто не разобьётся, не мог никто. Но и она ведь не собиралась участвовать во всём этом, только посмотреть. — Ты злишься. Я чувствую это, — не глядя на него, заговорила Маргарита. — Что именно тебя так бесит? — Я не стану с тобой говорить об этом, — роясь в карманах в поисках сигарет, Глеб заметил, что у него стали подрагивать руки. — Тебе там нечего делать и точка! — Но Богдан мой друг, и он пригласил меня, — возразила с жаром «сероглазка». — Поедем тогда вместе. У него никак не получалось прикурить. Пальцы будто стали деревянными, отказываясь слушаться. Лицо его превратилось в маску, но если бы маргаритка посмотрела на него, то обязательно бы обнаружила плескавшуюся в его глазах боль. — Я знаю, что ты бесишься вовсе не из-за Богдана, а только потому, что он катается на мотоцикле. Почему тебя это так задевает? Ты имеешь к этому какое- то отношение? — Маргарита решила прощупать почву его секретов и мягко взяла его за руку, опуская её вниз. Пачка сигарет упала, и его колени оказались усеянными белыми палочками. Дракону удалось насчитать их пять штук прежде, чем он сжёг их в своём воображении. — Да блять! Глеб впервые ругался при ней, отчего маргаритка вздрогнула. Она не знала, выступили ли у неё мурашки на предплечьях, а закатывать рукава курточки и свитера не желала. Это бы означало лишь пустую трату времени, потому как волновало её теперь совсем другое. Глеб, казалось ей, пребывал сейчас в столь смутном состоянии, что это пугало её, но руки своей она так и не убрала, вместо этого ощутимо сжав ему пальцы. — Если ты сейчас не поговоришь со мной об этом, то я действительно нарушу твоё чёртово «нет» и поеду на эти чёртовы гонки, — шантаж был последним козырем, к которому она решила прибегнуть. — Не зли меня, Маргарита, — сквозь зубы прорычал Глеб, вырывая руку из её хватки. — Эта тема закрыта. Ты никуда не поедешь. — Это мы ещё посмотрим, — многообещающе бросила она ему прежде, чем выйти из машины. Уже у подъезда, до которого она дошла как в тумане, потому как ясно не помнила дорогу, Маргарита развернулась и показала ему язык. Только Глеб этого не видел. Он сидел, пришибленный своей внутренней тьмой, и только руки его двигались. Пальцами он зарылся в свои волосы и со всей силы давил на черепную коробку, как если бы мог ногтями распороть кожу и кость, добраться до мозга и осушить его, чтобы там не было ни единой мысли. Какая беспощадная усталость!.. Этот самый вечер Маргарита и пыталась вытеснить из своей памяти приятными воспоминаниями, но безуспешно. Время приближалось к выходным, остановить которое у неё не получалось даже заговором. Татьяна Борисовна заметила, что дочь в последние дни стала раздражительной. Большую часть времени она молчала, и, когда её пытались расшевелить, отвечала односложно, а интонация её при этом сильно кусалась. — Ты поссорилась с Глебом? — взять обстановку в семье под контроль решил Леонид Петрович. Зайдя к дочери вечером в комнату, он застал её за письменным столом. — Мы волнуемся за тебя. Что у вас случилось? Сперва маргаритка упорно хранила молчание, не желая раскрывать своих душевных терзаний. С ещё большим остервенением она сжала пальцами ручку и принялась переписывать конспект, только букв почему-то никак у неё не получилось вывести. Уже больше нескольких минут она рисовала какие-то узоры на полях, будучи полностью уверенной, что писала она именно конспект. — Рита, ну же, не держи всё в себе. Тебе станет легче, если ты с кем-то поделишься этим, — попросил её отец, подходя к ней. — Ты ведь знаешь, что мы всегда рядом с тобой. Когда он опустил свою тёплую руку ей на плечо, она не выдержала, развернулась к нему и уткнулась лбом в живот. Леонид Петрович сразу же обнял её за плечи одной рукой, а второй принялся гладить по волосам. Родительская любовь хоть и успокаивала её, удержаться от всхлипов «сероглазка» не смогла, и через пару мгновений у неё потекли слёзы. С драконом же творилось что-то неладно: его тошнило. — Глеб считает меня своей собственностью, — заговорила Маргарита, продолжая жаться к отцу и пальцами хвататься за его свитер. — Он мне запрещает, но при этом не говорит, почему именно. — Зависит от того, что именно он тебе запрещает, — мягко призвал её к здравому смыслу Леонид Петрович. Голос его был тих и убедителен, на своих детей он всегда находил терпение, считая их своим сокровищем. — Некоторые запреты не требуют объяснений. — Этот запрет требует, — возразила дочь, отрываясь от отца и поднимая на него свои покрасневшие глаза. У неё дрожали губы, но в целом держалась она молодцом. — Глеб пытается скрыть от меня что-то, какой-то свой секрет. Я хочу знать, что происходит, а он… Представляешь, он даже выругался при мне из-за этого. — Но разве плохо, что у него будет свой маленький секретик? У всех они есть, даже у тебя, Ритка, — осаждал её отец, на что она поджала губы. Больше он ничего ей не сказал, покинув комнату. Принятие решения он хотел оставить за ней, предварительно показав ей, что на хранение секретов стоит взглянуть под разными углами. Ей всю ночь не спалось, и одеяло её ужасно раздражало, так что ближе к утру Маргарита и вовсе скинула его на пол ногами. Различные мысли роились в голове у неё в тёмное время суток, да и днём, признаться, лучше не стало. В утреннем свете, когда она подошла к столу и увидела свои заметки, то негодующе надула губы и заключила, что зря потратила только время. В её заметках чёрт ногу мог сломать, так что ни о каком толковом конспекте и речи быть не могло. За обедом она пыталась договориться с драконом, узнать его мнение по поводу всей этой ситуации, но змея до сих пор тошнило. Чешуя его утратила свой блеск, так что маргаритка всерьёз задумалась, не покрасить ли ей его лаком, чтобы хоть немного придать свежести. В горло едва ли лез кусок, да и смысл, если потом дракон выплёвывал всё это из себя. Маргарита несколько раз умыла лицо холодной водой, после которой руки стали сухими и шершавыми. Это никак не помогло ей прийти в себя, и в конце концов, угрюмая, она отправилась к себе в комнату, где наматывала круг за кругом. Глеб все эти дни ей не звонил, она же не писала ему, хоть перед сном и брала телефон в руки, открывала их общую переписку и заклинала гордость скрыться, чтобы пальцы наконец что-то напечатали. Но пока что между ними царила некая холодная война, и они оба испытывали выдержку друг друга. Запрет Глеба маргаритка нарушила, отправившись вечером за город на гонки. На самом деле у неё созрел чудесный, как она думала, план по поводу того, как добиться от Глеба правды. Уверенная, что он не сдержится и точно поедет туда, чтобы проследить за ней, маргаритка надеялась вывести там его из себя, чтобы он, уж в припадке или ещё в чём, рассказал ей свой секрет. Самым нутром она чувствовала, что это было связано с тем, ради чего они отправились в Румынию. «Это что-то тёмное и скверное, то самое, что он думает, будто может напугать меня, — говорила она дракону по пути за город. — Только он не на ту напал! Молчать я не стану и обязательно докопаюсь до сути. Этим вечером я обязана открыть его тёмную сторону!» Богдан был весел и беззаботен, таким, каким она и ждала его увидеть. Людей собралось немного, почти их всех она видела на вечеринках, на которых была частым гостем в декабре. К вечеру ударил морозец, поэтому согреваться пришлось алкоголем. Не пили только сами участники гонки, ну и, конечно, маргаритка. Вникать в общий гул разговора, царившего вокруг, она не намеревалась, и Богдан отвёл её немного в сторону. У него к ней был очень и очень важный разговор. — Ну куда ты меня ведёшь? Вдруг мы старт пропустим, — ей, видимо, передалась его беззаботность, потому как голос маргаритки был весел. За это она и обожала его. Она даже верила, что Богдан сможет поднять ей настроение в самый пасмурный и дождливый день, когда с неба льётся вода стеной. — Гонки начнутся только после захода солнца, — они остановились как раз у мотоцикла Богдана. — А теперь признавайся: на кого ты поставила? — Что значит «поставила»? — с прищуром в глазах спросила маргаритка. — Ты что же это, гоняешь на байке за деньги? Вот негодяй, — ругала она его с улыбкой на губах. — Просто совмещаю приятное с полезным, — отмахнулся он. — Так на кого ты поставила? Я бы посоветовал поставить на Димыча, у него есть все шансы выиграть, но… Кирюха, его брат, знает все его фокусы и может прийти первым. Вот чёрт, я даже не знаю, на кого бы я сам поставил. Всё же куда проще быть участником, чем зрителем, — к концу своей речи он картинно вздохнул и надел шлем. — Я не собиралась делать ставки, но, — маргаритка на пару секунд замолчала, заставляя тем самым обратить а себя внимание, — будь у меня деньги, я бы поставила на тебя. — Верно, мышь. А теперь хватай шлем, я тебя покатаю, а то выйдет, что зря приехала только сюда. Тем более мне не помешает немного размяться. Маргарита с радостью взяла шлем и уселась позади него на мотоцикл. Из всех собравшихся там людей, да даже из тех, кто собирался присоединиться к ним позже, он был единственным, с кем она согласилась бы сесть на мотоцикл. Надеясь, что свистящий ветер немного ободрит дракона, «сероглазка» постаралась раствориться в пейзаже окончательно, уступая своё тело змею. Она желала погрузиться в землю, забраться под пласт снега и схорониться там, как крот, позабыв о всех своих проблемах и переживаниях. Небо над головой медленно собирало вокруг солнца алые краски, как будто предвещая, что сумерки будут не фиолетово-мягкими, а кровавыми. Слишком уж насыщенный был цвет. Катание на мотоцикле ненадолго усыпило в ней чувство тревоги. Ей удалось на жалкие несколько минут стать доминантам над самой собой и вычеркнуть себя из списка живых. В это время дракон властвовал над её сутью, упиваясь горечью воздуха, который неприятно щекотал ему ноздри, то ли вынуждая чихнуть, то ли кашлянуть. Солнце ещё не село, а её рука выше локтя познала грубость. Маргаритка премило щебетала себе с Богданом, прислонившись бёдрами к его мотоциклу, когда её схватили за руку. Ей не нужно было смотреть на того, кто именно это был, она и так прекрасно знала, что поступить так мог только Глеб, но это знание не помешало ей удивиться. Он впервые был так груб по отношению к ней. — Мы уходим отсюда, — дёргая её на себя, заговорил он, почти не разжимая зубов. — Нет, — так же сквозь зубы выплюнула маргаритка, вырывая руку из его хватки. — Мы никуда отсюда не уйдём, пока ты не расскажешь, что такого страшного ты скрываешь от меня. Глеб тяжело выдохнул и сглотнул накопившееся внутри желание убить источник своих проблем, то есть, саму звёздочку. Только её трогать он запрещал себе. Губы его были сжаты в тонкую линию, выдавая нервное напряжение. — Маргарита, прошу тебя, сядь в машину, — старался говорить он как можно спокойнее, титаническими усилиями держа внешнюю холодность. Ничто не должно было сейчас выдать в нём кризис. — Сейчас же! — Нет, — отступая ближе к Богдану, запротестовала она. — Ты меня пугаешь в таком состоянии. Это было чистой правдой. Даже дракон внутри неё пожелал стать ящерицей, лишь бы его не заметили. От Глеба исходила опасная энергетика, которая в любую секунду могла обратиться ужасающей катастрофой. Маргарите и вполовину не было так страшно, даже когда он вёз её в неизвестном ей направлении тогда из стриптиз-клуба. Тогда ещё была надежда, а сейчас ей не светил даже самый тусклый и крошечный луч на спасение. Свет Глеба обратился в тьму. — Из-за твоего упрямства мы только зря тратим время и треплем друг другу нервы. Садись в машину, — его голос был глубоким, утробным. — Я не буду слепо подчиняться тебе, пока ты не расскажешь мне, в чём дело, — твёрдо заявила маргаритка. — В самом деле, Глеб, с ней здесь ничего не случится. Я за ней присмотрю, никто её не обидит, — Богдан решил встать на сторону своей мыши, потому как состояние Глеба пугало даже его. За своё вмешательство он получил кулаком в челюсть. Если бы только здесь была Юля, то она бы точно провела параллель между Маргаритой и Глебом, потому как дрались они оба жестоко и до крови, не жалея своего противника. Богдан не часто участвовал в драках, но всё же кое-какой опыт у него имелся, поэтому отставать от Глеба он не собирался. Единственно, чего ему не хватало, так это собранности и точности движений. Если же маргариткой в такие моменты всегда управляли гнев и злоба, то сам Глеб попусту своих ресурсов не истрачивал, точно зная, что злоба имеет свойства уходить, и, когда это случается, уходят и силы. Он предпочитал действовать холодно, полагаясь на собственный внутренний голос, который уже стал нашёптывать ему отстраниться от всего земного и обратиться в безразличие. Маргарита и не думала искать у кого-либо помощь. Она знала, что люди, собравшиеся здесь, предпочтут продолжить выпивать и в перерыве между глотками спиртного будут выкрикивать, куда лучше ударить, и вместо помощи принесут её лишь шум. Оставаться в стороне она тоже не могла, поэтому кинулась разнимать дерущихся парней, призывая их прийти в себя. — Хватит вам! Глеб! Богдан! Прекратите немедленно, — кричала она им, хватая то одного, то другого за плечо. Кажется, она им только мешала, потому что они оба отмахивались от неё и старались улизнуть от её пальцев. Маргаритка уже приходила в бешенство и запросто могла стать третьим участником драки. Злость подкинула бы ей славную горсть силы для этой схватки, прошептав, что она запросто сможет взять верх над ними обоими. Маргарита всерьёз рассматривала этот вариант, когда взгляд её не прилип к ножу, который достал Глеб. Она сразу же узнала его, да и как забыть оружие, которое он когда-то прислонял к её телу и говорил какие-то безумства, будто хочет лишить её души. С ним было спокойнее. Да, определённо, Глеб чувствовал себя спокойнее, когда брал в руки нож. Тем более обстоятельства вынудили его это сделать. Только завидев вдали мотоциклы, он сразу же для себя решил, что достанет нож из бардачка и возьмёт его с собой. В поисках маргаритки ему пришлось пережить немало потрясений, связанных с трагедией, что случилась несколько лет назад и навсегда отпечаталась в его сознании. У кого бы он не спросил, никто не знал, кто такая маргаритка, и он уже думал выдохнуть с облегчением, мол, она действительно не приехала сюда. Но не тут-то было, потому что краем уха он уловил, как кто-то ставил ставку на Богдана. — Где его носит? — ворчал парень со шрамом на лбу, который рассекал и бровь. — Кто-нибудь видел Богдана? Да он нахуй в штаны наделает, когда узнает, сколько бабла на него поставили. — Я, кажется, видела его за трассой, у поля. Он там тёлочку катал на своём коне, — ответила ему девчушка с красными волосами. Только когда Глеб нашёл их, никто уже никого не катал, они только стояли рядышком и болтали, улыбаясь. Что мог нести в себе нож в руках обычного человека? Ответ на этот вопрос едва ли волновал Глеба. Ему лишь было известно, что в его руках нож мог лишить кого-то жизни. Движения его до последнего отдавали точностью, и, если приглядеться внимательнее, то можно было отметить, что моторика движений его кисти и пальцев отличалась мастерством. Он глядел Богдану в самые глаза, когда лезвие ножа вспороло сперва куртку, затем свитер, а после и кожу. На его лице не отразилось ровным счётом ни единой порции новой боли. Только рядом кто-то застонал, а после Богдана придавило к земле её тело. — Вытащи его, — сиплым голосом проговорила маргаритка. — Вытащи этот чёртов нож из меня, Глеб. — Я не могу, — дрожащим голосом ответил он. — Вытащи его. Ты должен! — упорствовала она. — В моём сне ты его вытащил. Глеб встал рядом с ней на колени, обхватил нож за рукоять и, прикрыв глаза, медленно вытащил его. На разорванном пуховике в районе живота показалась кровь. И солнце поглотил горизонт…