Водка заставляет меня не думать.
— Уважаемый пассажиры, наш самолет произвел посадку в аэропорту города трудовой доблести — Красноярске. Температура в городе — 20 градусов. Просьба оставаться на местах до полной остановки двигателя. Наш полет окончен. Желаем вам всего хорошего. Спасибо, что используете нашу авиакомпанию. Енисейский тихо тянется, хрустя замшевшей шеей, разлепляя сонные глаза и оглядываясь по сторонам. Люди, как муравьи, бегут поскорее к выходу. Руслан мрачно усмехается — как будто у них есть то, ради чего стоит так рвать задницу. В теле ощущается приятная нега, всё-таки он хоть немного, но поспал, так что в ближайшие часы можно не пародировать труп с признаками бессонницы. Медленно встает с сиденья, тянет из багажной клади спортивную сумку — он не относил себя к тем пассажирам, которые в каждый полёт брали все свои вещи. И та — легкая, он даже толком не помнит, что туда запихал, собираясь на собрание в Новосибирск. И имеет ли это вообще значение? Нет. Пальцы мазнули по дисплею смартфона, открывая приложение яндекса — надо бы машинку заказать, а то на общественном транспорте переть придётся долго да и толкаться локтями с жителями. Выбор пал на такси-стандарт, которое пришлось ждать где-то около пяти минут — ну, не так уж и долго, если честно. Пока дорога никак не кончалась, его голова медленно, но верно начинала прокручивать внутри себя прошедшие дни. Точнее, участие Новосибирска в этих днях. Нет, Руслан прекрасно отдавал отчёт каждому своему слову в адрес бывшего ученика — это же очевидно, что умник вызывает раздражение, колющее грудную клетку шипами. Он не мог позволить себе сделать так, как хотели от него другие. Начать хорошо относится к столице. Ни за что. Никогда он не позволит малышу залезть в круг людей, которых бы Красноярск считал бы хорошими. Если бы он только знал, что это собрание принесёт, то… То — что? Руслан скрипнул зубами. Он до сих пор оправдывался перед собой. Перед своей злостью. До сих пор. Несколько веков назад он поклялся себе, что изменит это. Что больше не станет. Что, что… Было целое море этих «что». И море бессильного раздражения. По чему? Он не понимал. Уточняя — он не хотел начинать понимать. По истечению собрания (очередного) он понял только одно: Новосибирск всё также смотрит на него глазами. Непробиваемый чёрт из пробирки. — Неважно, — Руслан мажет по дисплею, пересылая данные по котельным столице СФО. — подавись. Сейчас он очутится дома, завалится в кресло, закурит кальян еловый и немного отдохнёт. А потом сядет пятой точкой в рабочее кресло и примется разгребать очередные постановления, нормативно-правовые акты и предложения горсовета по улучшению экологической ситуации. Из последнего, Руслану в принципе понравилась идея разбить парк напротив новгородской улицы, кажется, городские люди и название придумали уже «гвардейский». Что ж, неплохо. Инициатива — это хорошо. А там, гляди, можно и к Дугару под вечер мотнуться — перспектива заманчивая. Ободрённый мыслями, Руслан вошёл внутрь, переступая громоздкий порог и привычно осматривая жилище, почти не поворачивая головы. Как будто тут что-то изменится. Трёх минут вполне хватило, чтобы кивнуть своим мыслям: гостиная была привычно-серой, хоть и обжитой. Диван напротив камина, кофейный столик, пара кресел, россыпь обыкновенных картин с живыми пейзажами (Красноярья, пока Миша Московский не похерил экологию), чуть поодаль — массивный письменный стол и пустой книжный шкаф. Ложь — книги были, просто на весь шкаф их было все три. Сказки озера Байкал, затертая книжка — это был презент от Ангарского, того ещё любителя птиц (в особенности, если их зовут Байкал). Дивное Красноярье, а эту книгу бережно хранил сам Енисейский, перелистывая гравюры 17 века, которые уже выцветшими красками передавали красоты Края в былые времена, когда Красноярск был Красным Яром. И да — к третьей книге он ни разу не прикасался, просто забросил давным-давно на самый верх полок, чтобы было, но не попадалось на глаза. Занимательная физика от Якова Перельмана. Он скривился. Подумал, что если бы здесь жил Новосибирск, то тут же бы завалил книжный шкаф своими научными ересями и формулами. Вон, сначала бы испортил шкаф, а потом бы и на полу разложил алтарь поклонения химии, физике и (о, боже, конечно) гороху. — Детина-переросток. — Ценнейшая констатация факта. И вот она — злость. Знакомая, вспыхивающая за секунду. Просто на то, что он, Руслан, мать его, Енисейский, открыв рот — первое что сказал, глядя на свои вещи — так это вспомнил бывшего ученика и нынешнего партнера по форуму. Эта злость вспыхивала случайно. Она жила в Красноярске с того года, как его огорошил Томск своим уникальным предложением — попробовать учить Новониколаевск. Откуда раздражению было взяться в таких количествах? Он не знал. Но чувство было ослепляющим. Опасно чистым, не встретившим сопротивления. Словно яд, впрыснутый в кровь. Быстро гаснущий, но горящий, как…огонь, пожирающий родную Сибирь летом — Красноярску хотелось поскорее потушить его, чтобы стало прохладнее. Спокойнее. Впрочем досаду предстоящих дней смог заглушить включившийся телефон и сообщение от Дугара, который предлагал встретиться и хорошенько посидеть, как бы сообщая, что в Красноярске он будет ближе к вечеру — ближе к окончанию рабочего дня и притащит хорошей выпивки. Руслан усмехнулся, отсылая ему смайлик в переписке, чувствуя, как радость и предвкушение предстоящей ночи медленно разливается в организме. По крайней мере, он оторвётся прежде чем потонуть в работе с Новосибирском с его вечно-душным взглядом.* * *
— Итак, блиц-опрос, — Дугар развалился на кресле, делая глоток «сибирской короны», ощущая во рту приятный вкус пива. — как долетел? — Бля, нормально. — Какой сейчас год? — 2023. — Погода за окном? — Минус 20 градусов по Цельсию. — Ты в чём? — Я в ахуе с вопросов, — шипит Руслан, отпивая два глотка чешского темного, — что за хуев расспрос? — Молчи, я не закончил, — тянет Иркутск, бросая в рот пару соленых орехов. — я тестирую догадки. Итак, белый или красный? — Белый. — Синий или чёрный? — Синий. — А если так, — он откладывает бутылку, с азартом глядя на дернувшегося Руслана, — первая мысль при слове «наука»? — Два пальца в рот, — Енисейский бросает в друга подушку, откидываясь на кресло, — а просто набраться не вариант, психолог? — Интересно получается же, — Ангарский ржёт, продолжая импровизировать вопросы, — ученик? — Злость. — Хм, а учитель? — Хрень собачья. — Песни? — Фольклор. — Столица? — Малыш. — он дернулся, ощущая, как произнес прозвище. — Сибирь? — Дом. — Корень? — Дерево. — Тепло? — Холодно. — Форум? — Проблемы. — Экология? — Газ. — Проблемы? — Новосибирск. Удар — кажется, вид ржущего друга сегодня добьет Енисейского до конца. — Всё не так плохо, Коля явно не питает к тебе таких же ахеренно теплых чувств, как ты… — подмигивает Иркутск, затягивая в рот содержимое полупустой бутылки. Волшебство, поистине. Одна фраза — и желание получить алкогольное отравление возросло в геометрической прогрессии. Руслан медленно допил бутылку и бросил в угол квартиры, как раз к мусорному ведру. Потом вытер рукой следы напитка с губ, используя обратную сторону ворота футболки. — Замолчи, пожалуйста. — он принялся клевать солёный арахис, хрустя им за обеими щеками. — Я хочу, как можно дольше не вспоминать про предстоящее. Дугар хмыкнул, переглядываясь с недовольным Русланом, сидящим напротив. Настроение оставляло желать лучшего. Начало нового рабочего года ни у кого не задалось. После февральских событий — в особенности. Наверное, единственным, кто более менее радовался был Романов — тот ещё фанатик Российской империи, ну и, конечно же, первопрестольная столица, которая хоть и не радовалась, но явно продвигала свои интересы, пока Ростов с Волгоградом искали цензурные слова для выражения своих мыслей. Ангарский не вникал в суть драмы «работа в течении 3 месяцев», не понимая раздражения Енисейского, да и, если нужно будет — Красноярск сам всё расскажет. По нынешней ситуации было видно, что Крас бесился, когда совали нос в его дела без веской на то причины. Даже если ты его самый близкий друг (может, и единственный). — Но ты как планируешь-то? Так же провести время в Новосибирске? Это, вроде, даже удобнее будет по времени. — Я же сказал тебе, — процедил Енисейский, чувствуя, как желание надраться вусмерть жгёт глотку с новой силой, — лучше давай продолжим вечер… — потянулся к другу. Всегда выручающему Руслана и его прекрасный зад. — Как знаешь, — длинные пальцы обхватили его предплечье, поглаживая ткань футболки и спускаясь по руке к запястью, касаясь его холодной кожи.— Я просто шучу. Шучу, ты же знаешь. Я вижу, как ты не рад. О, нет. Он понятия не имеешь, как. Дугар не имел, действительно. Просто возил кончиком носа по его плечу и улыбнулся, как будто Руслан тоже начнёт давиться улыбками. (Потому что, если по секрету, то Ангарский тепло относился к Коле, которого давно записал себе в младшие братья). О, нет — за этим обращайтесь к Матвею. Уж он то знает тысячу и один способ улыбаться всю жизнь. Это не в духе Руслана. Трах на толчке «ржд» по пути в Новосибирск — вполне себе в духе Красноярска. Но, стоит признаться, подобные фикции недурно разгружают думающий мозг. Приглушённые кулаком стоны, покачивающийся вагон и яростные толчки в задницу, которая постоянно съезжала в раковину, поэтому Дугару пришлось прижать его к двери, удерживая на весу. Влажные звуки секса и собственные стиснутые зубы. И, (о, конечно) сжимающаяся рука на шее и кислородное голодание. Всё, что нужно для расслабления перед собранием. Руслан размеренно вздыхает, выравнивая дыхание. Обычно они с Ангарским разгружали друг друга по их стандартной программе, которую они составляли по поступлению проблем за их вековые жизни. Енисейский отдавал предпочтение грубому сексу и кучи разнородной грязи, в которую входило надраться до слюней водкой. Красноярск никогда не стыдился подобного, потому что такого не стыдятся. Стыдиться нужно идиотской игры в праведника и девственника. — Я напоминаю, что твоей пьяной башке завтра с вундеркиндом общаться. — утверждает Иркутск Руслану в ухо. Красноярск мрачнеет, громко матеря Москву, Новосибирск и весь грёбанный мир.