Молчание бережёт нервы окружающих.
@неизвестный автор
В бетонном блоке, который отдаленно напоминал уютную квартирку, несло куревом, которое оседало на стенках легких и противно скапливалось слизью в глотке. Хотелось промыть рот или для проформы стопку водки выпить, может станет легче. Облокачиваясь на балкон, Татищев пасмурно смотрит на трубы заводов, из которых валит черный, как гуталин, смог. Дышать буквально нечем — поэтому он поступает логично — достаёт из кармана строгих брюк пачку сигарет, на которой нарисована ужасная картинка — это должно отвращать людей от курения. Юра знает — всем похуй на картинку — люди курят не из-за слабой повестки здорового образа жизни. Курение убивает. Это хорошее объяснение, почему люди затягиваются никотином по самые гланды. Правда, даже тут Челябинск отличался, он-то курил, чтобы стресс снять. Альтернатива хреновая, но вполне рабочая. У городов была своя специфика, это очевидно, на их шеях висели жизни горожан и, как бы не хотелось, нужно было решать проблемы и пытаться изменить ситуацию к лучшему. Юра Татищев никогда не был депрессивным человеком, он сам таких не переносил. Жил по жизни с кредо «хуй ты жалуешься, иди, вон, Зощенко прочитай, депрессивное мудло». Всё эти истории о том, как плохо жить и о бессмысленности бытия — Юра их никогда не мог воспринимать всерьёз. Жить стоит просто так, блин. Дали шанс — живи. — Молодцы, автобусы это хорошо, — он бросает взгляд вниз, где через пару улиц виднеется новенький завод по сборке автобусов, чтобы сократить количество выбросов в атмосферу. — кардинально это ничего не изменит, но фундамент заложен. Черные глаза внимательно смотрели за копошением людей внизу, стоя на этаже 17. Татищев выдыхает дым, морщится немного и разгибается, чувствуя, как в спине приятно хрустит и по телу разгоняется теплая энергия. Его большая черная толстовка хорошо грела, позволяя стоять на балконе и почти не чувствовать холода. — Так…надо замутить чайку, — брюнет потирает немного порозовевшие ладони на холоде, заходя в квартиру и закрывая балконную дверь. — с малиной будет хорошо. Босыми пятками прошлёпал на кухню, включая чайник, который тут же зашумел, медленно грея воду. Над головой сидела одинокая люстра с желто-белой лампой. На столе стояла тарелка с недоеденным пирогом — с рыбой и рисом. О, и остался кусочек ватрушки. Челябинск улыбается, тепло щуря глаза — да, Катюшка обожает эти булки с творогом. Да что там, их за обе щеки пожирает и Серега, хоть и пиздит потом, что пришлось есть, чтоб Снежинск не обижалась. Послышался щелчок и чайник свистнул, сообщая о проделанной работе. Вскоре кипяток попадает в белую чашку, заваривая крепкий черный чай, в который Юра, совсем не жалея, кладет большую ложку малинового варенья. То, что надо. Вообще, он бы поспорил, что всё совсем плохо. Ну, он даже доволен результатами санкций, которые наложили на страну. Из-за этих выпендрежников европейских в Челябинске закрылся завод по производству химикатов, который (Юра сам не вкурил, как это вышло) производились только для европейцев, а русские даже не знали, что это за бурда. Плюсом шло и другое открытие человеческой любви к работе — вон, стоило Московскому констатировать факт проведения военной кампании на Украине, как тут же Татищев заметил достаточно позитивный настрой среди своих жителей. А оборонных предприятий стало в 3 раза больше, как говорится: патриотизм проснулся тогда, когда никто не ждал. — Ну, вектор задан, двигаемся как Т-34, — пьёт свой чай с вареньем, жмуря глаза. — мм, вкусно. Звонок в дверь. Татищев кряхтит слабо, поднимаясь с нагретого стула и идет к двери, встречать пришедшего. И он уверен на сто процентов, что пришедший с двухцветной головой и фамилией Уралов. — Катюха, здаров, — в дверях виднеется Екатеринбург, — выглядишь так, словно гуталином обмазался, ахах. Чё с тобой? Костя на него пару минут смотрит, хмурится и улыбается, проходя в квартиру дальше, не упуская шанса почувствовать в руках редкое тепло, когда его обнимают, всего на пару секунд. — Донской проблемы создает, — шипит глава УФО, усаживаясь на кухне. — И ведь было же очевидно, что у него мозги набекрень, тупица Московский. Татищев усмехается, закатывает глаза и мысленно прикидывает, а что же, мать вашу, произошло. — И чё случилось? — Таврида-2 случилась. Ещё и Саша. Екатеринбург наблюдает за Юрой, смотрит, как тот вторую чашку чая льёт, ему двигает и всем видом показывает — дурацкий вопрос, а ты думал, что Ростов в этой ситуации молчать будет? — Ну, насчёт Тавриды я в курсах, меня тоже в этот проект записали, — Татищев пьёт свой чай, кусает пирог и продолжает, — а вот с Романовым то что? Эта макаронина бледно-европейская удивительно тих, хотя у него ж друзья-европейцы и остальная хуйня… — Юр. — Уралов пьёт чай, саркастично улыбаясь на такой мнение о городе, который был истицей в Российской империи, — Да тут… Саша с Малороссией носится. Это ж его детище-то. Не надо же тебе напоминать, кто у руля стоял в имперское время? — Ага, помню. — Татищев ещё пару минут сидит, пока не понимает, что услышал, — ахах, так у этой бледной европейской принцессы планы имперского масштаба зреют? Вот это поворот, дуло танка мне в рот! Екатеринбург слабо улыбается, глядя на любимое лицо, которое Юра кривит, каждый раз вспоминая Романова. Ну, не сошлись они в общении. Что уж тут. — Собственно, поэтому и в 91-м году все выбрали Московского, Сашу может унести в империализм, — Костя мрачнеет, вспоминая историю с сожженным храмом, — хотя и у Москвы иногда мозги в труху превращаются с его идеями. — О, ну да, бывает. А насчёт Донского, ну не знаю, это ж было очень ожидаемо. Прям, пиздец, как ожидаемо. — Очевидно, что мы все думали об этом долбоёбе чуть лучше, чем стоило бы. И меня напрягает эта история с Тавридой-2: дорога от Ростова на Донбасс. — Костя смотрит на стопку документов в своих руках, в последнее время работы слишком много. Заметно много. — Ещё и…а, забудь. Юра жмёт плечами, если надо — сам расскажет. Вообще, надо сказать, он сам много мата и грязи излил на голову Донского, когда ему впервые поведали, в каких он отношениях с Одессой. Ну, виделись они единственный раз в жизни, а потом нет — так что Челябинску вскоре стало плевать. Главное, эти ненормальные от него далеко и часто он это не видит.