Спокойствие и терпение — это величайшие проявления внутренней силы.
А имеющий такую силу сможет достигнуть всего, чего захочет!
Пасмурное небо медленно развевало тусклые пушистые облака, разрезая небосвод лазурной трещиной, которая разрасталась по небу, погружая землю в светлую и яркую атмосферу. Даже солнце смело вылезало, освещая нефтегазовую столицу всей России. — Татьяна, рад, что ты выступила в качестве посредника в этом деле, — Уралов машет рукой, вылезая из блестящего авто премиум класса, поправляя кашемировое пальто, которое черным цветом оттеняло его янтарные глаза. Внешний вид сегодня сильно отличался от привычного Уралу образа своей столицы — что-то со вкусом домашнего, взять в пример эти приевшиеся джемпера зеленых оттенков. — пожалуй, в деле по коммуникации Сибири и Урала, ты единственная, кто способна повлиять на нас. На него из-под солнцезащитных стекол с фиолетовым отливом глядели ледяные глаза, оценивающе окидывая его внешний вид. Турская, сложив руки на груди, спокойно смотрела на столицу УФО, бросая взгляд на свой идеальный маникюр в черном оттенке 1. Её волнистое каре не поддавалось ветру на улице, оставаясь в первоначальном виде. А вот внешний вид хозяйки места встречи уральских и сибирских мог выбить почву из-под ног — строгие чёрные брюки со стрелкой, в которые заправлялась синяя шелковая блузка, наверху повязывающаяся таким же бантом. На плечах висел пиджак в комплекте к брюкам, а на ногах красовались ботильоны на высокой шпильке с острым носком. В ушах сверкали пара серег — голубой алмаз, инкрустированный мелкими белыми бриллиантами. — Константин, оставьте ваши потуги для переговоров. — Татьяна бросает взгляд на наручные часы «Cartier» и слегка улыбается, снимая очки с лица и поднимая их на голову, как ободок. — Раз один актор уже прибыл, стоит встретить и второго. В конце концов, я не понимаю в чём ваша дилемма, мальчики. Уралов вздыхает, фильтруя слова — всё же перед ним Тюмень. Эта женщина не просто властна и самодостаточна — именно она в своё время обучала сначала Тобольск, а потом и Томск. К слову, Костя был уверен, что именно от Татьяны у Матвея появилась эта любовь к воспитанию юных городов в настоящих акул. Нет, что вы, Екатеринбург не порицал это, просто этот факт усложнял всё. Сложно, когда кроме зубастого тебя, твои партнеры тоже с зубками. — Татьяна, я уже говорил, что сибирских ты знаешь, как никто другой. Полагаю, этот фактор повлияет на наши договоры- Тюмень рассмеялась, разнося по воздуху звук разбивающихся льдинок в смехе. — Вы, Константин, так скатились, что уверовали в то, что русского можно продавить через знакомого? Уралов прекрасно знал, что сказал глупость — хотя в глубине души он полагал и вправду, что Томск будет потише, учитывая присутствие бывшего учителя. — Нет, я всё ещё атеист. И всё ещё пользуюсь серым веществом в моей голове. — Екатеринбург поправляет перчатки на руках, бросая взгляд на спутницу. — Татьяна, мы оба знаем, что твой авторитет в Сибири высок. — Мой авторитет — не твоя прерогатива, мальчик. Моё участие в этих переговорах не основываются на твоей, моей столицы, просьбе. Костя усмехается, пропуская даму вперед, ко входу в элитный бизнес-центр. Нет, за это он Тюмень и ценит высоко — город, умеющий ловить выгоду и власть, всегда полезен, если ты грамотно ведешь игру. — Конечно. Именно это в тебе ценит наш Московский. — Хм, ты всё ещё ворчишь на него, мальчишка. — Тюмень стягивает в плеч пиджак, оставляя его на спинке кресла, — Всегда удивляли такие как ты, мечтатель. Екатеринбург закатывает глаза, замечая на столе уже подготовленный список гостей и примерный план тем на переговорах. Да, Тюмень мастер в посредничестве, что уж тут. — Ты, наверное, одна меня таковым считаешь. На мечтателя я перестал походить с века так 18. — Смири гордыню, Уралов. — Тюмень подходит к барному столику, доставая пару бутылок с различными спиртными составами. — Дела Москвы, как и мои, как и дела других взрослых, для мечтателей выглядят ужасными. — Закроем тему. — Костя уставился на хозяйку, мысленно гадая: стоит ли пить перед переговорами. — Всё ещё не понимаю твою поддержку Москвы. — Значит, недорос, мальчик. Она достаёт из шкафчика бокал под мартини, услаждая его кубиками льда, тут же убирая их — влага в бокале излишне, нужно просто охладить стекло. Татьяна открывает вермут и водку, в равных пропорция вливая в шейкер, туда же добавляя сок оливок и пару кубиков льда. Пришла очередь охлажденных бокалов — через сито в них вливается коктейль, поверх которого кладется шпажка с оливкой. Как вишенка на торте. — Наслаждайся, Константин, моим приветствием, — перед Костей поставили бокал с напитком, — а мне пора встречать твоего коллегу. Полагаю, тебе не надо напоминать, что встреча в «Флагмане» в пять часов вечера? — Благодарю за помощь в организации. Всё же твой город — нейтральная территория. — Да уж, — она прикрывает глаза с черными тенями, склоняя голову вправо, — в такие моменты всё больше убеждаюсь, что без женщин этот мир бы не выжил. Она накидывает на плечи шубу, облачая руки в длинные кожаные перчатки и слегка наматывает на шею шарф оттенка бордо, не забывая забрать свой пиджак, перекидывая его через руку. Дверь закрывается и столица УФО остаётся наедине с собой, с напитком и с отчетом по уральскому федеральному региону.***
В окне виднелась Тюмень, своим видом представая столицей сибирских деревень. И правда — это было верным решением, выбрать площадку нефтегазовой столицы для дел. Пальцы сжимают смартфон, когда он слегка вибрирует, уведомляя о новых сообщениях. Новосибирск смахивает пальцем по экрану, открывая мессенджер «SBFO» — его детище, созданное им исключительно для общения сибирских между собой. Что-то вроде секретного чата с не просматриваемой извне информацией. «В Тюмени.» — от абонента Дугар Ангарский. «Дофаминчик, будем в течение получаса, береги себя.» — по манере сообщения очевидно, что отправителем выступил Томск, хотя смс отправлено от абонента Максим Иртышский. «Мы на месте, столица. Всё замечательно, как ты и говорил.» — так перед ним отчитывается Барнаул, вероятно, прихвативший с собой и Кемерово. Ну, это хорошо. И всё. На бледно-персиковых губах расползается усмешка — он набирает пальцами небольшое смс и отправляет его адресату.Полагаю, Руслан, ты уже ждешь меня в Тюмени?
Иди нахуй.Ты вспомнил пунктуацию или это
скрытый ответ «да, я в Тюмени и все хорошо»?
Нет, блять, я как малолетка буду херачить дэниэлса в баре, пока решается крупная экономическая и торговая проблема?Исходя из твоего сообщения, делаю вывод, ты явно на месте.
Не беси меня, малыш.Понятие относительное, учитывая, что нам предстоит форум.
Запомню.Конечно, я и не сомневался в твоих способностях.
Телефон убирается в карман пальто темно-синего окраса, пока Коля глядит глазами в иллюминатор самолёта, по-детски улыбаясь, прокручивая в голове недавние сообщения и озвучивая их в привычной Руслану манере. Внутри неизвестный тихо хохочет, нашептывая, что же ждет в будущем. Коля отмахивается, запоминая каждую затею личного чертика на левом плече. Руслан вообще представлял собой целую квинтэссенцию запретных подсознательных желаний, которым только дай волю — потом не поймаешь и не уймешь. Коля давно уже привык, что Руслан каждый раз топит его в кислоте, оставляя после себя пепелище. Новосибирску уже давно нравится теплый холодный свет, звучащий на три тона выше запах красноярских ментоловых сигарет, эти волнующие сознания прикасания к сибирской бомбе. Их взаимосвязь можно назвать нежно-грубым электричеством. Тронешь — обожжешься. Обжегшись — получись раны, которые начнут сладко тянуть и провоцировать прикоснуться вновь. Чем больше Руслан ломал прежнего Колю, погружая его в кислотный состав ненависти и нетерпимости, проводя по нему ток в 220 вольт, тем сильнее Новосибирск тянулся к нему, запоминая каждый момент, желая подчинить себе этот клубок необъяснимости. В конце концов Руслан, наверное, сам прекрасно понимать должен, что Сибирякова это не проймёт. Он как безумный ученый, видящий единственную звезду на черном небосводе — не откажется, пока не поймает. Руслан — это личный гештальт Новосибирска. Не то, от чего можно отречься и жить дальше. Слишком много. Самолёт спускается на посадку, медленно и верно заворачивая в тюменский аэропорт, предвещая скорую встречу. — Уважаемые пассажиры, мы совершили посадку в нефтегазовой столице нашей страны — Тюмени. В городе трудовой доблести сейчас -7 градусов по Цельсию. Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию. До новых встреч! Люди быстрой толпой потекли к выходу, пока Коля, окинув их холодным взглядом, уселся на сиденье, ожидая пока этот муравейник выползет и он сможет спокойно покинуть воздушное судно. — Приятного вам дня! — стюардесса улыбается и прощается с ним, получая от Новосибирска сдержанный кивок головой. Стоило выйти на улицу из терминала, где уже можно было бы сориентироваться и скорректировать дальнейший маршрут, как перед ним затормозил кроваво-красный Ferrari GTC4Lusso. Затемнённое стекло пассажирского кресла опустилось вниз, открывая глазам профиль Тюмени, которая сняла очки и сдержанно улыбнулась прилетевшему Коле, бросая на него взгляд. — Выглядишь отлично, Николай. Она была права — внешний вид Сибирякова не позволял узнать в нём привычного Колю-ученого, который не расставался с белым халатом и водолазками. На нём был темно-синий костюм в клетку с жилеткой, под которой была одета белая хлопковая рубашка с бордовым галстуком. В пиджаке вставлен шелковый синий номой платок, а на рукавах рубашки блестели запонки. Серебристые, с отливом в голубой. Но, пожалуй, главным отличием была причёска. Обычно непослушные волосы белого цвета были уложены назад, оставляя пару прядей, свисающих на лоб. Высокий лоб, подчеркнутые скулы, синие глаза и спокойное властное лицо не могли оставить никого в равнодушии. Тюмень была горда достаточно — деловой стиль в одежде Коля перенял от неё. И ни разу не выбрал не сочетаемое. — Татьяна Васильевна, вы как всегда обворожительны. Признателен, что вы встретили меня в аэропорту. Тюмень махнула рукой шаферу, тот заторопился и поспешил пригласить Новосибирск сесть на соседнее место с его госпожой, которая одобрительно смотрела на гостя, припоминая, что в своё время она, как и некоторые другие, принимала участие в воспитании Новосибирска. Что ж, это явно было не зря, по крайней мере, потраченное время окупается с лихвой. — Николай, слышала на тебе организация сибирского форума. Мой помощник уже направил тебе необходимую документацию касательно нефтегазовой ситуации на слиянии торговых путей двух регионов. Коля кивает, разминая плечи, пару минут молчит, а потом отвечает: — Да, благодарю, Татьяна Васильевна. Я высоко ценю ваше доверие. Однако организацией проекта заняты я и Красноярск. При имени Руслана у Турской на лице слегка мелькнуло удивление, которое быстро сменилось привычным спокойствием на лице. — Полагаю волноваться не стоит? — Да, всё в штатном режиме. — Зная Енисейского, это невозможно. Однако, раз ты так расцениваешь ситуацию, значит волноваться не стоит. Я права? — Вы всегда правы, Татьяна Васильевна. — Сибиряков слабо улыбается, слегка касаясь губами тыльной стороны руки Тюмени, выражая своё уважение старшей. Дальше они едут в тишине, каждый думая о своём, хотя с Колей всё проще — у него было только два мыслительных процесса в голове на данный момент: про переговоры и про Руслана. Впрочем, дорога от аэропорта до Флагмана оказалась не столь долгой, чтобы погрязнуть в вечных «почему» и «как поступить лучше». — Приехали, — Татьяна протягивает ему пачку бумаг, не толстую, в которой изложены основные аспекты переговоров, — 17 этаж, тебя встретят. Я подойду позже. Новосибирск кивает, подхватывая с собой дипломат, в котором его личная документация и пару личных вещей. Всё же он крайне не любит собираться в деловые поездки как на курорт — с тремя чемоданами и пятью сумками. — До встречи.***
В переговорном зале уже сидели многие знакомые лица. Среди них можно было выделить: скучающий Барнаул, тянущий разговор с Кемерово на неизвестную тему. Немного правее сидел Дугар и печатал в своём смартфоне, пока сбоку от него сидел Красноярск, сразу же мрачнея, стоило столкнуться глазами со столицей СФО. Матвея и Максима не было, хотя по предварительной информации — они встречаются с Турской, так что ничего страшного. Коля не удерживается от легкой саркастичной усмешки, когда помимо недовольства в зеленых глазах он читает удивление. Да — уверен, его в таком виде почти никто из сибирских-то и не видел. Он для них «терпила», как любит изрекать Руслан. Загвоздка в том, что только для них. — Коль, приветствую. — Уралов встает и подходит к подошедшему коллеге, протягивая руку для дружеского рукопожатия. — Надеюсь, твоя дорога была не трудной. — Благодарю, Константин. Нет, дорога как дорога. — он тепло пожимает кисть чужой руки, созерцая на присутствующих с Урала. — Рад, что у тебя всё хорошо. Залог нашей эффективной работы — это благополучие регионов. — Верно подмечено. Среди уральцев в глаза бросается тихий Юра, сидящий напротив Руслана и молча таращащийся в потолок. На нём черная водолазка и черный костюм из брюк и пиджака. Привычный образ Татищева. Рядом сидит Магнитогорск с Сургутом. Чуть дальше — Курган. Пожалуй, из всех выделялся именно он — на Илье не было привычной кожанки, на нём сидела отличная коричневая жилетка, обтягивавшая крепкое тело. Светло-кремовая рубашка прекрасно оттеняла цвет костюма. Брюки в тон жилетке. Спустя пару минут в двери вошли Тюмень с Томском и Омском. Матвей мигнул Коле, усаживаясь рядом с ним по левую сторону, поправляя рукава рубашки. Максим занимает место левее, пока Тюмень мерно подходит к середине длинного стола, цокая каблуками. — Приветствую собравшихся. Раз все на месте, следует начинать переговоры. Она замолчала — взгляд упал на Курган, который пялился то на неё, то на бумаги под носом. Внезапно глаза сузились, становясь похожими на две глыбы льда. Тишина, повисшая в переговорной, вызвало внутри чувство неловкости, поэтому Коля перенял инициативу, начиная речь. — Учитывая сложившуюся ситуацию, мною и моим коллегой, столицей уральского федерального округа, Константином Петровичем, было принято решение о слиянии некоторых сфер влияния и создании отдельного кластера экономики на базе существующих подобных в сибирском и уральском округах. — Коля уверенно произносит речь, наблюдая за тем, как на слова реагируют участники. — Нельзя не недооценивать важность консолидации наших сил и возможностей в такое сложное время, характеризующееся беспрецедентной волной санкций от наших партнёров. Новосибирск замолкает, передавая эстафету Уралову. — Благодарю моего коллегу за введение в тему нашей дискуссии, — Костя бросает взгляд на документы в руках, — как и заявил Николай Александрович, в трудное время необходимо объединятся. Поэтому было принято решение о создании нового торгового пути, который свяжет через Урал и Сибирь европейскую часть нашего государства с Дальним востоком. Матвей поднимает руку, оставляя заявку на комментарий в процессе переговоров, привлекая к себе внимание. — Слово моему коллеге, Матвею Борисовичу, — привлекает внимание Николай, бросая взгляд на Руслана, глазами пробегаясь по любимому лицу, задерживаясь на глазах. Матвей улыбается, начиная разговор: — Благодарю. Животрепещущ вопрос о том, как будет развиваться сотрудничество в образовательной среде. — Екатеринбург кивает, глазами изучая документы перед собой. — В планах проведение всероссийского этапа проверочной работы по русскому языку среди учащихся, также обращаю ваше внимание, что необходимо вливание в сферу образования, чтобы обеспечить приток абитуриентов в наши регионы. На диаграмме отмечается красным цветом отток студентов в центральные регионы из Сибири и примерные шаги по привлечению населения в СФО и УФО. — Поддерживаю Матвея, — Барнаул щурит глаза, говоря полу елейным голосом, — всё ещё актуальна проблема с оттоком населения из регионов. Если ли меры по изменению ситуации? Екатеринбург смотрит на Юру, пару мгновений молчит, прежде чем начать отвечать: — Согласен, проблема есть. Однако на последнем федеральном собрании было принято решение о финансировании, учитывая что дефицит бюджета от наложенных санкций составил 1,76 триллиона рублей, стоит также учитывать эти данные в сравнении с прошлогодним профицитом в 127 миллиардов рублей. — Уралов бросил взгляд на Юру, проглатывая комок в горле, — в особенности, учитывая, что сейчас мы в совместной работе с южным округом трудимся над проектом «Тавриды-2». — Как я и думал, вы позаботились об этом, — комментирует тот же Барнаул, не изменяя своей привычке приспособленца. — Это радует, таврида разгрузит трафик и улучшит дела между урало-сибирской промышленностью. — Представляю рожу столицы ЮФО, треснул от счастья то, — Руслан вставляет фразу, закатывая глаза, — всем бы- Его одергивает Ангарский, ощутимо толкая в ребро. Взгляд и шепот «Руслан, это не Сибирь, умерь эгоцентризм». — Спасибо, Руслан, я уж думал, у тебя шарики за ролики поехали, пидераст. — иронично вставил Челябинск, откладывая шариковую ручку, которой на пустом листе он схематично рисовал т-80. Новая модель. Характеристики лучше «Армады». В зале повисла густая тишина, давящая на уши. Впрочем, лишь пару секунд. — Юр, — твердо проговаривает Костя, намекая на спокойствие, а не на привычную потасовку Челябинск-Красноярск. — расскажи про свою работу в регионе. Пожалуйста. Пока в этой заминке Костя гасил запал Татищева, то Коля переглядывался с Русланом, темнея сапфирами. Новосибирск открыл телефон, печатая смс абоненту Красноярск.Если из-за вас двоих сорвется договор, недавняя
ситуация в переговорной покажется тебе сущей ерундой.
Будь добр, не провоцируй, ты не в Сибири.
Руслан округляет глаза, уже открывая рот, как Коля улыбается ему с закрытыми глазами, безмолвно открывая рот, позволяя тому прочитать немое послание.«Я не шу-чу».
Руслан закатывает глаза, также безмолвно посылая столицу на известные три буквы, утыкаясь взглядом в потолок. Турская смотрит на этот цирк, тяжело вздыхает и слегка кашляет, привлекая к себе внимание. — Безумно рада, что мы на минуту отдохнули и отвлеклись, но, полагаю, теперь вы соизволите заняться делом? — она бросила взгляд на Колю, который никак не отреагировал. — Продолжим разговор про Тавриду. Юрий, вам слово. Челябинск кивает, откладывая схему танка и начинает разговор о продвижении работы в области. — Собственно, в связи с многократным ростом оборонных предприятий в моей области, дошедших до 190 новых заводов по производству оружий, с недавнего времени украинская сторона ввёла санкции против трёх моих предприятий. — Юра закатил глаза, показывая своё отношение к этим тупорылым санкциям, от которых по счёту ни холодно, ни жарко. Только геморроя больше. — Под ограничительные меры попали челябинское АО «Сигнал», АО «Златмаш» (Златоустовский машиностроительный завод) и автозавод «Урал» (Миасс). Татищев тычет пальцем в бумажку, где черным цветом изображен график роста предприятий в регионе и их эффективный вклад в экономику. — Так же, как бы, стоит держать в голове и то, что уральский завод специального арматуростроения расширил производство, освоив серийный выпуск импортозамещающей трубопроводной арматуры для нефтегазовой отрасли. Основным её потребителем является ПАО «Газпром». — Поясни, на кой ты про газ начал? — тихо пробарабанил Магнитогорск, тыкая в ребро «папу». — Элементарно, — Юра продолжил доклад, — тесная кооперация с отечественными производителями сырья, заготовок, приводов и других комплектующих в составе готового изделия позволила по ряду изделий полностью отказаться от услуг зарубежных поставщиков, теперь полный производственный цикл и 100% локализация обеспечивают стратегическую безопасность от санкций при реализации проектов нефтегазодобывающих компаний. Неважно, как неотесанно мог себя вести Татищев в обычной ситуации, но стоило завести речь про работу его региона, он мог спокойно зачитать лекцию о тяжелой промышленности. Похвально. — Стратегическая безопасность, несомненно, важный аспект, но что насчёт нынешнего проекта? — Иртышский поставил акцент над проектом Тавриды-2, который красной тряпкой висел перед лицом ЮФО. Екатеринбург берет слово, начиная говорить вместо Челябинска: — Верно, челябинский дорожно-строительный завод совместно с муниципальным асфальтобетонным заводом Омска вышли на новый уровень сотрудничества, задействовав в проекте технические возможности красноярского электровагонного завода и ДОРМАШа Новосибирска. Могу сказать, что работа продвигается и мы опережаем заявленные сроки. — На этой почве, предложено подписать договор о слиянии сфер экономики наших регионов для ускорения работы и успешного противостояния санкционной политике. — Коля разрезает тишину зала властным голосом, надавливая указательным пальцем на дубовую поверхность стола. — Однако уральский округ оставляет за собой право регулировать кластер, исходя из первоначального взноса тяжелой промышленности, — Уралов продолжает, глядя на Новосибирск. — полагаю будет верно рассчитать процентов семьдесят. УФО молчит, пока все смотрят на Сибирякова, который слегка улыбается и трёт переносицу, выпуская вздох. — Константин Петрович, убежден, что разумней было бы разделить управление в соотношении шестидесяти к сорока в пользу сибирского округа, учитывая, что ведущие научные технологии зарегламентированы мной. Руслан даже удивился — впервые слышит такой холодный, непримиримый и бескомпромиссный голос от этого переростка. Хотя плюсов это ему не добавляет — всё так же раздражает. — Николай Александрович, конечно, ваша версия имеет место, но всё же придерживаюсь того, что тяжелая промышленность должна держать в руках контрольный пакет. — Константин Петрович, позволю себе напомнить вам, что без технологической составляющей ваша промышленность на уровень просядет с достоинствами. — Без сомнения, но также стоит напомнить, что научная составляющая не столь велика, в отличие от промышленности. — Так же напоминаю, ваша промышленность достала пика развития, когда получила доступ к технологиям, разработанным в СФО. Держите это в голове. В накал страстей решил вклиниться Татищев-старший. Зря, конечно, но ожидаемо. — С каких пор вообще наука важнее рабочих? Катальня всегда руководит процессом. — Кажется, проснулся отголосок быдла? — Руслан усмехнулся, потягиваясь, глядя как краснеет лицо Юры. — Что? На правду не обижаются. — Замолчи, гусь недорезанный, пока- — Ого, да ты поумнел? — Енисейский опирается на руку, поднимая одну бровь. — Какие книжки читаешь? Иркутск тычет другу в ребро, на что получает шепотом «не парься, я ж не матерюсь». — «Машу и медведь», — Юра зло пилит его взглядом, — закрой рот. — Хорошо, — Руслан примирительно улыбается, а Дугар закатывает глаза, понимая что всё только начинается. — воспользуюсь твои советом, уж кому как не тебе знать, что после оральных ласк стоит беречь рот. — Ты чё спизданул? — Татищев с грохотом сжал ручку в ладони, ломая хрупкий предмет, метая молнии в оппонента. — Пидарасу слова не давали. — Боже, сладкий, чего так злиться-то? Неужели правда? Коля откидывается на кресло, тяжело вздыхая и прикрывая глаза, понимая, что надо срочно что-то предпринять, пока конфликт не перешел в активную фазу. — Удивительно, что в наше время люди всё ещё ведут себя как зооморфные существа, — Новосибирск улыбается, но ничего хорошего от улыбки не чувствуется. — видимо, даже наука бессильна. Костя в долгу не остался, считая, что не только Юра то виноват, вон — Енисейский тот ещё фрукт. — Порой мы игнорируем тот факт, что проблема кроется внутри нас или среди нашего окружения. Сложно порой видеть бревно в своём глазу. Тюмень закатывает глаза, бросая взгляд на часы — ну, продержались они долго. Впрочем, мужчинам так свойственен цирк, что Татьяна не удержалась от ироничной усмешки темных губ. Максим незаметно вытянул из внутреннего кармана емкость и толкает в бок Матвея, привлекая внимание мамы Сибири. Тумов слегка приподнимает бровь, поворачивая голову к Омску. — Будешь? — шепотом интересуется Макс, протягивая флягу с виски. Матвей усмехается, наклоняется чуть ближе к Иртышскому, задевая горячими губами ухо и шепотом интересуется: — Окситоцинчик, сейчас явно не до этого. — он слегка давит на руку партнера, — Посмотри, что происходит. — Я-то вижу, — он снова предлагает Томску выпить, — происходит шоу. Как я и говорил. — Давай, — Матвей принимает флягу из рук, делая маленький глоток, — уверен, что кроме четырех акторов, нашу затею разделяют все присутствующие. — Уверен. Впрочем их никто не замечает — центром внимания является «разговор в вежливом конфликте». — Завались, а! — Юра уже не сдерживается, на три буквы посылая Руслана, который с этого ржет, — Захлебнись уже в своём поносе. — Сладкий, побереги связки, как ночью то будешь? — Красноярск развлекается, пока Татищев злится сильнее. Барнаул весело переглядывался с Кемерово, явно наслаждаясь разворачивающимся шоу. — Полагаю, если сейчас ситуация не решится, нам придется прекратить эту встречу. — Новосибирск уверенно смотрит на Екатеринбург, на пару мгновений глазами указывая на Челябинск. — Проблемно, когда подчиненные срывают бизнес, да? — Отвечу вам тем же, Николай. — Костя кивает в сторону Руслана, — Ваши тоже не образец поведения. Томск тяжко вздыхает, прикрывая правый глаз. Нет, он прекрасно знал, что Коля очень не захочет идти на компромисс, о передаче контроля УФО и речи не может быть, всё же в подобных делах Новосибирск научен Томском и Москвой. Главный принцип, которому Матвей учил столицу — если вы хотите и дальше вести дела с кем-либо, не будьте слишком жестки в переговорах. Но если вы хотите содрать шкуру с кошки, не обращайтесь с ней как с домашней кошкой. Иронично, что нынешняя накаливающаяся беседа была далеко от понятия Новосибирска «жесткая беседа». Что ж, это радовало. — Я, как столица региона, сам решаю, что считается образцом. Тем более среди городов Сибири. — Коля пару раз смотрит на Красноярск, чего сам Ярск не видит. — И впредь, Константин, не учите меня. — Ваши слова могут быть расценены как угроза. Николай, мы же друзья. Так к чему эти враждебные интонации? Предметом встречи является лишь документация уже имеющихся наших связей. — Если собеседник соглашается с каждым вашим словом, он либо дурак, либо намерен ободрать вас как липку. — Коля улыбается, откладывая ручку «Parker», складывая руки в замок. — Отрадно знать, что ни я, ни вы не являетесь ни дураком, ни лжецом, мой дорогой друг. — Раз уж у нас тут такие жаркие дебаты, — Костя переводит взгляд на Тюмень, которая скучающе смотрела на мальчишек. — предлагаю каждому округу по сорок девять процентов, в случае спорной ситуации обе стороны в праве обратиться к Татьяне Васильевне, которая, держа два процента, сможет рассудить нас, при этом исчерпав конфликт. — Учитывая, что авторитет Татьяны Васильевны неоспорим, подобное решение удовлетворительно, — Сибиряков улыбается, подпирая подбородок замком рук, — полагаю, мы пришли к компромиссу? — Верю, что это действительно так, дорогой друг, — Костя пробегается глазами по документам договора, осматривая пункты соглашения. — как говорится: переговоры успешны, если обе стороны довольны итогом. — Соглашусь, кажется мы пришли к консенсусу. — Коля склонил голову, изучая пункты соглашения, которое предстояло подписать. — Actum atque tractatum. — Раз так, подписываем соглашения, — Костя ставит свою подпись одновременно с Колей, заканчивая переговоры, — Pacta sunt servanda, да, Николай? — Естественно, мой друг, мы оба члены гражданского общества и мыслим цивилизованно. — Рад знать. Тюмень бросает взгляд на Курган, наблюдая за его скучающей физиономией. Что ж, похоже, встреча подходит к логическому завершению. — На этой радостной ноте, я полагаю, мы закончим. — Турская махнула рукой и её подчиненные забрали подпись у Коли и Кости, обменная образцы. Теперь у Коли был договор с подписью столицы УФО, а у Кости — с его, СФО, подписью. — Благодарю за участие, уважаемые. Нефтегазовая столица выходит из переговорной одна из первых, оставляя гостей на приватные разговоры о личном, ну или о бизнесе, но уже в простой форме.***
Когда дождевая капля звонко разбилась прямо о кончик носа, Коля вздрогнул, медленно вытирая лицо. По мере того, как дождь увеличивался, на балконе оставался он один, хмурясь от прохладных капель и своих мыслей.Не хочу прятаться.
Люблю дождь.
Он похож на тот, который шёл в прошлом. На дождь, после которого маленький Коля впервые и в последний раз слушал песни Красноярска. До сих пор ничего прекрасней он не слышал. Сразу вспоминалось детство, тот деревянно-земляной дом и бьющие в лицо капли. Ещё Руслан. Весь такой притягательный и живой — словно созданный для того, чтобы притягивать к себе людей и обжигать их. Коля часто занимался анализом — с какого момента детский восторг перерос в серьёзное чувство. И с каждым разом ответ получался всё бредовей — то ли с первой встречи, то ли с первого предательства. А то ли он всегда таким был. Слушая эти пошлые истории, которые разбавлялись издевками и патокой ненависти в его адрес, Коля, явно ударенный в голову, в грубости Красноярска искал и находил нежность и заботу. Обидно то, что там их не было. Он снова представил себе, что Руслан сам, скажем, желая ему насолить, обвинить или навредить, прижимался бы к нему пахом, своей горячей эрекцией, затянутой в ткань, а потом бы с таким удивлением смотрел на то, как медленно, но верно едет крыша столицы СФО. Нет. На этот раз он бы не отпустил и не отступил бы. Потому что хотел бы прижаться к нему, чтобы Руслан сжал руки посильнее, чтобы чувствовать его ещё больше. Горячего. С холодными глазами, полными кислотной ненависти ко всему, связанному с Новосибирском. Этот контраст… сводил с ума. По-настоящему вводил в безумство. Становился необходимым. Пусть не любит или ненавидит. Хочется ощущать кожей эту ненависть. Видеть, как выражения на его обычно недовольном лице сменяются одно другим. Видеть его. Зачем? Нужно. Это слово внезапно оказалось настолько масштабным, словно это не Коля наизусть знает словарь слов на букву ы. Он снова обжёгся, но как же сладко! Раны ноют, но от этого хочется так приторно улыбнуться и сесть придумывать новую стратегию для решения головоломки «Красноярск». Потому что решение этой задачки было таким привлекательно-соблазнительным, что отказаться от него нельзя. Откажешься — и будешь гореть в муках. Коля помнит — он не выдержал. Дверь скрипнула и с сигаретой во рту на балкон зашёл объект размышления — Руслан во всей красе. Красноярск вздрогнул, услышав чужой выдох и поднимая глаза. Коля по-прежнему стоял у перекладины балкона, не мигая глядя на него. Глаза чертовски странно блестели. Ярск стоял в нескольких шагах от Сибирякова и не знал, что делать. Он смотрел в спутанные белые лохмы (в глубине души не признавая, что никакие не лохмы, а милые пряди), достигающие лба, и ненавидел их. Так первобытно, так правильно ненавидел. Хотелось взять и… и… Он сжал руки от бессилия и едва не вздрогнул, когда Коля коснулся его плеча, вырывая из мыслей. Руслан нахмурился, пытаясь отвести взгляд, но ученый смотрел так прямо, что это почти приколачивало гвоздями, как этих блядских бабочек на доску для изучения. А в глазах цвета глубин океана плескалась странная смесь едва заметный страх и тянущее отчаяние. Такое явное. Отражающее его собственное — всё сложно. Это… это был порыв. Потому что Руслан тогда хотел разгрузить себя. Ему абсолютно, блять, плевать на столицу и его состояние. Зачем? Как будто он знал. Да он толком не знал, какого лешего он позволял малышу появляться под веками во снах. Лишь поздно ночью, зажмурившись, то ли гоня, то ли удерживая глазами осточертевший образ. Все это было неправильно. Блядски. Он вспомнил, задыхаясь в его рот. Губы. Поглощающие. Жадные, блять, жаждущие. Горячий и влажный язык: касающийся, скользящий, танцующий по его нёбу. Но он не будет думать об этом сейчас. Пусть даже это стало слишком привычным. Думать. И не осознавать. И ни в коем случае не принимать.Это ни-че-го не зна-чит.
Эти мысли были слишком быстрыми. Слишком неуместными и в то же время спасающими, тяжелыми, беспокоящими, нужными. — Что, думаешь, как утопиться в дожде, а? — едко комментирует Ярск, выдыхая ментол из рта. — Тогда мне стоит посвятить предсмертную записку тебе? — Катись нахуй, — на языке как-то странно горчит, — сожгу её и всё. — Надо будет написать копию и отправить по почте Матвею. Подстрахуюсь, а то ты от горя слезами затопишь. — Себя слышишь, пиздюк? — шипит Руслан, чернея лицом, пока Коля наоборот светлеет, напитываясь яростью напротив, — Последнее, что я сделаю — буду слезы лить, как сука, из-за трупа. — Не переживай, умирать я не собираюсь, Руслан, — слабо улыбается Новосибирск, касаясь пальцами плеча, задевая открытый участок кожи шеи Ярска. — так что тебя я не брошу и не предам, — зеленые глаза расширились, — не поступлю, как ты в 1947. В воздухе повисло отчаянно-кислое чувство — на грани с больным криком где-то внутри. Глаза пекло, будто они вот-вот посыплются прямо на пол бетонный. Руслан, в ужасе для себя, ощутил едва слабую, но вину. И сожаление — это поднимает новую волну ненависти. — Сука, я по-твоему вину чувствовать должен? Ты — никто, малыш, сам знаешь. Синие глаза уставились на него, расширяясь. Это не шок, какое-то принятие.Ты, Руслан, правда думаешь, что я этого не знаю?
Думаешь, что это норма?
Думаешь, что я вечно буду терпеть это?
Думаешь…меня хватит?
Думаешь, что меня не сломал твой поступок в 47-м?
Думаешь, я не сгорал от боли и отчаяния, осознавая, что предал меня тот, кто заменял мне божество?
Думаешь, ты в праве?
Думаешь, я не поступлю, как хочу?
А не думал, что ты можешь ошибаться? Что я могу быть далеко не тем «терпилой», каким я тебе кажусь? Кажусь, а не являюсь?
Шаг вперед. Руслан — шаг назад — Метр назад, переросток… Ещё шаг. Коля видит. Руслан пятится, как от психа. Возможно, в какой-то степени, он прав. Столица СФО рванул и схватил за руку прежде, чем балкон опустел бы. — Блять, что ты вытворяешь? — Пока ничего, — прошелестел Коля, захлопывая дверь балкона, не сводя глаз с Ярска. — Не считаешь, что тебе стоит думать, что говорить мне? Вдруг с катушек слечу? Руслан не воспринимал всерьёз его слова — Сибиряков видел. Никогда не воспринимал. Ни его слова, ни существование Новосибирска. Это било по столице. Вон из кожи лезешь — а тебя всё больше не замечают. — О, уверен даже в этом случае, это будет лишь разочаровывающая досадность. Как и вся хрень, с тобой связанная. Слова — штыки. Тишина изумрудов — взгляд сапфиров. А Коля вдруг усмехается похолодевшим ртом. Усмехается совсем как Красноярск. — Руслан, я прошу в последний раз: прекрати меня уничтожать. - Коля касается пальцами лица старшего, на мгновение замирает, смотрит в глаза и наклоняется к уху, обжигая шепотом ушную раковину, - Умоляю. Дрожь по спине обоих. И плевать, что сердце вот-вот остановится, потому что через секунду их уже разделяет закрытая дверь, его быстрые шаги и что-то гораздо, гораздо более огромное, чем банальная ненависть Ярска. Предвкушение напополам с разочарованием. Им пропитаны оба — насквозь. И снова нет боли, когда кулак Енисейского врезается в каменные перила балкона. Нет, его не задела хриплая просьба Новосибирска. Совсем его это не волнует. Захочет — уничтожит. Кто его остановит? В конце концов Руслан мастер разрушать людей, который нашли в нём что-то положительное.