Мы встречаем свою судьбу на пути, который избираем, чтобы уйти от нее.
@Лафонтен
Проблем, накопившихся за последних две недели, хватило бы с лихвой, чтобы загнать простого смертного в депресняк, благо Руслан был не простым смертным, а умудренным жизнь городом, который, ко всему прочему, прекрасно понимал, что его «не хочу» всегда проиграет жизненному «надо». Как доказывала практика, игнорирование жизненных хотелок оборачивается в неописуемый кавардак, который, по традиции, все равно придется разгребать пальцами, и это повезет, если не зубами. А то, что начинало происходить между ним и Новосибирском не поддавалось никакому анализу, на который в принципе был способен, а способен он был на многое, Матвей подтвердит. Чего только стоили его оборонно-промышленные заводы-призраки, которые Руслан не смел даже консервировать и закрывать, потому что, ну, это своего рода гарантия безопасности. И не столько его, сколько всего края. Возвращаясь к Новосибирску, становилось очевидно, что всё запутано. Да, возможно, Красноярск не признается, но, вероятно, он и впрямь был жесток с мелким Новониколаевском, но он имел на то причины. Коля ему не нравился, слишком громкий для города, слишком…слишком «Коля». В нём бесило всё — и эти руки, вечно хватавшие его за руку, словно за спасательный круг, и эти глаза, которые пытались словно выжечь на подкорке мозга профиль «золотой столицы». Как мелкий город откопал это прозвище Руслана, было неизвестно, но факт: этот титул прилип к Руслану также как к Томску «мама Сибири». Едва ли кто-то кроме Ярска имел право так вести себя, потому что в те времена именно у него была ведущая позиция, да и сейчас не особо поменялось, люди могут думать и делать, что хотят, но города сами решают, кто у них в авторитете. В Сибири, к слову, этим авторитетом выступал когда Красноярск, а когда — Томск. Именно Матвей вправил мозг Омску в 1918 году, когда тот, увлекшись идеями Колчака, вознамерился стать столицей Белой России взамен пуская американо-японские отряды в Сибирь и дальше на восток. Криков тогда было много, хотя, вероятно, Максиму невероятно свезло, что первым до него добрался именно Томск, а не Владивосток с Якутском, которые как раз и отразили нашествие возможных оккупантов, защитив русскую Сибирь и Восток. Руслан так и не понял слов Иркутска — действительно ли Якутск хотел повыкалывать глаза Омску или это слухи. Как итог — с тех пор Владивосток не особо любит белую столицу, хотя не враждует с Иртышским, просто ехидно подкалывает, прося его предупреждать, когда Максу снова захочется столицей стать и пустить на землю чужаков с мирными автоматами наперевес. Но вот, что было необъяснимо, так это отношение столицы Сибири к Красноярску. Обычно, когда втаптываешь человека и его усилия в грязь, он злится и преисполняется нелюбовью к тебе, но вот Сибиряков только сильнее из кожи вон лезть начинал, чтобы получить положительную оценку. Вбил себе в голову цель и всё тут. И да — это раздражало. Также сильно, как и собственная реакция на поцелуй с Новосибирском, как и помутнение разума и последующие действия. Это было не «необъяснимо», Енисейский знал, как устроен организм и какие чувства и эмоции способствуют такому возбужденному состоянию. Тут был вопрос — как вообще так вышло, что спектр возбуждения совпал с прикосновением пальцев «малыша». Впрочем, по плану они успевают, Руслан внимательно следил за подготовкой к форуму, никаких форс-мажоров не предвиделось, даже больше — они уже успели перевыполнить график намеченной работы, это давало фору в пару дней на отдых. Точнее, это было официальной причиной для того, чтобы бросить в чате короткую фразу «не искать меня 3 дня, всё равно не отвечу» абоненту «малыш» и забросить телефон в сумку, поудобнее устраиваясь в вагончике поезда, мерно качавшегося на пути в пункт назначения. И, возможно, самую малость, Руслан подумал о Коле и что стоило бы быть мягче, это ощущалось неприятным липким комком в горле, которые спустя пару минут исчез, отпуская Красноярск из лап гнетущих мыслей. В Норильске стояло морозное утро, Енисейский даже обрадовался, что запихнул в поездную сумку толстый серо-буро-малиновый шарф, из которого кое-где торчали нитки, но, к чести шерстяного изделия, шарф отлично спасал от морозца и возможности подхватить ангину, пока дойдешь до нужного дома в городе. Снег под ногами приятно хрустел, проминаясь и позволяя оставлять на себе следы ног. Гипермаркет «24/7» мигал едким розовым светом неона, завлекая покупателей, даже тех, кто просто случайно зашёл на уголок здания. Руслан не стал исключением, он часто бывает здесь, буквально ближайший магазин у дома Никиты. На прилавках лежали помидоры, кое-где помятые, в принципе, съедобные на вид, напротив был холодильник с мороженым и через пару шагов бакалея. Енисейский привычно потер пальцами красный нос, проходя мимо бакалеи к отделу, где располагались кондитерские изделия, торты, конечно же. В руках оказывается обожаемый его ребенком киевский торт, такой гипер-сладкий, с кучей безе, орешками и масляно-шоколадным кремом. — Здравствуйте, пакет нужен? Что-то по акции? — пухлый кассир отбил торт, отдавая его Ярску обратно, — У нас акция на детские йогурты. Красноярск давит улыбку, мотает головой и не выдерживает, закатывая глаза. — Нет, нет и нет. Я взял торт, да? Вот и всё. Сколько я тебе должен за него скажи и я пойду. — …699 рублей. — кассир вовсе не замечает ехидства покупателя, вероятно, не первый раз такое слышит. Получает нужную сумму, отдает чек гостю и отсчитывает часы до окончания смены. Трель колокольчика раздается за спиной, когда двери магазина вновь закрываются, оставляя Руслана с тортом в руке посреди темной улицы, освещающейся парой блекло-желтых фонарных столбов. Людей видно не было, зато слышно, как бухтели дома с оранжево-белым светом. Серая сталинка, с аккуратным подьездом, не разбавляла общей серой палитры домов, зато горевшее окно на пятом этаже сигнализировало о том, что хозяин квартиры не спит, а снова нарушает режим. Руслан хмыкнул, делая заметку пошутить об этом, и ускорил шаг, скрываясь в тени дома.* * *
Палец жмет на клавишу, пока Красноярск слушает, как за дверью трещит противно-визгливо звонок. Впрочем, ждал он от силы минуту, пока дверь, обитая ещё на советский манер искусственной кожей с кнопками, не распахнулась и чудом не отбила гостю лицо. На пороге стоял Никита, уже не такой мелкий, каким его помнит Руслан, мальчишка растет, сейчас он уже ему по шею. Зеленые глаза азартно блестели, пока само лицо выдавало смущение в перемешку с нескрываемым восторгом, что родитель навестить его решил всё-таки. — Пф, — Руслан раскрывает руки, приглашая в объятье, — более теплого приема и не ждал, что, всё так плохо, что так и будешь косяк обтирать? Енисейский-старший обожает шутить над ребенком, он всегда реагирует почти одинаково — заливается краской, машет головой и хлюпает носом, конечно, же безумно радуясь визиту отца. Насколько хорошим отцом он был, Руслан предпочитал не думать, но, надо полагать, раз он единственный, у кого ребенок из дома не сбегал, то, вероятно, он справлялся на твёрдую четвёрку. Вон, тот же Романов-мелкий или его дружок Московский-младший и то пару раз устраивали файершоу с побегом, прятками и нервотрепкой из-за конфликтов с родителями. А про Магнитогорск, который в качестве профилактики каждую пятницу мотал в ленинградскую область, из-за своего характера ничего не говоря Татищеву-старшему, и говорить не приходилось. У Челябинска отрадой была Катя, девочка-конфетка, ещё и послушная, ещё и сливавшая папеньке, где старший отпрыск. За плату, конечно же, но разумную: выходные она проводит с Татьяной. — Ой, да, нет, я! — Никита почти подпрыгнул на месте, покраснел ушами и натянул руки низ черно-кислотной футболки оверсайз, но быстро унял свой поток эмоций, бросаясь на родителя с объятиями, — Счастлив, что ты приехал, я думал, ты занят, пап. Жутко обрадовался, увидев тебя во дворе через окно. Руслан улыбнулся, тепло приглаживая лохматые волосы черно-красного цвета. Ребенок, удивительно, при общении с отпрысками Татищева, Московского и Романова оставался вменяемым и адекватным, Ярск был этому рад, хотя всё ещё не любил в принципе эту гоп-компанию, которая, ну как бы он не хотел, напрягала всех взрослых. Нет, не потому что кто-то не любил Романова или Московского. Скорее, потому что родители участников этой самой гоп-компании прекрасно понимали, что дети могут и уже кое-где переплюнули родителей. Учитывая, что один только Никита часто бывал у Томска, то, можно смело было сказать, что Норильск своего рода — дитя всея Сибири. И, на чистоту, Красноярск отчего-то думал, что милым и послушным Никита бывал только при нём. За остальных не возьмется, но было четкое ощущение, что остальные отпрыски отжигать умели едва ли не слабее. Собственно, поэтому Руслан, как старый зануда, был не особо рад сходкам сына и «плохой компании». — Всё, Никитос, ты сейчас торт размажешь и будешь кашу есть, а не кондитерское изделие. Чаем угостишь? — От него отлипают едва ли, но младшие глазенки проворно забирают из рук торт, парень машет рукой на шкаф, куда можно закинуть одежду. — …эм, я… — он неловко пляшет на месте, вытаптывая носком ноги что-то на паркете. — Дай угадаю, чай уже готов, сладкоежка? — Руслан секунду смотрит на сына, а потом сгибается пополам и с грохотом падает на колени, не в силах унять приступ гомерического смеха, который отражается от стенок квартирки, возвращаясь к нему. — Пха-ха-ха-ха-ха! — Я просто…ну, торт увидел, ну, в окне, — Никита понимал, что выглядел крайне комично, но поделать ничего не мог, — вот я и подумал, чай надо поставить, эм, да… — Хорошо-хорошо, я тебя понял, мелкий. — Злишься? — Что? Наху- кха-кха, — Руслан, хлопая глазами, закашлялся, чудом успев замолчать и не материться при ребенке, глупо, но вроде как это было правильно. — кхм, нахрена мне злиться? — Ну, там, я такой потребитель, торт и все дела…ну, знаешь, Сережа рассказывал, что- — Сто-оп! — Старший поднял руки вверх, — У нас есть мой торт, твой чай и наше время. Предлагаю не базарить шнягу про криминальные элементы или его шайку и приступить к сладкому. — На лице сына он заметил ту самую ухмылку. Он, Руслан, так обычно посылает немой вопрос собеседникам «ну, допустим, тему диалога ты поменял, но я то всё знаю». Плюс к утверждению, что дети берут от родителей интересные приколы. И, хоть бы, его язвительность была единственным перенятым приколом. — Тогда иди давай делай торт, я пока руки сполосну после дороги. Никита замотал головой, отправляясь на кухню, откуда послышался звук режущегося пластика и последующий хруст безе, которое делили ножом на восемь равных частей. — Я всё-ё! — — Не ори, я оглохну, придется тебе за меня работать, пацан, — полушутя произносит Ярск, обнимая его со спины и взлохмачивая только причесанные волосы. — а ты громко вопишь. Никита не тушуется, немного кивает, плюхаясь на стул, который скрипит, но выдерживает вес тела. Руслан щурит глаза, усмехается и делает также, роняя задницу на стул. — Слышал, Татищев развел крики недавно, — начал Красноярск, — орал как резаная свинья, хер поймешь, что орёт. — Никита не смог удержаться и улыбнулся. — Так, ты в курсе, — Руслан издевательски свёл брови домиком — как мило. Енисейский вспомнил отличный способ уйти от вопросов — начать есть с видом, словно от этого жизнь зависит. — Никитос, я подожду пока ты наешься, свалить не удасться. — Руслан ржёт, указывая вилкой на щеки сына, пока тот гневно смотрел на родителя, досадно жуя торт. — Понял-принял, бл- — Что-что? — Как скажешь, Руслан. — Во-во, — Красноярск ехидно ржёт, самодовольно поднимая подбородок. — умница, ребзя. Никита проглатывает торт с чаем, жмуря глаза, а потом с тяжелым вдохом констатирует: — Да. Челябинск увидел кое-что. — Кое-что ли? — иронично тянет взрослый, представляя лицо вышеназванного. — Ладно, не кое-чего. Он увидел кое-кого. — Мы в шарады играем или что? Хер вопрос, чё увидел Татищев? — Я дал подписку о неразглашении, — Норильск мыслено извиняется перед друзьями, понимая, что против Руслана ему не тягаться. — правда. — Подписка о неразглашении, это когда ты секретный ядерный город или у тебя заводы засекреченные. — Руслан облизывает ложку, зная, что скоро узнает все подробности, — Ну, или, на крайняк, когда одна сопля-переросток строит себе мега-лабиринт под землей для опытов с горохом. — А ты не думал, что вряд ли он построил эти лабиринты ради гороха, тебе реально кажется это логичным? Хотя, не мне решать. — Вот именно, не лезь к этому сопле. Хер поймешь, чё в башке. «Ты у него в башке, что не понятного…» Никита мудро умолчал тот факт, что вся Сибирь, да что тут Сибирь. Почти все знали, что там в голове у столицы Сибири. Да и сам Руслан точно знал, и изощренно развлекался, правда, неожиданно, развлечься решил и сам Сибиряков. — Так что увидел Челябинск? — Пап, ну можно н- — Слушая, как ты отнекиваешься, только больше хочу понять, что там за трагедия жопы. — Да просто, дядя Юра слегка переборщил…впечатлительный очень… — Этот «впечатлительный дядя Юра» херачит ракеты, танки и не только. Не лечи мне тут, что такого могло вообще произойти. — Чисто гипотетически представим, что Романов чисто случайно пропустил звонок Челябинска на телефон и чисто гипотетически застал довольно интересную картинку. — Ха-ха! — Руслан сжал рукой живот, громко смеясь. — А не чисто гипотетически ли наш гомофоб увидел нечто интересное? — Нет, ну Серега просто не знал, как с ним говорить об этом. — Да вы просто источник охуенно-стремных идей, как говорить с родаками. — И так получись, что начало разговора пришлось на приход Татищева-старшего, который, опять-таки, чисто случайно увидел спор Дани и Сереги. — Подытоживая твои завуалированные показания: Челябинск разозлился на гопника. — Да там…спор небольшой, я полагаю, что дяде Юре не понравилось, что спор перетек в выяснение отношений на поверхности стола. — бл-, аха-ха-ха! — Руслан даже от смеха ложку на стол уронил, — бедный металлург, да ему теперь психолог нужен, пф, бедняжка. Никита мерно выдохнул, радуясь, что сохранить хотя бы половину секрета он смог. Руслан, похоже, посчитал секретом именно это событие, а не сам спор. Повезло.* * *
Солнце светило холодным, мерзким и искусственным светом, рябило глаза и так раздражающе бегало по кабинету, что нервы, как лампа накаливания, нагревали голову, и необъяснимая злость дрожью бегала от пяток до кончиков пальцев рук. И это неописуемое ощущение слабости с попеременной судорогой ног, от которой хотелось потормошить тело, но и это действие лишь сильнее бесило и без того снующий разум. Бумаги давно подписаны и распределены по стопкам, даже можно сказать, что они так не вовремя кончились, что Коля сожалел, что работы оказалось так мало и теперь хочешь-не-хочешь, а он свободен. Ручка, такая серо-синяя, с каллиграфической надписью на корпусе «Parker», валялась около клавиатуры компьютера, на котором высвечивался готовый анализ прошедшего года, в течение которого ему, да и не только ему, пришлось столкнуться с беспрецедентным давлением со стороны бывших партнеров, которые как моль грызли нерв, все пытаясь дождаться бурной реакции, хотя, — Новосибирск усмехнулся — вряд ли они представляют, какую реакцию они получат, если достигнут цели и терпение у русских лопнет. — Их проблемы, не мои. Это было абсолютной правдой — его не волновал ни странный запад с не менее странными идеями, что Россия должна возместить ущерб за санкции, которые на неё же и наложили, не волновало его и мнение общества, слушай он их, остался бы тем Новониколаевском, и то вряд ли. У него своих личных проблем хватает, а уж что там у заморских товарищей-циркачей, его откровенно не трогало. Коле бы свои проблемы решить. Хотя бы одну, яркую такую, ноющую и ещё называющуюся «Руслан». Если у него спросят, а когда ты влюбился, то с вероятностью в сто процентов, Сибиряков ответил бы, что ещё до встречи вживую с обьектом своей неконтролируемой любви. Потому что было до ужасного странно, что одного взгляда на Красноярск хватило, чтобы в голове лампа взорвалась, осколками повреждая внутренности и стимулируя отток логики из головы. Матвей ещё любит приговаривать, то ли в шутку, то ли нет, что появление Новосибирска было вопросом времени, потому что все аспекты «столичного» города не должны быть сосредоточены только у одного. И эта томская фраза «вы прям две половины одного организма, да и на самом деле очень похожи. Дофаминчик, ты не представляешь, насколько вы схожи в некоторых вопросах». Нет, Коля дураком не был, ещё бы они были совсем не похожи — всё же некоторые свои привычки он взял именно от Руслана, который так-то его некоторое время воспитывал. Хоть Томск говорит совсем о другом, например — о военно-промышленном комплексе Сибири, ну или хотя бы про слухи, что в Красноярске работает тайный военный завод, или о катакомбах Новосибирска и лабораториях. У похожих и секреты схожи, так да? На дисплее телефона высвечивается иконка «Михаил Юрьевич Московский» и Сибиряков снимает трубку. — Добрый день, Михаил Ю… — договорить ему не дают, перебивая. Едва Коля подавляет желание цокнуть. — Николай, нужно твоё присутствие для обсуждение одного проекта. Срок два дня. — Публичное собрание? — Нет. И возьми свои анализы для ВОЗ, пригодится. — Вас понял, Михаил Юрьевич. — Естественно. Москва сбрасывает телефон, пока Новосибирск мысленно анализирует ситуацию. Крайне странно, что Москва решил позвать на ковёр именно его. А значит — это не вызов ради выговора, а скорее вынужденное решение для встречи. И что-то подсказывало Новосибирску, что встретить там Санкт-Петербург будет также просто, как получить злое словцо от Руслана. В конце концов, все прекрасно знали, какую политику продвигал Романов и почему Москву, несмотря на множество недостатков, все же выбрали столицей.