Лунные ночи

      Мать - невысокая хрупкая женщина с золотистыми локонами и аккуратными чертами лица, родила меня в шестнадцать лет от приезжего мужчины, который занимался разработкой месторождений железа в долине под городом. Она редко рассказывала о подобном, но из тех обрывков, что я помнил, окончательного мнения сформировать так и не получилось. Он бил мать. Нажирался, как животное, и избивал её. Доброе сердце не могло признать существование беспричинного насилия, и появлялись оправдания. "Наш город - не райское место, сынок. Это влияло на отца". Ее яркая душа, единственное, что освещало меня в этой обители недостоинств, с трепетом хранила те несколько светлых моментов, которыми отец соизволил ее наградить. "Он часто приносил цветы и был очень забавным". "Ночами, когда ты засыпал, он любил прогуливаться со мной по мосту и смотреть на луну, отражающуюся в долинном озере". "Он никогда не скупился на нас". Этот голос всегда был самой теплой мелодией в полном человеческого холода месте.       Отец погиб, когда мне не было полугода. Не вернулся вечером с работы, вот и все, что я знал. Думается, его зарезали городские воры. Или нищий неудачно разбил бутылку об голову. Мать никогда не говорила, как это случилось, а я не горел желанием спрашивать.       На свой двадцатый день рождения подарком я получил увольнение из отдела корреспонденции, который позволял нам сводить концы с концами. Работа матери в качестве прачки приносила гроши, а дедушка уже практически не вставал с кровати. По пути домой я свернул в торговый квартал, чтобы купить масло и хлеб, но хватило только на масло. У старухи чуть глаза наружу не вылезли, когда я попросил отдать за то, что было. Сразу же какая-то женщина рядом демонстративно купила этот хлеб, чтобы показать, кто здесь у руля.       С ярмарки до дома было пятнадцать минут пути - свернуть к лечебнице, пройти через центральные ворота, скользнуть под мостом.        По главной улице люди стекались к площади .       "Делегация", - подумал я.       Вытянувшиеся острые крыши домов, массивные деревянные двери, выходящие прямо в самую гущу уличного движения, приглушенный свет из окон, защищенных металлическими решетками, кадила и разбавляющий отвратный городской запах фимиам оказались за моей спиной.        — Каждый, кто считает себя способным в достаточной для начала обучения мере, или же располагающий необходимым объемом денежных средств, может подать заявку для рассмотрения его в качестве абитуриента! - пронеслось по улице. Делегации Бюргенверта часто бывали тут, искали желающих обучаться.              Небольшое округлое пространство освещалось лучами уходящего солнца. Профессор продолжал вещать, стоя рядом с дилижансом. Он был похож не на представителя городской интеллигенции, а на надоедливого зазывалу, но интерес взял надо мной верх, а ноги зашагали к его помощнику.        — Чему у вас учат? - спросил я.        — Гуманитарные и естественные науки, педагогика, Вас интересует что-то конкретное? - темноволосый парень в очках явно не был настроен на диалог.        — Нет, просто хотел знать, на будущее. Спасибо.       Обогнув площадь, я зашел в дом. Мать варила овес, а дедушка лежал на кровати и даже выглядел довольным.       — Хорошо выглядишь! - приободрено заметил я.       — Спасибо, сынок. Она была повернута ко мне спиной, но я чувствовал её улыбку, и лишь одна эта мысль заставила мой разум расслабиться. Ополоснул руки и сел за стол.       — Меня уволили сегодня.       — Прямо в день рождения?       — Да.       — Ничего страшного, мы обязательно придумаем для тебя что-нибудь новое, только не расстраивайся.       — Шахты? Мы сможем не потерять в достатке, как минимум, - заметил я с осторожностью. - За тяжелую работу платят немного больше. Мать не любила о них говорить, и то ли от осознания безвыходности, то ли от возмущения, просто промолчала.       Утром следующего дня я уже был в долине. Пришлось спуститься в старый город, чтобы попасть туда. Мрачное место.       "Либо сейчас меня примут, либо я буду искать работу в городе за гроши и жрать один овёс", - скользнуло в голове.       Увидев бригаду, подходящую ко входу, решил подойти и узнать, с кем могу поговорить о работе.        — Видишь бородатого в коричневых ботинках? Тебе к нему.       Я неспешно подошел к мужчине.       —Добрый день, хотел узнать по поводу работы.       — Хочешь весь день махать киркой, парень? А не мал еще? Как зовут? - грубым прокуренным голосом отсек руководитель работ.       — Не мал, я Эл.       — Эл, значит, Эл. Я Джонатан. Смотри, Эл, можешь считать, что тебе повезло, потому что у меня как раз отвалилась пара рук на днях. Ты, вроде, худощавый, но жилистый. Уверен, что справишься? - в его голосе читалась добрая насмешка.        — Вполне, сэр.        — Тогда можешь приходить завтра к восьми. Посмотрим, что из тебя выйдет.       — Благодарю, сэр!       Такое легкое одобрение показалось мне подвохом, но радости это не мешало. Я поднялся обратно в старый город, а из него – к часовне. Наверху уже около года строители гремели своими приспособлениями. В них я ничего не смыслил, но когда с моста виднелось огромное башенное основание, растущее с каждым днем - проникался уважением. Они могли выдалбливать тонны камня в сутки, строить быстрее, чем когда-либо раньше. Удивляло, что такой город привлекал людей и инвестиции. Из дальнего угла часовни на меня посматривали охранники, стерегущие от посторонних проход к собору. Не было до конца ясно, что к нему хотят пристроить, но работа текла быстро, жители ждали терпеливо. Службу здесь любили, и меня это забавляло. Обычно в домах, где дегенераты пьют и избивают друг друга, всегда есть пара икон.