***
К шести утра Лоуренс привел Германа. Он молча кивнул мне и засмотрелся на тело старика, застывшее на диване в той же позе, в которой жизнь его покинула. — Это из-за переливай? — он аккуратно положил бордовый пиджак на стул. — Вероятнее всего, — бросил я, сидя на полу у стены. — Сочувствую. — Его взгляд перешел на Лоуренса. — Ты понимаешь, что это значит? Скольким людям мы ее перелили? Сотне, ста пятидесяти? — Ста сорока семи. — Викарий выглядел уставшим и, по сути, таковым и являлся. — Боюсь, собору не суждено открыться, Лоуренс. — Разозлился юноша. — На тебя ляжет ответственность за людские жизни. Будь я проклят, что поверил тебе. — Нам нельзя останавливаться, и ты это знаешь. Главный Собор примет пациентов, хочешь ты этого или нет. Теперь и я с этим повязан. — Викарий поднял забинтованную руку и Герман, казалось, остыл. — Вот оно как вышло... Но Мария и Амелия... — Мы их убедим, правда? — Лоуренс искренне улыбнулся. Девушки одновременно зашли в дом два часа спустя, начав командной интонацией задавать вопросы, на которые мы не успевали отвечать. На Лоуренса посыпался град обвинений: ему припомнили Виллема, обратились к его рассудку, здравому смыслу, чести и достоинству, но он умело парировал каждую реплику и ссылался на то, какое благо может принести Древняя Кровь. На то, что доподлинно не известно, в ней ли дело. — Тебе до сих пор не понятно, в чем дело, Лоуренс? — еще чуть-чуть, и Амелия начала бы кричать. — Нужны еще доказательства? Новые обратившиеся? — Если дело в крови, то они скоро появятся. — Амбиции сожрали все человеческое, что в тебе оставалось. — Мария выглядела спокойной и рассудительной. — Но когда они появятся, что ты собираешься делать? Наступила пауза, следом за которой Лоуренс обратился к Герману. — Когда я пришел за тобой, чем ты занимался в мастерской? — Да так, что-то ремонтировал, что-то подтачивал. Мелочи. — Юноша наложил ладони друг на друга и зачесал ими волосы назад. Мы с девушками внимательно слушали. — Я не удивлен, что мечи для тебя - мелочи. Отец, наверно, их вообще всерьез не рассматривал, правда? Когда куешь лучшее оружие во всем Ярнаме, то хочется чего-то поинтереснее. Он же учил тебя фехтованию? — Я понимаю, к чему ты клонишь, и попрошу один раз - прекрати. — Кулаки Германа крепко сжались, взгляд стал разъяренным. — Мы не будем никого убивать. — Сумасшедший. — Прошептала Амелия. — Я не прошу никого убивать, лишь подстраховать меня. Нас. Одна - две недели в старом городе - мы убеждаемся, что все в порядке, и на этом всё. Все довольны, все радостны, болезни повержены, наши открытия занесены в учебники. Церковь Исцеления процветает. — Лоуренс водил глазами по присутствующим, пока не остановился на мне. — Скажем, вы с Элом и Марией могли бы взять из мастерской парочку твоих... наработок, поупражняться, а потом по очереди выходить на ночные прогулки туда... вниз. В конце концов, это же моя семья возвела для тебя мастерскую. Бесплатно. — Остальные тебе ничем не обязаны. — сказал Герман. — А на остальных я не настаиваю. — Лоуренс уже почти пел, самодовольно расхаживая по дому. Он пообещал мне подготовить к похоронам всё необходимое и отправить гонца к матери. Мастерская оказалась скрытым от лишних глаз домиком с достаточно просторным двором. Меня удивил вход, расположенный прямо в зернохранилище. Его тяжело увидеть, даже если прищуриться и напрячь зрение. Мы вошли внутрь. Красивые клумбы и каменные дорожки вели прямо к деревянным дверям. Внутри расположился добротный верстак, длинный сундук, несколько шкафов, полок и прочих предметов интерьера. — Тяните. — Герман держал три соломинки, предлагая определить того, кто пойдет на дежурство в старый город. Я вытянул самую длинную, покороче была у Марии. В руках Германа осталась самая короткая соломинка, и он улыбнулся. — Похоже, сегодня очередь Эла. — Если честно... я мало знаком с подобного рода вещами. - Мой палец указал на открытый сундук с кинжалами и мечами. Компаньоны рассмеялись. — Сейчас мы тебя подтянем. — Произнесли они. — Вы? - Сначала не понял я. Но потом дошло. Отец Германа - кузнец, учивший сына фехтовать с самого детства. А Мария... Лоуренс как-то упоминал, что с дворянскими детьми вечно занимаются музыкой, письмом, пением... фехтованием. — Да. Мы тренируемся тут иногда. - Произнесла девушка. Следующие шесть часов я изучал самые базовые вещи в обращении с кинжалом - стойки, хваты, движения. Словом, все, что могло пригодиться, если я встречу кого-то, кто сойдет за... больного. На улице уже вечерело, а потому я попросил прекратить меня изматывать. Предыдущая ночь выдалась богатой на события, которые до сих пор не получалось полностью уложить в голове. Безумно хотелось спать, и я прилег прямо на пол, в надежде восполнить свои ресурсы к очередной ночи. Спустя несколько часов сквозь сон мне послышались шепчущиеся голоса. — Пойдем, он сам закроет двери. — Иди, я останусь. — Мария. — Иди, иди. Двери громко хлопнули, и звук меня разбудил. — Не вставай, поспи. Есть время. — тихо прозвучал женский голос. Но спать я больше не мог. Я туго подвязал ножны на правое бедро, прямо под сильную руку, и вложил в них кинжал. Пальто полностью скрыло его, посему переживать было не о чем. Куртка Марии была покороче, и ей пришлось продеть оружие под пояс. — Почему ты решила остаться? — мне правда было интересно. — Решила не бросать тебя на растерзание опасностям ночного города. — улыбнулась она. — Я думала, в компании веселее, но если ты считаешь иначе... — Я считаю точно так же. — Славно. Мы спустились в Старый Ярнам, который к полуночи уже спал мертвым сном - ни единого звука, лишь шум ветра, мотающего сухие ветки и поднимающего пыль. Мы медленно прохаживались по улицам, наслаждаясь тишиной и умиротворением. — Обожаю ночи. — я даже не осознал, как сказал это. — Правда? Я тоже. — Мария казалась удивленной. — Они очаровывают, да? — Скорее расслабляют. Знаешь, я же вырос в центре... Он вечно кипит, недовольные люди куда-то спешат, толкаются, орут друг на друга. Бродяги ползают, ищут объедки, завывают попрошайки. Ночью все умолкает, и непривычная ночная тишина бурлящих днем улиц... Как терапия для души. — Наверно, могу понять. В замке бывало что-то похожее... Постоянные интриги, ссоры, скандалы, самодовольные напыщенные родственники. Когда терпение лопалось, я ночью поднималась на башню и просто наблюдала за озером, чтобы на следующий день случайно не послать троюродную тётю. — Звучит чуть более романтично. — Весело заметил я. — Это тебе так кажется. — Девушка хихикнула. — На самом деле, замок - это как тюрьма. Все детство в ограниченном пространстве, выезды раз в месяц. Скукота, да и только. — Тебе лучше знать, Мария. - мне казалось, дворянская жизнь не может быть скучной или неинтересной. Мы медленным шагом прогуливались по улицам, освещенным луной, лишь изредка встречая случайного прохожего, запоздавшего домой. Общество такой необычайно красивой девушки не могло оставить меня равнодушным, но всякий раз, когда я задумывался об этом поглубже, вспоминался Герман. Было видно, что она ему небезразлична. Мария поглядывала на меня и хихикала, а я отвечал улыбкой. Ответственное дежурство перерастало в романтическую прогулку и, кажется, никто не был против. Мы присели на лавочку, и Мария положила свою голову мне на плечо. По телу побежали мурашки, а внутри все перевернулось. — Даже так? — Я улыбнулся и приобнял ее одной рукой. — Я устала. — прозвучал в ответ сонный голос. Мы просидели так около двадцати минут, моя спутница, казалось, дремала, а я наблюдал за округой. Вдалеке послышался сильный кашель, но я не придал этому значения. Здесь жили работники шахт, а я не понаслышке знаю, сколько пыли они вдыхают за день. Кашель становился все громче. Громче. Сильнее. Уже казалось, что кого-то рвало, пока сомнения не развеялись. По ступеням к лавочке еле поднимался изуродованный получеловек, заросший шерстью, с перебинтованной головой и рукой. — Мария. Мария, проснись. — Что...? Твоя мать! — Шепотом проругалась она. — Посиди. — мне хотелось произвести впечатление. Я расстегнул пальто и медленным шагом приближался к существу, которое, казалось, час назад было человеком, только поменьше в размерах. Оно не выглядело агрессивным, а скорее рыскало в поисках чего-то, медленно водя глазами в стороны. Рука оголила кинжал. Я был уже почти в упор, когда поймал его взгляд. Резкий выпад повалил чудовище на землю. Оно не сопротивлялось, а просто смотрело. Ребенок. Господи, это же был ребенок. Браслетик на тонкой когтистой руке ясно говорил об этом. — Эл! — прозвучал обеспокоенный голос Марии. Клинок четыре раза вошел в шею зверя. — Ты в порядке? — Девушка быстро подбежала ко мне. — Чего ты ждал? — Это… Это был ребенок. — Господи… Так быстро. — Её интонация захлебнулась, а глаза намокли. — Нам нужно избавиться от следов. — Я вновь посмотрел на бездыханное тело. Начинало светать.Старый город
27 февраля 2023 г. в 00:20
— Да связывай же его, блять! — Лоуренс потрошил шкафы в поисках шприца с успокоительным.— Он сейчас вырвется!
— Ты не видишь, что я, блять, пытаюсь? — Со лба скатывались капли пота, перемешиваясь с кровью, которой было забрызгано лицо. — Я пытаюсь!
Пациент вырвался и отталкивал меня ногами, уже мало похожими на человеческие, его резкие движения сопровождались зверским рёвом. Я с огромным усилием завязал перекинутую через его ноги веревку, а Лоуренс ввел препарат в шею. Движения прекратились, тело лежало без признаков жизни. Через несколько секунд грудная клетка медленно задвигалась.
— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С НИМ? — Я пихнул Лоуренса. — ЧТО ТЫ С НИМ СДЕЛАЛ?
— Я... Я... Я не знаю. Мы...такого никогда...не видели... — Викарий паниковал и заикался, прижавшись к стене. И он действительно не знал. То, во что превращался некогда вежливый и приятный старичок, повергло его в ужас не меньше, чем меня. Я вынудил сделать это переливание, я принимал участие в шантаже, и я сам привел дедушку к нему. Я. Печальная правда чувством отчаяния ударила по мыслям, и я попятился, пока не упал на стул.
— Послушай меня, — приглушенно произнес Лоуренс, подходя медленными шагами.
— ПОСЛУШАТЬ ТЕБЯ? ПОСЛУШАТЬ ТЕБЯ, ДА? — Я подорвался и повалил его на пол. - ПОСЛУШАТЬ ТЕБЯ. А ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ МНЕ СКАЗАТЬ? — Я держал его за горло обеими руками и душил. — ЧТО ТЫ НЕ ХОТЕЛ? ЧТО НЕ ЗНАЛ? НЕ ПРЕДВИДЕЛ?
— НА СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ ОН ВСЕ РАВНО БЫЛ БЫ МЕРТВ, ТУПОЙ УБЛЮДОК! — Лоуренс кашлял и пытался вырваться. "Был бы мертв". Удар в челюсть скинул меня с него, в голове помутнело.
— Я не желал ничего плохого. Это ты пришел со своим деревенским недоумком. Ты просил сам. ЭТО ТЫ МЕНЯ ВЫНУДИЛ, ТВОЯ МАТЬ! — сорвался Викарий. — Кхм. Возьми себя в руки и пойми, что виноватых нет. Мы оба хотели ему помочь.
— Верно. — я вставал, пытаясь шевелить челюстью. — Допустим, так. Ты видишь, к чему приводить твоя херь? — Лишний взгляд на еле живого старика рвал душу на куски.
— Я вижу. Не факт, что это эффект кровослужения.
— Кровослужения, да? Ты и названия этому выдумываешь, правда? Больной шизофреник, твоими жертвами падет весь старый город!
— Заткнись. Просто заткнись. Давай осмотрим его. — Лоуренс движением пальцев подозвал меня к дивану, где лежал многострадальный старик.
— Ноги наизнанку, с выломленными внутрь коленями. Кожный покров правой ноги не виден из-за шерсти темно-серого цвета. На ступне подобие когтей. — Казалось, Лоуренс описывает не человека, а подопытную крысу. — Жар, повышенное слюноотделение и сердцебиение. Вены вздутые, потемневшие. Зрачки. - Он приподнял правое веко старика. — Расширены.
— Значит, оно первым поражает правую ногу? Кровь вливали в руку, но досталось ноге.
— А ты смыслишь. Послушай, мы можем выиграть ему несколько дней, я только достану кро... — Комнату наполнил чудовищный рёв, а потом человеческий крик. Вытянутые зубы кинжалами впились в запястье Лоуренса и рвали плоть. Он пытался вырываться, но лишь больше загонял их в руку. Ремень порвался, и единственной преградой для звериной сущности, овладевшей стариком, стала веревка на ногах.
— СТИЛЕТ... СУКА... НА СТОЛЕ СТИЛЕТ.
Я вертел головой, пока не увидел искру сверкнувшего металла. Одним движением я взял его в руки и приблизился к дивану. Руки задрожали, перед глазами неслись моменты. Вот мы идем по центральной улице и смеемся. Маленький я слушаю сказку, закрывшись одеялом до носа и хлопая глазами.
— БЕЙ, БЕЙ. - приглушенным криком доносилось на фоне.
Вот дедушка успокаивает плачущую мать. Приходит домой уставшим и улыбается, обнимая меня. Да, в детстве я всегда ждал конца рабочего дня, чтобы послушать истории о болезнях, о людях. О плохих и хороших, злых и добрых, честных и не очень. Про любовь, спасающую мир и про амбиции, губящие судьбы.
Он уже освободил руки и держал Лоуренса, прогрызая запястье почти до кости.
— ЭТО УЖЕ НЕ ЧЕЛОВЕК. - Громкий крик ударил по ушам, возвратив меня в реальность.
— Прости.
Раздался глухой хлопок. Стилет прорезал окровавленную ночную рубашку и вошел в район сердца. Хватка изуродованных рук ослабла, и челюсть разжалась. Лоуренс освободился, попятившись со скорченным лицом. Из уголков губ старика потекла кровь, а сам он задергался и упал на спину, начав задыхаться. Движения прекратились через половину минуты. Самой долгой минуты, которую я ощущал. Я не мог осознать, что его больше нет. Не мог представить, как скажу матери. Не хотел даже думать, как она падает на мое плечо и отчаянно рыдает.
В себя меня привел Лоуренс, подошедший сбоку. Он успел забинтовать рану.
— Мне жаль.
Я не ответил. Не хотел и не мог найти сил на то, чтобы сказать хоть слово.