Алые Паруса

После звонка Ксюша, кажется, немного собралась, но всё равно внутри было тяжело, голова стала словно каменной. Слишком много в ней крутилось сейчас далеко не весёлых мыслей. «Вот так отдохнула в лагере… что бы я тут делала без Полины и Вики?» Она долго простояла под горячим душем, глядя, как запотевают прозрачные стенки, и рисовала на них всякие детские рисунки вроде солнышка и человека типажа «палка-палка-огуречик — получился человечек». А затем, не выдержав, прижалась лбом к стеклу в попытках унять головную боль. Ей хотелось поскорее со всем этим покончить, разобраться. Объясниться перед Володей, перед Тимой, перед мамой, перед самой собой. Затем прокрутила холодную воду, дожидаясь, пока та остынет. Сначала горячая, затем тёплая, после — едва тёплая, прохладная, и, наконец, ледяная. Девушка встала мокрой ногой на пушистый коврик, благополучно привезённый Викой, и замоталась в полотенце. В маленьком окошке в ванной, почти под потолком, виднелось тёмно-фиолетовое небо и звёзды, которые можно разглядеть только за городом. Может, выйти прогуляться? — Куда ты собралась? Отбой ведь! — удивлённо разводила руки Полина, глядя, как собирается Чехова. — Ты чего! Звёзды такие, обидно пропускать. Полина надула щёки, и, наконец, возмущенно выдохнула: — Ну ты, Ксюша, и особа! Каждую ночь тут звёзды, а она только сейчас соизволила заметить! — Ой, я тоже пойду звёзды смотреть! — оторвалась от книги Вика, элегантно поднимаясь. — Зря ты, Полин, не хочешь! — А кто сказал, что не хочу?! Ксения убрала светлую прядь с изумрудных глаз, засмеялась, одевая туфли-лодочки. За дверьми было прохладно и… красиво… — Врёшь ты всё про звезды каждый день, — сообщила она Полине. — Я такого здесь не видела. Полина терпеливо вздохнула. — Ведьминский шабаш? Ксюша резко развернулась. Тима! На губах против воли расцвела улыбка, затмевая весь стыд перед ним. Волосы растрёпаны, одет неряшливо, ухмыляется. — Что-то вроде того. Присоединишься? — Внутри появилась уверенность: она со всем справится, всё сможет, потому что она — Ксюша Чехова и всегда стремится к правде. Даже если приходится разгребать свою ложь. — а впрочем… девочки. Мы отойдём. И это был не вопрос. Ксения была уверена в своих действиях на сто процентов. Чья-то рука на секунду сжала запястье — это Вика передала ей очередной заряд веры в свои силы. — О, мы отойдём? Конечно, командир. — Тима шутливо поклонился девочкам, маршируя следом за Чеховой в тенёк. — Ты что-то хотела? Ксюша на секунду прикусила губу, отвела взгляд. Она могла снова погрязнуть во лжи, а могла сказать всё так, как есть, не выставляя никого виноватым. Её не воспитывали быть лгуньей. И это лето должно и изменит в ней многое. В том числе умение переступить страх быть ненужной, быть виновной в своей ненужности. Этот страх в ней развивали Маша и даже папа. С Машей всё было трудно. Сейчас Ксюша вспоминала свою «дружбу», прикрыв веки и игнорируя Кошакова. Всё начиналось со странных условий от этой девушки. «Мы пойдём вместе на вечеринку, если ты наденешь то синее платье, которое плохо на тебе сидит», «Я буду с тобой разговаривать только тогда, когда ты забьёшь на эту алгебру и перестанешь садиться мне на уши», «Я приду к тебе на день рождения только в том случае, если ты пригласишь Пашку Авилова», «Если ты отдашь мне эти палетки, я сяду рядом с тобой в столовой», и многое, многое другое. Эти слова прорастили зёрнышки слабости, неуверенности в себе и зависимости от чужого мнения. Затем начались подлянки, если Ксюша проявляла характер и не соглашалась. Хотела написать валентинку? Маша перехватит, направит кому надо, но точно не тому, кому ты её писала. Не отдашь то ожерелье, потому что это подарок от отца? Что ж, по рукам. Твои туфли будут скормлены псу Маши. Из-за этого Чехова ломалась, прогибалась, ей-то скандалы за такое устраивать не позволяли. Она сама приходила и извинялась, а эта девчонка улыбалась с фальшью и кивала, мол, по рукам. И даже когда Ксюша разорвала связи, перестала общаться, призрак Маши продолжал портить ей жизнь, потому что она сама же её в жизнь и пускала. «Нет, Маша. Прощай!» А отец? Уехал и не приезжал. Ксюша проходила испытания ради того, чтобы его навестить. В детстве — вела себя хорошо весь год и получала идеальные оценки. Позже — подрабатывала и не ходила на вечеринки. И это тоже неправильно. Ведь другие дети не должны были из кожи вон лезть, чтобы увидеть своего папу, так? «Нет, папа. Я могу увидеть тебя в любой момент, и мы обязательно поймём друг друга позже». Слабость, страхи испарялись. Всегда найдутся люди, которым она нужна, хватит её запугивать! Ей уже и не страшно! — Тима, я должна сказать тебе правду. Нет, нет, не должна, а хочу. Да, я хочу её тебе сказать. Я поспорила в столовой и попыталась соблазнить Володю. Я гуляла с ним. Мы почти поцеловались. Я чувствовала к нему симпатию и одновременно чувствовала её к тебе. Всё это очень трудно, но я не собираюсь мучить и тебя заодно. Нам всем надо подумать. Мы попытались перенести отношения на новый уровень слишком рано, понимаешь? Из-за этого, когда я всё, наконец, поняла, мы… я понимаю. Я ведь всё понимаю, Тима, я одновременно втрескалась в двух парней, а теперь, очухавшись, прекрасно понимаю, что поздно. Так что не расстраивайся, тебе не придётся придумывать речи о том, как меня бросить. Я согласна на общий комфорт. Кошаков молчал. В свете звёзд его лицо казалось эфемерным, нереальным. А затем он светло улыбнулся. Чехова заморгала, чтобы сбрызнуть слёзы, удивлённо слушая его: — Ксюша, я тоже должен сказать тебе правду. Я не просто влюбился в тебя, ты стала мне одновременно и очень хорошей подругой. Я желаю тебе только счастья, поэтому, если ты всё же приняла за объект моих чувств меня… что ж… Он наклонился ниже, прижимаясь к её губам своими. Ксюша ощутила облегчение и счастье, она представила себя воздушным шариком, который раньше был привязан к гире, а теперь поднимался высоко-высоко в небосвод. Она со всем справилась.