Охуенный вожатый

      Чувство духоты нагнетало. Я открываю глаза совсем лениво и нехотя. Сквозь тонкую ткань палатки видны яркие лучи солнца, мешающие моему некогда прекрасному сну. В уровне живота чувствую некое прикосновения. Крепкие руки, обхватывающие меня за талию, прижимали к себе, горячие дыхание относилось мне куда-то в область шеи. Я очень боялся шевелиться, боялся потревожить сон «ненаглядного» Арсения. Кто бы мог подумать, что мы вдруг проснёмся вместе? Я бы не поверил никому, даже Насте, говорящей, что даже невозможное может быть возможным. Интересно, что же она скажет, когда узнает обо всём? Вероятно ахуеет, но будет безумно счастлива.       Пробуждение старшего я почувствовал, когда его руки сильнее прижали моё тело к себе, чуть содрогаясь в утреннем пробуждении. Я слегка улыбаюсь, прикрывая глаза. Как же хотелось, чтобы этот момент длился вечность, только для нас двоих.       – Доброе утро,- произносит Арсений, удобно укладывая руки на прежнем месте, слегка поглаживая кожу под моей футболкой.       – Доброе,- щурюсь я от яркого солнца, расплываясь в улыбке от столь прекрасного явления.       Арсений Сергеевич (можно ли звать его просто Арсений?) пробуждается, стараясь не распутывать объятья. Я поворачиваюсь головой к нему, соприкосаясь своим носом с его. Я снова вижу его смущенную, и из-за этого милую, улыбку. Он тянется за утренним поцелуем, вовлекая мои губы в короткий и нежный поцелуй. Попов не говорит ничего, лишь смотрит, после чего вновь утягивает меня в поцелуй. Теперь он нависает сверху, целуя уже требовательно, с напором, как бы заставляя ответить. И я отвечаю, поддаваясь его доминированию. Вожатый отпускает мои губы, продолжая оставлять лёгкие поцелуи на щеках, носу, перемещаясь уже на шею и ключицы. С моих губ то и дело вырывается приглушённый вздох, пока мокрые дорожки начинают спускаться всё ниже.       – Арс..., - не успеваю сказать, голос не слушает меня. Лишь короткие вздохи вырываются из моих уст.       Это слишком хорошо, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Запрокидывая голову, я закатываю глаза, предавая своё тело предстоящей эйфории. В руке я ощущаю что-то мокрое, грязное и песочное на ощупь...

***

      Я открываю глаза, резко принимая положение сидя. В правой руке правда что-то есть. Земля, отвратительно мокрая, хорошо хоть без червей. И откуда она только взялась, когда низ палатки полностью застрелен матом и пледом, кстати не моим. Где я мог проснуться? Очевидно, если здесь спало два человека, то только с одним – с Арсением. Но было трудно говорить правда это или нет, его не было рядом. Проснулся я совершенно один в палатке, теперь то я точно был уверен, что вчерашнее не было сном. Очень он заботливо поступил, забрав к себе, пока за мной «гнался дух убитой девочки Тани». Арсений укрыл меня, всю ночь долго прижимал к себе, желая успокоить и помогая уснуть. А вдруг, всё произошедшее вчера только для того, лишь бы успокоить меня – мне же права тогда стало намного легче и почти не страшно. Вдруг тот поцелуй, лишь одноразовый, лишь акция «помочь успокоить». Не хотелось об этом думать, но мысли сами заполняли голову. Если это не так, то почему он не рядом, почему не обнимает меня, не будит поцелуем. Да, я эгоистичный человек, сейчас думаю лишь о своих хотелках, не рассматривая даже тот вариант, что ему самому нужно всё обдумать, принять тот факт, что целовался с парнем, так ещё с несовершеннолетним и парнем с его отряда. Не каждый спокойно выдержит такой каминг-аут (не думаю, конечно, что если бы это произошло вчера, то он «резко рвал с плеча», ещё бы долго сомневаясь на счёт поцелуя). Да или, в конце концов, просто отошёл пописать. Чего я сразу, действительно?       Но судя по рядом аккуратно сложенном пледом, которым, скорее всего, укрывался вожатый, можно сделать вывод, что проснулся он давно. Я потянулся рукой вправо, где лежал мой телефон. Включив его, мой взгляд бросается на время, 7:12, совсем рано, после я замечаю почти севшую батарейку, отчаянно держащуюся на несчастных трёх процентах. Я выхожу из палатки, поежившись от утреннего холода. Достав из палатки где-то в углу лежащую кофту зипку, я решил накинуть её на себя. Из-за слегка худого телосложения, оно смотрелось на мне как мешок, с учётом того, что и на Арсении Сергеевиче это был оверсайз, только внизу была слегка коротковата. Но она грела, и меня это устроило. Я направился в сторону леса, утреннего перекура сейчас мне точно не хватало. В особенности на голодный желудок, молодец, хорошо продумано.       Нащупав в кармане шорт пачку сигарет, я был рад, что перед сном решил не переодеваться. Я направился в сторону леса. По всюду тишина, лишь птички тихо поют песни. Я иду вперёд, обнял себя руками. Солнце начинало палить, но ветерок создавал вокруг себя холодную ауру. Я поднимаю взгляд со своих ног вперёд – вдали виднеются два силуэта. Подойдя ближе, в них я узнал Арсения и...Настю? Как она вообще очутилась в такую рань на улице? Она не то что в школу, в поездки не может встать рано, хотя могла очень долго ждать их. Я спрятался за дерево, однако это было не обязательно: эти двое были слишком увлечены разговором. Я даже почувствовал какую-то ревность, полностью начиная понимать Димку. Настя – очень красивая девушка, такую не грех и приревновать, и Арсений сильно прекрасный мужчина, его вообще грех не ревновать.       – Ты чего так рано? - спрашивает вожатый, затягиваясь недавно подкуренной сигаретой. Значит они у него всё-таки были. Всё, за ним определённо должок.       – А вы? - спрашивает Настя, делая затяг со своей электронной сигареты. Не думаю, что она бы осмелилась просить сигарету у вожатого.       – Не привык спать «на полу», совсем не удобно,- отвечает он, получая в ответ усмешку Анастасии.       – В семейной жизни вам придется трудно,- теперь уже смеётся Арсений, опуская голову вниз. Я давно изучил такой его жест при смехе – и это одно из прекраснейшего, что я видел.       – Если бы она ещё была,- он улыбается, однако это происходит через силу, что не уходит мимо внимания Насти и меня тоже.       – Всё наладиться. Вы ещё очень молодой. Жизнь вообще после 30-ти начинается,- приободрила его девушка, вероятно собираясь рассказывать увлекательнейшей историей.– Моя мама тому яркий пример. Ей сейчас 47, как 13 лет назад ушла от моего папы, так сразу зажила новой жизнью. Начала путешествовать, нашла классную работу, живёт в Италии со своим любовником – и счастлива. Я очень рада за неё, что она ушла от всей бытовухи и живёт в кайф.       – И тебе не обидно, что её не было всё твоё детство? - удивлённо спрашивает Попов, на что Настя только смеётся.       – Мы общались. С 6 до 8 лет я даже жила с ней в Италии, но папа смог как-то убедить суд, что с ним я буду счастливие, чем с матерью, даже меня убедил, что матери я нахрен не нужна была и только мешала. Только в 13 лет я смогла узнать всю правду, из-за чего становилось обидно, что я плохо отзывалась о матери и считала бытовое-психологическое насилие отца проявлением любви,- Арсению Сергеевичу хоть и было интересно слушать, очевидно он не хотел, чтобы девушка так откровенничала с ним. Да и я был удивлен, что она решилась рассказать это, был уверен, что все подробности знаю только я, даже Оксана и Дима знали об этом поверхностно.       – Мне Аглая Викторовна вчера рассказала, как спалила тебя с сигаретой, а потом номер добыла кого-то из родственников, сказала, что папы,- он решил перевести тему, уточняя про вчерашнюю ситуацию.– И не страшно тебе сейчас творить такое? - он указывает ладонью на электронную «дудку» в руках девушки.– Твои не против?       – Мама вероятно нет, папа да. А номер я дала своего соседа. Он такой,- она помахала руками возле головы, якобы показывая, что тот сумасшедший,– считает, что за ним охотиться какой-то гуманоид, поэтому каждого, кто звонит ему звонит он шлёт нахуй,- девушка вызвала смех у вожатого, только в этот раз протяженный, искренний, так, что тот пошатнулся на месте и даже хлопнул в ладоши, чуть не обжигаясь сигаретой.       – Не сильно жёстко?       – Жёстко было бы мне, если она узнала настоящий номер папы или мачехи,- ответила Колесникова, вновь делая затяг с вейпа.– Только вы не сдавайте меня,- попросила она, понимая, что он это не сделает. Для этого он слишком охуенный вожатый.       – Хорошо, а ты не матерись,- вновь паразительная логика Арсения Сергеевича. Курить – всегда с радостью и со мной поделись, материться – никогда.       – Договорились,- с улыбкой ответила Настя.– Арсений Сергеевич, а я могу у вас кое-что спросить? - переводит она тему, а я уже понимаю о чем пойдет разговор. Он кивает, давая ей разрешение на свой вопрос.– Вы когда-нибудь влюблялись в парня? - вот это ты, конечно, не навязчиво, прям ничего не понятно.       – К чему ты это спрашиваешь? - как и предполагалось, Попов не на шутку был удивлен, с чего бы ей вдруг стал интересен этот вопрос.       – Хочу совет попросить, но сначала мне нужно знать, влюблялись или нет,- а всё-таки я недооценил её способности врать во благо, придумывая какую-то липовую ситуацию.       – Любил как-то,- коротко отвечает он, однако это всё равно не то, что ожидала услышать Анастасия, поэтому следующий вопрос как раз и будет навязчивым.       – А сейчас?       – Это допрос? - Настя поняла, что спрашивать об этом дальше бессмысленно, поэтому решила закончить на этом.       – Нет, просто когда чувства свежие, то и советы будут по свежее,- отмазалась она, уже не так убедительно, но Арсений, вроде, поверил.– У меня есть друг, и он недавно влюбился в парня, все уши мне прожужжал про него. Он немного старше его, лет так на 5, и из-за этого боится признаваться ещё больше. Вот я и прошу совет для него, что ему делать? - вот и меня ненавязчиво впихнула, надеюсь про это он допытываться не будет.       – Даже не знаю. Любовь своего пола понять очень трудно в повседневной жизни,- задумался вожатый, делая последнюю тяжку и выкидывая окурок на землю.– Ну, могу только банальщину предложить, как следить за его поведением рядом с ним, прикосновения очень важны, взгляды, по ним можно понять многое,- ответил Арсений Сергеевич, улыбаясь, как будто представляя кого-то. Очень конечно хотелось, чтобы этим кем-то был я.       – И часто оно работает?       – Как с остальными не знаю, но у меня два раза работало, вернее один, над вторым не до конца,- ответил он, пожимая плечами. Мог ли он иметь ввиду меня, когда говорил «над вторым не до конца»? Ага, размечтался.       – Блин, как же у «ваших» всё сложно. Поймёшь не так намеки друга – педик, поймёшь правильно – педик, но только уже для окружающих,- возмутилась в слух Колесникова.– Я где-то слышала, что люди нетрадиционной ориентации в средневековье, чтобы «выделить» себя от остальных, носили красные галстуки.       – Интересный жест, ещё интереснее знать, как это распространяли,- усмехнулся Попов, когда Настя рассмеялась в голос.       – Этого мы, увы и ах, не узнаем никогда,- девушка раскидывает руки в сторону, кривя губы, мол, не судьба.       Через минуту, оба решили разойтись. Настя направилась вперёд, прямо ко мне. Я, честно, не хотел её пугать, однако сделать мне это удалось, когда та, не заметив меня, прошла мимо, цепляя упавшей частью пледа на землю. Она вздрогнула, издав тихий писк и оборачиваясь.       – Блять, Шастун, я когда-нибудь убью тебя,- Настя показушно хватается за сердце (даже стороны не спутала, вот она: сила химбио).– Ты что здесь делаешь? И что надето на тебе? - спрашивает она, в последнем намекая на кофту.       – Я по порядку расскажу, можно? - уточняю я, замечая насмешливо отведенный взгляд в сторону. Она понимала о ком пойдет речь.       – Хотелось бы этого,- девушка вновь достает вейп, делая один затяг.– Что опять с Сергеичем произошло?       – Ничего особенного, кроме того, что мы целовались вчера, а может уже и сегодня, ночью,- ответил я сильно не винным голосом, как будто так и должно было быть, что Настя даже давиться дымом, который моментально вырывается из её лёгких, начиная интенсивно кашлять.       – Когда вы успели? Мне что уже моргать нельзя? - спросила Колесникова, когда смогла откашляться и прийти в более менее нормальное состояние.– Теперь понятно, чего он промолчал на вопросе о теперешней любви...я хочу знать всё, рассказывай,- она вновь прячет электронную сигарету, чтобы ни дай бог не сделать тягу и из-за этого раскашляться ещё больше.       Я начал свой рассказ, добавив, что в начало, что в конец клишированную фразу «ничего такого», «ничего особенного», однако глаза подруги готовы были придушить меня за каждую «ничего такого», ведь это, блять, «много чего такого». Для меня это значило многое, первый поцелуй всегда такой, пока целуйтесь – всё хорошо, как только наступает следующий день – ты только начинаешь осознавать всё произошедшее и думать, точно ли это было по настоящему.       – Точно ли это было по настоящему? - спрашиваю я скорее сам себя, но это уже услышала Настя поднимая голову, чтобы сравняться глазами со мной.       – А ты сам как думаешь? - усмехается она, а мне уже стоит предчувствовать её поток мыслей про свадьбу и романтику.– А чего я удивляюсь, все влюблённые тупеют и не видят очевидного,- выпалила она на одном дыхании. Я чуть сдержал себя, чтобы не сказать, что они оба с Димкой не лучше.– Шаст, вы поцеловались! Ты понимаешь какой это шаг?       – А может он оступился? Не придумал варианта лучше, как утешить в той ситуации,- я накидывал все возможные варианты, не хотя верить, что у него и вправду могут быть чувства. Это было что-то сверх моего понятия реальности.       – Запомни одну вещь, если человек, спокойно может тебя поцеловать – это не будет ошибкой, чтобы он не говорил, как бы себя не оправдывал,- словно читая нотацию, твердила Колесникова.– Будь он пьян или трезв, он сделает это из своего желания, что нельзя называть ошибкой.       – Но он всё равно может начать отрицать произошедшее,- как ни в одну крайность, так в другую, вечно во всём хорошем найду что-то плохое.       – Значит он дурак,- совершенно спокойно ответила Настя.– Я никак не повлияю на его ответ, никак не изменю его решение, если он решит так для себя и я буду не вправе остановить,- она сразу всё раскладывала по полочкам, чтобы потом не возникало в её сторону вопросов и обид.– Я могу лишь дать толчок для дальнейшей решении проблемы, а дальше вы уже как-то сами.       Я уже хотел ответить девушке, в очередной раз констатируя факт, что она права, что я в очередной раз ей безмерно благодарен, что она есть в моей жизни, но делать этого не стал, воздержался. «Лучше сказать мне спасибо, когда будет всё хорошо» - это как раз про Настю. Да даже если и хотел бы, то не ничего бы не вышло. За своей спиной я почувствовал присутствие ещё одного человека с нами. Он подошёл только что, вероятно не став свидетелем нашего разговора. Звездный гость нашего шоу – Арсений Сергеевич Попов.       – Антон, с добрым утром, и тебе не спится? - с лучезарной улыбкой произносит он. Я оборачиваюсь, замирая напротив изумрудных глаз, кристально чистых, с лёгкими бликами от солнца.       Мне никогда не было так тепло на душе и всём теле от одного простого взгляда. Я не отрывая взгляд смотрел на вожатого, совершенно не замечая, как краснеют щёки, как будто это между нами было давно обговорено и приветствовалось, как будто не нужно это скрывать. Настя смотрит то на меня, то на Арсения, хитро улыбается, бесшумно усмехаясь, закидывает почти упавший плед на плечи.       – Я пойду это...Диму и Оксану разбужу,- ляпнула она первое, что пришло в голову, чтобы свинтить побыстрее. Иначе не была бы она такой бессмертной, чтобы вправду будить их так рано.       – Да, не спится,- отвечаю я, когда Анастасия ушла на приличное расстояние, тревожа бездвижные листья и траву.       Бессмысленные переглядки продолжились и после моего вопроса, из-за чего вокруг стало нарастать напряжение. Говорят влюблённые и в молчанке могут сидеть, не чувствуя неловкости, но что делать, если оба понимаем, что сказать что-то надо, но и сами не знаем что.       – Давай пройдемся,- без вопроса предлагает он, кивая в сторону, где до этого там стоял вместе с Настей.       – Ладно, - соглашаюсь я, пожимая плечами. Я понимал, что разговор не избежен.       А почему собственно я боялся его? Наверное недавно озвученное Насте слова о том, что вчерашнее было ошибкой, что обычно и происходит в мелодрамах на «России-1». Даже её убеждения, что раз это произошло, то это было осознанно, никак не грели душу. Ну знаю я этот факт, а дальше то что? Сказать он может всё, что угодно, а поспорить я не смогу, тем более убедить в обратном может только сам себя человек. Мы идём молча какое-то время, пока уже не приличном расстоянии, меня не хватает за локоть его ладонь, аккуратно разворачивая к себе лицом. Мы останавливаемся, продолжая прожигать друг друга взглядом, я дал ему возможность говорить первым, ведь сам не мог и двух слов связать, находясь в этой близости. Он отводит взгляд от моих глаз, начиная неловкий разговор.       – Антон, я хотел поговорить,- начал он, не убирая руку с моей руки, что не особо кого-то из нас смущало, я бы даже сказал, что это не было так важно, чтобы это колышело.       – Я догадался,- неловко усмехнувшись, голос мой дрогнул, выдавая внутреннего юмориста в виде трусливого щенка, которого только привели домой к новым хозяевам.       – И, надеюсь, догадался о чём,- сердце стало сжиматься от каждой секунды молчания после сказанного. Уже не хотелось слышать правду, не хотелось разбиваться о наивные скалы надежды.– Ты же понимал, что нам нужно это обсудить? - интересуется он, переводя взгляд уже на мои глаза, из-за чего вновь происходит стычка глаз на глаз.       – Конечно,- грустно усмехаюсь.– Даже знаю, что вы скажите,- он выгибает бровь, думая, услышать свой ответ через меня.– Вы скажите, что вы вожатый, а я несовершеннолетний подросток, хотя и разница в 5 лет не такая уж и большая, и то, что мне через месяц уже исполниться восемнадцать вас нисколько не смутит, потому что вчерашнее «было ошибкой»,- выпалил это я практически на одном дыхании, наблюдая за реакцией Арсения, который изначально удивлённо опустил глаза, кривя задумчивое лицо, после чего только и старался, чтобы не рассмеяться, но получалось у него это очень плохо.– Я прав получается? - зачем-то уточняю я, чем, как я думал, показываю себя с глупой стороны.       Вожатый только больше начинает смеяться, утыкаясь ко мне в плечо. Я борюсь с желание обнять его и больше не отпускать, чтобы он не успел уйти. Такой я эгоист, такой собственник. В один момент он прекратил смеяться, поднимая голову и обхватывая руками мои плечи.       – Сам придумал или помог кто? - на его лице расцвела улыбка, давая понять, что мать твою (!) ничего не потерянно, но я был в таком оцепенении, что не сразу даже понял о чем он говорит.       – Арсений Сергеевич, это не смешно, прекратите издеваться над моими чувствами к вам,- сказанное я осознал только когда уже произнёс. Язык – твой враг, Антон, правильно об этом все говорят.       – Твоими чувствами? - переспрашивает он, а мне хочется провалиться под землю.       – Вы услышали меня,- бежать некуда, если уже говорить, то до конца, а потом ждать ответ, который и ранит, и, возможно, погубит или...осчастливит (?). Думать о последнем ведь можно? Хоть капля надежды же есть?       Он сокращает и так не большое расстояние между нашими лицами, обхватывая руками меня за шею. Я вновь опешил, окамянел от страха перед неизвестностью, сердце так и стучало, крича о своей остановке. Грёбаный пубертат! Только и кричал о любви, где её нет (?).       – Давай начнём с того, что не «вы», а «ты», - его руки гладили мои волосы, опасливо оглядываясь по сторонам, боязнь быть замеченными нарастала.– Когда мы вдвоём, можешь называть Арсением или Арсом, но, молю, не Сеней,- его глаза смотрели на меня с такой нежностью, в которой только и тонуть хотелось.– А закончим тем, что...ты тоже мне нравишься, Тош,- теперь моё сердце точно не вернётся в прежний ритм, выпрыгнет нахрен – и дело с концом.       Я долго не решаюсь ответить, смотрю в его глаза – и расплываюсь в улыбке до ушей. Вырывается смех, счастливый и одновременно истерический, всё ещё не верится в такую реальность. Даже щипаю себя в ожидании нового пробуждение, но оно не происходит, хотя я всё равно не верю. Я кладу ладони поверх его рук, которые всё ещё обнимали мою шею.       – Если это сон, то я не хочу просыпаться,- шёпотом произношу я, как будто громкий голос сейчас только спугнет всё то, что происходит вокруг и около.       – Это не сон, иначе сейчас ты проснешься,- произносит он, чуть поднимая голову, равняясь губами с моими, утягивая в поцелуй.       Арсений целует нежно, немного неловко, даря мне всю свою любовь и тепло через это прикосновения губами. Руками я обнимаю его за талию, телом прижимаясь к его. Ощущение чужого, но родного тела рядом, кружило голову, туманило разум. Внизу живота что-то приятно потянуло, завязывая крепкий узел.       Отстранились друг от друга, когда воздуха стало катастрофически не хватать. Арсений приживется лбом к моего лбу, интенсивно хватая носом воздух, прикрыв глаза и довольно улыбаясь. Я был несказанно счастлив видеть эти черты лица напротив, смотреть в его голубые глаза, прижимать к себе его невероятно прекрасное тело. Он открывает глаза, смотрит в мои с ожидаемой и приятной неожиданностью, когда я говорю то, что вызывает у вожатого новую улыбку счастья:       – Не проснулся.