***
Начался тихий час. Дима уже был в комнате с Настей, всё же остальные остались в своих комнатах. Я дождался самого начала тихого часа, на всякий случай даже подождал минут 5, чтобы прийти в комнату Арсения не замеченым. Не хотел, чтобы видели меня входящего в комнату вожатого и выходящего под конец тихого часа. Поползут ещё слухи, и о карьере преподавателя он сможет забыть, даже не начав её. Мои оставшиеся соседи тоже занялись своими делами, Валера играл в игру на телефоне, Саша читал книгу. Собственно, отчитываться мне не перед кем не надо. Поэтому я встал с места, направляясь к выходу, однако буквально у двери меня остановил Валера. – Антон, ты к Насте? - спрашивает он, чему он заставил меня удивиться. Никогда не спрашивал, а тут вдруг решил. – Нет, а к чему вопрос? - отвечаю я вопросом, смотря на соседа. – Ты мог ей передать вот это, как пойдёшь? - он протягивает мне руку, где лежит одна шоколадка Alphen Gold и какая-то записка. Я удивлённо смотрю на него, пытаясь понять с чего вдруг такие подарки среди бела дня.– Просто передай, пожалуйста,- было видно как он волнуется, боится услышать от меня вопрос об оправданиях. – Я надеюсь записка эта не любовная,- кидаю я, перед тем как положить шоколад с запиской на тумбочку.– Потом отнесу,- зачем-то отвечаю я, перед тем как покинуть комнату. На последок я заметил, как Валера заволновался ещё больше, однако ничего не предпринял. Я покидаю комнату, с приподнятым настроением направляюсь к вожатской. К моему страху, она была на первом этаже, что ещё больше давало мне возможность спалиться. То ли судьба мне улыбнулась, то ли просто я везунчик, но я прошел незамеченным. Видимо вожатые давно смирились, что мы шляемся по корпусу, главное, что делаем это тихо. К тому же, большинству присутствующих в отряде больше 15 лет, многие, как я и мои друзья заканчиваются своё детство, кто в университет, кто в колледж идёт, и такого периода, когда можно законно заниматься хернёй, больше у них не будет. Я проскальзываю влево, подходя к ближайшей двери, комнаты Арсения. Помню, как был я тут в первый день, тогда мы ещё чуть не поссорились. Я усмехнулся вспоминая об этом дне, тогда я ещё впервые понял, что он мне не безразличен, а Настя помогала со своими «стадиями влюбленности Антона Шастуна в Арсения Сергеевича». Стучусь в дверь и аккуратно дёргаю за ручку, не заперта, чуть приоткрыв, я смотрю внутрь. Арсений расслабленно лежал на кровати, листая (тут подходит именно это, ведь человек не мог, наверное, так быстро читать) какую-то книгу, на носу покоились давно забытые вожатым очки, с которыми сейчас уже было не так привычно на него смотреть, но это всё равно делало его не менее привлекательным. Комната пропахла свежезаваренным роллтоном, а сама причина запаха покоилась на его тумбе. Честно говоря, я не особо любил питаться такой едой, однако сейчас, почувствовав этот запах, в животе предательски заурчало. – Можно? - аккуратно спрашиваю я, заглядывая внутрь. Кроме Арсения там не было никого, и это не могло не радовать. – Конечно,- отвечает он, вставая из положения «лёжа на животе» в позу «сидя по-турецки» и откладывая в сторону книгу. Точно не читал, ведь даже закладку не оставил.– Не спиться? - его лицо озаряет улыбка, когда я прохожу вглубь его комнаты, пока не решаясь садиться рядом. – Хотел повидаться лишний раз с тобой, надеюсь не сильно отвлекаю,- слишком быстро я привык общаться к нему на «ты», но что-то мне подсказывает, что «выканье» хоть раз проскользнет в моей речи. – Конечно нет, Тош,- улыбается он, освобождая мне место рядом.– Иди сюда,- он хлопает по кровати рядом с собой, после чего я присаживаюсь с ним, подгибая под себя и без того длинные ноги. Я всегда думал, что когда вы вместе с человеком, то всё прежнее волнение, пока вы оба гадали «нравлюсь или нет?», уходит. Однако сейчас мне было не менее волнительно и неловко от происходящего, кажется и ему тоже. Блять, правда же, чтобы отношения хорошие были, нужно не только целоваться по углам (и трахаться там же), а ещё и строить диалоги. – Я смотрю ты запрещенкой тут балуешься,- начинаю первый я, смотря на контейнер с заваренной лапшой быстрого приготовления. Живот снова скрутило. Вот надо, блять, тебе эта дрянь! – Для вас это запрещенка, а для меня халявно отобранный хавчик, а привыкшему желудку к этой дряни ещё и повседневная,- отвечает он, смеясь и проверяя готовность лапши. Как и предполагалось: повар Арсений Сергеевич в ударе, готовить умеет. – Тогда не сиди и не соблазняй меня этой едой, а лучше приготовь мне тоже,- сразу запротестовал я, как ребёнок, требующий сладость. – А ты уже и к еде моей хочешь присосаться? - сыграв возмущение, ответил вожатый. Могу и не только к ед...рано!– Тебе вредно, ещё отравишься,- его рука ложиться на мои волосы, совершив быстрое движение против роста, немного растрепав. – Ну ты же не травишься,- конючил я, отстаивая свою позицию.– А мне жрать хочется сейчас даже больше, чем курить, так что если и отправлюсь не страшно, хотя бы сытым буду,- продолжал я говорить всё ещё не подлающемуся мне Попову.– Ну, Сень... – Антон, я просил без дурацкого сокращения,- возмущается в ответ вожатый, однако по лицу было видно, что сейчас ему даже это нравилось. – Пока не разрешишь, Сеня, я буду повторять это, Сеня,- нарочно вставляя это через каждые пару слов, дразнил я, довольно улыбаясь, когда видел его совсем (не)радостную физиономию. – А знаешь, когда меня так называешь ты, мне даже нравится,- неожиданно серьезно отвечает он, а я был огорчён и рад одновременно. Огорчён, потому что мой план провалился, а рад тому, что сейчас вижу улыбку, когда он слышит «нелюбимую» форму имени. – А мне так хотелось побесить тебя,- демонстративно произнеся в конце «эх», я играю великого огорченного человека. Он чуть подаётся вперёд, аккуратно оставляя поцелуй на моих губах. Я и опомниться не успел, Арсений не сминал мои губы в страстном поцелуе, просто обычное прикосновения губами, а табун мурашек и лёгкое покалывание в животе (уже не от голода) преследовали меня. Слишком ты потдатливый на любые ласки, Антон. – Какой ты всё-таки вредный, но что поделать, влюбился в такого,- ну всё, течем, девочки. Мало ему того жеста, так он на словах добивает меня.– Ладно, пополам съедим, уговорил,- Арсений тянется за приготовленной, уже не горячей, но теплой едой. Пока мы сидели, поедая с одного контейнера, одной вилкой, непослушные макароны, которые и на вилку крутиться не особо хотели, Арсений рассказывал какую-то историю. Он дразнил, пока говорил, на вилке висела лапша, которую он никак не мог положить себе в рот. Они мазолили мне глаза, из-за чего приходилось самому тянуться за заветной едой и, наверное обляпав и себя, и всё вокруг, вернуться в прежнее положение с глупой улыбкой чеширского кота. – Я смотрю кто-то хочет мне постирать плед,- усмехается он, отодвигая от меня контейнер, когда я вновь хотел перехватить его. – Не, не хочу,- мотаю головой я.– Ты будто сам такой чистюля, - смотрю в его сторону, да, это правда, среди нас двоих свинья только я. – Ну, я хотя бы щеки не кормлю,- он проводит пальцем, что-то вытирая на лице, после чего мочит палец слюной и вновь вытирает. Знаете как фильмах это было бы романтично, так в реальной жизни это совсем не так. Как будто мама в твои три года смывает с лица «все самое вкусное». Роллтон, вернее пустая коробочка, сейчас покоиться на тумбочке, оказаться в мусорном ведре ему суждено будет не скоро. Мы оказались на кровати, я валялся на его плече, вырисовывая на футболке круги. Арсений теребил мои волосы, совсем не думая о причёске, о которой и я напрочь забыл. Это короткое молчание не напрягало от слова совсем. В такой тишине и не грех было подольше задержаться, но я решил, что лучше сейчас выяснить все интересующие меня вопросы, а потом уже наслаждаться тишиной. – Арс,- зову я, на что получаю короткое и немного сонное «м?», после чего продолжаю, – а...ну, какие у нас сейчас отношения? - согласен, глупо, но такая «простота» поможет поставить все точки над «и». – В каком смысле? - он чуть приподнимает голову, улавливая своими глазами мой взгляд. – В самом прямом,- я сам поднимаю голову, опираясь подбородком в его грудь.– Мы...разобрались с тем, что ты мне нравишься, и это взаимно, но а дальше что? – Я думал, что всё и так очевидно,- пожимает плечами Арсений Сергеевич, улыбаясь,– но если хочешь официоза, то я не против. Антон Шастун, я безумно влюблен в тебя, не хочешь ли ты стать мои парнем? - для сего признания, он даже принимает положение сидя, улыбается, словно читает прозу. – Я хотел официоз, но не думал о таком,- я усмехаюсь, аккуратно беря его руку в свою, переплетая пальцы.– Разумеется я согласен,- не хватает лишь обручального кольца. А нет, хватает, я снимаю с указательного пальца одно из колец, надевая на безымянный.– Пока такое, но я надеюсь скорым временем на обручальное,- смеюсь я, демонстрируя перед лицом вожатого серебряное кольцо на правой руке. – Доживём, и я подарю его тебе,- улыбается он, накрывая мои губы поцелуем. В этот раз он получался более требовательный, язык блуждал по моим зубам, закручиваясь в сальсе с моим. Я улыбаюсь сквозь поцелуй, обхватывая руками шею уже своего парня. – Арс, но, как не крути, мы очень мало знаем друг о друге. Я хочу знать о тебе больше, о детстве, прошлом, родителях, если ты готов и хочешь мне это рассказать,- произношу я, уже отстранённый от его губ. Арсений даже был рад, что я заговорил об этом. Он вновь укладывает мою голову к себе на грудь, ложиться на подушку и гладит мои волосы. На этот раз и на макушке стали появляться мурашки. Как же тепло и уютно в этих объятьях. – Что обо мне можно рассказать? Родился я в городе Омске. Моя семья была обычной, среднестатистической, если сравнивать с точки зрения «нормального». Отец, мать, младшая сестра – весь набор в общем,- начал он рассказ, перемещая руки на мою спину. Он гладил, как будто успокаивал, но не меня же, получается себя. – Я долго жил с семьёй в родном городе, после чего поступил в Питер, и, буквально, свалил от прежней жизни. С отцом у меня были напряжённые отношения начиная с седьмого класса. Не редко он практиковал наказания ремнём,- он оттягивает рукова кофты, демонстрируя мне почти не видные, но если приглядеться, то достаточно большие белые шрамы,– этот, например, за тройку по химии, а это за два по диктанту на русском, тут, страшно вспоминать, так как «как ты умудрился получить в четверти три по математике?» я запомню на всю жизнь,- я начинал вжиматься в Арсения, как только можно, надеясь хотя бы так убрать волнение его и моё за него.– Так в моём аттестате не было больше двух четвёрок. Я был очень рад, когда смог наконец свалить из этого дурдома. С мамой и Аней, сестрой моей, я поддерживаю связь до сих пор, однако со временем разговоры стали короче, звонки реже,- он махнул руками по сторонам, мол, так получилось.– В какой-то день я даже хотел помириться с ними, начать всё с чистого листа. Я тогда встречался с парнем с моей группы, а мама как-то в разговоре намекала на визит со второй половинкой, думаю понятно, что речь явно не шла о парне,- он слегка давит смешок, нервный, неестественный.– Я подговорил одногруппницу Алёну сыграть мою девушку перед родителями, не за бесплатно, но сделала она это отлично, очень натурально, они даже поверили. Но вновь произошел конфликт с отцом, и опять из-за учебы, но уже в универе. Как ты понимаешь, без контроля отца, я позволил себе расслабиться в плане обучения. Ненужные предметы закрывал на три, чтобы оставаться учиться дальше, и он каким-то образом узнал об этом. В тот раз, конечно, всё обошлось без рукоприкладства, однако со словами, что «я ленивое и бестолковое чмо, раз не могу учиться нормально». Это стало последней каплей, и я ушёл из дома, пообещав больше никогда не приезжать туда. Я не смог, что-либо сказать на это. Я очень сочувствовал Арсению о случившемся в его жизни, а шрамы...это нечто ужасное. Он вытерпел это, прошёл сам, ни разу не плакал, а если и делал это, то тщательно скрывал. Я вновь прижимаюсь к нему, подняв голову, целую в висок и вновь возвращаюсь в прежнее положение. – Прости, что спрашивал об этом. Не думал, что заставлю тебя снова это переживать,- искренне извиняюсь я, отыскав взглядом его глаза. В них читалась боль, но лишь от воспоминаний, потому что это всё давно позади. Однако теперь я знаю, что его больное место – успеваемость, и лучше не задевать его этим. – Всё в порядке, солнце, не бери в голову,- теперь уже он оставляет поцелуй на макушке.– Я научился отпускать ужасных людей из моей жизни, а принимать в них только искренних и тех, кто будут делать моё существование лучше,- он улыбается, я не вижу, но чувствую это.– Ну давай что-ли теперь ты рассказывай. – У меня, конечно, не всё так красочно, как у тебя, но всё же...родился я в Воронеже. У меня тоже были мама и папа, но, когда мне исполнилось четыре, отец попал в аварию, врачи сразу тогда сказали маме, что спасти его будет очень сложно, практически не реально. Он скончался в машине скорой помощи,- начал я, пока вновь стал ощущать руку на своей голове.– Конечно, моя мама такая же, как и многие другие, делает всё лучшее для ребёнка. Она долго скрывала от меня смерть отца, придумала такую...типичную историю про экспедицию в горах, сказала, что он динозавров пошёл искать, а я тогда их очень любил,- я давлю смешок, чувствуя ухом как тоже самое сделал вожатый.– Свою легенду она долго не смогла держать, я быстро обо всем догадался, так как не раз слышал как мама плакала по ночам. Проходит время, она нашла нового мужчину, скорее не для себя любовника, а для меня замену отца. Ярослав, мой отчим, был очень обеспеченным человеком, он увёз нас в Питер, помог встать на ноги, мама нашла хорошую работу, меня отдали в хороший садик, а потом школу. Вроде всё налаживается, живём втроём, Ярослав ценит мою мать, она успела снова влюбиться в кого-то, кроме моего папы, я живу счастливо. Но вот мне уже 12. Отчим неожиданно заявляет, что он нашел другую. Дальше развод, девичья фамилия, все дела. Опеку надо мной он не брал, но всё равно помогал матери, присылал алименты, виделся со мной, однако я не мог долго видеться с ним, просто не мог и всё. Оборвал все связи, на все просьбы через маму встретиться с ним и провести время вместе, я отказался, но был рад, что они остались в хороших отношениях. – И почему ты так решил отнестись к нему? - спрашивает Арсений, поняв, что я закончил свой рассказ.– Как я понял, у вас были хорошие отношения, ты к нему как к отцу относился. – Он ушёл из нашей жизни, это я не смогу простить никому,- поясняю я. Арсений, как и я, не смог найти слов поддержки. Мы были очень похожи, только у него были все, полная семья, которая не принимала его, а моя семья устойчиво состояла лишь из мамы и меня. Надеюсь, что хотя бы с сестрой у него отношения хорошие. Он, я уверен, отлично понимал или хотя бы принимал мою позицию, что мне очень трудно отпускать людей. Ко всему прочему, я ещё был однолюбом, что ещё добавляло загоны в мою копилочку. – Я буду обязан познакомить тебя со своей сестрой,- он переводит тему на что-то более приятное.– Аня очень классная, всего на год старше тебя. – Расскажи про неё. – Она единственный человек, который поддерживал меня в этой семье, ещё мама, но она всегда была больше на стороне отца. Она была этаким «любимым ребёнком в семье», но до поры до времени. В отличие от меня, Аня призналась в своей ориентации, так же оборвала связи с родителями. Сейчас живёт вместе с женой, с которой расписалась в Австралии, учиться на стилиста в Москве,- рассказывал он, чему я улыбался. Очень восхищаюсь его сестрой, которая смогла сознаться в этом слишком консервативным, по рассказам Арса, родителям. Так бы даже я не смог, хотя не думаю, что моя бы мать отреагировала как-то плохо, не обрадовалась, конечно, но точно бы не отказывалась от своего сына, меня. – Получается, раз ты говоришь о знакомстве почти с единственным оставшимся члене семьи, значит мы и после смены увидимся? - почему-то я не хотел кричать о громких словах, как «будем вместе всю жизнь». Сейчас это бы звучало слишком быстро и даже, в какой-то степени необдуманно. – Я надеюсь на это,- отвечает он, после чего я поворачиваю голову в его сторону, вновь утопая в красоте голубых глаз.– Жизнь непредсказуема, но я верю, что если это судьба, то она нас сведёт снова. Ты мне с начала смены очень понравился, Антон, и мне, как и тебе, будет трудно отпускать дорогого мне человека. Я вновь подтягиваюсь к нему, даря такой желанный поцелуй, полный нежности и преданности. И как мы умудрились так влипнуть? Неужели это и правда судьба? – А расскажи мне что-нибудь о своих друзьях,- просит Арсений, когда я вновь ложусь на его грудь, вырисовывая круги на футболке, но продолжая смотреть ему в глаза.– Близко я не общался почти ни с кем, только с Настей удалось поговорить. – У них ещё более интересные истории,- усмехаюсь я.– С Насти и начнём. Она – одна из лучших людей, которых я встречал. Вообще все друзья мои самые лучшие, но именно Насте я доверял все свои секреты, зная, что она не осудит меня. У неё очень не лёгкая судьба, про это я рассказывать не очень хочу, не думаю, что обрадуется,- начал я, как тут же Арсений ответил. – Да, она рассказала мне часть про свою семью, мать, отца, её мачеху. – Тогда большего я не скажу. Только то, что мы один раз крупно поссорились,- он удивляется, ожидая рассказа.– Настя была влюблена в меня, и я не смог ответить на её чувства. Разумеется, на этом могла наша дружба и закончиться, но мы помирились, даже достаточно быстро, но о своей ориентации я сказал только спустя полтора года, тогда она всё поняла окончательно. – А сейчас ей Дима нравится? - уточняет он, и я понимаю, насколько сильно это заметно со стороны, но так не заметно им. А чему удивляться, вон даже я не разглядел симпатию Арсения Сергеевича. – Да, и она ему тоже. Упорно делают вид, что не замечают этого или боятся признавать, что может быть взаимно,- Арсений посмеялся. – Я их понимаю,- я был рад, что Арсений не заметил мою смущенную улыбку. – Что могу сказать про Диму с Оксаной? - задумчиво начал я.– Дима – мой лучший друг, отличник, на врача идёт учиться, кстати вместе с Настей, только он на стоматолога, а она на хирурга. Ещё Дима очень начитанный, с ним всегда есть о чём поговорить. Не знаю, как мы вообще спелись. А вообще наша дружба началась ещё с третьего класса, тогда нам было особо пох...фиг с кем общаться,- я закончил рассказ о Диме, переключаясь следом на Оксану.– С Оксаной мы подружились так же, как и с Настей, здесь, в лагере. Она умеет поддерживать, играет очень хорошо в волейбол, пионербол, в общем во все игры связанные с мячом. Сейчас она, конечно, немного отдалилась от нашей компании, любовь у неё появилась. – Дай угадаю, в лице Серёги, то есть Сергея Борисовича,- я щёлкаю пальцами, мол говоря, что ответ верный. – В точку,- отвечаю я.– Только это секрет. – Понятное дело, он мне все уши прожужжал про Оксану, мол, голову ему вскружила и всё такое,- усмехаясь, произносит Попов,– но, конечно, он не будет много кому трепаться об этом, она несовершеннолетняя и, по-моему, восемнадцать ей будет только в следующем году. Да и странное это поведение для него. Серьезные отношения у Серого были лишь один раз, да и девушка та полная противоположность Окс. Наверное, она вправду настолько ему вскружила голову, он ни про одну из своих «бывших» так не говорил. – Если и у них будет всё хорошо, то я буду только рад,- своё лицо я спрятал в на футболке Арсения, слегка прикрывая глаза. Он гладил волосы, спину, из-за чего я таял, буквально на глазах становился счастливие.***
С Настей мне удалось увидеться ближе к вечеру. Я, как и до этого просил Валера, отнёс ей шоколад. Не знаю повлияли ли мои слова «надеюсь это не любовная записка», но она всё же осталась лежать рядом с шоколадом у меня на тумбочке, однако очень много слов было зачеркнуто. Настя уже минут пять зачитывала одну и туже фразу, не прекращая смеяться. «Ты самая лучшая девушка на свете. Ты мне очень нравишься» - гласила эта записка. Скорее она смеялась не из-за слов, написанных там, а из-за комичности ситуации. Услышать бы такое от Валеры в реальной жизни, вправду можно асфальт проломить от хохота. Однако шоколад очень вкусный, наш с Настей любимый, с фундуком. – О, боже, надо выкинуть её, чтобы Дима не заметил,- произнёс я, откладывая листочек на тумбочку,– а то он Валерку с говном сравняет,- Колесникова тут же перестала смеяться, удивлённо смотря на меня. – А с чего это вдруг ему «Валерку с говном ровнять»? - спрашивает она, надкусывая кусок шоколада. Я понял, что сильно спалился, сказав это. Очевидно было, что между ними не так всё чисто, однако говорить на прямую у меня точно не входило в мои планы. – Ну, блин, Насть, очевидно, что ты ему тоже не безразлична,- лучше будет, если я выдам это, как личное мнение, чем в виде правды. – Не неси чушь, он же просто относится ко мне, как к другу,- сразу было понятно, что ей очень неловко такое обсуждать. Она сама хотела в это верить, но очень боялась разочароваться в своих мыслях.– Ты кстати мне хорошую новость торчишь,- как бы невзначай напомнила девушка мне. – Ах, да, - я сделал глубокий вздох, готовясь рассказать об одном очень важном событие за это время.– Как несложно догадаться, она касается Арсения и...получается меня, в общем нас. Мы теперь вместе, встречаемся мы в общем,- я произнёс всё это на одном дыхании, после чего наконец выдохнул. – То есть как...всмысле, вы...ахуеть,- она хватается руками за голову, открывая рот от удивления. Я заливаюсь смехом от увиденной картины и немного из-за шалящих нервов. Я был рад наконец с кем-то этим поделиться.– Тоха, это же ахуенно, да?! Это ахуенно! - казалось, что Настя была даже больше счастлива, чем я. Была бы возможность, прыгала бы на кровати до сломанных деревяшек. – Тише ты,- я пытался успокоить её. Она смогла усесться на кровати ровно, перед этим расцеловав меня в обе щеки. – Антош, я очень рада за тебя, надеюсь ты не ошибся в своём выборе, и Арсений Сергеевич вправду сделает тебя счастливым, ну и ты, соответственно, его,- произносит она, искренне улыбаясь. – Время покажет, но я надеюсь на лучшее,- пожимая плечами, отвечаю я, так же искренне улыбаясь. Мы продолжали разговор, пока Настя в красках описывала, как бы она веселилась на нашей свадьбе, какие будут блюда, кто придет, какие костюмы будут и все остальные мелочи. Я только усмехался её нескончаемому потоку идей, поедая оставшуюся шоколадку, про которую, после такой новости, Колесникова забыла напрочь.