Записки слизеринца

Оминис Гонт, 23е декабря 1890 г. Лиру внезапно раньше на два дня забрали родители. Ну что вздор! Даже не знаю, на кого я злюсь больше. На нее за то, что даже не удосужилась оставить на прощанье записку? На Себастьяна, который, явно, чуть более осведомлен о ее “обучении” с профессором Фиггом? На себя? Чертов поезд едет слишком быстро, через час мы прибудем в Лондон. И снова мне предстоит провести удушающие праздники в компании Гонтов. Сбегать в Федлкрофт желания я также не имею. Анне следует хорошенько поразмыслить над своими претензиями, высказанными в сторону моей персоны. Оминис Гонт, 24е декабря 1890 г. Впервые за долгое время я поговорил с братом без скандала. Удивительно, как общая проблема располагает к беседе. Отец в основном делает вид, что меня не существует, но за завтраком учтиво спросил, хорошо ли отапливают гостиную и спальни. Считаю, что он выполнил минимум по родительской заботе на полгода вперед. Я заметил, что он стал читать колонку про банки и финансы в “Пророке”. Видимо, собирается вложиться в очередное “выгодное предприятие”. Что ж, если в особняке летом не сделать хоть какой-то ремонт, следующей же осенью здесь начнет протекать крыша 一 буквально. Мать возится на кухне и на меня даже не смотрит. Слышал, как она сокрушалась, что старик-домовик издох неделю назад. Жаль Отти, хороший был эльф. Я, разумеется, рад ее невниманию, но не стоит обманываться 一 она обязательно еще отыграется на мне за те письма, оставленные без ответа. В канун Нового года нам идти на светский прием в Министерство. О, жду с нетерпением знакомства с Хеспер Гамп и Аранией Сэлвин[1].

Себастьян Сэллоу, 24е декабря 1890 г.

Оминис покидал Школу в самом отвратительном настроении. И все из-за Блэквуд.

А я говорил, что так и будет!

Надеюсь, он одумается и прибудет к нам в Фелдкрофт сразу после Рождества. Я и Анна 一 его самые верные друзья. Ничто и никто этого не изменит.

А что до Лиры 一 надеюсь, ее приключения с профессором Фиггом принесут свои плоды. Анна, твое лекарство все ближе!

Кассиопея Лира Блэквуд, 24е декабря 1890 г. Это какой-то кошмар наяву. Столько искореженных тел гоблинов у того расколотого артефакта. Столько боли и злобы в воздухе. Такая Темная магия! Мы покинули руины час назад, а меня до сих пор трясет. В памяти то и дело всплывают отголоски увиденных воспоминаний. От деяния Исидоры мне становится нехорошо. Но это не самое страшное. Мне интересно знать, как она извлекла боль из сердца своего отца. Оминис прав 一 попробовав раз Темную магию, начинаешь желать большего. Слава Мерлину, профессор Фигг собрал все наши вещи в лагере и наложил заклинания, мы готовы отправляться в Лондон. Наставник доставит меня в дом родителей. Хотя бы Рождество встречу по-человечески. А завтра поедем в Шутерз-Хилл, повидаемся с кузенами и тетушками. Надеюсь, у меня будет время написать Оминису и все ему объяснить. Объяснить и извиниться. Боги, как я скучаю!

***

Лира дописала строчку и поспешила закрыть пузырек с чернилами. Дневник оказался в сумке, когда они с профессором спешно покидали Школу, и теперь она радовалась, что получилось таким образом хоть немного отвлечься. Блэквуд сидела на поваленном дереве и согревалась лишь разгоняющим кровь заклинанием. Улыбалась, вспоминая ту ночь на Астрономической башне, когда Оминис показал ей чары и подарил тот скромный, почти невинный поцелуй в щеку. Ей казалось, что времени прошло куда больше нескольких недель, а чувства к Гонту словно пребывали с нею всегда. Будто дремавшие, пока она, наконец, его не повстречала. Погрузившись в мечты, Лира не заметила приближающуюся тень со спины. Боль была столь сильной, что даже не получалось закричать. Кости словно горели, кровь грозилась закипеть, а горло сдавило спазмом. Лира повалилась в рыхлый снег, жадно ловя ртом воздух. Ее тело зашлось в конвульсиях, и что-то острое полоснуло через левую бровь. Соленая кровь, ее собственная, стекала по щеке, касаясь губ, капала на землю, звала крохи Древней Магии. 一 Депульсо! Кто бы ни был ее обидчиком, того отбросило силой заклинания профессора Фигга. 一 Протего! Вокруг появилась защитная аура такой силы, какой обычно у нее кастовать не получалось. Древняя магия, хоть и оскверненная, была в этой земле, в этом лесу, в этих руинах. Призванная силой воли, отчаянным желанием выжить 一 сформировалась в сияющий фиолетовый купол над Блэквуд. 一 Инферно! Лира кое-как поднялась на ноги и наблюдала ревущее огненное торнадо, насланное профессором на двоих гоблинов в сияющих серебром доспехах. Те держали магический щит и пытались отбиваться, но натиск Фигга был силен. Он нараспев начал читать мантру, и Лира принялась повторять слова, направляя палочку на огонь. Вскоре вокруг гоблинов пылало все 一 вековые сосны трещали как спички, земля раскалялась и надламывалась, крошились камни крепости. 一 Отвернись, Лира! 一 велел профессор Фигг. Но та лишь шире распахнула глаза. Она должна была, хотела, это видеть 一 смерть своих врагов. И только когда их крики стихли, а огонь потух, Блэквуд опустила палочку и медленно осела на землю, заходясь рыданиями. Ужас смешивался с азартом битвы. Стыд переплетался с мрачным довольством, а вкус собственной крови на языке казался неприлично приятным. 一 Темная магия никогда не должна быть ответом, 一 тихо сетовал Фигг, помогая Лире подняться. 一 Плачь, дитя, не держи это в себе. О, бедняжка, у тебя рассечена бровь. Ну ничего, что не лечилось бы бадьяном. Идем, сюда. Где же портал? Сюда, мисс Блэквуд, еще чуть-чуть и мы будем в Лондоне. Она лишь кивала, давясь слезами.

***

Оминис Гонт, 25е декабря 1890 г. С Рождеством! Близнецы Сэллоу прислали сову. Подарки от Анны, как обычно, с юмором. Себастьян разорился на трубку. Обещал протащить мимо Муна в Школу настоящий табак. Не планировал я, конечно, но теперь даже интересно. От Лиры до сих пор ни слова. Я беспокоюсь. Думаю о ней постоянно. Скучаю, тоскую, злюсь. Даже столь короткая разлука дается мне не просто, я слишком привык к ней в моей жизни. Но! Я все чаще возвращаюсь мыслями к началу месяца. С каких пор я стал столь безрассудным? Боги! Я едва не поцеловал ее на виду у всех! Я целовал ее в гостиной, где нас мог увидеть кто угодно! Я раскрыл наши романтические отношения перед Себастьяном! Зачем я так поспешил? Неужели страх потерять ее, потерять себя в этих удушающих обязательствах, заставил меня рискнуть репутацией? Не только своей. Мерлин всемогущий. Так много чувств, так много ответственности. И если задуманное мною не удастся, то как же быть? Я не могу, я не хочу отказываться от своей любви к леди Блэквуд. Я. НЕ. МОГУ. Неужто именно этого потребует от меня долг? Оминис Гонт, 26е декабря 1890 г. Все еще ни слова от Лиры. Возможно, это паранойя, но может быть сова прилетала? Могли ли родители или брат скрыть от меня письмо?

Себастьян Сэллоу, 26е декабря 1890 г.

Сегодня мы валялись в снегу. Даже дядя Соломон позволил себе поулыбаться. Как раньше, когда мы были маленькими, когда были живы родители.

Лира, надеюсь, тебе удалось узнать что-то новое, что может помочь моей сестре!

Кассиопея Лира Блэквуд, 27е декабря 1890 г. Бадьян, и правда, помог. Провела у зеркала сегодня не меньше часа. Чуть видно след от пореза над бровью, но и он к весне заживет. Не стоит переживаний. Кузен Алджертон [2] вернулся из кругосветного путешествия! Это так увлекательно. И как у урожденного сквиба хватает только духу соваться в такие жуткие места, о которых местные слагают легенды? Он посетил лес с ругару, отбивался от болотников и умиротворял озлобленного призрака! Теперь говорит, что будет писать романы для магглов. Папа не верит в его затею, а мне, кажется, у кузена может что-то да выйти! Я рада отвлечься. От собственных кошмаров. И от факта того, что Оминис не ответил мне на оба моих письма. Надеюсь, он не сильно на меня злится. Оминис Гонт, 28е декабря 1890 г. Мать все-таки завела со мной серьезный разговор. Отец меланхолично листал газету и изредка ей поддакивал. Хеспер Гамп. Двадцать четыре года. Закончила Шармбатон. Ходят слухи, что она бастард, и отец семейства ее недолюбливает. Либо он не может простить ей того, что дочь устроилась на работу к магглам. Строит школы для бедняков на юге страны. Какой скандал, право слово! Мне уже нравится. Арания Селвин. Двадцать три года. Чистокровная. Можно сказать породистая, но не такая породистая, как любой из семейки Гонтов. Одна беда у барышни, ее второй старший братец, оказывается, тот самый Сильванус. Да, левая рука Виктора Руквуда. Все гораздо хуже, чем я думал. Безденежье с одной стороны, расшатанная репутация с другой. Оминис Гонт, 29е декабря 1890 г. С утра я слышал уханье совы. Новых писем, по словам брата, не было. Он ведет себя сносно. Но это не означает, что он не сжигает все, что присылает мне Лира. Что меня заставило так думать? Да то, что брат обронил, что мои полукровки-друзья не чета аристократам, коих мы в большом количестве встретим в Министерстве. Он так кичится родством со Слизерином, что не видит дальше собственного носа. Скорее бы мне исполнилось семнадцать. Господи, как я устал от этого дома и от этих людей. Оминис Гонт, 30е декабря 1890 г. Я попытался вежливо сказать, что не хотел бы жениться в ближайшие десять лет. Отец так резко поднял палочку, что я не успел среагировать. Да и смысл выставлять Протего против Круциатуса? Мать вечером принесла мне теплой еды и, готов поклястся, у нее дернулась рука так, словно она хотела погладить меня по голове. Помню, как она делала это в детстве, еще до того, как мои глаза окончательно потухли. Или я придумал эти воспоминания? Оминис Гонт, 31е декабря 1890 г. Сутки! Мне осталось потерпеть сутки! Просто пережить этот чертов вечер. Мерлин, скорее бы сесть в поезд и уехать в Хогвартс!

Себастьян Сэллоу, 31е декабря 1890 г.

Оминис так и не приехал. Ну и гиппогриф с ним. Мы с Анной прекрасно повеселились вдвоем. Проблемы у него, видите ли. И даже не стал писать, какие именно. Иногда он такой пэр, что аж дурно делается.

Кассиопея Лира Блэквуд, 31е декабря 1890 г. Сегодня возвращаемся в Лондон. Оминис не отвечает мне. Сердце не на месте! Что-то случилось, я чувствую! Скорее бы увидеть его, Господи…