Закономерности отпущения грехов

      — Милорд, — пытается возразить Гёрни, но безумное напряжение во взгляде Пола заставляет его тут же прикусить язык.              — Понимаю, ты никогда бы не притронулся ко мне, пускай тебе этого и хотелось… Но раз всё так сложилось… Разве мы не можем просто… — Голос Пола становится скрипучим, и он явно берет себя в руки, прежде чем продолжить более размеренным тоном: — Разве мы не можем хотя бы притвориться? Словно это наш выбор? — Его пальцы с безрассудным отчаянием вцепляются в ворот рубашки Гёрни. Не сказать, что просьба продиктована здравым расчётом — в его голосе нет и намёка на подобное. В мольбе Пола сквозит абсолютная нужда и шок, и рука с ворота смещается на короткостриженый затылок. Пальцы заметно подрагивают, лучше всяких слов показывая, настолько Полу тяжело сдерживаться, чтобы не дёрнуть его на себя и вновь поцеловать.              Значит, позорное влечение наставника для него уже давно не секрет. Пускай в словах нет ни грана упрёка, внутренности Гёрни сворачивает практически непреодолимое желание начать оправдываться. Он правда думал, что достаточно хорошо скрывал свои чувства, и осознание того, насколько сильно он, оказывается, ошибался, крайне болезненно. И всё же нет смысла пытаться опровергнуть наблюдение, которое одновременно является и точным, и абсолютно правдивым.              Именно поэтому, несмотря на то что он уже согласился помочь, Гёрни обхватывает лицо Пола ладонями и спрашивает:              — Точно уверены, что хотите это сделать? Возможно, вам не помешает сперва поспать. Подождать ещё немного и посмотреть, будут ли улучшения — а уже потом делать выбор. А я пока постою на страже.              Находись Пол сейчас в более вменяемом состоянии, он, несомненно, обдумал бы этот вопрос детальнее — возможно, даже заколебался бы, распознав противоречивое нежелание в голосе Гёрни.              Но сейчас он явно не в настроении для анализа подобных мелочей, поэтому он бросается вперёд для неизбежного поцелуя. Гёрни отвечает взаимностью, запуская пальцы в растрёпанные волосы Пола, и перехватывает инициативу. Он прощупывает почву, тщательно оценивая ответную реакцию. Если молодому господину действительно нужно, чтобы он взял всё в свои руки — изобразил, будто они стали любовниками по собственному желанию, — тогда он, черт возьми, это сделает. Но только в том случае, если Пола сейчас не смутит его внезапный напор.              Но, как оказалось, в лихорадочном состоянии он может не только упрямо гнуть свою линию: он подчиняется, мгновенно и интуитивно, растворяясь в Гёрни с тихим нуждающимся стоном.              Гёрни изо всех сил старается не обращать внимания на дрожь, прокатившуюся по спине от этого тихого вздоха. И когда он подталкивает Пола к столу — приподнимает его, чтобы усадить на прочный край, — то старается при этом не обращаться с ним слишком грубо.              Сам по себе письменный стол довольно-таки небольшой. Скромные покои Гёрни вообще оставляют мало места для чего-либо кроме кровати, поэтому каждый предмет мебели представляет собой торжество компактности и практичности. Поэтому прижать Пола к стене — проще простого. А ещё проще раздвинуть ему колени и вклинится между бёдер, с восхищением отмечая жар тела и недвусмысленное напряжение в паху, полностью соответствующее собственному виноватому возбуждению Гёрни.              И всё это время он продолжает целовать Пола, не в силах остаться равнодушным к по-юношески неугомонному напору, от которого начинают дрожать руки и пропадает всякое желание сопротивляться ответным блуждающим прикосновениям.              Пол собственнически закидывает одну ногу Гёрни на бедро, словно опасаясь, что он может резко передумать и сбежать.              Но он уже точно никуда не денется. И когда Пол, возбуждённый и дрожащий, принимается дёргать подол собственной сорочки, Гёрни помогает стянуть её и отложить в сторону. Попутно стараясь не заглядываться на изящные линии торса и по-зимнему бледную кожу, залитую тёплым румянцем.              Секундой позже он расчётливо углубляет поцелуй, как бы невзначай отвлекая Пола от хаотичной попытки раздеть себя в ответ.              Дело не в том, что Гёрни стесняется своего тела, каким бы изуродованным оно ни было. Дело в том, что, какой бы искренней ни была просьба, он не может притворяться, что Пол абсолютно добровольно выбрал происходящее. На всём Каладане не хватит самообмана, чтобы сказать себе такую ложь.              К утру между ними всё изменится. Однако если попытаться сохранить хотя бы парочку границ непересечёнными, то у них появится хоть какой-то шанс выйти из этого бедствия друзьями.              То ли потому, что Пол находится в состоянии, когда его легко отвлечь, то ли потому, что отважно пытается следовать примеру Гёрни, он оставляет попытки раздеть его. Но продолжает тяжело дышать, цепляться, извиваться от нетерпения, всем видом показывая, что нуждается в большем.              Гёрни отворачивает голову в сторону, чтобы прервать поцелуй, потому что, черт возьми, ему нужно сосредоточиться. Он держит одну руку на затылке Пола, позволяя другой скользить вниз по его груди. И напряжённому животу. И между бёдер, чтобы наконец обхватить возбуждённый член через мягкую ткань брюк.              Реакция Пола мгновенна. Он издаёт неровный, бессловесный крик, когда его бёдра дёргаются вперёд, непроизвольно толкаясь навстречу пока ещё не решительному прикосновению.              — Гёрни, — выдыхает Пол, обхватывая его плечи и утыкаясь лицом между ключиц.              — Вас понял, — выдыхает Гёрни, на пробу сильнее сжимая пальцы. Он буквально грудью чувствует, как нехитрая ласка заставляет прижатое к нему тело крупно задрожать. Кончиками пальцев другой руки он проводит по мягким кудрям Пола, пытаясь успокоить его, пускай отчётливо понимая, что это вряд ли возымеет должный эффект. Особенно учитывая, что он не собирается останавливаться.              — О боже, — глухо всхлипывает Пол ему куда-то в шею. Он цепляется за тонкие рукава рубашки Гёрни, беспомощно толкаясь в размеренно двигающуюся ладонь. Сейчас он представляет собой картину образцового распутства, абсолютно не вяжущуюся ни с привычным образом сдержанного молодого наследника, ни образом озорного бесёнка, известного также как Пол Атрид.              Но каким бы настойчивым он сейчас ни был, Гёрни подозрительно легко уговаривает его двигаться в размеренном темпе. Инстинкт руководит каждым прикосновением, позволяя двигаться по тонкой грани скорейшей разрядки и продлением жестокого удовольствия. В его намерения не входит изводить Пола показной неспешностью, но что-то подсказывает ему: торопливость ни к чему хорошему не приведёт. Ему нужно утомить молодого господина до такой степени, чтобы после он смог хоть немного отдохнуть.              Остаётся надеяться, что этого окажется достаточно.              Он вздрагивает от внезапного прикосновения рта Пола к горлу. Загнанное дыхание на секунду прерывается, когда сухие губы прижимаются к сонной артерии, а нос — куда-то в район подбородка.              — Пожалуйста, Гёрни, — умоляюще стонет Пол, когда мучения длятся слишком долго, чтобы кто-либо из них мог терпеть. Слова щекочут кожу чуть выше выреза рубашки, но то, насколько разбито и потерянно они звучат, не даёт полностью насладиться этим ощущением. И это хорошо.              Гёрни бормочет какую-то невразумительную успокаивающую глупость, прежде чем нежно поцеловать Пола в висок и, наконец, — с гремучей смесью вины и возбуждения — просунуть руку под пояс брюк и втянуть его член на прохладный воздух.              Теперь им обоим будет удобнее. Он может обхватить грубыми пальцами изнывающего от нетерпения Пола. Он может гладить и сжимать, извлекая из горла Пола животные звуки удовольствия. И всё это время Гёрни стоически игнорирует собственное ответное желание, непрошенное и нежеланное. Он отказывается воспользоваться Полом в момент уязвимости. Достаточно того, что он получает такие интимные новые знания: он не позволит себе ещё получать физическое удовольствие от происходящего.              Полу требуется всего пара бесхитростных движений, чтобы погрузиться в оргазм. Гёрни безропотно позволяет ему впиться зубами в шею. Он просто продолжает размеренную ласку, пока Пол целиком не обмякает в его руках.              Они устроили предсказуемый беспорядок. Гёрни прижимается лбом к скользкому от пота лбу Пола и смотрит вниз, оценивая непосредственные последствия своих действий. Эякулят забрызгал его ладонь, равно как живот, грудь и даже каким-то образом впадинку на горле Пола. Гёрни отпускает, готовый к тому, что Пол отпрянет от его прикосновения — или брезгливо отпихнёт назад — но уж никак окончательно растечётся по столешнице, вынуждая Гёрни чуть ли не лечь на себя.              Спустя пару минут хватка ослабевает, но снова не для того, чтобы оттолкнуть прочь. Пол лишь берет лежащую неподалёку скомканную рубашку и вытирает ею скользкое месиво с руки Гёрни, а уже потом — с собственной разгорячённой кожи. Наблюдая за этим неуверенным усилием, Гёрни с неловкостью осознает, каким хрупким выглядит Пол рядом с его крупной мускулистой фигурой, — и практически ненавидит мысль о том, как легко было бы случайно причинить ему боль.              Спустя напряженную вечность взгляд Пола скользит вниз — единственное предупреждение, которое получает Гёрни, прежде чем эти ловкие, нежные руки откладывают перепачканную рубашку и целеустремлённо бросаются вперёд.              Однако даже этого мимолётного движения достаточно, чтобы вовремя среагировать и перехватить запястья Пола. Он крепко держит их, не позволяя приблизиться к застёжке форменных брюк.              — В этом нет необходимости, милорд.              — Но ты твёрдый. — Пол в неподдельном замешательстве хмурит брови, словно единственный возможный ответ на констатированный факт — что-то с ним сделать. Словно весь смысл их… взаимодействий кроется во взаимности.              Сердце Гёрни сжимается, но ему удаётся практически по-менторски размерено отметить:              — Это не имеет значения. Вам нет нужды беспокоиться обо мне сегодня ночью.              — Но мне несложно. Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.              Пол вздрагивает, когда хватка Гёрни на мгновение становится судорожной, прежде чем снова ослабится.              Мгновение, которое было потрачено на успокоение сбившегося дыхания и вознесение молитв за остатки самообладания. А затем он наклоняется вперёд и запечатлевает поцелуй на лбу Пола, прежде чем прошептать мягкое, но нерушимое:               — Нет.