***
Утро началось не с кофе. Просидевший полночи возле мирно спящей парочки, Мин не мог выбросить из головы тревожащие мысли, вновь накрывшие его лавиной. Пак бы не пах Кимом, если бы не контактировал с ним слишком близко. Кожа к коже. Либо они слишком усердно тискались, либо… Либо Чимин снова вернулся в его постель. Прямо в разгар отношений с Юнни. Ему все-таки удалось провалиться в дремоту практически под самое утро, но блаженное состояние продлилось недолго, вытесненное быстро усиливающейся похотью, волнами исходящей от двойника, который прямо в этот момент нависал над хихикающим Чимином, пока его рука шерудила между широко раздвинутых бедер младшего. Юнги сонным, но все таким же недовольным взглядом окинул развернувшуюся перед ним картину, тут же выхватывая глазами и небольшой тюбик смазки, валявшийся неподалеку от обнаженных тел, и фиолетовый квадратик, ждущий своего часа на прикроватной тумбочке. Видимо, большую часть прелюдии он благополучно продрых. — А-ах, Хё-ён, — простонал Чимин, стоило Юнни добавить уже второй палец в пульсирующую дырочку. — Как-то… Просто, — задумчиво проговорил старший, совершая неспешные поступательные движения рукой. — Мы же… — Чимин подавился, стоило двойнику согнуть пальцы, меняя механику и переходя к легким вращениям. — Мы же вчера утром, Хён… — До сих пор такой растянутый? — сладко протянул Юнни, подаваясь телом вперед и облокачиваясь на локоть, выдыхая Паку прямо в распахнутые губы. — Ну… — младший протянуто выдохнул. — Ты меня три дня усердно растягивал своим… — он выгнулся, ощущая, как уже третий палец все так же легко проникает внутрь, — своим членом, — закончил он, распахивая затянутые мутной пеленой желания глаза. — Да… — довольно протянул Юнни под взбешенный взгляд Юнги. — Природа меня от души наградила, правда, малыш? — Ага, — с улыбкой протянул Чимин, снова выгибаясь, не сдерживая очередной громкий стон. Шуга был зол. Очень зол. Ладно, Двойник лаванду не почувствовал, хуй с ней. Он не знал, что так пахнет Тэхен. Но как можно было не понять, что за сутки дырка Пака бы уже стянулась. В конце концов, член у них хоть и отменный, но в пределах разумного. Юнги отлично видел, как внутрь младшего проник уже четвертый палец. Пусть и с легким сопротивлением, но не так, как в человека, в котором сутки ничего и никого не было. А значит, Чимин вчера с Тэхеном не просто тискался, хотя даже это вызывало в нем глубокое чувство возмущения, что уж говорить о полноценном сексе, без которого явно не обошлось. — Сука! — зло выплюнул он, сжимая кулаки и практически с ненавистью смотря на млеющего под его копией Чимина. Такого красивого. Такого славного. И такого до одури порочного. Юнги согнул ноги в колени, обхватывая их руками и пряча голову, пока комнату сотрясали сладостные стоны Пака, сопровождаемые характерными шлепками и значительно более тихим мычанием Юнни, которому, вообще-то, нужно было собираться на работу. Он не знал, что чувствовать. Ему так нравился Чимин. Так нравилось видеть его рядом со своим Двойником. Чувствовать то, что местный Юнги ощущает к младшему. Он так хорошо подходил им. Ему. Чимином хотелось любоваться. Хотелось навсегда закрыть дома и больше никогда не показывать этому миру, чтобы не дай бог никто его не увел. Он был драгоценным цветком, который нужно было оберегать и защищать. А что теперь? Кем Пак был на самом деле, если утром раздвигал ноги перед Юнни, а вечером, получается, уже перед Тэхеном. Стараясь отвлечься от чересчур громких звуков, издаваемых не на шутку разошедшейся парочкой, он быстро вскочил и перебрался в гостиную, плюхаясь на диван и невольно вспоминая, как Чимин впервые ночевал на нем. Как он тогда был прекрасен. Как сильно Юнги хотелось вновь стать частью земного мира и прижать младшего к себе. Но может не стоило так очаровываться пусть и милым, но явно не таким положительным, как ему хотелось о нем думать, парнем? Ведь если подумать… Если подумать, стоило насторожиться еще в тот момент, когда Чимин без зазрения совести потянулся к Юнни в баре, наплевав на то, что тот был в отношениях с Хоби. Разве хорошие мальчики так поступают? Если он так легко переключился с Тэхена на Двойника, то что стоило ему вернуться***
— Он ведь относится к нему не просто как к другу? — тихо спросил Намджун, наблюдая за прислонившимся к стене портальной Хосоку. — Что? — Джин сразу понял его вопрос, но виду не подал. — Хоби. Он испытывает к Юнги не только дружеские чувства? — спокойно повторил Джун. «Черт», — он не был готов к этому вопросу. Хотя стоило. Ким говорил редко, но метко. Да и вообще был достаточно проницательным человеком, не любившим трепаться без толку. Что в прошлой жизни, что в этой… Джину было тяжело рядом с ним. Так же, как и легко. Он не говорил Джуну, что прошлое воплощение они провели в качестве лучших друзей. И, как он осознал позже, не просто друзей, хотя нравы того времени не позволили им вовремя осознать чувства, испытываемые друг к другу. Джин умер молодым. Джун умер еще моложе. Они познакомились в школе для мальчиков из аристократических семей. Тогда все юноши их возраста были одинаковыми. По крайней мере, на первый взгляд. Бесконечно воспитаны, учтивы и вежливы. Бесконечно скрытны. Он помнил, как ему было одиноко. Отец умер и мать, не желавшая оставаться без защиты, быстро нашла ему замену, войдя в не менее уважаемую семью Чон. На свет появился Чонгук, а его сплавили под предлогом необходимости хорошего образования, положенного юношам его круга. Он не был против. Лучше уж так, чем наблюдать за новой счастливой семьей, построенной на руинах его собственной. Первый год в школе было сложно. Ему только исполнилось тринадцать. Из дома весточек практически не было. Казалось, мать и отчим вообще о нем забыли, в чем он убедился лично, вернувшись домой на каникулы, скрасить которые смог, на удивление, именно Чонгук. Пухлый карапуз с большими глазами сразу же покорил его сердце. И плевать, что он был рожден от чужого мужчины. В ребенке текла и его кровь тоже. Они были братьями, этого отнять никто не мог. Маленькому Чонгуку хватило всего несколько дней, чтобы привыкнуть к старшему брату и еще несколько, чтобы привязаться к нему. Когда пришло время возвращаться на учебу, он не прекращал рыдать, не желая отпускать Джина на учебу. Его мать с трудом оторвала ребенка, быстро унося его в дом, пока отчим давал ему последние напутствия. Будто бы он в них нуждался. Возвращение в школу было ознаменовано новой обязанностью, заключавшейся в курировании младших, только что поступивших на учебу. За Джином закрепили Ли Ёчжона, вечно хмурого и серьезного подростка, любившего книги больше, чем людей. Джин помогал ему как мог, хотя младший всем своим видом показывал, что помощь ему не нужна. Год за годом, курс за курсом, совместная комната, которую они начали делить через год после поступления младшего в школу и в итоге через несколько лет они уже стали лучшими друзьями, проводя половину каникул в доме семьи Чон и втору половину у Ли. Родители Ёчжона были так же холодны, как и Сокджина, поэтому большую часть времени парни гуляли или торчали в пыльной библиотеке. Любимом месте Ёчжона, что ни удивительно. Они много разговаривали, размышляли, строили планы на будущее. Джину всегда было хорошо рядом с другом. Спокойно. В нем он обрел новую семью, со временем осознав, что Ли стал для него важнее матери. Важнее всех. За исключением Чонгука, конечно же. Брат всегда был на первом месте. Как при жизни, так и после. Все изменила роковая случайность, одновременно унесшая жизнь их обоих. Семья Ли никогда не разделяла любви сына к литературе и искусству, которым он со временем начал интересоваться. Точнее, без сомнения, его родители были рады, что сын вырос образованным молодым человеком, обладавшим крепкими энциклопедическими знаниями, но этого было мало. Поэтому, когда Ёчжону стукнуло пятнадцать, отец заставил его обучаться верховой езде. Не базовой, естественно, ею они владели практически с пеленок, а более профессиональной. Глава семьи Ли хотел, чтобы его сын уверенно держался в седле и был способен обуздать даже самого непростого жеребца. Джин, которому любой спорт давался с полпинка, принялся с усердием помогать явно страдающему другу, у которого на любимые книги с каждым годом оставалось все меньше времени. Последнее лето перед выпуском Кима они целиком провели в поместье семьи Ёчжона, расположенном на побережье, день за днем объезжая немалую территорию, принадлежавшую клану Ли. На тот момент младший держался в седле практически так же хорошо, как и Джин, что позволяло им пускать коней в галоп, на перегонки носясь по просторам не успевшей урбанизироваться чосонской земли. Территорию, принадлежавшую семье Ёчжона, они успели изучить вдоль и поперек, поэтому от скуки стали выезжать чуть дальше, естественно, не ставя в известность старших. Особенно им понравилось кататься по широкой проселочной дороге, идущей вдоль обрыва, под которым раскинулся потрясающий вид на море. В первое время они гуляли там пешком, ведя коней под уздцы, давая им немного передохнуть. Ёчжон всегда был осторожен и на неизвестной местности предпочитал не рисковать. Поэтому, когда они в очередной раз поскакали к любимому месту, Джин не ожидал подвоха. Вырвавшись вперед, он заставил друга включиться в очередное состязание на скорость, на всех порах несясь вдоль злополучного обрыва и не зная, что они не просто так не встречали там других наездников. Это место славилось оползнями, но откуда двум юношам, только вступавшим во взрослую жизнь, было знать об этом? Так все и случилось. Счастливо смеясь, они гнали лошадей вперед, по очереди вырываясь вперед, пока не случилось страшное. Джин не понял, в какой момент земля ушла из-под ног и он вместе с конем полетел вниз, уже не слыша истошного вопля за спиной. Они очнулись вместе. Безвременье встретило их грустными глазами, принадлежавшими его отцу. Он не сразу понял, что погиб. Что они оба погибли, разбившись о скалы жарким августовским днем. Ёчжон принял случившееся быстрее, чем он. Долгие истерики, прерываемые попытками отца объяснить, что к чему, плавно перешли в депрессию, с которой, опять же, ему помогли разобраться отец и друг. Все закончилось тем, что отец ушел за черту, взяв с сына обещание присоединиться к нему сразу же, как тот дождется Чонгука. Брата Ким бросать не хотел. Ему хватало и того, в какое отчаяние пришел младший, узнав о его гибели. Какое-то время Ёчжон был с ним, но в итоге Джин заставил и его уйти, уже зная, что младший тоже проживет недолго. Друг долго сопротивлялся, но в итоге поддался уговорам и ушел, взяв с него то же обещание, что и отец. Ким отпустил его с легким сердцем, надеясь встретиться всего через несколько лет, вот только надежды его не оправдались. Умерев и попав в Междумирье, Чонгук пришел в полный восторг от открывшихся для него перспектив и с азартом ученого, каким он успел стать при жизни, бросился в изучение нового пространства. Джин ждал. Год. Два. Десять лет. Брату все никак не надоедало. На пороге третьего десятилетия, проведенного в Безвременье, он, успевший отправить за черту и мать, и отчима, и даже родителей Ёчжона, принял решение уйти самому. Он скучал по отцу. Скучал по давно покинувшему его другу. Чонгук бы никуда не делся и в итоге все равно присоединился к нему. Так чего ждать? Тогда и появился Шихёк, материализовавшийся за его спиной на пороге последней черты, за которой была неизвестность. Положив тяжелую ладонь на плечо Джина, он не дал ему уйти. Ни тогда, ни после. Ким пытался. Правда пытался. Но все безуспешно. Духовный Хранитель, кем и являлся Шихёк, как он узнал после, каждый раз объявлялся в решающий момент, срывая всего его планы. Когда он сдался, понимая, что все без толку, Шихёк стал потихоньку просвещать его в свой план. Точнее, в ту часть, которая касалась самого Джина. Иногда младшему удавалось вытянуть из него крупицы дополнительной информации, но этого всегда было недостаточно. С умным видом Хранитель отвечал только на те вопросы, на которые считал нужным. Остальные просто игнорировались. Так, год за годом, десятилетие за десятилетием, затем столетие, и Джин, увлекшийся психологией, с подачи Хранителя, естественно, привык. Привык к Безвременью. Привык к чудачествам брата. Привык быть жилеткой для бесконечного потока прибывших Душ. Привык ко всему, кроме Ёчжона, однажды появившегося на пороге его нового дома. Только теперь его звали Намджун, у него была та же фамилия, что и у Джина, и полное отсутствие воспоминаний о прошлой жизни. И о самом Джине. Поначалу это было больно. Он все никак не мог разделить Ёчжона и Джуна, про себя виня парня за то, что он его не помнит. Именно тогда он и понял, что Ли, а теперь уже Ким, никогда не был для него просто другом. Земля девятнадцатого века не давала ему осознавать никаких других чувств, кроме дружеских. Нравы двадцать первого расставили все по местам. Он вернулся в прошлое, отсмотрел все их взаимодействия и понял, что это было взаимно. Пока он не видел, Ёчжон бросал на него совсем другие взгляды. Чуть теплее. Чуть заботливее. Чуть более внимательные. Этого чуть было достаточно, чтобы все понять. Но теперь уже поздно. Джин мог рассказать ему о прошлом, Шихёк дал добро, но какой в этом смысл? Зачем сбивать парня с толку, окуная его в чувства, которые он все равно не вспомнит? Возможно, за чертой, но не здесь. В итоге, к Джуну он тоже стал привыкать. Время от времени они проводили время вместе, все так же, за разговорами, как и когда-то в далеком прошлом. В стране, которой больше не существовало. Во времени, сохранившемся только на страницах учебников по истории. И то в искаженном виде. Стало казаться, что ему этого достаточно. Лучше, чем ничего. Родная Душа была рядом. Даже две, если брать в расчет Чонгука. А время, когда они смогут покинуть это место, с каждым годом становилось все ближе. Он научился довольствоваться малым. — Почему бы тебе самому не задать ему этот вопрос? — мягко ответил он Джуну, вырвавшему его из воспоминаний легким покашливанием. — Да это как-то странно будет, не находишь? — Почему? — задавая ответный вопрос, Джин подхватил собеседника под руку, мягко уводя его из портальной. — Мы никогда об этом не говорили. — Но вы же обсуждали Юнги и Тэхена? — Это другое. — Почему? — Черт… — Джун устало потер глаза. — Не знаю. Юнги был с моим братом. Если окажется, что Хоби в него влюблен… — То, что тогда? — Не знаю. «Что-то мне это напоминает», — с улыбкой подумал Джин, вспоминая метания Юнги после его первого возвращения из тринадцатого мира, но вслух говоря совсем другое. — Думаю, тебе стоит обсудить это с ним лично. — Мне страшно, Джин. — Не знал, что ты умеешь бояться. — Не смешно. — Чуть-чуть смешно, — с его губ так и не сходила улыбка. Подкалывать младшего было приятно. Как в старые-добрые. — Ладно, — Джун тоже улыбнулся. — Это и правда забавно. С учетом, — он обвел руками широкий коридор, по которому они шли. — Всего происходящего. — Тебе не стоит об этом переживать. Правда. Вы — лучшие друзья. Уверен, Хоби ответит на все твои вопросы. — Но ты ведь уже знаешь ответ, правда? — Намджун смерил его внимательным взглядом. — Знаю. Но это… — Да-да. Врачебная тайна. Хоть ты никакой и не врач. — Фу, как грубо, — состроил обиженную гримасу Джин, вновь проводя мысленную параллель с разговором с Юнги. — Прости. — Ничего. — Думаешь, мне и правда нужно с ним поговорить? — Да. И не затягивай. — Может… — Джун остановился. — Может прямо сейчас? — Можно и сейчас. Чего тянуть? — Ты прав, — немного потоптавшись рядом со все так же улыбающимся ему Джином, Джун продолжил. — Ну я пошел тогда? — Иди. — Ладно. Пока, Джин. — Пока. Смотря в спину удалявшемуся в обратном направлении младшему, Ким ликовал. Если они и правда сейчас с этим разберутся, а они разберутся, он был в этом уверен, возвращение Юнги пройдет более гладко. Одной проблемой точно будет меньше, а то их и так скопилось слишком много.