BE AGGRESSIVE

      — Как приедете - пусти дозвон. Я сама тебе наберу. – требовательно настаивала распоряжениями Карина, загружая такси подростками и накупленной едой, что должна хватить им на дня три.       Понимала, конечно, что своя чистая голова на плечах имеется, но волнение немного оседало в грудине, сжимая лёгкие и нервируя пульсирующие виски.       Мало ли, что в наше время произойти может. Тут всего бояться надо.       Даже самого себя.       Теплый вечер многообещающе завывал в лицо вопиющими комарами и другой мелкой живностью, что бессовестно нападала на незащищённые какой-либо тканью участки кожи. Чесалось знатно после жадных укусов, да маленько раздражало в знойную жару всю руку короткими ногтями издирать, чтобы потом щипало ужасно при малейшем контакте с атакованным местом, где был содран защитный слой.       С трудной среды прошло целых два красочных дня и Петров успел сделать за это время столько всего, что требовалась небольшая дистанционная передышка от всех вокруг себя и других активных действий, что израсходовали его жизненную энергию. Ленивым до мозга костей не был, но эти дни, когда на улице за плюс тридцать, а мать решает резко приняться готовить холодные салаты, чтобы полегчало немного от духоты и адского пекла - происходит автоматическое переключение на бледного трупного зомби, которому даже с кровати встать, будет считаться за достойный подвиг.       Обычные, на первый взгляд, будни густо разбавили просмотрами сериалов и фильмов, помощь матери с походом за несчастными продуктами, а так же заветные уроки по езде на велосипеде, на котором Оля очень хорошо начала кататься. Выходили сначала утром, часов в девять встречая тихую свежую прохладу, а потом под закрепление освоенного и вечером, разъезжая около оживлённого игривой детворой двора. Те носились, аки угорелые, счастливо крича и вопя на всю округу, не жалея ни себя, ни новые вещички, что прикупили заботливые родители за свои чистые заработанные кровные, когда падали на песок. Сочной вишенкой на торте завершая измываться над хлипкими нервами взрослых потрясающим прокатом коленками по зелёной траве.       Смотреть на них было неприятно, ощущая насколько те пропотели после долгих догонялок и измазались во всем, что на глаза попадется.       Вся одежда липла к телу, что хотелось поскорее окунуться с головой в ледяную гладь речки.       Кому было хорошо, так это Оле, что радостно встречала лёгкий порыв ветерка и быстрее крутила педалями, захватывая восхищённые взгляды малышни своей крутостью и ловкостью.       Антон тогда очень переживал, что сестра не справится с управлением и обдерёт себе все белые коленки, кубарем свалившись из-за неосторожной запинки о близлежащий на дороге камень, как это было с ним когда-то давно. Обошлось, к счастью.       Оля не пострадала.       У него же, в свою очередь, теперь пара шрамов в виде отдалённо напоминающей короны на одной и другой коленках. Воспоминания, чтоб их.       Отец тогда так угрюмо на него смотрел, испепелял осуждением и желанием как следует отругать, а потом смягчаясь, смиренно дул на коленки, что щипали от перекиси водорода. Петров, как сейчас, помнит, что чуть не завизжал, когда лекарство начало выводить всю грязь и бактерий из открытых к доступному заражению ран.       У Оли же, в свою очередь, был несомненный талант превосходить брата во многих вещах, а так же прекрасно получалось свободно колесить вокруг дома под пристальным присмотром старшего, что подбадривал её первые начинания и был рядом. Чтобы словить, если уж на то пойдёт. Поставить вновь на ноги.       У него не было такой опоры и поддержки.       Он рос сам, считая, что проблемы родителей должны решаться первым делом, а потом уже и всё остальное. А иначе, если семьи не будет, не будет слаженности и восторжествует алчный хаос - его собственным трудностям будет не суждено разрешиться.       Не будет смысла скреплять зеркало в трещинах, если вскоре оно все равно распадется на мелкие осколки.       На кой зеркало, если в него нельзя посмотреть?       Печально осознавать это, но Петров рано повзрослел, завидев насколько люди могут банально устать друг от друга за десятки лет отношений. Это всё нужно прорабатывать, соединять и понимать, дабы стабилизировать и вновь прийти в ту необходимую норму, чтобы жить долго и счастливо.       Не как во всеми полюбившихся сказках, но тоже очень сдобно. Антон не жалуется.       Следя за мчавшейся сестрой вокруг наставленного маленького забора у детской площадки, где молодые мамочки играли со своими чадами и вели непринуждённую беседу с подругами, Петров прикрикнул советом сбавить скорость, дабы не впечататься в кого-то из прохожих.       Немного с белой завистью отмечая её скорый успех в данной учёбе, в то время как Антону понадобилась уйма времени справиться с доставшимся двухколёсным, прошу заметить, другом от старшего двоюродного брата - учение было сродне мучениям. Велосипед был хоть и в отличном состоянии, с удобной сидушкой и под стать росту Антона в тот период - данные факты никоим образом не смогли помочь или облегчить мальчишке держать равновесие и не заваливаться на покалеченный левый бок, пачкая одежду и получая всевозможные ссадины при тяжёлой посадке на асфальт.       Верным решением было начать ездить по полянке с заднего двора дачи, где была скошена вся трава и имелась мягкая опора. Тогда Петров погрузился в отчаянную борьбу и смог перебороть чёрную полосу препятствий, что мешала ему нормально передвигаться. Без полученной после очередного падения боли.       — Тёть Карин, будем утром, днём и вечером отчитываться! Если не позвоним, знайте, связь фиговая. – высовывая светлую голову с неряшливым пучком на макушке из машины, пообещала Катя, широко улыбаясь и получая несильный щелчок пальцами по носу.       — Смотрите у меня. – пригрозила указательным пальцем Карина, пока Антон заканчивал загружать багажник пакетами. — Вдруг что, я приеду и заберу вас с Лилькой, хорошо?       — Да, мам, мы поняли. – пропыхтел устало, тыльной стороной ладони стирая капельки влаги со лба и подходя к матери за объятиями. — Давай, не скучайте.       Розовощекий, со сверкающими искренним нетерпением темно-кофейными зернами вместо радужек, казался Карине слишком юным, что, будто от сердца отрывая, она провожала их не в деревеньку, куда доехать не составит особого труда, а чуть-ли не в другую страну.       — Заскучаем - сразу к вам рванём. – потрепала по мокрой макушке, достав салфетку из маленькой пачки и начав вытирать лицо сына, чтобы то не блестело от жира на солнышке.       Покрываясь пятнами некого стыда за такой неосознанный жест матери, Петров молился, чтобы никто не обратил на это свое пышащее внимание. Словно с пятилетним нянчится, позорище.       Бабки, сидящие на старой лавке около подъезда любо залюлюкали, свидя данную умилительную картину.       Пришлось отцепить от себя мать всеми возможными силами, а то та уже и до шеи добираться начала.       Полегчало после этого, конечно, немного от стоящей на улице духоты, облепляя прохладными щупальцами те места, где только что побывала влажная салфетка.       — Упаси боже. – в конец убирая руки старшей от своего сгорающего со стыда тела, Антон, опуская голову, чтобы не удариться о потолок авто, приземлился на заднее сидение и закрыл дверь, через опущенное окно прощально махая Карине.       — Удачного отдыха! Оль, иди сюда и попрощайся! – подмахивая ладошкой, позвала велосипедистку, что лихо развернулась и поехала в их сторону.       Спеша на всех порах из другого конца площадки к машине с братом, Оля, со скоростью Соника преодолела большое расстояние и ни чуть не запыхавшись, во все тридцать два улыбнулась своей милейшей лыбой.       — Сделайте фотографии, Тош! – успела затормозить прямо перед его дверью, опираясь на ноги в нежно-голубых сандалях.       — Да, кстати, сфоткайтесь вдвоём, а потом мне пришлёшь. – она посмотрела на Катю, взглядом а-ля "проконтролируешь" и та согласно кивнула, приставляя два пальца ко лбу и принимая генеральский приказ.       — Ма, ты их потом опять к себе на страницу выложишь. – вспоминая целую коллекцию из старых детских фоток, Петров накрыл лицо рукой, чувствуя, что все подруги и родственники опять начнут писать нелепые комментарии в своём "взрослом" стиле и ставить высшие "классы" в их соц.сети.       — А ну-ка не ври. – скрестила руки на груди, выгибая бровь. — Лиля, вообще-то, тоже выложить собиралась.       — Только не это. – испуганно испустила помрачневшая Смирнова, чувствуя стыд за столь заботливое внимание родителей.       Хоть и на память, но всё же.       Такое опущение на публику.       Как предки всегда причитают: "Сами скажете спасибо, когда станете взрослыми и будете любоваться своими фотографиями."       В чём-то, да правы.       Но уж точно не в тех моментах, когда они умудряются запечатлеть самый уродский и неподобающий для фоток внешний облик.       — Ну всё, мы поехали!       — Как приедете, не забудь про дозвон, а то я буду переживать! – медленно трогаясь, Карина чуть наклонилась в сторону, дабы видеть уезжающего сына в окошке. — И не поясничать!       — Ладно! – высунул руку, махая напоследок и откинулся на сидение, растекаясь лужицей.       Заткнув уши чопиками наушников, Катя сняла шлепки и уместилась на сиденье с ногами, спросив водителя все ли будет в порядке, если она так сделает. Получив явное одобрение, та разморенно улеглась, собираясь чутка вздремнуть.       Яркая картинка в окне стремительно менялась, сначала показывая красоты их города, убранные улицы, снующих людей: по одиночке либо с кем-то, а так же и новых многоэтажек, что только принялись выстраивать. Следом за городской оживлённостью давая лицезреть тихую и уютную гавань природы за выездом из шумного социума.       Немного клонило в сон от сегодняшней суматохи и раннего подъёма, но Антон знал, что после того как они приедут, нужно будет провести маленькую уборку от пыли и разложить все продукты. Придумать, что приготовить на вечер и пойти искупаться ближе к восьми. Самое то, когда никого нет и можно спокойно отдыхать, захватив легкий перекус. Ребята уже знали куда именно отправятся.       Было одно скромное и атмосферное местечко, куда добраться хоть и далековато, но было очень стояще затраченных усилий. Приятный пяткам песок и адекватный спуск в глубину, не обрывающийся в самом начале и дающий нормально поплавать, если не хочешь заплывать далеко. Они нашли его ещё прошлым летом, гоняя наперегонки. Расчистив берег и поколдовав с видом, решили обустроить найденный укромный уголок и сделать своим. Убрали ненужную траву, залежавшийся и принесённый ветром мусор, натаскали старых лавочек и умудрились притащить стол. Не без помощи взрослых, конечно же.       Иначе перспектива откинуться на палящем солнце с тяжёлой мебелью - была бы успешно реализована.       Другими словами - превратили в мини зону отдыха для себя любимых.       Прикрыв веки под не слишком громко включенную попсу из звучавшей магнитолы, Петров перебирал в голове список дел, что нужно будет осуществить.       Маленькие хотелки, так скажем.       Катя уже заранее изъявила своё заветное желание хоть раз провести ночь, встречая летний рассвет за ездой на велосипедах по одиноким полям и другой местности или же за просмотром чего-нибудь из старых дисков на террасе с припасёнными сухариками или другой закуской. Вспомнить детское лето, когда они с родителями сидели у телевизоров и включали в проигрыватель бережно хранимые записи фильмов. Легендарные страшилки десятилетней давности, комедийные мелодрамы, тепло отзывающиеся в сердце и другая всячина, которую можно пересматривать вечность, предаваясь ноткам ностальгии по крутым и комфортным временам.       Особенно на открытой террасе.       Там красиво, окон нет и яблоня свисает прямо у дивана, предоставляя свои зеленые вкусно-кислые плоды даже не выходя на улицу. Дедушка хотел было спилить мешающие ветки, но дети твёрдо настояли, что будут честно убирать весь мусор, попадающий на деревянные полы от дерева. Букашки и таракашки не пугали, их было не много, не говоря об оводах около воды или тех же ненавистных кровососов.       В машине было до одури хорошо. Даже выходить не хотелось. Ехать бы так целый день, да кто отважится тратить бензин, когда он итак подорожал.       Открытые окна гарантированно продували салон, словно давая вдохнуть новый глоток в подростков и сильную прихоть жить-вертеться.       Приехали довольно быстро, незаметно даже, поблагодарив мужчину и оплатив поездку.       Планировалось провести два денёчка, не считая этот, что уже подходил к своему концу.       Бабушка, как Петров помнит, приезжала на дачу три раза в неделю, проверяя свой огород и сад, а так же просто отдыхая и нежась в профессионально опытно растопленной бане, благодаря своему мужу - а то бишь дедушке Антона и Оли.       Соответственно, ждать их следовало завтра, а значит, можно будет попросить испечь блинчиков или другой вкусности, которая не займёт много времени и сил.       Та не откажется. Наоборот, сама первая предложит, даже настаивать будет.       Оставлять детей голодными, что по её мнению, приготовят себе сухомять и аппетит перебьют, главное, чтобы желудок полный вредностями был - настоящее преступление.       Как-то баб Надя всё заикалась о Петровом любимом хворосте, вот и стоит ей про него напомнить, а то прям так и чешется похрустеть сладкими вылепленными из теста завитушками с цветочным чаем.       Он даже не прочь проявить инициативу в готовке, вместе наготавливая целый тазик хрустяшек.       Открыв калитку со своего роста дубликатом ключей, Антон пропустил Катю с пакетами и сам подхватил оставшиеся. Проходя через выложенную старыми кирпичами тропинку ведущую в сам дом, Петров вдохнул приятный аромат от душистых распустившихся бутонов, за которыми так любовно ухаживала его бабушка.       Дача была полна всего разного. Переделанная баня, что раньше чуть не рухнула из-за старых обветшалых материалов, здоровые деревянные качели, красиво изрисованные стойкой краской с которой Оля очень долго потом провозилась в бане, оттирая с себя прилипший слой жёсткой мочалкой и выходя на свет с нездорово-красной обсыпкой по рукам и ногам, а так же с победной улыбкой смотря на ошарашенно-перепуганных родственников.       Сколько ору-то было тогда. Крикливый гомон тётушек наперебой с матерью еле угомонили ворчливые и заступающиеся бабушка с дедушкой, а напоследок подсластили смеющиеся отцы, что стояли у мангала и заливались слезами от выскочившего недоразумения. Волосы белые, выцветшие на солнцепёке, а лицо и конечности красные, словно насильно натертые.       Вот представление-то было. На потеху многим.       Женщины взволнованно предполагали, что Оля в бане чуть не сварилась, засиживаясь на горячих полатях и пытаясь стереть въевшуюся в кожу краску, после долгих художественных проделок над качелями. Теперь на опорных столбах величаво красуется потрескавшееся поляна из самой разной палитры цветов.       Уложив вещи на крыльцо, Катя обернулась на размякшего вновь в стоящей духоте друга, что лениво плёлся позади со связкой ключей. Поторопив посыпавшимися ругательствами, Катя забрала у того нужный предмет для безопасного попадания в дом и сама открыла дверь, вваливаясь в достаточно холодный коридор.       — С ума можно сойти, я чуть не померла.       — Главное, чтобы жратва не померла.       — Умоляю, полож сам, я щас не в состоянии вообще встать. – развалившись на пуфике, Катя пыталась наглотаться прохладным воздухом, махая себе рукой. — Что за жесть, а не погода?       — Не говори. – поставив пакеты на стол, Антон начал выкладывать всё, включив в розетку холодильник и складывая в него продукты. — Надо бы заранее кондей с террасы притащить, чтобы ночью не мучались.       — Сказал бы раньше, я б ключи от нашей дачи взяла и было бы два кондея - знаешь какая благодать, закачаешься. – отзывалась с коридора подруга, всё так же пребывая в одном положении, не смея двигаться.       — Думаю, можно сначала разложить и пыль по быстрому собрать, а потом отдохнуть до вечера. – заканчивая с первым пакетом, доносился голос с кухни.       — Да-да, очень верная мысля, что приходит опосля.       — Ты мне помогать-то собираешься, алё? – прошёл в коридор, пиная развалившуюся Смирнову.       — Я тебе морально помогаю, имей совесть не наглей. – пытаясь ударить, не вставая с места, Катя лишь разрубила воздух, выругавшись на вовремя увернувшегося Петрова.       — Долбанутая.       — Великодушно прощаю столь опрометчивый выброс из ваших уст, но мудро запомню и гадко припомню вам в будущем.       — Да ёбаный, вставай давай! Я тебе что, один должен тут нагибаться?       — Во-первых, нагибаться ты будешь, когда начнём полы драить, во-вторых - я серьёзно ног не чувствую и в-третьих, у нас чуть не состоялся конструктивный диалог в стиле достопочтенной эпохи Высокого Средневековья! Какого хера ты всё запорол?       — Я щас тебе, как самый настоящий представитель этой самой эпохи, независимость отберу и заставлю делать, блять, всю работу по дому в одиночку, усекла?       — Непробивной! Сказала же, ножек родимых не чувствую, инвалидом стала, а ты всё равно про своё. – ныла, звучно всхлипывая и нарываясь получить статуэтку Оскара за свою превосходную игру.       — Ты в машине ехала, дура, не ногами сюда херачила.       — Петров, не понимаешь ты ничё - это другое.       Опустив тщетные попытки завлечь Смирнову в свои помощники, Антон справился самостоятельно, только после этого всучив прополощенную тряпку той в руки и пинком пустив в грандиозный пляс с полами на пару.       Не забывая предупредить мать о своём приезде, те принялись за работу, оптимистично обещая себе следующие дни отдыхать и отдыхать.       С трудом, но уборка была закончена.       Чуть не надорвав спину без имеющейся под рукой шваброй, Катя вытащила из рюкзака колонку, чтобы скука заживо не съела и был бы хоть какой-то стимул в ритм поторапливаться и всё отполировать. Антон идею оценил и подключил ту к своему телефону, сразу врубая плей-лист напролом кишащий всякой разнообразщиной и довольный пританцовывал, виляя тряпкой по полу. Благоразумно решив сначала пройтись веником, Петров и Смирнова разделили этажи и убирались каждый на своём.       Без кидания мокрой ткани друг в друга, конечно же, не обошлось.       Измочив и себя, и рядом находившуюся в минуты ребячества мебель, те всё-таки решили потратить силы в нужное на данный момент русло.       Мокрые и уставшие, изрядно потрепавшие свои косточки, они всё же выполнили поставленные задачи и смогли удовлетворённо выдохнуть, жадно хлебая лимонад и воду по мудрому решению заставленные до этого в холодильник. Позаботившись о своём желудке, решили разогреть в микроволновке приготовленную сегодняшним днём мятую картошку Карины Александровны и котлеты Лильи Павловны, что передали с Катюшей.       Плотно набив желудок, те сразу же улеглись на диван, включая телевизор, что был подключен и работал, показывая телеканалы благодаря антенне на крыше. Единственный плюс.       Время текло медленно. Успев ненадолго уснуть, Антон был разбужен собранной Смирновой, что была уже готова отправляться в путь на их секретное место.       На улице темнело, опуская ту степную духоту и жару, вместо этого поднимая приятную теплоту и возможность просто наслаждаться прогулкой, а не спасаться бегством и другими действиями от капающего пота со лба.       — Мы ведь с прошлого лета, получается, там не были? – выкатывая велосипед из маленького сарайчика, Антон провёл по сидушке ладонью, регулируя под себя.       Велосипеды были изначально предназначены для взрослых, что в июне ездили за сбором ягод на проросшие луга, пролегающие дальше деревни. Брали с собой литровые ведёрки и потом вешали полные надыбанных "сокровищ" на руль своего транспорта, прикрыв крышкой, чтобы не рассыпались при обратной дороге домой.       Кочки и неровная проезженная дорога - не щадили никого.       В том числе и не официальных торгашей, которые потом выставляли трудолюбиво собранное на рынке.       Помнится, Петрова тоже мать звала с собой, но он по печальному опыту знал, как обстоят там дела и больше не хотел суваться даже под предлогом заработать карманные.       Хочешь жить - умей вертеться. Провозглашённый девиз его семейства.       — Где-то так. – подумав несколько минут, изрекла Катя, закрепляя на багажном тугом рычажке пакет с полотенцем. — Блять, да как его всунуть-то?       Помогая подруге сложить аккуратно "майку" с пятёрочки, Петров умело поместил её под пружину, принимая радостный матерный восклик в качестве благодарности.       — Хочу уже поскорее искупаться, аж не терпится.       — Только давай не быстро ехать, а то я прям предвкушаю эту невъебенную атмосферу вечерних пейзажей нашей окраинки. – обвела воодушевлённо рукой воздух над своей головой, обогащая свою речь красноречивым "прилагательным", описывающим двукратно красоты этих мест.       — Сама потом не помчи, я тя знаю, как облупленную. – закрывая дом на ключ, Петров перепроверил все выключенные приборы из розетки, пока Катя выталкивала велосипеды за калитку.       — Зуб даю, без напряга ехать буду.       — Посмотрим. – так же заперев заборную дверь, Антон уселся и поехал за Смирновой, что зарулила на широкую тропинку, покорно ожидая пока друг поравняется с ней.       Тёмно-фиолетовый закат, расстилающийся своим переливающимся полотном в светло-красный оттенок ближе к горизонту, был поистине завлекающим и чарующим общий взор. Хотелось сохранить эту картину у себя в памяти, перелистывая со временем и любуясь.       Невозможно было передать словами эти эмоции и то, что вело на душе при взгляде на такую природу.       Ну разве не замечательно?       Ради такой красоты и стоит выбираться из дома.       Сразу пробило таким удушающе воздушным чувством спокойствия и сладким дурманом, что Петров невольно начал улыбаться.       До назначенного пункта им следовало проехать всю деревню и выехать на проезжую часть, чтобы потом свернуть на видимую тропу, ведущую к самой речке и провернуть несколько маневров, дабы оказаться в их райском уголке.       В такие моменты особенно проникаешься обстановкой деревенской жизни, её правилами и другими примочками, что создают образ некой умиротворённости.       — Была б тут ещё Анька, тогда и запели! – так же давя сытую улыбку, пролепетала Катюша.       Анна Коросёва.       Та самая подруга Кати, с которой она с яселек "закорефанилась" - была самой настоящей мастерицей заставлять помирать со смеху своим умением описывать истории. Славилась во многих кругах, но больше всего любила зависать с Петровым и Смирновой. Те для неё были что-то вроде родственных душ, что каждую шутку понимают, подколят в ответ, подсобят чем смогут, поддержат, по щам надают, когда сопли капать начнут. По всем фронтам соответствовали её ожиданиям и взглядам на понятие "друг".       Любила их чрезмерно и питала сильную эмоциональную привязанность к данным людям, не смея менять свою фриковую компанию отбитых личностей с чёрным юмором, на другие шумные и показушные.       Фальшивые, как та любила выражаться.       В большинстве случаев, такие веселые группки, часто распадались и не имели шанса на дальнейшее выживание. Кто-то продолжал дружить, кто-то прекращал общение, только одно было неизменно - атмосфера навсегда терялась.       — Когда приедет, кстати? – спросил Антон, оглядывая проезжающие домики. — Она обещала про Лёню Трушкина чё то рассказать.       — Что именно?       — Та я и сам не знаю. – пожал плечами, нахмуренно вспоминая последний визит Коросёвой. — Просто она с таким выражением это говорила, что можно подумать там целый гараж извращённостей и черноты.       — Про него так сказать - ещё розовые цветочки. – прыснула Катя.       — Че это? – не понял Петров, поворачивая голову в сторону Смирновой.       — Не слыхал что ли, в какую он передрягу влез? – Катя округлила зенки, видя отрицательное мотание. — Емаё, Петя, вылезай из пещеры.       — Так что за история-то? – безумно обожая сплетничать и обсуждать чужие поступки, Петров вовсю вник в дальнейший рассказ.       — Короче, он у родаков своих пять косарей спиздил и всё на жижки потратил. Сказал, что деньги кто-то другой у них взял, типа он ваще не при делах и его дома не было в тот момент.       — Ну дак, так почти все делают. – выгнул бровь, не осознавая всей трагичности и особенности эдакой новости.       Половина подростков шкодников такое проворачивала, получая потом по самое не балуй.       — Его бля, бабки потом спалили! – разразилась громко Катя. — Фиг знает как, конечно, я там свечку им не держала, но это было за то, что он их кошек в пьяном угаре с палкой гонял, а те его в крысу сразу сдали, чтобы не втыкал.       — И правильно, нехуй животных обижать, дебилоид. – чувствуя отвращение к подобным типам, Антон сжал кулаки на руле.       Марсэль, что сразу всплыл перед глазами, звучно замурлыкал, любимо отзываясь в смягчившихся уголках губ.       Нужно быть чертовски падшим и жестоким человеком, чтобы поднимать руку на тех, кто значительно слабее и не сможет дать ответной сдачи.       Их нельзя понять и оправдать.       Такие уроды даже прощения не заслуживают за свои низкие проступки.       — Вот-вот, самой переебать хорошенько захотелось. – скривилась дзюдоистка.       — С ноги, желательно. – добавил Петров, уже в голове проигрывая сладострастный момент.       — Такой чмоня, ей богу, а ещё и клеится ко всем подряд.       — С таким подходом, ему никто и давать не будет. – пустил язвительный смешок. — По ебалу за братьев меньших получит и потом из дома высовываться перестанет.       — Говорят, его тогда папка ремнём отфигачил, что сидеть больно было. Жопа синющая - не меньше месяца заживала.       — Пф-ф, мало походу дали, раз он до сих пор пьяный по улице шатается.       — Реально что ли? – вновь с тем же выражением удивления повернулась к Антону Смирнова, краем глаза замечая глубокую неровность и объезжая.       — Ага, мать сказала, что видела на прошлой неделе, как он на детской площадке в машине в раскорячку уснул. Перепугалась, думала, что помер.       — Пизда-а-а! – загоготала на весь посёлок Катя, представляя огромную здорово откормленную восемнадцатилетнюю детину, съёженную в маленькой деревянной машинке. — Надо же быть таким несносным! Как его родаки терпят только?       — Ну, а что поделать. Их плод воспитания, куда они его упекут? Все ж своим сбродным мнением заебут.       — Это да, жаль этих добряков.       — Мне больше кошек и бабулек жаль. На старость лет такой стресс от этого придурошного.       — Это точно. – согласилась, а потом вновь повернулась на друга. — О-о! Чё ещё вспомнила!       — Опять слушок? – показывая красный язык встречным привязанным козлам и овцам, усмехнулся Петров, начиная пародировать издаваемые животными звуки.       — Не, это уже реально произошло и всё подтвердили. – заверила в правдивости своих слов. — Ну, я это из своих додумок сделала. Все очень сходится, кароче.       — А чего секретно так?       — Потому что. – увельнула от ответа, подскочив на встречной кочке. — Только ты никому, понял?       — Кому я кроме тебя и Аньки могу рассказать? – цыкнул Антон. — Дядь Косте, если только, чтобы он ухо в остро держал и зуб на несмышлённых чудиков точил.       — Ну бля, я же не знаю, что ты там мамке рассказываешь, а что нет.       — Если я буду ей всё рассказывать, она из дома ни меня, ни Олю выпускать не будет. Забаррикадируется и консервов на следующий год накупит.       — Окей, я узнала это примерно дня два назад, но сказать хотела при встрече. Реакцию твою увидеть надо просто.       — Что-то бомбезное прям? – покосился на Катю, не имея понятия, что такого безумного она хочет ему поведать.       — Для меня - да. – она выдержала минутную паузу, по истечении которой Антон не выдержав, вставил свое нетерпеливое: "Ну?" . — Помнишь Машку Кудрявцеву?       Петров посмотрел на неё как на умалишенную.       — Нет, первый раз о ней слышу. – глупо захлопал ресницами, взглядом так и намекая на столь очевидный ответ. — Это кто такая ваще?       — Бля хорош, щас не смешно вообще. – отмахнулась Катя. — Я постоянно забываю, что вы одноклассники!       — Ну и что же с ней такого произошло? – Антон шумно зевнул, промаргиваясь от подступивших слезинок.       — Она этому дурику со всеми подряд изменяет.       Высокий подскок на очередной кочке и Антон чуть не прикусывает язык.       — С чего взяла?       — Своими глазами видела.       Повисло грузное молчание, сквозь которое Катя смогла залицезреть чутка разочаровавшееся выражение лица друга и глаза по пять рублей.       Весь образ Маши, что стоял у него перед глазами окончательно разрушился, стоило услышать столь мерзкие подробности её личной жизни. Лучше бы он был в слепом неведении, чем испытывал чувство недосказанности и непринятия.       После долгих лет обучения в одном классе и смелого завоевания должности хорошего приятеля у Антона в голове, Маша воспринималась как выскочившая ошибка и распостраняющийся вирус, поражающий отвечающие за думу клетки мозга.       Во дела.       Ошибаться - это не плохо.       Антон во многих людях ошибался, но то самое горькое послевкусие, как всегда, наперебой обрубало все остальные гонимые чувства, оставляя после себя никчёмный рваный клочок собственного мнения, которое нагло потрепали и выкинули не в урну.       Рядом.       Показывая свое черствое отношение.       — Гонишь. – на выдохе испустил Петров, сводя белесые брови к переносице.       Такой поворот событий он рассматривал, но не принимал.       Отторгал, почему-то.       Может, на то повлиял тот факт, что Маша отличалась от других, была у него на уровень выше.       Теперь же, она опустилась на самое дно.       У Антона голова уже забита, хочется проветриться.       Потому что ещё чуть-чуть и закипит так, что пар из ушей пойдёт.       — Бля буду, серьёзно, Тох.       — Я в ахуе. – всё, на что его хватило.       — А я то в каком! Там, оказывается, корень всех доебов она сама, а не Ромка этот! Я как её с каким-то шпалой увидела, то сразу поняла, что не все так просто! – меняя выражения через каждую секунду, Катя так и плескалась бурными эмоциями, что сами по себе выскакивали наружу. — Она им вокруг пальца крутит, а этот и рад стараться, во бревно, дуб-дубом!       — И когда ты её засекла?       — Да недавно это было. – выдохнула, изрядно наездив икры ног, чувствуя их напряженность. — Я ещё за Лешкой ходила, пока он у друга своего до темноты тусил. – Катя промолчала, подбирая нужные слова, пока у Антона целая система производила полную перезагрузку. — Первый раз с этим шпалой увидела издалека. Второй уже новый был, за ручку шли, да ворковали, а на третий она..– дзюдоистка скосилась на понурого Антона. — За гаражами сосалась с черноволосым.       Очень приятно. Такие пышащие подробности просто добивают остатки здравомыслия и подбирают по крупицам новый собирательный вид и характеристику человека.       Неужели такой образ жизни её в действительности устраивает?       Невообразимо отвратительное чувство открытия перед собой не одноклассницы, которая была с ним бок о бок десять лет, а совершенно нового и незнакомого человека.       Дурного и ненадёжного.       — Ладно уж, бог с ними. – Антон устало вздохнул, не собираясь копаться в чужом нижнем белье. — Главное, чтобы нас не трогали. Плевать чё за драма наворачивается там у них.       Немного сникнув, Катя жалостливо перевела очи на друга, понимая, что у того сейчас творится на душе.       — Ну, тут ты прав, но я всё же немного негодую на этот счёт.       Не собираясь и дальше грузиться из-за услышанного, Антон вновь повеселел.       — Я вижу твоё негодование. – со смешком подметил. — Прям, как лезущий во всё и вся несмышленный психолог с синдромом мамочки-спасателя.       — Ой, заткнись.       — Первая же начала про них.       — Не, ну ты сам посуди, насколько нужно иметь микроскопический мозг, чтобы встречаться с такой профурсеткой?       — Ого, какие мы слова знаем.       — Да я и не такие знаю, уж поверь.       — Книжки ночью лопаешь, что ли?       — Ага, фэнтези, очень интересные, между прочим. – без шуток ответила Смирнова.       Проезжая мимо самого шумного места в деревушке - старого клуба, отремонтированного и обставленного по последним технологиям внутри, чтобы народу приходило больше, Антон прибавил скорости.       — Слу-у-уха-а-ай, а может..– лукаво пропела дзюдоистка.       — Опять за своё?       — Ну и ладно, не больно-то и хотелось.       — С Анькой потом сходишь, не дуйся. – по доброму отказался Петров, спихивая с себя обязанность быть в данном заведении на Коросёву.       Та тоже не любитель, но ничего не поделаешь. Спасается всеми возможными окольными путями.       — Да блин, я с тобой хочу, Тох.       — А я не хочу. – пробурчал, скорчившись. — Хоть с тобой, хоть без. Мне стрёмно на таких мероприятиях.       — Окей, закрыли тему, прости, что опять начала. – посеревше отсекла продолжение мять и дальше обречённый на провал разговор, Катя выпрямилась.       Стемнеть успело знатно, так, что единственным ориентиром и спутником стали наставленные по дороге столбы-фонари. От здания клуба во всю шумела музыка, из окон стреляя лучами диско-шаров.       Так и хлещет неприятностями и неадекватным состоянием заядлых тусовщиков.       Антону не по себе.       Таких, как Рома, там много. Они напичканы буквально повсюду, только напороться на них можно в самый неожиданный момент.       Антону совершенно не нравится здесь находиться, смотреть в ту сторону.       Потому что от туда за милю веет чем-то плохим и настораживающим.       Опасным.       Сам клуб был обычным.       Находился значительно дальше деревни, чему было рациональное объяснение и правильность расположения.       Не имея жалоб и других проблем, его разместили как можно отдалённее, чтобы не мешать другим жителям спать своим танцевальным топотом громогласной ночной дискотеки.       — Там, поди, щас все под шафе. – посуровела Смирнова, осматривая территорию.       — Там всегда все под шафе.       Бинго.       Самое высокое очко на барабане.       И как всегда они чертовски правы.       — Смари. – махнула головой в сторону клуба, откуда слышался музыкальный шум и истеричные выкрики.       Сощурившись, дабы стабилизировать зрение, Антон смог разглядеть в гуще темноты и мрака два силуэта, что отражались благодаря светящему фонарю.       Брошенный недалеко велосипед, одиноко лежал в самом центре света от фонарного столба.       — Там девку донимают, Тох! – встрепенулась Смирнова, шокированно округляя зелено-серые зенки.       Собственными глазами видя данную картину, Петрову не требовалось разъяснять, что именно там творится.       Отдалённо напоминает драку, судя по отрицательным высказываниям незнакомки, коя пытается вырваться из лап одурманенного алкоголем парня.       — Сами разберутся. – отчеканил Петров, крепче сжимая резиновые накладки руля. — Там ещё люди есть.       Это не его дело.       В спасатели не нанимался.       Чувствуя болезненный укор в сердце за сплетением костной паутины ребер, он отвернулся, не смотря туда.       В эпицентр возможного преступления.       — Блять, да он её в кусты тащит! – не смея и дальше ждать, что же произойдёт, Катя затормозила, жмя педальку поперек кручения, поднимая пыль резанувшей по земле шиной.       Провернув данный маневр, чтобы Антон проехал вперед и не мешался, Катя резко свернула в сторону разворачивающихся чрезвычайных событий, быстро крутя педалями, намереваясь отбить девчонку и спасти ей дальнейшую жизнь.       Сколько же она передач про такие случаи просмотрела, сколько проплакала за сломавшиеся мечты и жизни других девушек, над которыми подло надругались и оставили с переломной травмой, что мешала существовать и ощущать себя "правильной" и "чистой".       Нет, Катя не для этого на дзюдо ходит, чтобы быть в хорошей форме. Это во первых самооборона, а потом уже и все остальное для галочки. Не позволит, не допустит такого, чтобы на её совести произошёл данный произвол какого-то ублюдка, что на утро забудет о содеяном, а у девушки каждый раз будет появляться доставучий тик на повседневной основе.       — Какого?! – Антону ничего не оставалось как последовать за подругой, что уже спрыгивала с велосипеда и бежала на помощь, рвясь наподдать. — Катя!       Не думая, что с ней может случиться чего похуже.       Нагнав двоих, Катя со всей дури, что у неё была, толкнула шатавшегося хулигана руками в спину. Тот не уследив за равновесием повалился в кусты, срывая рукав нежного сарафана у перепуганной брюнетки. Девушка по сигналу Кати, встала ей за спину, дрожащими пальцами уцепившись за её руку.       — Мразь, ты че к ней пристаёшь?! Она тебе разрешение давала?! – резво кричала, срывая подскочившую гнильную злость, что копилась из всех тех телепередач и программ. — Уебище, тебя на кол сажать надо! Таким как ты, насильникам, очко на зоне рвут, как миленьким, слышишь?! – чирканула ногой по земле, гоняя пыль и песок с камушками в сторону негодяя.       Тот поперхнулся, ртом ловя поганки и грязный воздух, наказавший его закашлять и замахать руками.       Пытаясь тщетно встать из кустов, выцепив в виде опоры на ощупь слабые ветки и другие прутья лезущие в лицо, пьянчуга лишь извел себя раздражением, что не смог полноценно выпрямиться, да надышался густой пылью и лишился зрительного инстинкта.       Затормозив рядом, Антон тревожно уставился на сам клуб, чувствуя неладное.       Подсказывало внутри, что все не так легко и просто.       — Спасибо..– тихо поблагодарила, разрезая столь шумный гам своим осевшим голосом. — Спасибо вам большое.       — Не за что мне спасибкать. – взбеленилась Смирнова. — Этот пидарас тебе ничего не успел сделать? – осматривая ту на повреждения, Катя, словно взволнованная мать, покрутила ту в своих руках, что аки тряпичная кукла поддалась, юлой прокручиваясь вокруг своей оси.       — Нет, нет, вы вовремя подоспели, спасибо ещё раз. – изнуренно улыбаясь, незнакомка вытерла мокрые щеки тыльной стороной ладони. — Мне домой надо, а он как начал донимать..       — Ничего, в следующий раз больше получит, тварина. – нахмурилась Смирнова, смотря на не взымающие успех старания встать того дурака, что пытался что-то говорить, но все было под нос и неразборчиво.       — Эй, кажется, пора валить отсюда. – видя как из клуба начинают выходить какие-то чересчур веселые ребята в поисках своего друга, Антон поторопил этих двоих.       Как всегда, в самый неподходящий момент случается то самое, чего стоит страшится.       Карина, как знала, волновалась и хотела поехать с ними, хотя бы на денёк, чтобы держать детей под своим материнским присмотром.       Было очень бы неплохо.       — Поехали быстрее. – голос Антона холоднее льда.       Катя, не спрашивая ничего, оборачивается в сторону клуба и бледнеет.       Ей это не видится, не галлюцинация сейчас улыбается ей в лицо, стоя в свете фонаря и зазывающе присвистывая.       — Ребяточки! Сигаретки, случаем, не найдётся? – смеялся один из ублюдков, засунув руки в карманы.       Нет, нет, нет.       Почему именно с ними?       Там же, сто процентов, есть другая молодежь, которые не прочь приставаний и нарваться на неприятности.       С бурлящими горморами в крови.       — Не курим! – стальным тоном крикнула Катя, сглотнув вязкий ком и схватив спасенную за руку повела к оставленным велосипедам, полу-бегом приближаясь к ним.       — Эй! А позвонить не будет? Запряга жёсткая, телефончики сели! – повторил заурядную попытку уже другой, поворачиваясь на друзей и заливисто хохоча непонятно от чего.       От бурной реакции Кати или же от собственных тупых шуточек.       Сборище незнакомцев, что явно были под высоким градусом, грязно улюлюкивали им в след, пытаясь докричаться и обратить на себя цельное внимание подростков.       Незнакомка без каких-либо слов уселась за свой велосипед и быстро вырулила за Катей с Антоном, что обступили её со всех сторон, позваляя ехать посередине.       Сердце заколотилось, словно бешенное, когда тот самый тип из кустов, сумел подняться сильно пошатываясь, побрёл вперед, ускоряясь и прикрикивая своим дружкам идти за ним.       Петров не разобрал, что они от них хотели.       Что хотели от Кати и той девочки.       Потому что заинтересованные взоры были обращены аккурат на них.       Похабные, отвратительные, липкие.       Такими не смотрят.       Такими жаждут.       В плохом, самом плохом смысле.       Ночь была на их стороне. По чистой случайности, сразу свернув в сторону речки в окружную, собираясь запутать, Катя с Антоном и новым стеснительным прицепом избежали нежелательного столкновения, чувствуя, как внутри адреналином бурлит по венам лавовая кровь, а в мозгу так и хлещет приток энергии, при полученном буйном страхе.       С ними могли сделать всё, что вздумается.       Не будь велосипедов, что ускорили бегство и отрезали от тех подонков.       Выдохнуть удалось только при прибытие на секретное место, куда надо было пробраться через толстую свору кустов и широких веток. Что-то вроде защитного купола, обнадёживало и давало частичку спокойствия, после десятиминутного скоростного заезда.       — Твари, я чуть педальку не разъебала! – ругаясь, начала сердито раздеваться, чтобы поскорее окунуться.       Резко вспомнив про ещё одного человечка, Катя с Антоном обернулись, видя, как та мнется и лупает на них своими большими голубыми глазенками.       — Сильно испугалась? – спросила Катя, подходя к ней ближе.       — Есть такое. – изображая подобие улыбки, что вышла коряво, та положила велик, обнимая себя руками.       — Тебя как зовут? Меня Катя. – протянула ладонь для рукопожатия.       — Полина, приятно познакомиться, хоть и при таких страшных обстоятельствах. – немного расслабилась, оживленно пожимая тёплую ладошку и приходя в себя.       Один взгляд на неё вызывал желание закутать в плед и покачать, аки дитя малое, да колыбельку спеть.       Опухшие веки и сникшие, опустело померкшие радужки голубых океанов, что вновь понемногу преобретали свою завораживающую голубизну в свете ночного звездного неба.       — Антон. – так же протянул руку, чуть улыбаясь. — Главное, что тот дуралей отвалил, не беспокойся.       — А ты как там оказалась-то вообще? – оценивая порванный рукав на весь пережитый урон, ткань коей должна была красивым шлейфом стелиться по плечу, Катя процокала, подмечая, что такое не подлатаешь.       — Я от подружки ехала. – вспоминая свой пройденный путь, Полина продолжила. — Там клуб объехать нужно, вот я и по темноте поехала, не увидела, что стоит кто-то, да на него и наехала. Извинилась сразу, предложила вещи застирать, а он ни в какую. А потом вы и сами знаете, что случилось.       — Н-да-а, бывает же херня галимая. – тяжко испустила Катя, возобновив раздевание до своего надетого заранее ярко-оранжевого купальника. — Ты не расстраивайся только, что он те настроение подгадил, всякие придурки на свете бывают.       — И похуже есть. – поддакнул Антон, оставаясь в одних шортах и скидывая вещи в одну кучу, где смешалась его одежда с Катиной.       — Ты, лучше, вон, футболку мою длинную надевай и с нами купаться пойдём. – погружаясь в воду, дзюдоистка согнула колени, глубже опускаясь.       — Ой, да я так, ножки только помочу. – снимая с себя шлепанцы, Полина пошаркала голыми ступнями по траве.       Изрекая тем самым желание остаться с новыми знакомыми, Полина зацепила распущенные волосы в хвост резинкой, что была на запястье.       — Как хочешь, но если передумаешь, футболка тебя ждёт. – улыбнулась во все тридцать два Смирнова, удовлетворённо мыча.       Ловко переделала лохматый пучок и отплыла дальше, ощущая, как вода становится теплее.       — Надо было по дороге ехать, чтоб на глаза не попасться. – проворчал Петров, окунаясь по плечи.       — Надо было. – рявкнула недовольно Катя. — Вообще надо было, блять, контролировать этих долбаёбов. Как нажалуюсь главному, кто посёлком заведует - сука, так их заебу многочисленными проёбами! Не могут держать всё в руках, так пусть главу меняют.       — Не забудь и про дороги заикнуться.       — Нет, серьёзно. – повернувшись всем корпусом к Антону, возникала разгневанная Катя. — Видал их опухшие рожи? Один даже, кажется, наискось, мимо нас пялил.       — Когда "кажется" креститься надо. – парировал, поглядывая на молчаливую Полину, что только по колени зашла в воду, ходя по бархатному песочку туда-сюда.       — Пошёл ты, ещё скажи, что не испугался. – уже тише шикнула, надуто поджимая губы в полоску, чтобы Полина их не услышала.       Отплыли на достаточно безопасное расстояние, тут же махая рукой обратившей на них внимание брюнетке.       — Испугался, – без возражений подтвердил Петров, через секунду кривясь ехидной ухмылкой. — что от твоих никудышных трепыханий цепь слетит и потом от матери пиздец всем будет.       — Бе-бе-бе, я не виновата, что мне херово при виде этих чурбанов стало. Жуть какая-то.       — Вода - теплющая, согласись. – стараясь абстрагироваться от той неприятной ситуации, дзюдоист перевёл внимание на другое.       Нервозность никуда не ушла.       — Точняк. – ложась на спину, Катя приняла форму звездочки. — Я те говорила, что самый шик ночью после жары купаться. – выравняв свое положение, блаженно прикрыла глаза. — У-ух, зашибенно.       Антон правда пытался расслабиться.       Пытался увлечь тяжёлые думы бестолковой болтовнёй, которую опять завязала Катя, рассказывая все новые обескураживающие сплетни, что смогла собрать пока они не виделись. Самый настоящий кладезь бриллиантов, а слушать всё равно сосредоточенно никак не получается. Петров и сам не понимал, почему не может успокоиться.       Пытался настроиться на разговор и с Полиной, что подключилась к ним, тут же вливаясь и становясь внимательным слушателем всех городских сплетен.       Поведала много чего о себе, дабы ввести в курс своей жизни и не быть в стороне, завоевывая значок инкогнито и неприкосновенной личности.       Например, они узнали, что у неё фамилия Морозова и девушка уже жила в их городе до шестого класса, но переехала по семейным обстоятельствам и теперь готова вновь поступить в одиннадцатый класс своей школы.       Рассказала о своих увлечениях, что любит играть на скрипке и считает это своим жизненным предназначением, с настоящим придыханием занимаясь дистанционными уроками со своим онлайн репетитором по музыке.       Отличница, в семье растёт одна, бабушки нет, остался только дедушка у которого она сейчас и гостит в деревне. Отца перевели обратно и пришлось возвратиться.       Грусти не вызывало, наоборот, рада была снова увидеть родные места.       Разговаривали долго, увлеченно.       Вот только Антон постоянно отвлекался. Уходил глубоко в свои мысли.       Не выходило отвлечься.       Его будто вновь током прошибало, возвращая к тем шакалам, облизывающим губы и стремящимся захапать сладенького, да побольше.       Прошло больше тридцати минут, после которых они начали собираться обратно, вытираясь полотенцем и запихивая его в пакет.       — Думаете, они ушли? – опасливо спросила Катя, убирая мешающие ветки с пути и волоча за собой велосипед.       Моркые локоны волос прилипали к шее, так же как и натянутая наспех длинная футболка с джинсовыми шортами.       — Надеюсь. – хмуро ответил ей Антон, оглядываясь на тропинку по которой они приехали сюда.       — Не будут же они нас всю ночь преследовать, да? – с надеждой в голосе проблеяла Полина, идя за ребятами.       — Им ничего не мешает гонять нас целую неделю, не то что ночь. – пояснил Петров, выкатывая велик.       Фонарный столб в далеке показывал обречённую на спокойное возвращение домой пустоту, в то время как чернильная пропасть от него и до ребят - не вселяла уверенности. Поле, с высокими пшеничными колосьями могло скрывать за собой всё, что угодно. Это и заставляло щурится, вглядываясь в непросветную тьму прячась из под тени кустов.       Не зря.       — Антон, это они. – тихо прошептала Смирнова, снова уходя во мрак скрывающих их нависших листьев.       — Блять, разворачиваемся.       Полина, не теряя ни минуты, поволокла велосипед назад.       — Мы не успеем с великами! Их услышат! – пыталась не сорваться на истеричный вопль Катя, психуя и отрываясь дёрганной злостью на друге.       — Завезём обратно в кусты, а сами по прямой рванём! Давай же, не стой столбом!       Первой скинув транспорт, Полина отскочила подальше, выглядывая на хулиганов, что понемногу становились ближе.       Сделав так, как требовал Петров, Катя, не щадя своё лицо, по которому хлестала крона жгучих листьев, как можно дальше кинула велосипед, пугаясь, что данный звук могли заметить и отошла, оставив место для Антона, коий поступил точно так же.       Времени на раздумья не было - гам голосов приближался.       Выбор оставался за малым и самым первым вариантом, что возник в голове.       — Мы же там фиг пройдём!       — Предлагаешь идти им на встречу? Или же у тебя есть другие идеи?       — Ребят..– смотря за спину Петрова, Полина выглядела белее мела.       Стадо мурашек и его мутит озноб.       — Ого, а мы то думали, что вы, малютки, потерялись! Как хорошо, что вас нашли! – радостно лепечет тот, что посередине, разводя руки в стороны.       Голос не пьяный.       Беда.       Эти трезвые.       Лиц не видно.       Зато намерения ясны и прозрачны, как на свету.       Пальцы заледенели от ужаса, не собираясь функционировать, выполняя свою обязательную работу.       Схватив окаменевшую Полину за руку, Катя рванула назад, чувствуя внутри бушующий ураган бензинного топлива поджарки, что подтапливало пружинистые ноги, заставляя те затвердеть. Не отставая от девушек, Антон помчал как только смог, стараясь держаться позади и ни дай бог, допустить, чтобы они добрались до желанного.       Страх охватил с головой, норовя бездумно прорываться сквозь кусты, не видя перед собой толком ничего, скуляще шипеть, обжигаясь встречающимися колючими растениями и крапивой, совершенно не чувствуя боли из-за подскочившей энергии. Бежал как мог, сломя голову и не слыша ничего, кроме собственного обрывистого дыхания и гудящего стука сердца.       Катя пыталась держать язык за зубами, но всё же злостные ответы вырывались с искусанных в попытке замолчать губ, ещё сильнее раззадоривая незнакомых парней.       Они кричали им вдогонку такие поганые вещи, действия, что тошнота безоговорочно подкатывала к горлу, норовила выплеснуть нервный комок клубка стресса, успей они попасть в их руки.       Перед глазами стояла единственная поставленная задача - бежать. Не смотря на усталость, не смотря на сбитое напрочь дыхание.       Катя не знает сколько петляла, расчищая путь через остервенелый слом веток, попадая Полине по лбу и щекам, повторяюще матерясь себе под нос. Чуть не запнулась, вовремя перепрыгнув опавшую березу. Чего не смогла сделать Полина, в последний момент зацепившись ногой со сползающей шлёпанцей, которую смогла сохранить на своей пятке, чуть не повалившись наземь пластом.       Катя удержала.       Безостановочно тащила за собой.       Вцепилась намертво, боясь потерять, отдать на попечение тем отбросам.       Внутри ухнуло, когда они выбрались на какую-то полянку.       Лёгкие забились тревогой, увидя вдалеке две машины с включёнными на них фарами и негромко исходящую музыку.       — Давай попросим помощи, может, они хорошие! – вцепилась в руку Кати Полина, безумно расширив глазницы.       — А если такие же, а? Об этом подумать не хочешь? – строго припечатала Смирнова, поглядывая вперед, откуда были слышны голоса и смех.       — Катя, пожалуйста, давай просто подойдём!       — Рядом дорога, по ней и побежим обратно домой! – указывая на оную, все стояла на своем.       — Они нас догонят, я уже не могу бежать! – чуть ли не всхлипывая, взмаливала её Полина, уже оттаскивая ту в сторону обнаруженных людей. — Перестань препираться и просто доверься мне! Не все такие уроды в мире, как они, прошу, поверь.       — Полина!       Вырвав руку из хватки Смирновой, Полина понеслась к машинам, окликая их хозяев и пытаясь разглядеть хоть кого-нибудь.       Стойте.       Нет, только не это.       Как она могла упустить этот момент?       Вот черт.       Катя, заторможенная действом Полины, тот час остановилась, оглядываясь назад.       Грудную клетку неумолимо сдавило, пока губы синюще леденели.       Петров.       — Антон! – взволнованно завопила дрогнувшим голосом, срываясь обратно.       В мозгу полопались оставшиеся клетки отвечающие за мыслительный процесс и инстинкт самосохранения, отдаваясь на попечение тому, что велел жизненно важный орган, обеспечивающий существование.       И Смирнова побежала.       В самую гущу пекла.       Во рту пересохло, сглатывать было нечем. Петрову ещё никогда не было так хреново, бросая то в кипящий жар, то в молодильный холод.       Кашляет, ощущая как от лавовой магмы в солнечном сплетении исходят искры спазмов и укола, заставляя прозрачные капли катиться из уголков глаз. Жмурится до разноцветных пятен, чувствует, что уже не вмоготу.       Он значительно отстал.       В глазах меркнет, темнеет устало.       Ощущение, что ещё немного и он упадет в обморок от недостатка кислорода.       Сил не осталось, облокотившись о дерево, дзюдоист пытался перевести дыхание.       Взади вновь раздался свирепый оклик, повлекший за собой сдвиг в голове Петрова.       Нужно что-то сделать.       Что-то придумать.       Давай же, работай, работай.       Идея возникла сразу же, порывая Антона суетливо бегать глазами по земле, ища подходящую ветку для задуманного.       Он не уверен, что все получится. Не уверен, что пройдет как надо, что правильно все сделает.       Сейчас Петров уверен лишь в одном.       Если ничего не сделать, его застанут в расплох.       Не сильно выглянув из-за дерева, Петров подобрал нужную палку, что прилично оттягивала руки к земле и приготовился.       Неосознанно сдавил, впиваясь кожей в маленькие надломы острой коры.       Произвел в голове задуманные действия, прицеливаясь и вставая в нужное положение.       Несколько секунд хватило, чтобы всецело расценить ситуацию.       Один отстающий вдалеке.       Если он все правильно подрассчитал, то через три..       Вдох через нос и выдох через рот. Спокойствие. Ты сможешь, Петров.       Два.       Второго не видно и вовсе.       Остается лишь третий.       Вот оно.       Треск веток штормовым ураганом приближается, пока звуки в ушах обостряются, слышутся повсюду и везде.       Сейчас.       Один.       С размаху припечатав ветку в чужое лицо, Антон скорчился, услышав болезненный ор и не теряя времени, пока тот ухватился за свой нос, вцепился пальцами в чужую одежду, натягивая до рваного звука и взваливая тушу на себя, чтобы потом пяткой сделать скорую подсечку, повалив грузно наземь, тем самым выиграв для себя несколько спасительных минут.       Примерно помня в каком направлении убежали девочки, Антон стартовал за ними.       Шлепки скользили, так и не успев высохнуть. Все ноги в грязи, в каких-то камушках.       Замедляют его, повышая шансы ненароком подвернуть исцарапанную ногу.       Больно и в то же время все равно на полученные увечья.       Если он попадется, они будут не сравнимы с новыми.       Приобретенными от рук других.       Вовремя уворачивается, чуть не впечатавшись в подоспевшую подругу.       — Антон! – встретив Катю, Петров развернул её обратно и окольцевав пальцами запястье, повел за собой. — Я думала, что ты.. – задыхаясь, через слово глотала воздух та. — Испугалась сильно..       Рваными вздохами отвечала Смирнова, оборачиваясь назад и не видя ничего, кроме кромешной темноты.       Выбежав на ту же поляну, Катя с Антоном увидели темный силуэт, что указывал на них пальцем, а потом замахал к себе рукой, крича, чтобы те поторапливались к ним.       Катя побежала первая.       Не видя другого варианта, Антон машинально догнал подругу, прикрывая глаза ладонью, что ослепил яркий свет.       Затуманенный взор не сразу смог различить Полину и рядом стоящую высокую фигуру, что смотрела прямо в его сторону.       Только при приближении, Петров увидел незнакомые черты лица и складчатый лоб.       — Это они что ли? – мотнул головой незнакомец азиатской внешности в сторону выходящих из кустов двоих ребят, стряхивающих со своих плеч мешающие крошки коры.       — Да. – несколько раз прокивала Морозова. — Мы им ничего не сделали, они пристали и..       — Щас разберёмся. – прервав заикающийся поток, он кивнул им зайти за него.       Антон, не смея противиться, послушно оказался за азиатом, восстанавливая дыхание. Во рту постепенно появлялся привкус отвратного железа, пока голову немного кружило в разные стороны.       За машинами он смог заметить растеленные покрывала и остатки еды.       Похоже он тут долго.       И точно не один.       — А быстрые-то какие, впечатляет. – расхохотался чернявый с жесткой на вид щетиной.       — Вы, пацаны, им кто?       Они переглядываются, понимая друг друга с полу-слова, и один крайне смелый, кашляя в кулак и миролюбиво раздвигая руки, приближается на несколько шагов.       — Кореши, конечно же, если бы не знали, то и не бежали!       Азиат оборачивается, выгибая бровь, немо спрашивая так ли это.       Катя с Полиной отрицательно мотают головой, теснее прилепляясь к Антону с двух сторон, что стоит всполошенный.       Те не лучше.       Волосы выбиваются из резинок, все в ужасном состоянии и копне маленьких соринок с веточками. На лицах несколько красных хлестких полосок, а губа у Кати вообще прокушена. Саднит от каждого шевеления.       — Мы их первый раз видим. – прошелестила одними изранеными губами дзюдоистка, впиваясь слезливыми глазами в единственное спасение.       Из кустов показался третий.       Тот, кого Антон отправил в нокаут своим сокрушительным ударом.        Он его сразу узнал, потому что до этого произвел на нем то, что видел только в фильмах, подкрепляя вишенкой в виде подножки.       Все признаки на лицо.       Злой.       Очень злой и настроенный решительно.       — Чё у тя там? – вышел ещё один незнакомый парень из машины, оглядывая группу людей.       — Да вот, пристают тут одни ненормальные посреди ночи, на. – изрёк азиат, уставив руки по бокам.       — Бях, знакомые что ль твои?       — Эт Полинка, одноклассница и..– посмотрев на испуганную Катю, кареглазый надул губы, хмурясь ещё сильнее. — Её друзья.       Петров, стоя молча и стараясь держаться как можно дальше от уродов, завёл Катю себе за спину, позволяя двум другим спасителям встать перед ними.       Как за железной оградой с колючими штырями.       Вовремя потрогал карман на наличие ключей и с выдохом обнаружил их на месте.       Слава богу, что телефоны они оставили дома.       Те бы точно выпали.       — Брат, ну давай без вот этого.       — Без чего "этого"? – резко выплюнул азиат. — Не брат я тебе, на.       — Бля, да это друзья наши!       — Они говорят, что вас не знают. – кивнув другу, скрестил руки на груди кареглазый.       Шатен же, что ранее показался из салона, прошёл к машине, открывая багажник и доставая оттуда продолговатый закругленный к концу предмет.       Покрутил показушно в руках, пристально разглядывая и несколько раз похлопав концом по ладошке, намечая силу удара.       Те сразу это заметили, ощетинились даже.       Отлупленный округлил зенки до небывалых размеров, пуще пугая своим выражением.       Смотрит лишь на одного.       Того, кто и разукрасил его лицо в яркие, жестокие краски.       — Как это не знают? – вышел тот самый с кровоточащим носом. — А это мне вот он сделал. – показал красным пальцем на белокурого. — Дружище мой. – ядовито выплеснул, безумно скалясь.       Антону дурно. Не хорошо.       Не хватает той самой ветки, чтобы окончательно добить вредителя.       Ноги чуть ли не валятся, он не выдерживает напора.       Морального.       — За дело было. – чеканит белокурый, делая более равнодушное лицо.       — Ах, за дело, значит. – со смешком угукнул, стирая капающую дорожку крови с губы, что не остановилась, пролегая вниз по подбородку. — В следующий раз, учти, за дело верну тебе. – показывает всем свои окровавленные зубы, не спуская глаз с Петрова.       Плохо.       Контроль выходит, прощается, покидая разум.       Подначки действуют.       И как бы тому не хотелось, но Антон непременно должен ответить.       Показать, что он тоже может шутить.       — В следующий раз, учти, я убегать не стану. – железно, без намека на страх, вызвав ажиотаж и веселье у того клоуна.       Его всего колошматит, мурашки сбегаются на хохолке, неприятно осекая по позвоночнику, но он не покажет этого.       Нельзя.       Иначе худо будет.       — Приму к сведению.       Антон сильнее сжал руку Кати в своей, чувствуя приток вновь сорваться с места, пока голос, отдалённо знакомый и разрушающий все надежды на быстрое завершение сегодняшнего ужасного вечера, заставил окаменеть.       Хуже и быть не могло.       — Вам чё, бля, надо от них? – громко раздаётся позади.       Повернувшись в том направлении, Петров не мог поверить своим глазам в такое чёртово совпадение.       Перед ним стоял Пятифан в привычной чёрной футболке и таких же свободных штанах.       Какое же долбанное клише.       У Антона больно скручивается жалостливым комом стыда перед боксером. Было неприятно выставлять себя в таком свете, не способным даже банально постоять в драке.       Почему именно сейчас, почему именно в такую ситуацию?       Хочется провалиться под землю.       — Полька? – узнаваемо щурится Рома, подходя ближе и меняясь в лице, стоит завидеть на её личике царапины.       Она, словно фарфоровая кукла, стоит и не шевелится. Царапины, аки трещины на стеклянном лике, напоминают о том, что с такими нужно обращаться бережно и нежно, вплоть до сдувания пылинок.       Не стоит и гадать чьих рук дело.       Сразу ясно.       Подходя ближе, Пятифан хмурит темные брови, обнаруживая еще двоих новоприбывших.       Петров.       Не смотрит.       Стыдливо опустил голову, прячет взор, чтобы не столкнуться ни с кем.       Все трое стоят никакущие.       Прокаженные котята, которых выбросили с мокрым пакетом на мусорку.       Переполошенные, до смерти напуганные, в оставшихся листьях и маленьких ссадинах, разбросанных по разным участкам тела.       Не такого он ожидал под конец дня.       Рома в несколько шагов встаёт перед незнакомыми парнями, грозно возвышаясь над ними.       — Я спросил, хули надо от них? – раздувает крылья носа, стискивая челюсть.       — Поговорить хотели, ничё серьёзного. – блеет самый говорливый, пожимая плечами.       — Они не хотят с вами разговаривать. Съебали отсюда, пока в состоянии сделать это на своих двух. – желчно гаркает, хрипло повышая недовольный тон.       — Ладно, окей, чё такой злой-то. – поднимает руки вверх на уровне лица в примирительном жесте и тут же переводит взгляд на скукоженного Петрова. — Свидимся ещё, дружок.       Антон молчит.       Красноречиво выказывает все своим непробиваемым взглядом.       Не собирается отвечать на явные провокации.       Которые в будущем могут реализовать в реальность.       Рома в гневе.       Делает решающий шаг, застилая своим ростом ребят за собой и сильнее надвигаясь на урода.       — Съеби.       — Слушаюсь, слушаюсь, командёр. – выплёвывает, отходя спиной и играя желваками на челюсти, под конец своего театрального представления подмигивая Петрову.       Катя сводит брови к переносице, обещая себе запомнить лицо этого гада и развесить на всех столбах города и поселка, прилепив не очень культурное описание к его портрету.       — Пока-пока, мудозвоны, на. – величаво махал рукой азиат, напоминая английскую королеву и непринужденно улыбаясь. — Ещё раз рядом с этими душками увижу - задушу, паскуды.       Антон стиснул кулаки, ощущая как к лицу притекает румянец. Какая же неловкая ситуация. За них впряглись его друзья.       За них впрягся Рома.       Заметив Полину, что стояла уже не одна, а с какой-то рыжей девушкой, Петров понурил головой в сторону, откидывая удушающие мысли, что тянули на самое дно.       — Спасибо вам всем большое, я уже не знала, что и делать. – на одном издыхании произносит Морозова.       — Да ладно тебе, я бы щас им такого тут наделал, что мало бы показалось. – отмахивается азиат. — Не хотел, просто, чтобы в памяти эти зверства у вас отпечатались. Девушкам такое видеть не стоит.       — Ты как всегда! Ни капли не изменился! – засмеялась задорно Полина, широко улыбаясь.       — А-то! – горделиво вскидывает подбородок. — Как был крутым, так и остался.       — Не то слово. – лучезарно светится Морозова, очаровывая своим обаянием и в считанные секунды превращая гнев на милость.       — Ты как тут оказалась-то? Какими судьбами?       — Из-за отцовской работы пришлось переехать. – выдохнула, проходясь ладонями по открытым предплечьям, что начинали холодеть. — Примите опять в ряды любимых одноклассниц? – лукаво сверкнула глазками, хитро улыбаясь.       — Спрашиваешь тоже! Сюда иди, потискаю хоть, а то четыре года не видел, на! – радостно расставил руки азиат, принимая в свои объятия Морозову и качаясь с ней на одном месте.       Рома, молча наблюдавший, наклонил голову в бок, выгнув бровь и намекнув на себя, не так сильно и выделенно выставив ладони в стороны.       — А меня обнять не хочешь? Или ты у нас только по Бяше соскучилась? – с ноткой обиды начал Пятифан, не скрывая ухмылки.       Отпуская Бяшу, Полина ласково посмотрела на одноклассника, тут же медленно ступая к нему.       Еще и это, очень кстати.       Антон вовсе не хотел быть свидетелем чего-то такого.       Такого..       Личного что ли.       То с какой теплотой это все было, как эти трое смотрели друг на друга - Антону приносило совершенно двоякое чувство.       Словно он не в своей тарелке.       Стоя, аки вкопанный, Петров думал лишь о том, чтобы поскорее оказаться дома и уснуть глубоким сном.       — Тош, у тебя руки трясутся. – шепотом подметила распережевавшаяся Катя, беря его ладонь в свои две, пытаясь согреть и остановить дрожь. Ужаснулась, видя в каком те состоянии. — Да ты их изодрал все!       — Я в порядке. – сжимает Катины ладони, не замечая щиплящего раздражения.       Не хватало, чтобы за него волновались и переживали.       Ни к чему.       Он же не помер.       Живой, руки да ноги целы.       Так что все в норме.       — Высокий-то какой стал, раньше вы мне оба еле до лба доставали. – по родному потрепала по голове Пятифана скрипачка.       — В отца пошел. – улыбнулся Рома, отодвигая образ хулигана и злого боксера на второй план.       Представая обычным, дружелюбным одноклассником, что рад видеть бывшую подружку.       — Так как это все произошло? Как на этих нарвались? – направлясь к машине, открывая дверь и доставая оттуда черную вещицу, интересуется Пятифан.       — Они от самого клуба за нами следили. – посматривая на Катю с Антоном, отвечает за всех Полина.       — Вы пешим от них драли? – подал голос шатен, что держал в руке биту, коя неким образом и повлияла на отступление тех утырков.       Не считая угроз Ромы.       — На великах, пришлось скинуть, а то затормаживали. – просипела надрывно Катя, чувствуя, как голосовые связки начинают садиться, а само горло першить.       — Таких уебков тут полно, не знали что ли, когда около клубешника тусовались? – засунув руки в карманы спортивок, хмуро поясняет Пятифан, переводя глаза на поникшего Петрова.       Словно от него одного ожидая ответа на свой поставленный вопрос.       — Не обязаны каждого поголовно заучивать.       Выходит резко и грубо, но у Антона все чувства атрофируются, блокируя самоконтроль за словами.       Рома, не желая конфликтовать и прекрасно видя в каком подвешенном состоянии пребывает Петров, молчит, кусая щеку изнутри.       Антон не специально, на автомате выдергивает Полину из всех и замечает на ней ту самую кофту.       Черная.       Пятифанова.       Катя сглатывает, пытаясь привлечь к себе взоры.       — Ещё раз спасибо, э-э..– пытается вспомнить имя азиата, что мгновенно начинает улыбаться.       — Бяша. – представился тот. — Его Пашка, – указал на шатена. — а этого вы и сами знаете, походу. – кивнул на Рому.       — А я Диана. – приветственно машет огненно рыжая, чуть улыбаясь и стоя около машины.       — Спасибо. – подрагивающими руками, сжимала края испачканной полу-мокрой футболки, отчужденно сипя.       Голос у Кати не сулит ничего хорошего.       — Да всё нормально, ушли уже. Успокойся. – похлопав по плечу, попытался вернуть в чувства дзюдоистку Бяша.       Игнорируя направленный на себя зоркий взгляд, Петров потянул ватную Катю на себя.       — Спасибо, мы пойдём. Доброй ночи.       — Э-э, куда? Давай подвезём! Мы тоже уже собирались по домам как раз. – возразил Бяша, стекая глазами с Антона на сжатую Смирнову.       — Вы итак много сделали, не нужно. – нарочито отнекивается дзюдоист, не собираясь проводить здесь ещё хоть немного времени.       В компании, казалось, спасителей.       Обида непонятно на что и непонятно откуда появившаяся, сжигает изнутри, поглощает все положительные эмоции, оставляя после себя лишь чернь гнева и омерзения.       На самого себя, за слабость.       На Полину, что порвалась к этим ребятам.       На Рому, на остальных.       — Да эти сволочи вас подстерегать могут, где угодно! А с нами безопасней будет, так что не отказывайтесь и садитесь, мы пока вещи соберём. – щёлкнув пальцами Паше как призыв к действию, Бяша ускользнул к оставленному бывшему застолью пикника и начал убирать мусор, складывая его в чёрные пакеты.       Видя чистое сопротивление, Пятифан так же вступил в разговор.       — Петров, уймись, и сядь уже в машину. Не хочешь, чтобы приключения заканчивались? – подходит ближе. — Я вот, не особо горю желанием продолжать.       Пронзает рядом находившегося Пятифана хлестким взглядом, обрушая на его голову последние завершающие ледники.       — Тебя забыл спросить. – процедил, минуя Рому и идя к машине, где уже сидела Полина с освещаемым салоном.       Проследив за ним вплоть до того, как дзюдоист скрылся, боксер раздраженно выдохнул.       — Су-ука. – яро шикнул под нос, сплевывая на траву. — Бях! – позвал Рома убирающегося друга, что сразу выпрямился, показываясь из-за капота.       — А?       — Езжай с Пашком, я с ними поеду.       В груди набатом загудело, слыша, как Пятифан хочет сесть в машину к ним. Петров напружинился, стекая по кожанному сидению вниз.       Катя плотнее жмется к нему, стараясь принять более удобное положение, укладывая голову на чужое плечо и закрывая уставшие веки.       Сидя на переднем сидении, Полина куталась в большого размера ветровку, вытянув ноги, когда дверь рядом с водительским местом открылась.       — Ты права получил? – удивленно воскликнула скрипачка.       — Как только восемнадцать стукнуло, так сразу учиться пошел в авто школу. – включая печку и регулируя её, пояснил Рома, держа ладонь, дабы убедиться, что оттуда исходит нужный воздух.       — Твоя? – намекая на машину, спросила Полина.       — М? Не, дядина. – чешет шею, разблокировав экран телефона и отмечая позднее время суток. — Погонять дал с условием, что отдраю начисто.       — Да-а..– протяжно выдыхает. — Вот время же летит. – грустно произносит Полина, наблюдая за профилем бывшего одноклассника. — Все такие взрослые стали, даже не заметили изменений.       Рома поворачивается к ней и отчего-то смотрит с минуту. Так странно и не по обычному.       Словно надумывая себе что-то.       Осматривая мягкие черты лица, проходясь по каждому миллиметру, боясь упустить хоть одну деталь.       Те же сияющие безграничной любовью и добротой глаза. Аккуратные брови, домиком выстраивающиеся над веками.       Пухлые губы сладкого персикового цвета, что чуть-что расползаются в разные стороны, создавая ещё большее желание смотреть не отрываясь.       Рома смотрит.       И только потом, тихо так, чтобы услышала только она, говорит:       — Сама-то выросла, вон какой большой. – голос спокойный, приятный на слух. — Красавицей.       Шестеренки крутятся быстрее обычного, фильтруя сказанное и заставляя в груди колотить сильнее, делая целый кульбит из резких стуков.       Безостановочных.       Громких.       Полина тут же крутит головой к окну, поджимая губы и ощущая себя как-то не так.       Стеснительно?       Нет, она же его с первого класса знает, чего стесняться?       Столько раз друг друга в постыдных ситуациях видели, речи про стеснение не шло.       Неловко?       Нет, не очень похоже на то, что ей неловко.       Это скорее, что-то другое.       Близкое и незнакомое.       Забытое.       Смущение.       Да, это определенно подходит больше всего.       Петров приобнимает подругу, стараясь не слушать о чем они разговаривают и просто уходит в себя.       Ноги болят, ноют неустанно. Горло жжет адским пламенем, норовя его сглатывать каждые пять секунд.       Начинает вновь самокопаться и накручивать собственный мозг незначительными мелочами, которые возрастают с каждым их повторением.       Становятся больше и крупнее в размерах.       Виски сдавливает, как при отсутствии кислорода и Антон накрывает лицо рукой, чувствуя как голову кренит и тяжелит вниз.       Хреново.       Ничего.       Еще немного и они будут дома.       Осталось потерпеть всего-то самую малость.       — Ты меня первой по пути закинь, хорошо?       — Харитон ругаться не будет, что так поздно?       — А я скажу, что вас с Бяшей встретила. – боковым зрением следит за Ромой, что ждет, пока ему расчистят путь. — Разговорились, по старой дружбе, да время пролетело незаметно.       — То есть, на нас все свалишь? –смеется Рома.       — Не обеднеете от этого. – вновь улыбается Полина.       Пятифан не возникает, довольно облокачиваясь спиной о сидение.       — Вас куда везти? – включая печку сильнее, спрашивает Рома, видя продрогшие дергания Катиных плеч, что жалась к другу, хотя заполучить ускользающие крупицы необходимого тепла.       Объяснив путь к их дому Петров приобнял подругу крепче, пока Рома развалился на водительском месте.       Машина с Бяшей и другими тоже уже собиралась трогаться.       Антона воротит от всех. Безумно тошно и противно.       — Коварная ты, Морозова.       — Ничуть, не ври. – несогласно отрезает Полина, следом давя ехидную улыбочку. — Не коварная, а хитрая.       — Ну-ну. – заводит мотор, выключая лампочку и погружая салон в заветный мрак. — Лиса.       Морозова пускает смешок, окончательно отворачиваясь к окну.       В черепушке пустота, а в глазах так и читается - опустошение и дикая усталость.       Хочется спать, забыть, аки страшный кошмар и обойти все стороной.       Вот только у Антона это вряд ли получится. Он попытается, несомненно попробует это сделать, но не уверен, что при взгляде на Рому, что будет присутствовать на тренировках ещё следующие две недели - у него вообще будут силы на это.       Как любит рассчитывать Константин Сергеевич, две недели для него - это в общем количество занятий. А они у них два раза в неделю. Тобишь, видеть Пятифана потребуется раз десять, прямо до самого сентября имея возможность сталкиваться.       Будучи неким навигатором, Полина указала куда нужно завернуть и попросила остановить до её дома, чтобы не пришлось разворачиваться.       — Спасибо. – сотый раз по счету за сегодня.       — Да хватит спасибами раскидываться, не устала? – серьезно обернулся Рома. — Аккуратней давай в следующий раз, и удачи, на всякий пожарный, чтобы не гулять там, где эти ненормальные ходят.       — Да, да, я поняла.       Рома выгнул бровь, не веря тому, что его советы вообще будут слушать.       — Хорошо, обещаю больше не ходить по странным местам. – уверила, заглядывая тому в глаза. — И Антон, вы где живете? Я за вами зайду и до великов сходим вместе.       Рома нахмурился, наблюдая за названным через маленькое зеркальце.       Всё так же не смотрит.       — Я отвезти могу.       — Да не нужно.       — А-а, видеть меня больше не хочешь, вот и гонишь, да? – ухмыляется Пятифан, кивая и делая для себя какие-то выводы. — Понятно всё с тобой, Полька, понятно.       — Нет, конечно! Хочешь, с нами пойдем, только не на машине. – тут же балаболит Полина, хватая его рукав и намереваясь повернуть на себя.       — А чем тебе машина мешает, так же быстрее?       — Ну дак лето же, гулять хочется. Да и искупаемся к тому же, да Антон? – улыбается, смотря на него своими большими сапфирами.       Ох, нет.       Опять перед выбором ставят.       Ему не хочется завтра никуда выходить. Даже за чертовыми велосипедами.       Придется.       Мать ругать будет.       Не найдя ничего лучше, Антон с обессиленой улыбкой кивает, выжимая все соки сил на это выражение.       — Вот и славно! – хлопнула в ладони, становясь очень радостной. — Мы тогда с Ромой к вам зайдем, хорошо? Где-нибудь часиков в четыре, чтобы не такая жара была.       Угукнув, Петров попрощался с Полиной, коя пожелала им доброй ночи и смело выдохнул, стоило Роме выйти её провожать до самой калитки.       Долбанный джентельмен.       Антон не знает о чем они еще говорили те несколько минут, стоя перед светом от фар.       Видел лишь то, что обратно Рома возвращался с широкой улыбкой, адресованной куда-то своим мыслям.       Ничего не сказал.       Ехали молча.       Так даже лучше.       Не нужно искать подходящие слова, вырывая из словарика те или иные, что подойдут для ситуации.       — Останови здесь. – предупредил Петров перед въездом к их улице.       — Так я тебя и послушал. – буркнул Пятифан, делая все по своему. — Довезу до самого забора, ясно?       — Разворачивать машину потом задолбаешься. – с таким же студенным голосом, не собираясь любезничать.       — Обо мне не беспокойся, Петров.       — Много чести. – шикнул, не хотя продолжать бессмысленную перепалку.       Подъезжая к назначенному пункту, Рома заглушил машину, вызвав вопросительный взгляд дзюдоиста.       Разбудив Катю, что сонно вышла из машины, а потом медленно, шаркающими шагами побрела вперед, Антон подрагивающими пальцами закрыл за ними дверь, еле удержав болезненный выдох.       Пялясь в пол, дзюдоистка не проронила ни слова.       Переваривала случившееся, скорее хотя соприкоснуться головой с подушкой и забыть. Ощущала себя какой-то неправильной из-за тех взглядов и слов, бездумно кинутых в спину.       Дойдя до калитки, Антон достал ключи открывая железную дверь и впуская Катю.       — Стой. – попросил выскочивший Рома, утянув за кисть обратно.       Руку ошпарило горячей ладонью боксера, отчего Антона мелко передернуло.       Неприятно.       Переводя то на одного, то на другого взгляд, Катя выдохнула, будучи не глупой и осознающей к чему ведут такие взгляды.       Требуется разговор.       — Я зайду. – взяв у друга ключи, Катя направилась прямиком в дом, не хотя и дальше пребывать на улице.       Опять натянутое, неловкое молчание.       — Ты..       — В норме. – отчеканил Петров, изрекая ясную просьбу не лезть к нему с жалостью и другим.       Чем-то..       Трогательным.       Волнительным.       — А руки как? – попытка взять вновь за ладонь успехом не увенчалась.       Их ловко спрятали за спину.       — Заживут, не беспокойся.       Рома прикусил губу, тяжело выдыхая.       — Это ты тому нос сломал?       Ого.       С чего такой интерес?       У Петрова голова набекрень, чтобы думать трезво и не оскорбительно.       Самый помойный шлак так и хочет вылиться из его рта.       — А что? Разве это так важно? Мне, кажется, это уже не твое дело. – избегая взгляда, толдычит свое Антон.       — Петров, харе из себя не пойми кого строить. – выходит из спокойного состояния, входя в нервозно-злостно неуравновешенное. — Те гандоны обычно за словом в карман не лезут, а сразу действуют. Нахера было выделываться?       — Хочешь сказать, что ты не такой? – огрызается, обставляя вокруг себя защитную оболочку вопросом на вопрос. — Что ты дела не кулаками решаешь? – не выжерживает, нервозно усмехаясь тому в лицо.       — Не надо, Петров. – подходит ближе, незаметно сокращает дистанцию. — Не перегибай.       Он и сам знает, что переходит черту, но ничего не может поделать.       Все, словно, бумерангом нажитое, выходит из него и рвется на Рому, что попался ему под руку.       — Так ты первый начинаешь, Роман, неужели даже этого не понимаешь? – наклоняет голову в бок, кусая щеку в припадке накатывающих эмоций. — Ох, извините, корона жмет, ничего не вижу! Как это так, я ведь такой добросовестный и ничего плохого в жизни не сделал!       Рома молча смотрит за развивающимся цирком, позволяя Антону поясничать и высказывать все, что на душе накопилось.       — За девку заступился, что шалашовкой оказалась! О, нет, как же быть? – хватается за голову, делая задумчивое лицо. — Ничего! Я буду и дальше себя вести как ни в чем не бывало. Похеру мороз, что одному чуть горло не резанул. Ну, я же заступался, ничего ведь нет в этом ужасного. А сейчас и вообще я героем оказался! Так что наплевать, что до этого было!       Петров не останавливается на этом, выставляет себя в столь неприятном свете истерички, что не улавливает того момента, когда начинает задыхаться от непрекращающихся речей.       Говорит и говорит.       Не прекращает глаголить, нагоняя мраку и плохого настроения под конец сумбурного дня.       — Простите, Роман, нелюди без чина слепы и глупы! Извините нас, что нарвались на неприятности, а вам, ох, какие вы молодцы, пришлось вытягивать нас из них! – выступает, распинаясь по всяки и эдаки.       У Ромы не терпение, а бесконечная резина.       — Боже, какой ты тугой. – надломленно стонет Пятифан, массируя переносицу. — Заебал нудеть.       — Я-то? – неверяще хмыкает дзюдоист, чувствуя как начинает помаленьку закипать. — Я?!       — Ты-то, Петров. – смотрит прямо, ища стоящий предлог в виде разгоряченного разговора, чтобы заглянуть в карамельные глаза.       И это получается.       Петров вскидывает голову, осточертело уставившись на нависшего над ним спортсмена.       У Пятифана все слова сыпятся под ноги, после столь измученного взора.       — Может быть кто-то слишком широкий, чтобы не замечать чужого мнения? – напирает, не следя за языком. — Что так смотришь? Ударишь меня, да? Давай, не жалей только. – цедит, ядовито прыская на безоружного Романа, добивая жестоким наконечником острия прямо в глотку. — Че ты стоишь, а?       Антон не знает, что на душе у Ромы на этот момент, не хочет знать. Его не волнует, что он может задеть и обидеть, потому что это уже сделали с ним, даже не спросив. А значит и он вправе на точно такой-же поступок.       Петров не будет церемониться с тем, кто так хреново с ним обошёлся, приняв совершенно не верную сторону.       — Полегчало?       — Полегчает, когда ты смотаешься.       — Ясно. – без препирательств отвечает Рома. — Хорошо.       — Если совесть чиста, не приезжай завтра. – цедит, стискивая руки в кулаки. — Не хочу пересекаться.       Рома ухмыляется.       Жгуче и гневно.       Не скрывает недовольства.       — Ничего обещать не могу, Тоша.       — Ты по нормальному не можешь?! – взрывается бомбой, вскидывая руками в стороны.       — Не могу! У меня же за плечами гора плохих поступков, как ты и сказал ранее! – дышит разъяренно тому в нос, медленно зажимая к холодному забору. — Стараюсь соответствовать.       — Раньше лучше выходило. Теряешь хватку. – дышит обрывками, вовсю уставившись на Рому. — Ножичка не вижу. Не порядок. – цокает, выводя оппонента.       — А-а, в провокаторы заделался, да? – хмыкает Рома, грубо толкая в плечо и прижимая вплотную к забору. — Контролером быть тебе идет больше. – цедит через зубы, выплевывая слова в чужую щеку.        Антону хочется отойти. Отлепиться от близкого и нежеланного контакта.       Видит, как Рома не сдержанно сглатывает, облизывает пересохшие губы, готовясь вновь отстаивать оборону в словестной войне.       — Я сам решу, кем быть.       — Конечно, Петров. – ухмыляется краешком губ. — Ты только не стесняйся, обращайся за советами.       — Обойдусь без хуёвого советчика, уж извини.       — Извиняю.       — Какой покладистый.       Пятифан скалится во весь рот, бегая глазами по чужому лицу и думая чего бы такого сказать в ответ.       — Запомни, Петров, по твоему все равно ничего не будет. – руки, уставленные по бокам от светлой головы, сжимаются в кулаки. — Так, любезно даю предупреждение. Твоя взяла, сделаю исключение за хорошее поведение.       — Низкий поклон и большое спасибо. – плюёт, совершенно не выглядя радушным и благодарным.       — Не за что.       Антон равнодушно смотрит на боксёра, собирая оставшиеся силы в кучу:       — Думаешь, получится взять лидерство? – прыскает в сосредоточенное лицо, отрицательно качая головой и медленно снимая широкую улыбку. — Не выйдет.       Рома хмурит темные брови.       — Посмотрим.