***
Чуя возвращается к бару со своим (один, два, три, четыре, пятым?… пятым.) пятым бокалом вина в руке, оглядываясь по сторонам. Тачихару он нигде не видит. Он предполагает, что его друг нашел более приватное место с той блондинкой, которую он выцепил ранее. Не то чтобы Чуя завидовал или чувствовал себя одиноко, скорее совсем наоборот. Он поболтал с парочкой девушек и парней и даже немного потанцевал с ними, но спустя пару мгновений Чуя потерял интерес в каждом из них и ушел. Чего-то не хватало, и он никак не мог понять, чего именно. Именно поэтому Чуя решил отдохнуть сегодня и просто насладиться своей собственной компанией. Плюс ко всему все вокруг начинало немного кружиться, когда он покидал танцпол, что означало присесть будет его лучшей идеей. Он делает глоток вина и чувствует, как кровь приливает к щекам, а зрение становится нечетким. Кажется, кое-кто наконец чувствует эффект от выпитого алкоголя, Чиби. Возможно такому легковесу, как ты, стоило бы притормозить? надоедает ему его тихий, злобный внутренний голос. — Аргх! — Чуя трясёт головой и подзывает бармена. — Один виски, пожалуйста! Ему нужно что-то покрепче, чтобы избавиться от этого голоса и по возможности забыть, кому он на самом деле принадлежит. Чуя за один раз опустошает стакан с янтарной жидкостью. Обычно он не пьет что-то подобное, особенно виски. Черт, он даже не особо любит этот напиток. Но именно это ему было сейчас жизненно необходимо. Поправочка: что ему все еще необходимо, поэтому он слегка приподнимает руку, подавая бармену знак повторить его предыдущий заказ. Как только мужчина ставит перед ним стакан, Чуя опустошает и его, получая в ответ обеспокоенный взгляд работника бара. Этот вкус. Он не любит его, но и не ненавидит. Этот виски на вкус как что-то знакомое, что-то максимально к этому приближенное по крайней мере. Но что же это…? — Неважно. Как будто бы это что-то значит, — бормочет сам себе Чуя, и его речь уже потихоньку становится менее внятной. Он крутит стакан в своей руке, фокусируя взгляд на сложном узоре, выгравированном на прозрачном стекле, но мыслями он находился совершенно не здесь — в том, во что Чуя клянется себе сегодня не погружаться, но его мысли совершенно его не слушаются. Он думает о теплых руках и мягких губах, о холодной и одинокой постели, о неожиданной пустоте, когда у тебя все вырывают прямо из рук, о луне и звездах, которых он никогда не сможет достичь, несмотря на то, как близко к ним подбирается. Почему он оставил его? Ему не было хорошо? Он был недостаточно хорош? Разве его недостаточно? Ни тогда? Ни сейчас? — Вот же блять! — кричит Чуя на свой стакан. — Ты должен был помочь мне почувствовать себя лучше и отвлечь. А не заставлять меня… — его голос вновь становится тише, — … думать об этом. Чуя чувствует вес чьей-то руки на своем плече. Он отрывает взгляд от стакана и замечает рядом Тачихару со взволнованным выражением лица. — Эм, ты в порядке, дружище? — осторожно спрашивает он. Но Чуя не отвечает. По крайней мере, не отвечает Тачихаре. Пока тот что-то рассказывал, Чуя заметил вспышку знакомых взъерошенных каштановых волос, мелькнувшую за плечом Тачихары, и переводит взгляд туда. — Этот придурок, — рычит Чуя и, оттолкнувшись от барной стойки, проходит мимо Тачихары. Он снова оказывается на танцполе, выискивая Дазая. Ох, этому идиоту придется объясниться: гнев искрился в Чуе несколько дней подряд, и его скопилось столько, что он был готов вот-вот выплеснуться наружу. Все те мысли о Дазае, все негативные эмоции, которых он пытался избегать в последние дни, бушевали в нем похлеще шторма. Алкоголь стер в нем все границы и контроль, которые Чуя обычно имел над своими чувствами. Все воспоминания накрыли его снежной лавиной. Чуя наконец настигает Дазая, который все еще стоял к нему спиной, хватает его за плечо и разворачивает к себе. — Что ж, если это не- — Чуя начинает говорить, и слова льются из него подобно яду, однако он останавливает сам себя практически сразу. Его глаза увеличиваются до размера блюдец, а гнев моментально сходит на нет. — Вы не- это не- — заикается Чуя, и его одолевает шок. На него смотрит пара зеленых глаз, в которых плещется такое же непонимание. Зелёные глаза, которые точно не являются красновато-карими глазами Дазая. — М-могу я чем-то вам помочь? — спрашивает странный мужчина. — Нет, я прос- я прост перепутал вас кое с кем другим. Извините… — отвечает Чуя и позволяет руке бездольно соскользнуть с чужого плеча. Он разворачивается, чтобы вернуться к бару, потому что теперь ему нужен был еще один стакан горячительного. Но прежде чем Чуя успевает полностью развернуться, мужчина хватает его за запястье, вынуждая снова повернуться к нему. — Ничего страшного. Думаю, это я виноват, что выгляжу как ваш знакомый, — шутит мужчина с улыбкой на губах. Его голос звучит сладко и весело. — Могу я в качестве извинений купить тебе выпить? — спрашивает он, пытаясь состроить щенячьи глазки. Теперь, когда у Чуи было больше времени, чтобы разглядеть молодого парня, он видит разительную разницу между ним и Дазаем. Во-первых, Дазай выше него на половину головы. Во-вторых, волосы у Дазая немного длиннее и более взъерошены. И в-третьих, на лице этого парня не хватает хитрющего выражения, которое всегда украшает морду Дазая. — Конечно, идем, — наконец отвечает Чуя, снова разворачиваясь, и семенит к бару. Что-то в этом парне заставило его принять предложение. И раз уж он и так планировал выпить, то почему бы не сделать это в хорошей компании? Хватка на его запястье снова утягивает его назад. — Шинджиро. Меня зовут Шинджиро, — говорит мужчина — точнее, Шинджиро. — Приятно познакомиться, Шинджиро. Я Чуя, — отвечает мафиози. — А теперь пошли. Я начинаю трезветь, и мне это не нравится.***
С нужным количеством ликера и когда он немного щурится, этот Шинджиро может вполне сойти за Дазая при плохом освещении. Чуя сидит рядом с Шинджиро, опираясь одним локтем на барную стойку и подперев голову кулаком. Шинджиро болтает о чем-то, что Чую не особо волнует, так что он просто сидит, делая вид, что слушает, и снова пьет виски, теряясь в своих пьяных мыслях. Чуя снова щурится. Точно бы мог сойти за Дазая… Или нет? Но если я немного наклоню голову…, думает он и наклоняет голову. Нет, выражение лица не такое. — …а потом я шел через- — Не мог бы ты притвориться злым на секундочку? — грубо перебивает Чуя повествование Шинджиро, заботясь лишь о своих мыслях. — Не мог бы я- Что? — в замешательстве интересуется парень с этими дурацкими щенячьими глазами. Чуя раздраженно вздыхает: Кажется, он не особо умный. Еще одна деталь, которая не совпадает. — Притворись злым на секунду, а? Типа взгляд такой сделай или еще что-нибудь. Как будто ты задумал заговор, — объясняет Чуя, и в его голосе отчетливо слышится раздражение. — Что? Зачем мне это делать? — невинно спрашивает Шинджиро, и с каждой секундой он все больше погружается в замешательство. Чуя разочарованно стонет, опуская голову, и бормочет: — И как только я мог не догадаться? Я имею в виду, это не то чтобы так сложно. Это всего лишь дешевая замена, в конце-то концов. Никто не переплюнет оригинал, злой, тихий голосок внутри Чуи вновь задевает его. Тот самый, который звучит как голос Дазая. — Заткнись, — мямлит он, — тебя даже нет здесь. — Прости? Я не расслышал тебя, — говорит Шинджиро. Чуя снова поднимает голову, вздыхает еще раз и говорит: — Шинджиро, спасибо да выпивку, но тебе лучше уйти сейчас. Кто-то вроде тебя не должен разгуливать с кем-то вроде меня. Ты слишком невинный и добрый. Сконфуженное лицо Шинджиро озаряется разочарованием. — Что? Я не понимаю. Чуя грустно усмехается. — Конечно, ты не понимаешь. Ты и не можешь. Это была моя вина. Просто поверь мне сейчас. Уходи. — О-окей. Пока, Чуя… — произносит Шинджиро, прежде чем сделать то, о чем его попросили, и уйти. — Видишь, Дазай бы никогда не сделал того, о чем его попросили, — тихо комментирует Чуя и приподнимает руку, чтобы заказать еще один напиток.***
Следующие пару часов проходят для Чуи как в тумане. Несколько раз Чуе удается активировать способность, чтобы понять, что происходит вокруг. Он вспоминает отрывки возле бара, танцпола и лицо Тачихары. Все, что происходило в перерыве между этими эпизодами, было ему недоступно. Чуя возвращается в сознание и обретает контроль над телом, только когда ощущает холодный бетон под задницей и не менее холодную стену за своей спиной. Легкий ветер развевает волосы, а ночная мгла покрывает город словно одеяло. Должно быть, я вышел на эту сторону улицы, чтобы подышать свежим воздухом, думает Чуя, и, судя по тому, насколько холодные у него руки, это произошло приличное время назад. Он прикладывает ладони к губам и дышит на них горячим воздухом в попытке согреться. Теперь Чуя чувствовал себя гораздо более трезвым, но не отрицал, что время от времени мир все еще предпринимал попытки кружиться. Пора возвращаться домой. Сунув руку в карман штанов, Чуя выуживает оттуда телефон и смотрит на время: 4:54. Да, ему определенно пора домой. Когда он открывает список контактов, чтобы позвонить Тачихаре, он замечает там еще одно имя. Скумбрия, читает он, и реальность вновь обрушивается на Чую одним огромным комом. Проебанная попытка кого-то подцепить, разговор с клоном Дазая Шинджиро, его мысли и злость. И что вызывает в нем большую ненависть, то, что словно красная тряпка для быка, как топливо для его гнева — власть, благодаря которой Дазай может так легко задурить ему голову. Чуя уже чувствовал этот гнев сегодня ночью, когда думал, что нашел Дазая в толпе, и, кажется, тогда гнев все-таки не ушел окончательно, а просто превратился из пламени в небольшую искорку. А теперь она вновь разгорелась, и Чуе нужно было это чувство куда-то выпустить. Ему нужно было выпустить гнев до того, как он поглотит его. И я знаю, кто за это ответит, думает Чуя, нажимая на кнопку вызова. Спустя пару секунд на звонок отвечают хриплым, уставшим голосом: — Слизень? Зачем ты звонишь мне посреди ночи? — Птамушто это все твоя вина, идиот, — заплетающимся языком говорит Чуя в трубку своего телефона. Ну, судя по его голосу, он куда пьянее, чем думал. — УуууАаааАа, — зевает Дазай, — и что же это? Что же это такое, в чем конкретно я провинился? — Во всем- ик- этом, придурок, — пытается объясниться Чуя, активно жестикулируя. — Чуя, ты пьян? — с улыбкой в голосе спрашивает Дазай. — Я нет- ик- не пьян, ты, сукин сын, — Чуя дует губы, хмуря брови. — Ух ты, вау, как много прозвищ для меня сегодня. Но, хорошо, делай как знаешь. Просто ответь мне на один вопрос: где ты сейчас? — продолжает Дазай свою весёлую викторину. — Не твое дело, — огрызается в ответ Чуя, — как будто бы тебе не все равно, в любом случае. И н-не отвлекай м-ня, придурок! Я зол на тебя! И тебе придется поплатиться за это! — Итак, уже дважды придурок. Попытайся быть чуть более креативным, если не сложно, — дразнит его Дазай. — ТЫ, ЕБАНЫЙ- — переходит на крик Чуя. — Погоди, ты злишься на меня? Как так? — перебивает его Дазай, пытаясь звучать озадаченно. — Н-не притвряйся тупым, идиот! Ты же знаешь! Ты всегда все знаешь! — кричит в телефон Чуя. Этот разговор заводит его пуще прежнего, и ему кажется, что это совсем не помогает. Пустые разговоры не помогут. Его тело требует действий. Чуе нужно подняться и выжать из себя все силы физически, и возможно тогда гнев уйдёт, а его мысли снова придут в порядок. — Я бы очень хотел ударить тебя в твое тупое лицо прямо сейчас. Правда. Мне нужно что-то сделать, — бубнит он себе под нос, поднимаясь на ноги. Выпрямившись, он покачивается взад-вперед, чуть ли не падая, но удерживается. Чуя начинает шаркать в сторону главной дороги, которая соединяется с узкой улочкой. — Тебе наверняка следует идти домой, Чуя, — предлагает Дазай, различая звуки движения в динамике, и в его голосе появляется намёк на переживание. — Иди на хуй, ты звучишь прямо как Дазай из моей головы, — рычит Чуя. Он активирует способность, чтобы взмыть высоко в ночное небо, оставляя позади городские огни. Ему правда нужно что-то сделать, иначе он загнется. Дазай усмехается, представляя маленькую версию себя в голове Чуи, но никак это не комментирует. Шум ветра вынуждает его сказать: — Чуя, тебе абсолютно точно не следует летать, пока ты пьян. Это суицидальное поведение. — Кто бы говорил! Оставь меня в покое! — кричит Чуя. — Это ты мне позвонил, не я, — поправляет его Дазай и тут же добавляет, потому что Чуя намеревается закончить звонок: — Не вешай трубку, ладно? Я за все поплачусь, как ты и хотел. Давай ты встретишься со мной в парке, ты знаешь, в каком, а потом можешь делать все, что пожелаешь. — Ладно, — бурчит Чуя. — Пять минут. У Чуи уходит ровно четыре минуты, чтобы добраться до упомянутого парка благодаря своей способности. Поскольку он пришел первым, он садится на лавочку под вишневым деревом, качая ногой. Свежий воздух немного привел его в чувства, но он все еще был зол и все еще чувствовал себя неспокойно. Будучи настолько разгневанным, он не совсем понимал, почему он так сильно хотел поговорить с Дазаем. Конечно, он злился на него за- нет, он не признается, что злится на Дазая за то, что он оставил его, не сказав и слова после того, как они переспали. Это бы прозвучало слишком жалко. Они просто повеселились безо всяких обязательств, так ведь? И еще он никогда не расскажет ему о том, что злится еще и потому, что Дазай имеет над ним слишком большую власть. Дазай и так слишком самодовольный, ему не нужен очередной повод, чтобы самоутвердиться. Помяни черта — Дазай приезжает десять минут спустя на такси. Мафиози встает со скамейки и встречается с детективом на полпути. — Итак, — здоровается с ним Дазай, держа руки в карманах своих штанов. — Я пришел. Что теперь? — Ты правда пришел разобраться с последствиями? Это слишком ответственно и так нехарактерно для тебя, — парирует Чуя. — Ох, Чуя, наивный маленький мальчик. Конечно нет. Это был единственный способ остановить тебя, — Дазай усмехается. — Остановить меня? — непонимающе спрашивает Чуя. — Ты, пьяный как черт, летал по Йокогаме, готовый в любую минуту начать сеять хаос. Единственным выходом было сдаться и предложить тебе встретиться, то есть дать тебе то, чего ты хотел. И прежде чем ты спросишь, — нет, соврать, притвориться, что приду, и не прийти не сработало бы, потому что тогда ты бы сделал это снова. Так что, вот я здесь, пытаюсь не дать тебе ранить себя. И других. Особенно других, учитывая твою способность, — объясняет Дазай. Чуя раздраженно вздыхает. — Ты ебучая заноза в заднице, — но он не может отрицать слова Дазая. Этот придурок всегда прав. Ох, как же он ненавидит это. — Прямо сейчас именно ты заноза в заднице: ты разбудил меня и заставил прийти сюда еще до рассвета, — дразнится Дазай и принимает боевую стойку: — Ну что, ты все еще хочешь подраться? Дьявольски ухмыляясь, Чуя принимает стойку пониже и бросается вперед, чтобы атаковать Дазая, который (конечно же) блокирует его удар. Какое-то время они дерутся, обмениваясь ударами и пинками, но это все не всерьез: ни у кого из них нет намерения ранить другого или причинить боль. Кто-то назвал бы это спаррингом, которым они занимались вместе во времена совместной работы в мафии. Чуя выпускает всю накопленную энергию и эмоции в этой драке. Солнце уже выкатилось из-за горизонта, когда Чуя и Дазай прилегли на землю рядом друг с другом, умирая от усталости после примерно часа интенсивного спарринга. Тёплые утренние солнечные лучи согревали их лица. — Закончил? — умудряется спросить Дазай между тяжелыми вздохами. Это было именно то, в чем так нуждался Чуя. Теперь он был трезв и чувствовал себя легко, его мысли и чувства больше не давили на него огромным камнем, а гнев растворился в воздухе, словно сигаретный дым. Чуя чувствует благодарность перед Дазаем. Когда он чувствовал себя подавленным и был под угрозой опасности, Дазай приходил ему на помощь, давая именно то, что ему было нужно. — Ага, — отвечает Чуя, перекатываясь на бок ближе к Дазаю. Он склоняется над его лицом и ловит чужие губы своими. Всего на секунду глаза Дазая широко распахиваются, прежде чем тот отвечает взаимностью и углубляет поцелуй. Сей интимный момент прерывается криками детей, доносящимися издалека, и Чуя отстраняется, поднимаясь на ноги. Все-таки это парк, как-никак, да и к тому же воскресенье на дворе, так что это лишь вопрос времени, когда семьи и детишки заполонят собой все пространство вокруг. Отряхивая пыль со штанов, Чуя беззаботно говорит: — Пойдем ко мне, — и идет к дороге, чтобы поймать такси. У Дазая уходит ровно две секунды на то, чтобы нагнать его.