Извините, мы эмоционально закрыты

Домой к Рону направились не сразу. На свежем воздухе Гарри почувствовал себя лучше, и они решили немного пройтись. — Извини, если бы я знал, то не стал тебя туда тащить, — сказал Рон. — В целом, есть другие варианты: музеи, галереи, кафешки попроще, кинотеатры, просто театры, экскурсии там какие-то… да даже вот просто погулять, как мы сейчас!.. — Я понимаю, но все равно… не знаю, херь какая-то, — поморщился Гарри. — У меня просто буря в желудке, как только у события появляется какой-то… повод? Намек на что-то более официальное?.. — У меня тоже буря в желудке, но это потому что мы не поели, — отозвался Рон. Гарри хмыкнул. Теплый сентябрьский день сменился пасмурным сентябрьским вечером. Но Гарри порадовался похолоданию, словно бы с легким ветром из головы выдуло часть дурных мыслей. — Галереи? — спросил он, вспомнив, что перечислял Рон. — Там же, наверное, разбираться надо? В искусстве, в смысле. Они с Джеймсом иногда таскались по выставкам, но едва ли Гарри научился что-то там понимать. — Ну, я не разбираюсь ни черта, но все равно хожу. Спрашиваю, мне объясняют, — рассказал Рон. — Но это типаж такой, знаешь? Кто-то умнее меня объясняет мне что-то, в чем я не смыслю. Сколько лет расстался с Гермионой, а все равно встречаюсь с ней в лице других людей. — И прямо все-все как она? — Женщины — чаще да, чем нет. Интеллигентные, хорошо разбирающиеся в какой-то сфере, с манией контроля, слегка тревожные, не умеющие расслабляться, — перечислил Рон и продолжил энергичным восторженным тоном: — И тут я такой: «Эй, подруга, давай проникнем в закрытый музей, спрячемся от охранника и будем пить там вино!» — А мужчины? — спросил Гарри и почему-то сразу почувствовал себя неловко. Он до сих пор не понимал, что чувствует по этому поводу. Его не смущало, что кто-то может любить и мужчин, и женщин, но его поразило, что бисексуальность Рона возникла так… внезапно. Гарри не помнил никаких предпосылок, ничего такого в Роне раньше не замечал, поэтому слегка опешил, когда тот в один вечер заявил, что планирует встречу с мужчиной. Гарри тогда постарался не выглядеть шокированным, не очень понимая, как правильно реагировать: переспросить, похвалить за смелость, высказать слова поддержки? Рон не объявлял это торжественно, не готовил почву, не устраивал «серьезный» разговор, и Гарри решил, что ему тоже стоит вести беседу так, словно они обсуждали погоду — не нервировать ситуацию, не нагнетать, не эмоционировать. Но в душе у него, конечно, кипели страсти непонимания, как такая важная деталь могла от него ускользнуть. С другой стороны, Гарри не обращал внимания и на то, что брак его лучших друзей изжил себя, а потом не заметил, как то же самое произошло и с его собственными отношениями… Может, в разговорах когда-то это проскальзывало, может, Рон что-то говорил или на кого-то заглядывался, но Гарри к беседам о делах сердечных относился с равнодушием, мог отключиться в середине разговора и включиться, чтобы повторить последнюю услышанную фразу и добавить: «Да, хреново, друг». — Там разное, систему пока не рассмотрел, — ответил Рон. — Был манипулирующий ублюдок, но он пока один, к счастью, и теперь я таких почти сразу вижу — и меня наоборот от них отводит. — Мне сложно представить тебя с ублюдком. — Почему? — Не знаю даже, — задумчиво протянул Гарри, — как-то в голове сложилось, что вокруг тебя собираются веселые и позитивные люди. Или нет? — Вокруг меня собирается Джордж, а он один как толпа людей, — хмыкнул Рон. — Забавно, скажи мне лет двадцать назад, что мы с ним так сблизимся, не поверил бы. Да и он бы не поверил. Мне, конечно, далеко до Фреда в плане этой вот связи, но в целом… Со временем Джордж и правда стал мягче к Рону, а когда они начали вместе работать, оценил по достоинству преданность и поддержку младшего брата. Гарри давно знал, что на Рона можно положиться во всем, а вот для Джорджа это стало открытием. Рон ни на что не претендовал, не перетягивал на себя одеяло, но при этом точно так же хотел успеха для магазина «Всевозможных Волшебных Вредилок», поэтому легко мог задвинуть гордость назад, заняться более механической и нудной работой, чтобы освободить Джорджа, позволить ему изобретать и творить. — Так, погоди, еще один вопрос, и я теперь точно оставлю эту тему! — прервал его размышления Рон. — Вот на свиданиях ты нервничаешь, я понял. А с приглашением как? Это же тоже такое… стрессовое мероприятие, нет? Мордредовы кони! Об этом Гарри даже не подумал. Воспоминания о неудачных вечерах перекрыли собой все, и он совершенно забыл: чтобы пойти на свидание, нужно сначала туда кого-то пригласить. Когда он делал это в последний раз? В школе?! Одно дело, когда люди в паре вместе решают куда-то выбраться, а тут же совсем другое. Настолько другое, что Гарри не смог нормально вообразить этот процесс. — Я вообще забыл про этот этап, — пораженно произнес он. — Как ты это делаешь? Уж у Рона-то за последние несколько лет накопилось опыта, но Гарри ни разу не видел его в деле. — Ну, с нашими как обычно, а во-о-от с магглами… — загадочно протянул Рон и стал искать что-то в кармане своего пальто. И тут он достал… телефон. — Серьезно? — выкатил глаза Гарри. — Я думал, это чтоб дети тебе от Гермионы звонили!.. — Ну, началось все с этого, да, — кивнул Рон. — Так быстрее, чем совы, и практичнее, чем мой маленький камин, в который и голову не просунешь толком. Когда Гермиона в Министерстве, до нее хрен дозвонишься, правда… — Погоди, нет! — воскликнул Гарри. — То есть, да, но… я помню, как ты ныл, что ничего не понимаешь, все это кошмар и ужас, и только ради ребят готов это осваивать!.. — Да так и было, Гарри, честно! — так же эмоционально откликнулся Рон. — А потом Рози и Хью уехали в Хогвартс, мне стало скучно, в квартире пусто, холодно и одиноко… — И ты разобрался? — Ой, захочешь трахаться — и в ракето-о-остроении разберешься! — парировал Рон. — Магглы сейчас только там и знакомятся, где еще мне искать легкие интрижки на пару ночей, а? Гарри позабавило, что Рон запнулся на «ракетостроении», а воображение еще и нарисовало ему картинку, как друг, матерясь и крича, пытается напечатать кокетливое сообщение кому-то там, а то зависает, не отправляется или случайно цепляет с собой неправильную пиктограммку. Гарри согнулся пополам и заржал. Проходящий мимо джентльмен неодобрительно кашлянул, но Гарри было все равно. Он прекрасно помнил, как Рон общался с маггловской техникой и как маггловская техника общалась с Роном. Абсолютно взаимное непринятие, и, если бы не феерические свойства холодильника и микроволновки, вряд ли Рон продолжил бы пытаться. Желудок тупо победил страх. А теперь, видимо, подключился еще и член… Рон, к счастью, почти не обиделся на смех. Он всего один раз прыгнул в лужу рядом с Гарри, чтобы брызги полетели в него, а когда им по пути встретилась более подходящая под эти цели лужа, Рон просто перешагнул ее. Зато всю дорогу он гонял опавшие листья, шуршал ими, подбирал особо красивые, составляя их в маленький букет. При этом он умудрялся и жаловаться, что еще мало опало и ему нечего пинать, и одновременно радоваться, что опало мало, ведь деревья только начинали желтеть и еще не стояли, как лысые кошки. Если Патронус отражает твою внутреннюю суть, то очевидно, почему Рона охранял именно пес. Он сам вел себя, как пес — самый долбоебский, но самый милый и уморительный на свете. Но Гарри такая компания не смущала, а наоборот очень даже радовала.

* * *

Аппарировать даже не пришлось, они так загулялись, что дошли до дома пешком. Рон скинул верхнюю одежду, отряхнул свой букетик от влаги, поставил его в стакан на кофейном столике, где уже торчали другие, более подсохшие листья, а потом принялся расставлять тарелки. — Вытащи контейнеры из пальто, — попросил он у Гарри. Гарри порылся в карманах Рона, вынул кучу чеков, фантиков и ключей, пока не нашел несколько уменьшенных до размеров брелока контейнеров в комично маленьком пакетике. Взмахом палочки Гарри вернул им нормальный размер, и вместе с Роном они начали выкладывать еду на тарелки. Гарри не сильно церемонился, просто выскребал, как есть — сегодня он не обедал и уже мечтал быстрее приступить к трапезе. Но, когда он потянулся к аппетитно выглядящему бутерброду на каком-то другом, непривычном на вид хлебе, Рон хлопнул его по руке и скомандовал: — Стоп! Сейчас нормально все уложу!.. И вилочкой стал перекатывать продукты, чтобы все это не выглядело, как мешанина из ингредиентов. — Да все равно смешается все, — пытался возразить Гарри, но к еде больше не лез. — Так, нет, у нас свидание, я собираюсь есть красиво! — ответил Рон, упорядочивая помидорки. — Да я щаз, не суетись! Гарри поднял бровь и посмотрел на большой круглый стол в обеденной зоне за спиной Рона. Если бы друг правда хотел есть красиво, то скорее бы позаботился о том, чтобы убрать все письма и коробки с логотипами магазина со столешницы. С другой стороны, у Рона свои представления и привычки, и у себя дома он может делать, что хочет. Гарри решил ничего не комментировать, хотя ужинать, сидя на диване и держа на весу тарелки, ему не очень нравилось. Откуда-то с верхних полок слетела сова, приземлилась на кофейный столик рядом с тарелками и выжидательно посмотрела на Рона, склонив голову. — Сейчас все будет готово, Мэм, — уважительно обратился к сове Рон. — Спасибо, что не хватаете еду без разрешения, Мэм. В отличие от гиперактивного Сычика новая сова Рона оказалась куда воспитаннее и спокойнее, и из-за чересчур серьезного взгляда получила очень говорящее имя — Мэм. Сова носила кличку с гордостью и полностью ее оправдывала, не позволяя никому с собой фамильярничать. Хочешь, чтобы она отнесла письмо, будь добр, попроси вежливо, иначе начнет презрительно щелкать и воротить клювом. Рон управился быстро, даже в конце схватил салфетку и ровно обтер ею края тарелок, снимая все неосторожные брызги, а потом он заклинанием призвал миску Мэм и положил туда несколько кусочков мяса. Мэм важно прошагала по столу, изучила содержимое мисочки, одобрительно ухнула и принялась есть. — Ее совейшество утвердило, можно приступать! — объявил Рон, протягивая Гарри набор столовых приборов. С одним ножом и одной вилкой. Гарри не знал, специально это или случайно, но ему вдруг стало как-то хорошо и приятно, словно само мироздание услышало его просьбу и убрало хотя бы один нервирующий элемент из его жизни. Какое-то время ели молча: оба успели нагулять зверский аппетит. Мэм свой аппетит, очевидно, тоже где-то налетала, потому что попросила добавки, и когда доела все, улетела обратно на свою полку. Потом Рон вспомнил, что у него есть вино. Когда он призвал его заклинанием и разлил по бокалам, вместе с красным напитком полилась и беседа — Рон решил поведать Гарри о своих самых неудачных и странных свиданиях. Сначала Гарри не очень понравилось это направление разговора, ему не нужно было, чтобы Рон его успокаивал или подбадривал, наоборот, хотелось закрыть тему и больше никогда не поднимать. Но после одной безумной истории, второй, третьей, еще одной открытой бутылки вина, четвертой безумной истории, пятой… — …И ты просто лежал связанный?! — Да, и ждал, пока она выпроводит свою незатыкающуюся соседку! А эта бабуля трындит и трындит, трындит и трындит, и тут у меня появляется ощущение, что сустав выскочил, думаю, ну все!.. Гарри уткнулся носом в желтую диванную подушку и заскулил, потому что ржать уже просто не мог. — …А у бабули вдруг поднялось давление или еще какая хрень, моя леди что-то там лепечет про скорую помощь, но я через стену чувствую: она в полном ахуе. Не выдерживаю и кричу, — Рон прокашлялся и изобразил свой командный аврорский голос: — Развяжи меня, я врач! И он принялся в красках расписывать, как его дама сначала испугалась этого возгласа, потому что из-за бабули совсем забыла про Рона, потом развязывала миллион красивых узелочков, как Рон потом откачал бабулю, не без осторожного колдовства, конечно, и как вместо благодарностей получил пощечину. — …А мою леди эта бабка такими матами обложила, что я со злости и вслух пожалел, что ее откачал! — воскликнул Рон. — Это вообще было несправедливо! Милейшая добрая женщина, ну подумаешь, мужчин там связывает и на крюк подвешивает, а ты тут к ней пришла, отвлекла от дела, навела суеты, чуть фестралов не двинула!.. Когда Гарри отсмеялся, он поинтересовался, какого Мерлина Рона вообще занесло во все эти непонятные сексуальные практики. — Ну слушай, откуда я знаю, что мне нравится или не нравится, если я никогда этого не пробовал? — ответил Рон вопросом на вопрос. — Ты не думай, я ж не в самую жесть сразу погружаюсь, я так… проверяю температуру воды пальцами ног, — он немного помолчал, и вдруг заговорил воодушевленным тоном: — Кстати, про пальцы!.. — Мордредовы коньки, все, нет, хватит! — взмолился Гарри. — Я уже не могу столько смеяться! — А жаль, — вздохнул Рон, — потому что про коньки у меня тоже есть одна история… Но Гарри уже искренне попросил его закругляться, потому что мышцы пресса дрожали из-за непрекращающегося смеха, а лицо болело от постоянной улыбки. — Я не представляю, как после всего этого ты продолжал пробовать и ходить на эти свиданки! Даже если тебя изначально что-то напрягало… не знаю, думаю, это круто и смело, — поделился Гарри, потирая переносицу. От выпитого алкоголя уже кружилась голова. Глаза слипались, но сердце колотилось от перевозбуждения, и Гарри знал, что точно сейчас не заснет. — Ты так говоришь, потому что для тебя каждое свидание — это пиздец событие, — проанализировал Рон. — Я понимаю, у меня сначала тоже так было. А потом это стало… рутиной? В смысле, когда ты уже в десятый раз идешь по одному и тому же кругу с похожими друг на друга людьми, то как-то… почему бы не добавить в свой привычный кофе немного гвоздики, понимаешь? — Может, ты и прав, — вздохнул Гарри, снимая очки и закрывая глаза. — Наверное, в моей жизни раньше было столько разных неожиданностей и нстбильнстей, — последнее слово сложно выговаривалось пьяным языком и Гарри пришлось его повторить: — Неста-абильностей! В общем, после войны меня замкнуло на всем привычном и понятном. Они немного помолчали, думая каждый о своем. Тема войны уже не зияла открытой раной в сердце. Бывало, что-то из тех времен проскальзывало в разговоре и упоминалось просто как факт, и все равно Гарри не раз замечал, что глаза его собеседников немного мутнели, как будто бы на пару мгновений их душа куда-то переносилась. Он не видел, но по тому, как на три-четыре секунды замедлилось дыхание Рона, мог поклясться, что он тоже сейчас завис, глядя и куда-то, и вникуда одновременно. Пьяное сознание Гарри почему-то решило, что надо вывести друга из темного места в его памяти, рассказав о том другом, о чем он молчал несколько последних лет: — Я охренел, когда ты первый раз рассказал о свидании с мужчиной. Не потому что это из ряда вон, неправильно или что-то такое, а просто… просто не ожидал. И до сих пор не знаю: а я правильно тогда отреагировал? — А как ты отреагировал? — спросил Рон. — Я уже и не помню… — Ну, я… никак, — смутился Гарри, открыв глаза. Они страшно слипались, но он мог потерпеть небольшой дискомфорт от фантомных песчинок под веками, потому что видеть выражение лица Рона ему было важнее: — То есть я попытался продолжить говорить так, словно ничего не произошло, но внутри меня просто разрывало от вопросов. — Та-а-ак, — протянул Рон, прищурив один глаз, чтобы осмотреть гостиную через стекло своего пустого бокала, — например? Взмахом палочки он призвал стаканы и бутылку огневиски. Гарри уже пить не хотелось, он просто взял стакан, чтобы чем-то занять руки и скрыть вернувшуюся нервозность. Когда-то его волновали некоторые вопросы, он точно помнил, что какие-то вещи крутились в мыслях на повторе, но в памяти не сохранились формулировки — только ощущение любопытствующего зуда. Так ничего и не выловив в своей голове, Гарри решил спросить о чем-то более насущном. — Да вот даже свидания, раз уж мы все равно о них весь вечер. Есть какая-то такая… ощутимая разница? Он не знал, почему раньше так беспокоился и ни о чем не спрашивал Рона, ведь тот никогда не занудничал, не упрекал, как чего-то можно не знать и не понимать, а нормально и доступно рассказывал, если сам в чем-то разбирался. Так и произошло. — Сами по себе свидания не сильно отличаются, — объяснил Рон. — Скорее я отличаюсь. С женщинами я больше осторожничаю, спокойнее как-то себя веду, деликатнее, мягче. С мужчинами у меня обычно два состояния. Одно из них дикая нервозность и уже… другого типа осторожность. Настороженность даже. Пойми, некоторые из них сидят с таким кирпичом вместо лица, что жутко. Вот как ты сейчас! — воскликнул он. И только когда Рон это сказал, Гарри почувствовал болезненное напряжение между бровей. Он даже не заметил, как нахмурился. — А второе состояние? — спросил он, стараясь отпустить брови и лоб. Рон ухмыльнулся. — О, я блядина еще та!.. Гарри фыркнул. — Да ну, я не верю. Он видел Рона в разных его проявлениях, и легко мог представить вежливого Рона, похабно шутящего Рона, заботливого Рона, агрессивного Рона, веселого Рона, грустного Рона, нервного Рона, выпендривающегося Рона, но… соблазняющего Рона? И тут вдруг абсолютно вразрез с его представлениями, Рон в момент сделался таким, каким Гарри никогда его не видел. Широкая открытая ухмылка исчезла, но уголки губ приподнялись в какую-то такую загадочную полуулыбку, взгляд сфокусировался, стал пристальным и внимательным. Сидел он явно расслабленно, но не так, как пару секунд назад — растекшейся по дивану приятно утомленной лужицей. Уверенно. Пьяному сознанию Гарри понадобилось время, чтобы вспомнить это слово. Рон положил ладонь на плечо Гарри, чуть сжал и медленным движением повел вниз по руке. — Так приятно знать и чувствовать, что тебя слышат, — произнес он куда более тихим и глубоким голосом, чем ожидал Гарри. Ему понадобилось время, чтобы замереть, в ужасе уставиться на друга, обработать в голове всю информацию и выдать: — Блядь! — А то! — Рон убрал руку с плеча Гарри и снова стал привычным собой. Привычно ухмыльнулся, привычно потряс головой, привычно откинулся обратно на спинку дивана, привычно положил одну ногу на кофейный столик, чуть не скинув с него пустые тарелки. Непривычно было только ускоренное сердцебиение в груди Гарри после этой маленькой импровизации. — Что, Поттер, поплыл? — поинтересовался Рон тем самым манерным голосом, с которого началось это их дурацкое свидание. — Да нет, не особо, — соврал Гарри, не зная, как трактовать этот неожиданно появившийся трепет в груди. Наверное, у него слишком давно никого не было, вот и размазало с одного нежного и интимного прикосновения… — А от чего бы ты поплыл? — оживился Рон. — Что способно вскружить эту лохматую шрамоголовую голову? Сам сказал и сам фыркнул со своей фразы. Гарри тоже улыбнулся, но никак не ответил на вопрос. — Же-есть, шрамоголовая голова, — пьяненько хихикнул Рон, и вдруг резко переключился обратно на Гарри: — Признавайся, как тебя ебать?! — Не надо меня ебать! — возмутился Гарри. — И то правда, тебя уже жизнь ебет, — махнул на него Рон. — А ты зачем спрашиваешь все это? Соблазнить меня хочешь? — Гарри спросил, скорее, по аврорской привычке съезжания с личных тем, чтобы никакую информацию не могли использовать против него самого, но вдруг осознал, что последний вопрос прозвучал, как… заигрывание. Он сглотнул, надеясь, что это все проскочит незамеченным или истолкуется не так. — М-м, да просто… ты спрашиваешь у меня, я спрашиваю тебя, — пояснил Рон, то ли специально, то ли случайно избежав опасного поворота. — Разговор называется, слышал о таком? — Слышал, ага. Такая штука, которую все превозносят, как решение проблем, а по сути используют, чтобы… ай, забей, — нахмурился Гарри, чувствуя, что его заносит не туда, и он опять просто или начнет жаловаться на жизнь, или выдаст гневную тираду, или просто разнервничается и призовет обратно свой утихший водоворот. А портить вечер не хотелось. Пусть за сегодня он испытал много странных, плохо сочетаемых друг с другом эмоций, но… он хоть что-то чувствовал. Не пустоту, не горечь и не одиночество. — Ладно, спрашивай еще, — разрешил Рон. Гарри задумался. — Что такого можно делать с мужчиной, чего не сделаешь с женщиной? — и, заметив, как опасно заблестели глаза Рона, добавил: — Не в сексуальном плане! — Не поверишь, но… — Рон сделал глоток из своего стакана и выдержал театральную паузу, — …на коленках сидеть. — Ха, смешно. — А я и не смеюсь, — ответил Рон. — Я, конечно, больше балуюсь, но… иногда и не балуюсь, — сказав это, он подвигал бровями. Вот сейчас было очевидно, что Рон дурачится и шутит. Гарри решил подыграть, только бы случайно не вызывать обратно тот пугающе интригующий флирт. — И твои партнеры чувствуют разницу между «балуюсь» и «иногда не балуюсь», а? С какого-то хрена Гарри решил, что на прямой вопрос получит прямой ответ. Но прямым в этой комнате был только пол, и то не точно, потому что все вокруг размывалось и плыло, и пол тоже, честно говоря, плыл. — Ну-у, мы можем это проверить, — промурлыкал Рон, легонько болтая стаканом с огневиски. Гарри залип на мягком вращении янтарного напитка за стеклом, поэтому не сразу нашелся с ответом. А когда он моргнул, и водоворот из огневиски наконец отпустил его внимание, Гарри… тоже не нашелся с ответом. — Тыковка Морганы, ну ты чего, приятель? Не полезу я к тебе на колени, успокойся! — усмехнулся Рон, не так истолковав его молчание. — Но если ты, конечно, захочешь, можешь забраться на мои! — Ага, сейчас! Разбегусь и сяду! — Нет, ну а что! — Рон убрал ногу с кофейного столика, отставил стакан на подлокотник дивана и хлопнул себя по бедрам: — Мы пьяны, свободны и почти молоды, можем делать, что хотим! И вот тут в Гарри что-то окончательно надломилось. А может, накипело или даже вспыхнуло. Природа этой мысли была ему не очень ясна, зато суть — да. Он понял, что задолбался бояться и нервничать еще до того, как что-то случилось и завело его куда-то не туда. Смущаться из-за вещей, которые не произошли. Опасаться, что его неправильно поймет и не примет тот, кто шел с ним бок о бок вот уже тридцать лет. — А давай! — согласился он. А может, и не он, а алкоголь в нем, но Гарри отмел эту мысль. Вместо того, чтобы долго прогнозировать и вертеть в голове, как ему будет неловко и стыдно забраться к кому-то на колени, Гарри решил встретиться с этой неловкостью и стыдом лицом к лицу. Хотя бы сегодня, в приятой компании и в безопасных стенах, за пределы которых никогда ничего не выйдет — это он знал точно. — И как оно? — спросил Рон, когда Гарри перебросил через него ногу и устроился на его бедрах. Гарри прислушался к себе и понял, что спрогнозировал свои ощущения правильно. Неловко и стыдно было, хотелось встать, убежать и помыть голову изнутри, а еще… хотелось остаться, отставить куда-то стакан, облокотиться об Рона, зарыться носом в изгиб между плечом и шеей, а потом закрыть глаза и уснуть прямо здесь, прямо так. — Охуенно странно и непривычно, я, пожалуй, здесь останусь, — съязвил Гарри. Иногда он скрывал в сарказме свои истинные намерения, чтобы проверить, как человек отнесется к какой-то теме или затее. Если в ответ тот тоже язвил, поощрял подколку смехом или ухмылкой, Гарри ничего не предпринимал. — Да сиди, сколько надо, мне нормально, — ответил Рон, протянув руку к стакану на подлокотнике. Он чокнул им об стакан Гарри и сделал еще глоток. Наверное, Гарри не должен был так радоваться этому разрешению, но… он не придумал, что «но». Гарри наконец-то решился пригубить свое огневиски в надежде, что алкоголь затуманит все мешающие наслаждению чувства. И, кажется, сработало. За последнюю минуту мысль «Мордредовы носочки, что же я делаю?» проскочила в его голове на два-три раза меньше, чем в предыдущую минуту. В следующую вышло еще меньше. А потом Гарри стал разглядывать многочисленные горшки с растениями на полу возле окон, и мысль проскользнула только один раз. А когда Гарри вновь перевел взгляд на Рона, убедился, что у него-то все в порядке, без паники, без нервов, мысль совсем уже стала таять, как мороженое под палящим солнцем. Ну, может, это и странно, но ведь хорошо же?.. — Мне очень уютно сейчас, — решился признать Гарри. — Я рад! — улыбнулся Рон, свободной рукой приобняв Гарри за талию: — Мало кто в этом признается, но честно: иногда просто хочется, чтобы тебя взяли на ручки, приласкали, пожалели и решили все твои проблемы. — Инфантильненько, — прокомментировал Гарри. — Я не выношу жалость. — Интересно, это потому что ты дохера самостоятельный и независимый? — задумчиво спросил Рон. — Или потому что чужое сочувствие проникает через слои брони и заставляет тебя чувствовать те чувства, которые не хочется чувствовать? Этот вопрос выбил из легких Гарри весь воздух. Буквально на секунду, но Рон, черт возьми, это заметил, Гарри увидел это в его взгляде: только что друг смотрел как будто бы мимо, не видя, не фокусируясь, а потом вдруг замер, как кот перед прыжком. — Не отвечай, — прошептал Рон, наверное, считав еще и этот сиюминутный ужас. А может, он сам понял, что затронул не ту струну, потому что Гарри почувствовал, как тело Рона в момент окаменело от напряжения. Надо было как-то съезжать с этой темы, но в голову ничего не лезло… — Наверное, я не очень хорошо себя знаю, — тихо сказал Гарри, хотя необходимости такой не было, кроме спящей совы их никто бы не услышал. — А никто не знает, и никто ничего не понимает, — вздохнул Рон. — Мир так быстро меняется, а там и условия, культура, законы, правила… Как будто бы не так важно побольше запомнить, а просто… быть гибким и открытым к новому?.. — Разбираться в законах и принципах зельеварения, а не зубрить рецепты, ага? — улыбнулся Гарри, вспомнив, как Школа Авроров изменила их с Роном представление о зельеварении раз и навсегда. — Типа того, — улыбнулся Рон. — За всеми новыми рецептами не уследишь ведь, правда? — Да, правда, — согласился Гарри. — Хотя некоторых новых вещей я действительно не понимаю. Не то чтобы у него случались какие-то стычки или он бы попал в какую-то неловкую ситуацию, но иногда он слышал обрывки разговоров коллег и понимал, что… Моргана побери, иногда люди слишком все усложняют! — Например? — спросил Рон. — Например? — повторил Гарри и, немного подумав, выдал: — Да вот даже разрешения на поцелуи. Разве это не портит всю романтику? Не обламывает этот… не знаю, трепет какой-то? Это уже не спонтанно, а… как будто бы уже на все нужно письменное разрешение. И на рукопожатие, и на камин, и чтобы написать письмо, тебе тоже скоро надо будет писать письмо… херь какая-то, не думаешь? — Нет, приятель, думаю, ты слегка драматизируешь. Гарри поднял брови и легонько толкнул Рона в грудь, чтобы тот откинулся на спинку дивана. — Ты просто накручиваешь, да и еще не в ту сторону, — пояснил Рон. — Спросить-то тоже можно сексуально, играючи — хватаешь сразу двух нюхлеров: и флиртуешь, как бы медленно готовишь почву, подогреваешь и себя, и партнершу, и точно знаешь, что все в порядке, все согласны. — Не представляю, как можно спросить об этом сексуально и играючи, — мрачно заявил Гарри. — В голове только какие-то дурацкие официальные формулировки. Согласны ли вы, мисс сферическая женщина в вакууме, на совершение целовательного акта путем прикосновения ваших губ к… — …Ты удивишься, но у меня была женщина, которую такое бы завело! Гарри хмыкнул и подвел итог: — В общем, я считаю это бредом. Оно же и так понятно, разве нет? Вы долго смотрите друг другу в глаза, улыбаетесь, может, немного смущаетесь, а потом… просто тянетесь друг к другу — и все? Что тут выдумывать? Рон долго молчал и смотрел на Гарри с каким-то подозрительно хитрым прищуром. А может, дело в ракурсе? Непривычно было смотреть на Рона сверху вниз. Сидеть на его коленях — тоже дело непривычное, но уже Гарри так удобно разместился, что мысли об этом возникали в его голове все реже и реже. — Дай я кое-что попробую, — наконец сказал Рон. Он забрал у Гарри стакан и отставил его в сторону вместе со своим. Потом Рон приблизился почти вплотную. Его горячее дыхание опалило левое ухо Гарри, когда он прошептал: — Я так сильно хочу тебя поцеловать, что могу думать только об этом. Можно я?.. Неожиданно низкий голос Рона с непонятно откуда взявшейся в нем хрипотцой, погнал по спине Гарри мурашки. Глаза сами собой закрылись, Гарри немного повело вперед — и он схватился за плечи Рона. — Да… — произнес он, а потом опомнился: — В смысле, да, я понял, о чем ты. Это… да, это хорошо, — сказал он, наверное, чересчур громко, и это покашливание в конце фразы явно оказалось лишним. — Не так уж и сложно, а? — спросил Рон тем же глубоким голосом. — Говори о том, что сейчас чувствуешь. — А если я чувствую… смущение? — последнее слово почему-то прозвучало сипло, и Гарри вновь кашлянул. — Используй это. Давай, попробуй… Чертов Рон с его жарким шепотом! Гарри понадобилось время, чтобы собрать себя из той желеобразной жижи, в которую превратил этот голос. — Я очень смущен… идеей, которая вертится у меня в голове на повторе, заслоняя собой все остальные мысли, — Гарри сглотнул и зажмурился, долго не решаясь продолжить: — Я… я думаю о том, как бы мне хотелось… поцеловать тебя. На его взгляд, фраза прозвучала жалко, и Гарри уже хотел было вскочить, извиниться или сделать в принципе хоть что-то исправляющее свой неуклюжий вопрос, но Рон откликнулся раньше, остановив все порывы к бегству: — О, это мило, — сказал он и усмехнулся, — очень искренне и трогательно, я бы точно повелся. Искренне. Мда. Самое ужасное, что Рон попал в точку, потому идея эта у Гарри и правда была, и она действительно вертелась на повторе, заслоняя все остальные мысли. Он попытался перевести взгляд на Мэм, дремавшую на своей личной полке, на письменный стол в углу, где лежало много распечатанных писем, на растения возле окон, а потом он заметил отражение в стекле: себя и Рона. Только увидев себя со стороны, Гарри осознал, что до сих пор сжимает плечи Рона, что сам Рон до сих пор находится близко-близко и дышит ему в ухо, что руки Рона до сих обнимают Гарри за талию. И тут его воображение пробило дамбу приличия волной предвкушения и… возбуждения? Гарри проглотил тяжелый ком, не понимая, почему сознание уплывает в эту, неправильную сторону. Неужели они так много выпили? Или дело было в том, что за этот вечер он нахватался больше впечатлений, чем за несколько последних месяцев? — Я… кажется, меня заносит куда-то не туда, — осмелился признать вслух он. — Но у меня в голове сейчас стоит такой… четкий образ, как мы… ну… Рон шумно выдохнул через нос, и от прикосновения теплого воздуха к коже Гарри стало щекотно. Гарри не знал, как Рон это делал раньше, и не знал, как ему удалось это сейчас, но он явно прочитал его мысли. — Очень яркий образ, да, — Рон говорил тихо, но из-за близости его голос показался Гарри оглушительным. — И прилипчивый. Даже не знаю, что и делать, чтобы избавиться от него. Гарри не видел его лица, но точно знал, что Рон улыбался. Интересно, это очередная игра или все взаправду? Неужели он?.. Руки Рона, спустившиеся вниз по спине Гарри, развеяли все сомнения. Потом он почувствовал прикосновение губ к своему виску. Гарри крепче сжал плечи Рона и прижался к нему настолько близко, насколько мог, надеясь, что язык тела окажется красноречивее слов. И Рон его понял: Гарри не успел опомниться, когда почувствовал, как лоб Рона прислонился к его собственному лбу, они столкнулись носами, оставалось только немного вытянуть губы вперед и… Гарри обхватил ладонями лицо Рона и прошептал почти что ему в рот: — Можно я?.. Договорить он не успел, потому что Рон дал ответ. Но не словами. От прикосновения чужих губ к его собственным губам в груди затрепетало. Такое простое, но нежное касание — Рон не торопился, не давил, предоставляя Гарри возможность управлять процессом. Какой-то задней мыслью Гарри понимал, что если он расхочет, то Рон даст ему отступить. Но ему хотелось пойти дальше. Не сдержав тихого стона, Гарри немного приоткрыл рот, и язык Рона сразу же проник внутрь. Посторонние мысли наконец-то вылетели из головы, он полностью отдался ощущениям. Рон гладил его по спине, время от времени спускаясь к пояснице, чтобы дразняще подцепить пояс брюк. Он выправил рубашку из штанов, и Гарри почувствовал, как теплые пальцы нырнули под ткань, касаясь обнаженной кожи. Гарри застонал ему в рот, дрожа от предвкушения. Действия Рона становились смелее и смелее. Его руки уже не просто блуждали у Гарри под рубашкой, а пытались забраться под пояс штанов, под резинку боксеров. Сердце колотилось, как ненормальное, туман застлал разум. Его собственные руки соскользнули вниз по лицу Рона, пальцы вновь вцепились в плечи. Оторвавшись от губ Рона, он переключился на его шею, оттянув вниз горловину свитера. — Блядь, Гарри, — выдохнул Рон, откидываясь назад. Гарри крепче сжал бедрами бока Рона и поставил руки по обе стороны от его головы, чтобы не потерять равновесие. Внизу живота уже давно тянуло, в брюках становилось тесно — и слои одежды между ними не могли скрыть того факта, что подобные ощущения испытывал не только Гарри. Рону пришлось немного потянуть его за волосы, чтобы отлучить Гарри от своей шеи. Они вновь столкнулись губами, но теперь уже впиваясь друг в друга, от тех первых нежных касаний не осталось и следа. Тело просто само вело Гарри куда-то, отзывалось на все прикосновения, вспоминая, как это бывает, когда тебя кто-то хочет, жаждет, нуждается… Как это: ловить губами чужие тихие стоны?.. Как это: чувствовать тепло другого тела?.. Как это: ощущать опьяняющий восторг и трепет там, где всегда пусто?.. Гарри в момент получил ответы на все вопросы, которые так долго боялся себе задавать. Пришлось оторваться от Рона, чтобы помочь ему стянуть свитер, зато это действие открыло для Гарри больше пространства для поцелуев. Дурацкая горловина больше не мешала, ничего не мешало, ему можно было все, ему нужно было все! Ему нравилось, как Рон реагировал на все его прикосновения, а когда он низко засмеялся из-за щекочущего кожу теплого дыхания, Гарри едва ли не подбросило над землей, насколько этот смех показался ему… чувственным?.. Что-то внутри — то ли сердце, то ли душа — точно куда-то там воспарили… Рон перестал прижимать его к себе и попытался просунуть между ними руку. Каким-то образом умудрился расстегнуть ремень, а потом его ладонь опустилась ниже и погладила Гарри через брюки. Тело само ринулось навстречу, желая продлить прикосновение, но воспарившие до этого сердце и душа вдруг ухнули вниз и застряли где-то в горле. Грудь словно сдавило железным обручем, Гарри тяжело задышал, пытаясь вдохнуть кислород, но вместо воздуха, казалось, его легкие наполнил сухой острый песок. — Я… п-подожди, — выдавил он, упершись руками в грудь Рона, то ли пытаясь оттолкнуть его, то ли найти опору, чтобы не упасть. В висках как будто молотком стучало, перед глазами все поплыло. — Гарри?.. — обеспокоенно спросил Рон. — Ты чего? Гарри помотал головой, но из-за этого простого движения ему стало только хуже, мир перед глазами закружился сильнее и стремительнее. Свет в комнате заморгал, а тарелки зазвенели. Гарри услышал грохот: что-то упало и разбилось, но он не видел, что. Ком в горле мешал дышать, как Гарри ни пытался, не мог его проглотить или сдвинуть, чтобы, блядь, пропустить хоть один вдох, пока он не потеряет сознание, пока он не… умрет. Осознание, что он умирает, обрушилось на него ледяной волной ужаса. Вот так все будет, вот так все кончится?.. Он просто задохнется в ванне с моргающим сломанным светом среди валяющихся на полу осколков зеркала? Гарри не помнил, как здесь оказался, возможно, доковылял в полусознательном состоянии, а может, неосознанно аппарировал. Каждый раз, когда лампочка включалась и освещала ванную комнату, казалось, что стены сжались за те мгновения, пока тут было темно. Интересно, если погрузить все во тьму, это кончится быстрее?.. — Гарри! Он почувствовал, как его схватили и приподняли. Гарри вцепился в теплые руки, как в спасательный круг, но они, блядь, не спасали, не вытаскивали его из удушающей бездны, они какого-то хрена гладили его, будто пытались успокоить плачущего ребенка. — Н-не м-гу… — Гарри отпустил Рона и схватился за свою шею, не в силах больше ничего вымолвить, надеясь, что этого жеста достаточно для объяснения. — Н… х… тай ртом в… дух, — донеслось до него словно сквозь слои ваты, — наоборот, сделай длинный-длинный выдох. Если бы Гарри мог сфокусировать взгляд и посмотреть на Рона, как на сумасшедшего, то он бы это сделал. Единственное, что ему удалось, это слепо хлопнуть его по колену, да и то не сильно. — Я знаю, милый, ты в ахуе, просто доверься мне, — голос Рона был слишком спокойным и ласковым для такой ситуации, и Гарри неожиданно для себя поверил. — Давай, как будто задуваешь свечи на своем столетнем юбилее, до которого ты точно еще доживешь. Может, дело было в красочном примере, а может, от недостатка воздуха его сознание окончательно поехало не туда, но образ тортика с сотней зажженных свечей возник перед мысленным взором очень ярко и четко. И это сработало… Сработало! Дыхание стало выравниваться, но тело никак не могло расслабиться, Гарри чувствовал, как его натянуло, словно струну, каждая мышца в его теле была напряжена до предела, до боли, до дрожи. Он вдруг обнаружил, что лежит на Роне, а тот все это время гладил его по волосам, по спине, массировал шею и плечи, растирал его руки, каким-то образом успевал дотронуться везде и как будто бы сразу. И вот сейчас его пальцы переплелись с пальцами Гарри, а сам Рон спросил: — Моя рука холодная или теплая? Гарри нахмурился, не понимая, как в такой момент этот вопрос может иметь значение. — Теплая, — ответил он, решив не переспрашивать, что это за херня и зачем Рону эта информация. — Сухая или мокрая? — Сухая. Рон вдруг взял его руку и переложил на что-то махровое. — А полотенце мягкое или жесткое? И тут Гарри понял. Пока он думал про ощущения на кончиках пальцев, он отпустил все остальное — и напряжение стало уходить. Душа словно покинула тело, сейчас он ощущал себя тряпичной куклой, которую надо подтянуть на ниточке за какую-то конечность, чтобы та «заработала». Кое-как собрав силы, он поднялся и прислонился головой к тумбе под раковиной. — Ч-что… что это было? — спросил он. Рон долго молчал, прежде чем ответить. — Похоже на паническую атаку. — Так они существуют? — поднял брови Гарри и сразу же пожалел, потому что лоб неприятно натянуло, и голова сразу же затрещала, словно ему на макушку упала дубина тролля. — Ой, иди на хуй! — совершенно неожиданно ответил Рон. Включившийся свет мешал, Гарри пытался посмотреть на друга через прищуренные глаза, чтобы понять его настроение, но у него толком ничего не вышло. Он сжал пальцами переносицу, а потом вовсе закрыл глаза ладонью, не в силах выносить столько света и ярких пятен вокруг себя. — У тбя ткое было? — спросил Гарри, чувствуя, что язык его почти уже не слушается. Ответа не последовало. — Рон? — вновь позвал Гарри, устав ждать. — А? Рон уже не казался таким спокойным, как несколько минут назад, но Гарри не хватило сил открыть глаза, чтобы посмотреть, что там с его другом. — У тебя такое было? — повторил он свой вопрос более четко. Рон шумно выдохнул. — Да, — ответил он наконец. — Но нет. — В смысле? — Гарри собрался с духом, приоткрыл один глаз и посмотрел сквозь пальцы. Что-то ему подсказывало, что часть информации от него ускользает и ему нужно увидеть лицо друга, чтобы понять, насколько все плохо. И оказался прав. Рон выглядел бледным и растерянным. Он смотрел куда-то перед собой почти не моргая, и Гарри буквально видел, как каждая тревожная мысль в его голове отражается на его лице. — Такое… со всеми бывает, — объяснил Рон после долгой паузы. — Каждого человека может накрыть в самый неожиданный момент. Гарри вздохнул с облегчением и вновь приобретенной способностью дышать. — Но… — Но? — нахмурился Гарри, чувствуя, что секундная легкость сейчас полетит ко всем Моргановым псам. — Но не так, — закончил Рон, осматривая весь бардак из осколков в ванной комнате. — Это все не очень хорошо, приятель. Гарри понял, что речь идет, конечно же, не о беспорядке, который можно решить парочкой «Репаро». Все куда серьезнее. — Стихийная магия у взрослых… это плохо? — догадался он. — Стихийная магия у взрослых — это пиздец, — лаконично ответил Рон, наконец перестав опекать его неведеньем. Гарри фыркнул. — Ну, все как всегда, — язвительно протянул он. — Я даже не удивлен. Очередная херня, в которой он опять отличился…