Извините, мы эмоционально закрыты

И все замедлилось. Если из-за лекарств он выпадал, не чувствуя времени, то сейчас Гарри ощущал каждую минуту, каждую секунду, и то, как мучительно они тянутся, тянутся, тянутся, тянутся, тянутся… Рон оставил тему зелий, хотя пару раз заикнулся о Мунго — но тогда Гарри настолько плохо себя чувствовал, что предложение не взбесило, а показалось разумным. Но даже если бы они обратились за помощью, как объяснить целителям свое состояние? Ведь физически у Гарри ничего не болело, он не мог выявить прямой источник, его тело просто… ломило. Словно он простудился, горел изнутри, но без кашля или соплей, без температуры, это точно — Рон мерил. И заклинанием, и градусником, и ладонью, а один раз даже коснулся лба Гарри губами, но нет — не горячий. Подняться с кровати порой казалось невозможной задачей. Как будто его тело кто-то придавил к матрасу огромной тяжестью, что не выбраться, не скинуть, чтобы хоть немного убрать с себя этот потусторонний непонятный вес. Гарри уже стал скучать по своему водовороту в груди: он хотя бы был знаком и понятен, тягучий холод внутри можно залить обжигающим кофе или прогреть под горячим душем, если не совсем, то хотя бы отчасти. Сейчас же Гарри чувствовал, как легкие наполняет кипящая вода, но при этом его дыхание не сбивалось, не пропадало. Даже сердцебиение более-менее оставалось стабильным — Рон мерил его пульс. И что с этим делать, просто ждать, пока кипяток внутри остынет? Долго, медленно, со скрипом, когда каждая секунда растягивается в час… Но спустя месяц симптомы наконец-то пошли на спад. — Да какой месяц, Гарри? Четвертый день только идет, — прозвучал голос Рона совсем рядом с ухом. — Месяц, — настаивал Гарри, сжимая пальцами переносицу. — А может, и все два… — Ты такой драматичный, когда болеешь, — усмехнулся Рон. — Если я тебя задолбал, то так и скажи, — проворчал он. Сегодня у Гарри хватило сил, чтобы встать и даже немного пройтись по квартире. Кое-как он доковылял до Рона и его рабочего стола, потому что просто уже не выносил свое собственное общество в этом жутко растянутом пространственно-временном континууме. Но в какой-то момент его зашатало. Друг схватил его за локоть и притянул к себе, и Гарри уместился сразу и на подлокотнике, и на колене Рона, как-то странно балансируя задницей и там, и тут. — Задолбал ныть, что ты должен меня задолбать, — откликнулся Рон, пытаясь одной рукой вскрыть очередной конверт с заказом, потому что другой рукой он продолжал придерживать Гарри, чтобы тот не свалился на пол. Вот и вроде Рон так убедительно рассказывал, что Гарри ничуть его не достал, но в это не особо верилось. Когда-то же это ангельское терпение должно кончиться, если не сегодня, то завтра, что в переводе на внутренние часы Гарри равняется примерно неделе. Гарри протянул руку и схватил конверт за уголок, чтобы Рону было легче его открыть. Тот покрутил письмо, пытаясь разобрать детский нечитаемый почерк. — Я теперь понимаю, почему Гермиона мне всегда исправляла ошибки в домашке, — задумчиво произнес он. — Так и просится, прям не могу! Рон говорил так о каждом втором письме — практически все их покупатели сейчас находились в Хогвартсе и заказывали все по почте. Как только начинался учебный год, торговый зал пустел, набиваясь толпой только на праздники и в каникулы. Следующий прилив, по словам Рона, должен случиться в Хэллоуин, но точных дат назвать он не смог. Бывали годы с хорошим урожаем тыкв — и тогда волшебники начинали готовиться к празднику чуть ли не с первого октября, а порой все вспоминали о Хэллоуине лишь за день до, и панически сметали все с полок уже впритык к празднику. Единственное, что Рон знал на сто процентов — тридцать первое число точно будет самым адским, хуже только рождественские смены и первые дни летних каникул. Гарри сидел без очков и в текст не вчитывался. Сейчас ему больше нравился этот слегка размытый мир — меньше раздражающих деталей, за которые мог бы уцепиться взгляд. Но даже так он порой умудрялся фокусироваться на каких-то пятнах, и они доводили его до головной боли своей яркостью, цветом, светом, тоном, формой, даже какой-то, блин, вибрацией вокруг себя. Гарри закрыл глаза, но все осталось на сетчатке. Он поморщился и застонал. Рон что-то писал свободной рукой, а мог бы ею тоже обнимать Гарри и прижимать к себе крепче, оставив писанину своему Прытко Пишущему Перу… Гарри постарался отогнать эту странную мысль. Снова. Сколько раз он ловил себя на ней за последний месяц, который на самом деле не месяц? Пятна все еще плясали под закрытыми веками, не давая сосредоточиться, раздражали, никак не могли оставить его в покое. Гарри устал от них, устал от всех своих дурацких зацикленных воспоминаний, устал от самого себя. Его перебрасывало с мыслей об Аврорате на Джейми, потом с Джейми на Рона, с него на Берка, затем к Гермионе, а ее последние слова и пожелания крутились в голове, вновь отсылая к Рону. Гарри даже ничего до конца не мог докрутить, додумать, прийти к какому-то выводу. Пространство внутри его головы словно сжималось, толкая мысли на мысли, смешивая их между собой, выжигая все силой трения друг об друга, и Гарри чувствовал одновременно и перегруженность, и парадоксальную кипящую пустоту. — Внутри так пусто… — Могу что-то приготовить! — бодро отозвался Рон. Гарри слабо улыбнулся. — Нет, в смысле… — Я понял, Гарри, — Рон понизил голос, — просто не знаю, что делать. Гарри прислонился щекой к его виску, и Рон вдруг подтянул его за ногу, чтобы тот перестал уже балансировать на подлокотнике, а сел нормально. Перо он отложил и наконец-то прижал Гарри к себе. Под веками защипало, а в горле застрял ком. Гарри не понимал, что с ним происходит, не понимал, откуда эти чувства и почему плохо, если сейчас стало так хорошо, нужно и желанно… — Это синдром отмены, — шепнул Рон, — или как там его. Да и много всего накопилось, вот тебя и кроет. — Раздражает… — Знаю, дружище, — Рон потрепал его по волосам. — У тебя был тяжелый год. Гарри закусил губу и обнял Рона за шею. — Я не понимаю, что со мной, — пожаловался он. — Просто не понимаю. Рон вздохнул, но ничего не ответил. Даже странно, Гарри уже начало казаться, что у друга есть ответы на все вопросы, словно в него вселилась Гермиона. Может, он все-таки устал от Гарри? И замер, потому что готов уже накричать на него, встать, сбросив со своих коленей, затащить в Мунго, чтобы Гарри свои дурацкие вопросы адресовал целителям, а не ему? — Я могу что-то сделать для тебя? — спросил Рон. Да не знаю я, не знаю! Гарри хотелось кричать, но язык не поворачивался. Участливость Рона бесила его, но и так успокаивала, радовала, недолгими мгновениями даже окрыляла… Гарри знал, зачем ему Рон, но не понимал, зачем он сам нужен Рону таким. Ай, опять это дерьмо! Чтобы не думать о розовом единороге, думай о голубом гиппогрифе… Голубой гиппогриф, голубой гиппогриф!.. У Джейми же была футболка с гиппогрифом… Джейми. А вдруг Гарри так сосредоточился на нем, что из-за своей навязчивой идеи все наладить с ним упускает еще и Альбуса, и Лил? Вдруг расстояние между ними растет уже сейчас, каждую секунду, которая тянется, тянется, тянется… Как тянется его проклятый больничный и непонятно, насколько все плохо и долго ли он продлится еще. И Рон прав, все равно в Мунго придется сходить, а потом и в Министерство, и в Аврорат, и к Робардсу, и еще куда-то, чтобы или свои неиспользованные отгулы поднять, или с концами уволиться — пусть Хейг уже разбирается со всем сам, и Берка пусть тоже воспитывает он, и язвительные статьи в «Пророке» пусть тоже пишут о нем. Тридцать три ему, справится он, ага, ну вперед! Рон напоминал ему в последние дни, что Эллиот честный и исполнительный, но… что он понимает? Тебя он понимает, Поттер, тебя. Да, его, но не Аврорат. Рон уже давно не внутри системы, вон какой расслабленный и счастливый стал, его вообще хоть что-то может вывести из себя сейчас? Он сам. Его может вывести из себя Гарри. Да, когда-то Рон устанет, больше не будет его выслушивать и просто насильно затащит в Мунго… Гарри не успевал за сменяющимся потоком собственных представлений о себе, Роне, Аврорате, снова Роне, детях, стихийной магии, своих дурацких чувствах… — Я не могу! — простонал он. — Что не можешь? — Я не… я не знаю! Я просто устал, я хочу… — Гарри тяжело вздохнул. — Я хочу, чтобы это прекратилось… Он отстранился от Рона, а потом вовсе встал с его коленей и заходил по комнате, насколько, конечно, слабость в ногах позволяла это сделать. — Слушай, ну всем нам надо иногда вытащить из себя душу и положить ее отмокать в тазик, — начал Рон, но Гарри его перебил. — Не душу. Скорее… мысли. Черт, мысли! Гарри нервно засмеялся, наконец-то догнав, что ему нужно сделать. Почему он раньше до этого не додумался?! — У тебя есть чистые флаконы? — спросил он у Рона. Друг, к счастью, сразу смекнул, в чем дело. — Ты же знаешь, что эффект краткосрочный? Память быстро восстановит все пустоты. — Мне просто нужна передышка, — пробормотал Гарри, вцепившись в волосы. — Слишком много, я не успеваю… Серебристые мысли уже не казались такими ранящими, назойливыми и опасными, когда остались за стеклом. Гарри выдохнул, ощущая как фантомный металлический обруч наконец-то перестал сжиматься вокруг головы. Понятно теперь, зачем Дамблдор постоянно использовал Омут памяти. Гарри даже страшно было представить, что творилось в голове старика, сам он вряд ли смог бы осилить так много всего и сразу, он со своей-то жизнью не особо справлялся… — Ну как? — спросил Рон. — Никак, — ответил Гарри. — Но это хорошо. — Круто! Рад за тебя, дружище, — улыбнулся Рон и хлопнул его по плечу. И что крутого? За что рад? Что нытья станет меньше? Что не придется терпеть его, не придется кричать на Гарри, не придется тащить силком в Мунго? Блядство. Гарри застонал. Рон был прав, решение слишком временное. Память уже начала заполнять освободившиеся ниши. Гарри нахмурился и постучал себя ладонью по лбу. Как будто бы это действие могло выбить из головы вернувшуюся мысль… — Что такое, Гарри? Посуда заколотилась, столовые приборы в закрытом ящике задрожали, звеня друг об друга, листья растений опасно зашевелились. Нет, только не опять! Почему, почему, почему?! — А тебе не похер? — рыкнул Гарри, тяжело дыша и пытаясь успокоиться, но звон посуды только становился громче. — Хватит делать вид, что все в порядке, сдай уже меня в Мунго! — Приятель… Где-то лопнуло что-то стеклянное, осколки поскакали по полу. Гарри попытался вдохнуть, но ничего не вышло, он только бессмысленно схватил ртом воздух и им же подавился. — Как ты продолжаешь меня терпеть, что тебе с того? Чтобы что?! — горько спросил он, чувствуя, как снова начинает кружиться голова. Рон высоко поднял брови, но промолчал. Даже не разозлился, не фыркнул презрительно, не наорал в ответ, не запаниковал из-за творящегося вокруг хаоса. — Почему ты возишься со мной? — повторил Гарри. Мэм недовольно закричала, а Геспер стала нервно летать под потолком. — А ты правда не понимаешь? — совсем тихо спросил Рон. Чайник взлетел вверх и резко опустился. Носик откололся и на стол полилась янтарная жидкость. — Нет, представляешь, не понимаю! — вскрикнул Гарри. — Ты весь такой удобный и сочувствующий!.. — Ты хочешь, чтобы я не был удобным и сочувствующим? Да как он не понимает?! — Я хочу!.. Я не знаю! — голос Гарри сорвался. — Отстань! Он вновь зашагал туда-сюда, чувствуя, как поднимается внутри волна ярости, а воздух вокруг электризуется. Но Гарри не успел находить свое обычное количество гневных шагов, потому что Рон схватил его за локоть и с силой развернул к себе. — Да, блин, я удобный, потому что хочу, чтобы тебе стало лучше! — повысил голос он. — Каждый раз, когда тебя разъебывает, хочу наплевать на все и вызвать целителей, накачать тебя зельями, обнять, напоить чаем, блядь, не знаю, сделать хоть что-то, чтобы тебе стало не так тошно! Гарри громко сглотнул и попытался вырваться, но Рон крепко держал его и не позволил ничего сделать. — Но знаешь что?! — еще громче спросил Рон, уже чуть ли не сорвавшись на крик: — Это не сработает! Ты просто на хер меня пошлешь, если я пойду против твоей воли! Убежишь, спрячешься, и тогда уже… тогда уже все… Последние слова он сказал совсем тихо, и на контрасте с громким началом это прозвучало совсем жутко. Гарри понял, что Рон говорит о тех эпизодах, когда не мог достучаться до него, и никто вообще не мог. Он от всех закрылся, не в силах выносить жалость, все эти тонны сочувствия, которые пытались на него обрушить после развода с Джинни. Рон прорвался через выстроенные стены тупо на своем упорстве. — Блин, да я просто хочу помочь тебе! — Но почему? Горшок с монстерой опрокинулся на бок, но не раскололся, как в прошлый раз. — Потому что ты мне дорог, дубина! — возмутился Рон. — И только попробуй опять разбить мой салатник! — Почему? — Почему дорог? — не понял Рон. — Или почему дубина? Посуда вдруг угомонилась. Все, что взлетело в воздух, плавно опустилось обратно. Растения (кроме многострадальной монстеры) не пострадали. Гарри схватился за переносицу и закрыл глаза. — Это как раз объяснимо… Рон фыркнул. Его пальцы разжались, и ладонь скользнула вверх по руке Гарри, успокаивающе погладив. — Прости, — вздохнул Гарри. — Я просто… я не понимаю. Я правда не понимаю. Рон шумно выдохнул и приблизился. Гарри тут же прильнул к нему, прислонившись лбом к его плечу. — Слишком много? — прозвучало возле уха. Гарри кивнул и фыркнул — свитер Рона защекотал ему нос. — Кажется, это надо прожить, и по-другому не выйдет, — вздох зашевелил волосы с левой стороны. — Мне жаль. — Мне… мне нужна пауза, — нахмурился Гарри. — Не как под зельями, а нормальная… хочу почувствовать себя нормально, понимаешь? Единственное, чему мог бы обрадоваться Гарри, если бы у него сохранилась способность радоваться, так это то, что не нужно долго объяснять Рону свои чувства, рассказывать, где у него не болит, и почему ему может быть настолько херово, если ничего не болит. — Мы можем заняться чем-то не сильно напряженным, — предложил Рон, — погулять, посмотреть на облака, пособирать красивые листики. Знаю, это ерунда, но это… — …Но это звучит как то, что делают нормальные люди, — закончил за него Гарри, смекнув, к чему тот вел, и признался: — У меня сил совсем нет. Я много не пройду. — Выйдем и постоим тогда, подышим, — рассудил Рон. — Давай, а? Гарри отстранился от него и осмотрел всю разруху, которую тут устроил. В очередной, блин, раз. Конечно, они все починят, но сам факт, что приходится делать это так часто… Мэм недовольно уставилась на него, когда Гарри пересекся с ней взглядом. — Ладно, — вздохнул он.

* * *

— Извини, что накричал. У меня в голове суп из мозгов, но без мозгов, — попытался объяснить Гарри свою вспышку. Сейчас на свежем воздухе это все казалось ерундой, истерикой на пустом месте. Даже не совсем понятно, из-за чего именно его магия опять взбунтовалась, не такое уж и большое дело. Или эти приколы будут теперь даже из-за мельчайших эмоциональных волнений происходить?.. — Гарри, не думай, просто смотри на уточек, — сказал Рон, тронув его за локоть. Они стояли на мостике в парке совсем недалеко от дома, но Гарри настолько выдохся после стихийного выброса, что им пришлось туда аппарировать. Рон заявил, что ему жизненно необходимо понаблюдать за утками. По какой-то причине они его умиляли. Гарри кисло перевел взгляд на воду и плавающих в ней птиц. Ну утки, ну серые, какие-то из них коричневые, ну плавают, ну крякают. И что? — О, смотри-смотри, жопка! — воскликнул Рон, указывая куда-то перед собой. — Обожаю, когда они ныряют и только жопка торчит! Он так искренне улыбался, глядя на торчащий из воды утиный хвостик, что Гарри залип, наблюдая за этим щенячьим восторгом. Глаза у Рона блестели, солнце подсвечивало его профиль, окрашивая и так уже ярко-рыжие волосы просто в нереально огненный оттенок, словно отражая всю осень в одном единственном человеке. — Опа-а, еще одна нырнула, ты посмотри на нее! Сердце забилось чаще, но не от боли, не от стресса, не от отчаянья. Оно трепыхалось, как бабочка, легко, почти невесомо. — Там дальше есть крутой склон, и магглы сделали деревянный подъем, чтобы утята могли по нему подниматься… И Рон продолжил что-то рассказывать, наверное, набрасывать еще какие-то факты про уток — Гарри слышал все, что тот говорил, но не мог обработать информацию и понять смысл. Как будто бы Рон изъяснялся на чужом языке, и то немногое, что Гарри еще мог считывать — это интонацию. Его голос оставался спокойным и размеренным, без резких скачков, как тихое течение в летнем море. Как он… как он вообще может быть таким? Гарри опустил глаза вниз, посмотрел на перила, за которые они оба схватились. Рука Рона находилась совсем-совсем близко к руке Гарри, чуть сдвинуть влево и можно дотронуться… Каждый удар сердца стал отдавать эхом в ушах и дрожью в теле, пока Гарри медленно вел ладонью по деревяшке с облезшей краской. В паре дюймов от руки Рона он замер, не решаясь ничего сделать. Просто накрой ладонью, ты так уже делал, дурак! Но делал-то на автомате, не задумываясь, а сейчас… А что сейчас? — Ты чего? — спросил Рон, заметив его заминку. — Опять загнался? Да! — Нет, — Гарри мотнул головой и сглотнул. — Просто задумался. Он уже собирался отдернуть свою руку, но Рон вдруг дотронулся своим мизинцем к мизинцу Гарри. — У тебя зрачки расширились, словно ты напуган, — с сомнением в голосе сообщил Рон. — Или в ахуе. Ты в ахуе, Гарри? Формулировка так рассмешила Гарри, что неожиданно для себя он расслабился, хотя даже на заметил, как до этого успел сжаться и напрячь все мышцы. — Да нет, просто ушел в себя и… э-э… наверное, расфокусировался, — попытался объяснить он, а сам украдкой бросил взгляд назад на перила. Выглядело все так, словно Рон придвинул свою ладонь случайно. Или все-таки?.. Гарри наконец-то собрался с духом, решился — и погладил своим мизинцем мизинец Рона. Во рту словно бы накопилось целое море слюны за те мгновения, пока не было никакой обратной связи. И тут Рон пошевелил своим пальцем в ответ на касание… Сердце забилось как ненормальное где-то в горле, губы сами собой растянулись в улыбку. — У тебя руки холодные, — заметил Рон и сам уже накрыл ладонью руку Гарри. — Пройдемся немного, согреемся? Гарри кивнул, не в силах ничего из себя выдавить. Все его мысли, сознание, душа — Мерлин знает — ушли к кончикам пальцев, зажатым в тепле чужой руки. Рон куда-то его повел, стараясь идти медленно, в заторможенном темпе Гарри, и все равно время от времени ненароком обгонял его. Самому Гарри тоже хотелось бы вернуться к своей обычной скорости, из-за которой малышка Лили все время жаловалась, но он еще не до конца восстановился. Зато теперь он прекрасно понимал свою дочь… Они так медленно шли, что их обогнала какая-то маленькая сухонькая старушка, громко шаркающая ногами. Ее походка напомнила Гарри миссис Фигг. — Почему в этом парке никогда не убирают листья? — недовольно протянул Рон. Гарри отвернулся от силуэта стремительно удаляющейся бабушки, и уставился на Рона, высоко подняв брови. Вот уж от кого, а от него подобного запроса Гарри не ожидал. — Зачем? — не понял он. — Так красивее же. На вкус Гарри, опавшие листья придавали парку живописности. Все как будто бы светилось золотом, желтые, оранжевые и красные листья отражали солнце куда интенсивнее, чем обычная зелень. — Хочу с разбега прыгнуть в большую кучу листьев! — воодушевленно поделился с ним Рон. — А, ну это можно устроить. Гарри осмотрелся по сторонам, чтобы поблизости не оказалось никого из магглов. Убедившись, что из свидетелей у них только белка и несколько наглых голубей, окруживших пару отважных маленьких воробушков, он достал палочку и заклинанием собрал все ближайшие к ним листья в большую кучу. Рон выпустил его руку и с гигиканьем побежал к листьям, словно ему было лет семь, а не все сорок. Боже, ну совсем как щенок! Рон плескался в листве, как в воде, посыпая ими себя, пока еще зеленую траву рядом, а потом и Гарри, когда тот приблизился. Он протянул Рону руку, чтобы помочь подняться, но не ожидал, что у того были совсем другие планы — и вот уже Гарри оказался рядом с ним, лежащим в шуршащей желто-красной горе. — Гадина! — со смехом выкрикнул он. — Обоснуй! — потребовал Рон, обрушив на Гарри водопад листвы. Стало как-то так легко, как давно уже не бывало. Хохот рвался из Гарри, как в ту ночь, когда Рон рассказывал ему про самые дурацкие ситуации, которые случались с ним на свиданиях. Интересно, а их «свидание» все-таки превратится в очередную увлекательную историю со временем, как они рассчитывали? Рон-то со своим талантом рассказчика точно способен расставить акценты так, что выдвинет вперед забавное, неинтересное опустит, а самое горячее… что? Оставит для себя? Будет вспоминать с каким-то приятным чувством в груди? Или наоборот — с ужасом и неловкостью? Свет пробивался через ветви, длинные тени от деревьев делили полосами траву, дорожки, кусты. Чирикали птицы, шуршали листья, подгоняемые легким теплым ветром, солнце грело макушку. Они угомонились и уже просто лежали, глядя друг другу в глаза. Кайф. — Любуешься? — спросил Рон. Гарри уловил в его голосе нотки… флирта? — Любуюсь. — Чем любуешься? Да, точно, флирт. Рон едва ли не мурлыкал, Гарри узнал этот тон. — Твоим носом, — ответил он первое, что пришло в голову. — Он тонкий. — М-м, как и твои комплименты, приятель! — Заткнись, а! — хмыкнул Гарри в ответ. — Я стараюсь, понял? Рон засмеялся тихим скрипучим смехом, но Гарри знал, что это не издевательский подтрунивающий смех, нет, просто ему было искренне хорошо и весело. — Ну научи меня, раз такой умный! — потребовал Гарри. — Хм-м-м, — Рон задумчиво прищурился и стал пристально рассматривать Гарри, — знаешь, я понял, что мне постоянно хочется шутить и веселить тебя, потому что мне нравится твоя улыбка. Хочу видеть ее чаще. — Ого! Заготовка? — спросил Гарри. — Ты заранее накидываешь варианты перед встречами? — Заранее я только накидываюсь, — ответил Рон. Гарри хохотнул, и Рон весь аж засиял. Или дело было в луче солнце, скользнувшего по его подбородку? — Во-от, другой разговор! — довольным голосом произнес Рон и протянул руку к щеке Гарри, погладил ее тыльной стороной ладони, а потом скользнул пальцами за ухо и почесал там. Гарри перевел дыхание и зажмурился, стараясь впитать в себя все волшебство этого момента. — Скажи мне еще что-нибудь приятное, — попросил вдруг Рон. Гарри открыл глаза и посмотрел на него. Тоже потянулся рукой, дотронулся до кончика его носа, погладил. Рон смешно сморщился и фыркнул, словно ему стало щекотно. — Я не умею говорить комплименты, — признался Гарри. — Всегда выдаю какую-то чушь. — Тогда скажи мне какую-то чушь! Интересно, как совсем недавно Гарри боялся прикоснуться к его руке, а сейчас трогал лицо Рона, водил пальцами по его щеке, ушной раковине, вернулся обратно, погладил бровь… — У тебя глаза сейчас яркие, синие-синие, — на одном дыхание выпалил Гарри. — В помещении они не такие. — На солнце все ярче, — сказал Рон, отбросив со лба Гарри мешающие пряди, провел указательным пальцем по шраму. — У тебя тоже сейчас глаза выразительные. — Да? — удивился Гарри. — Да, — сказал Рон. — Они даже выглядят не такими печальными, как обычно. Гарри фыркнул. — Печальными? — Ага-а, — протянул Рон, щелкнув его по носу. Гарри притворно поморщился. Отлично, оказывается, у него еще и глаза печальные! — Это из-за нависшего века, — ответил Рон на немой вопрос. — Стареешь, приятель. — А у тебя морщинки возле глаз, — заявил Гарри. — Тоже стареешь. — Ничего ты не понимаешь, это потому что я улыбаюсь постоянно, — Рон растянул губы в улыбке, и действительно глаза его сразу прищурились — и те самые морщинки, которые заметил Гарри, выделились еще сильнее и отчетливее. Кажется, он еще никогда так подробно не рассматривал Рона. Знал столько лет, считал таким близким человеком, но Гарри и в голову не могло прийти, что когда-то ему жизненно необходимо будет смотреть на него, почти не моргая, чтобы запечатлеть в памяти каждую черточку, веснушку, родинку… — А у тебя морщинка на лбу, потому что ты хмуришься постоянно, — Рон провел указательным пальцем по правой брови Гарри и остановился чуть выше переносицы, как раз в том месте, где кожа снова натянулась. Но в этот раз Гарри хмурился не потому что был повод нахмуриться, а потому что очень ярко слепило солнце, и после стольких дней в изоляции он отвык от такого количества света. Да и сам Рон почти светился. Он правда был как олицетворение ранней солнечной осени. В ярко-голубых глазах отражалось чистое безоблачное небо, вьющиеся рыжие волосы шевелил легкий ветер, теплые пальцы согревали прохладную кожу Гарри. Они лежали уже нос к носу, Гарри чувствовал чужое дыхание на своем лице. Очки стали запотевать, и пальцы Рона вдруг скользнули под дужку и потянули вверх, зачесывая назад заодно и несколько отросших прядей. Гарри с трудом сглотнул, пытаясь сдвинуть ком в горле, настолько интимность этого жеста его потрясла, перевернула все внутри. — Рон? — позвал он шепотом. — М-м? — тоже очень-очень тихо отозвался он. Гарри на секунду прикрыл глаза, долго не решаясь задать один единственный вопрос. — А можно?.. — Нужно, — перебил его Рон, широко улыбнувшись. Гарри почувствовал, что сам уже не может сдерживать улыбку. — Да? — со смехом переспросил он на всякий случай. Рон недовольно цокнул языком, закатил глаза и сам сократил остатки расстояния между ними. Гарри словно током ударило, когда он почувствовал прикосновение чужих губ к своим. Пальцы запутались в волосах Рона. От переполняющей нежности защемило в груди, а в голове зашумела умиротворяющая тишина. Рон немного отстранился от него и провел своим носом по носу Гарри. Гарри чуть приоткрыл глаза и заметил, что Рон тоже подглядывал сквозь дрожащие ресницы. Он повторил за Роном, ткнувшись в него носом, а потом сам накрыл его губы своими. Так невинно, но так волнительно… Рука сама собой соскользнула вниз по затылку Рона и замерла на его шее. Гарри почувствовал, как губы Рона приоткрылись, намекая, приглашая, и он ответил на предложение, решившись углубить поцелуй. Они сплелись полностью, языками, руками, ногами, словно хотели слиться во что-то одно, наполнить друг друга, подарить и принять в дар всю эту бесконечную нежность. Голова кружилась так, словно Гарри сел пьяным на метлу. Он никогда так не делал, но мог поклясться, что ощущения будут примерно такими же. Время остановилось, но сейчас Гарри был этому рад. Он хотел застрять в этом моменте навсегда, зациклить его во временную петлю, и раз за разом запускать маховик. Чувствовать, как Рон прижимает его себе, как он тихонько постанывает прямо в рот Гарри, как его горячая рука касается не скрытых одеждой участков кожи, согревая, защищая от прохлады наступающего вечера. Наверное, даже под Зельем удачи Гарри не чувствовал себя таким всесильным и уверенным, как сейчас. Он просто знал, что делать, легко считывал все движения Рона, угадывал, что ему нужно, где его погладить, сжать, когда переплести пальцы, а когда отпустить его руку и вернуться к затылку, почесать там. Гарри не знал, сколько на самом деле прошло времени, когда они наконец отлипли друг от друга. — Не заледенел еще? — спросил Рон, погладив Гарри по холодному носу. — Немного, — шепнул он. Земля вся промерзла, и уже действительно чувствовалось, как через слои листьев к ним пытается пробраться холод. Но Гарри это не беспокоило, наоборот — кипяток внутри него наконец-то остыл. Рон приподнялся на локте, со стоном хрустнул шеей, пожаловался, что стареет, а потом сел, протянув Гарри руку. Вместе они помогли друг другу встать и отряхнуться от листьев, прутиков и грязи. — Смотри-ка, прогресс, в этот раз меня не накрыло паникой, — заметил Гарри. — А есть повод? И тут эффект воображаемого Феликса Фелициса сошел на нет… — Ну-у, — протянул Гарри и понял, что сейчас не может смотреть в глаза Рону. — Как бы так сказать… Совершенно же непонятно, что теперь будет, кто они друг другу, зачем все это делают, и, главное, почему это снова повторилось. Сейчас даже на алкоголь не спишешь. Если Гарри и был опьянен, то только разрывающими его чувствами — всеми сразу, не только по отношению к Рону. В последние дни в голове крутилось слишком много всего, и Гарри не справлялся с этим потоком. — Гарри? — А? — Не загоняйся только, ладно? — попросил Рон. — Иногда вещи просто… случаются. Кажется, он уже говорил что-то похожее. И к чему все привело в итоге? Гарри сжал зубы и нахмурился. — Для тебя это случайность? — тихо спросил он. Рон взял его за руку, Гарри с трудом удержался, чтобы не отдернуться. Он не хотел этого, но чуть не сделал так по своей дурацкой привычке отстраняться в любой непонятной для себя ситуации. — Нет, не случайность, — ответил Рон. — Скорее… необъяснимость. Необъяснимость. Странное слово, но хорошее. По крайней мере, оно не так ранило, как проклятая, мать ее, случайность. Значит, Рон тоже не понимает, что происходит между ними? Не знает, что на самом деле чувствует, куда все дальше пойдет? И пойдет ли?.. Эта мысль успокоила Гарри. Но и напугала. Было бы здорово, знай хоть кто-то один из них, что происходит и что будет дальше. Удивительно, но до дома он дошел на своих ногах, аппарировать не пришлось. То ли в задумчивости Гарри перестал чувствовать усталость, то ли произошедшее в парке наполнило его силами, а может, дело было в том, что всю дорогу они с Роном шли, взявшись за руки, и расцепили пальцы только в тот момент, когда понадобилось достать из кармана пальто ключи от квартиры. Ощущения Гарри смешались во что-то непонятное. Воспоминания грели, даже утки запомнились ему как приятная деталь, а не крякающая серая масса в такой же серой воде, но неудобные вопросы не давали совсем уж погрузиться в это счастье и радость с головой, неприятно отрезвляли, заземляли, не позволяя воспарить над землей. Рон тоже выглядел задумчивым, и Гарри считал это, скорее, хорошим признаком. Ему не хотелось, чтобы Рон носился гиперактивным воодушевленным щеночком конкретно в этой ситуации. Обычно это зрелище веселило и умиляло, но что-то подсказывало Гарри, что сейчас это было бы… фальшиво, наигранно. — Ты как? — спросил Рон, когда они оба плюхнулись на диван. Гарри пожал плечами. — Вот и я так, — усмехнулся Рон. — Странно, да? Гарри кивнул. Хотелось опять дотронуться до Рона, взять за руку, обнять, зарыться носом в его свитер, вдохнуть запах, но… Гарри решил, что ему нужна небольшая пауза. Просто посмотреть, как он будет себя чувствовать, если не последует за всеми своими импульсами. — Давай пока… ничего не решать, — предложил Рон. — Никуда не спешить, не рубить сплеча. Смотреть, как пойдет. А если оно пойдет в самую худшую сторону из всех возможных? А если они совершат ошибку, которая будет стоить им дружбы? А если они уже ее совершили?.. — Гарри? — М-м? Рон уже открыл было рот, но его прервал стук по стеклу. Они оба повернули головы к окну и увидели там Бладжера. Сердце Гарри сжалось. Он уже точно знал, что и в этот раз Джейми написал не ему. И оказался прав. Рон виновато посмотрел на него, прочитав надпись на конверте. — Прочти, вдруг там что-то важное, — вздохнул Гарри. Он встал с дивана и пошел к обеденному столу, оставив Рона с письмом. Гарри взял блюдечко и накрошил туда совиных вафель. Неожиданно Бладжер подлетел к нему, уже не избегая Гарри, как в прошлый раз. Даже дал себя погладить и сам потерся головой об гладящую его руку. Мэм и Геспи тоже спустились с книжного шкафа, увидев совиные лакомства. Мэм важно прошагала по столешнице и грозно зыркнула на Бладжера, от чего тот, бедняга, сжался и нахохлился. Геспер что-то ухнула, встав между Мэм и Бладжером — и Гарри живо вообразил сцену, где грозная преподавательница отчитывает какого-то взбалмошного хулигана за неаккуратность, а умница-отличница пытается за него вступиться, поставив на кон свою собственную репутацию. Даже у сов есть какие-то отношения. Забавно… Мэм обиженно отвернула от них голову, Бладжер вернулся к еде, а Геспер прыгнула в руки Гарри, заметив на себе его взгляд. Он погладил черные перышки, отливающие и синим, и коричневатым. Интересно, что Гарри всегда доставались необычные совы. Хедвиг была белее снега, а Геспер чернее ночи — и обеих ему подарил Хагрид. Гарри решил, что стоит повторить традицию и выбрать имя для совы из какого-нибудь школьного учебника. — Ничего особо серьезного, квиддичные переживания, — сообщил ему Рон, сняв с себя очки. — Спрашивает, можно ли все-таки уломать Хью на должность ловца, потому что их пацан не справляется. А из-за этого бесится Роза, и Джеймсу нужен совет, как ее угомонить. Такие вот дела. — Больше ничего? — с надеждой спросил Гарри. Рон покачал головой. — Ясно. Гарри снова посмотрел Геспер, сидящую у него в руках. Несмотря на черноту, ее глаза совсем не казались зловещими. Наоборот, они были милыми, как пуговки у игрушки. — Не хочешь… поговорить о Джеймсе? — осторожно поинтересовался Рон. — О том, что у вас там случилось? — Нет. — А о нас? Я не договорил тогда… Гарри пожал плечами, но взгляд поднять не решился. Сердце опять заколотилось, по спине прошел мороз. Геспи, кажется, почувствовала его нервозность и громко ухнула, словно что-то спрашивая. Гарри криво ей улыбнулся. Вот уж кому, а бедняге дорого давались все его срывы и неприятности. Не повезло малышке с хозяином, вечно попадающим в беду… Рон сел на соседний стул и положил Гарри руку на плечо. — Я тогда хотел сказать, что… м-м, в общем, — он взял небольшую паузу для обдумывания, и продолжил: — В общем, я не хочу ничего разрушить между нами. Я… мне точно будет плохо и больно, если мы пойдем… не по той траектории. И я не хочу рулить в ту, плохую сторону, понимаешь? Гарри выдохнул, и только тогда понял, что все это время почти не дышал. Слава всем маггловским богам и магическим сущностям! Рон думал то же самое, что и он… Ну, хоть с кем-то у него синхрон! Ха, синх-Рон! Гарри повторил свою мысль вслух, сделав ударение на последней части слова. — Да-а-а уж, — протянул Рон. — В общем, э-э… разберемся же со всем этим как-то, да? Раз у нас с тобой такой… синх-Рон. — Надеюсь, — искренне сказал Гарри, наконец-то решившись посмотреть Рону в глаза. Даже странно, чего он боялся. Ничего такого он в них не увидел. Только ярко-выраженные морщинки в уголках глаз, которые выделились еще сильнее, когда Рон ему улыбнулся.