Искры над пеплом. Книга 5. Дочь Черной Ведьмы-II

Планета Гуриасс. Одна из пограничных с Хилликийским Королевством держав. Приморский курортный город. 1 день Поры Священных гроз 2170 года Эры Великого Пророка (9 июня 2335 г. по календарю Земли) Могучий, бескрайний океан с ревом выплескивал пенящиеся волны на желто-серый, песчаный берег, чтобы через мгновение отхлынуть обратно, собраться с силами и вновь нахлынуть своей мощью на переполненную отдыхающими полоску суши, устрашая своей мощью беспечных отдыхающих дам и молодых девушек. Солнечные лучи рисовали радугу в кружащих над берегом миллионах брызг. Высокое, горячее солнышко в чистом безоблачном нежно-голубом небе работало в полную силу. Оно накаляло воздух допьяна, чтобы уставшие от холодов, заморозков и дождей творения природы, дети рода человеческого могли насытиться теплом и разомлеть от первого в году зноя. Скоро придет пора гроз и теплых, продолжительных дождей, которая напитает поля и леса влагой. Поэтому на пляжах и площадях веселого приморского города было очень многолюдно, празднично, и в глазах рябило от разноцветных флагов, от рекламных вывесок и многоцветия пляжных купальных костюмов. Эта страна считалась более прогрессивной, чем консервативное Хилликийское королевство, и здесь уже использовались общие пляжи для мужчин и женщин. Купальные костюмы, правда, были предельно закрытыми, и строгие блюстители порядка в темно-синих мундирах, забредшие на знойный пляж, следили, чтобы у отдыхающих взрослых красавиц костюмы не были слишком смелыми, более, чем позволяет закон и общественная мораль. Иногда, в спорных случаях усатые господа замеряли длину костюма у некоторых симпатичных дам при помощи рулетки. И недостаточно прикрытым красавицам нужно было принять меры для сохранения приличий или удалиться с пляжа. Это было место для людей обеспеченных. В этой стране женщины имели больше прав и свобод. Отдыхающие, часто в одиночку, дамы чинно, с независимым и высокомерным видом шагали вдоль шумных и глазастых молодых (и не очень) мужчин, которые вовсю наслаждались великолепием местных видов. У мужчин полиция рулеткой ничего не измеряла, но подвыпивших и пьяных однозначно выпроваживала прочь. А для детей, бегающих вдоль деревянных лежанок, врывающихся с криками в пену морскую и громоздящих замки из мокрого песка, это было свидание с раем перед скорым возвращением в школы. Энне Рысца, утомленная стрессами и переживаниями, вытребовала у своего почти-что-мужа Жю Хьяне неделю отдыха за границей. Сам он поехать не мог, занятый делами, а сбагрить скандалящую сожительницу куда подальше был не против. Рысца приехала вчера, а сегодня стоило ей ступить на теплый, мягкий песочек, все заботы остались далеко-далеко позади. И убогая, жалкая Силве, и истерическая бесхребетность самого Эмера, и проклятая Жю Сет со своей бандой, и серый, нескладный, будто х из мешковатых, нависающих над самой головой зданий. Хоть неделю не видеть всего этого - уже счастье! Накупавшись вдоволь в уже теплых, прогретых океанских водах, Энне с наслаждением растянулась на одеяле под ласковыми лучами солнышка, надев новомодные солнечные очки с большими, квадратными, синими стеклами. Нет лучшего антидепрессанта, чем морские воды и солнце! Вот только мешалась матерчатая сумка с улиной одеждой. За территорией пляжа разгуливать в купальных костюмах воспрещалось. На ровной глади моря блестела солнечная дорожка. Где-то вдалеке гудел большой, белый пароход, чадящий черным дымом из двух труб. В воздухе кружились небольшие зубастые морские птицы, а в зените, будто планеры, величаво парила пара птеранодонов*, каждый не менее двух метров в размахе крыльев. Благодать и неспешность! Мысли Энне не были такими безоблачными… Она уже, признаться, начала подумывать, как порвать с Эмером и приклеиться к более перспективному мужчине, помоложе, поактивнее и без таких проблем. Она уже устала ждать неизвестно чего… Терпела только ради сына, ради его будущего. Но разве Эмер Жю Хьяне – единственный на всей планете источник благ? Про любовь тут и речи не было… С каждым днем Эмер вызывал у Энне все больше отвращения. Все больше нервировала его рыхлая податливость, неспособность решить проблему со своей племянницей-подкидышем, да и свой непонятный статус при нем. Похоже, делать ее своей законной женой Эмер не торопится. Если вообще собирается когда-либо… Что ей так и жить до старости любовницей, ожидая, пока ее турнут под зад коленом?! Да и вся эта история с Силве, признаться, ей уже надоела. Уже давно пора было Эмеру что-нибудь решить, с его-то деньгами... А то выперли эту сумасшедшую олигофренку, отдали в руки ведьмы Жю Сет на погибель, вот только не похоже, чтобы Силве там что-то угрожало. Гении хреновы! Старая «шелковая» стерва, похоже, запала на эту ненормальную. Ну и вкусы у этих ведьм! Да еще и устроила ей, Рысце, такую унизительную кару! О своем унижении Рысца до сих пор вспоминала с содроганием. Будь проклята эта Жю Сет! А Эмер даже пальцем не пошевелил, чтобы разобраться с ней, вступиться за оскорбление своей женщины. Он еще и высмеял ее! Вот так он ее ценит? Жю Сет Рысца ненавидела и боялась до судорог, и искренне желала ей поскорее окочуриться. И при всем, при этом Энне стала опасаться Жю Хьяне. Он стал каким-то дерганным, одержимым идеей любой ценой извести Силве, стереть ее с лица земли. Именно что извести… Конечно, Энне сама была рада избавиться от соперницы, но у Эмера идея погубить собственную племянницу из средства достижения цели уже превратилась в самоцель. Не то, чтобы Рысца жалела Силве… Она, конечно, презирала девочку, но она не желала ей обязательной смерти. Рысца хотела, чтобы она исчезла из дома, из их жизни, а куда и как - в могилу, в дом скорби, в постель Жю Сет или куда-нибудь за океан, ей было непринципиально. Главное, чтобы она не претендовала на наследство. А Эмер как-то в запале сказал, что готов последний грош потратить, лишь бы Силве замолчала навсегда. Или перестала считаться разумной. Взрослый человек, который любой ценой алчет смерти юной девчонки, почти ребенка - это уже опасно! Плохо жить в бедности, но еще хуже жить в золотой клетке одержимого психопата. К тому же самого Эмера распаляло то, что в плену у Жю Сет с Силве не только не случилось ничего плохого, но и этот «плен» пошел ей на пользу. Да еще и эта связь с мафиозным королем Уытом… Это ведь была его идея подсунуть девочку Жю Сет, и вот что из этого вышло! Эмер должен слушать ее, Энне, а он все больше зависим от этого грязного, тупого гангстера. Нет уж, хорошо бы поискать местечко поспокойнее! Ей только второй раз в тюрьму пойти не хватало! Пока не надо делать резких движений… Пока нет запасной гавани, к которой она могла бы пристать… Полежав около часа, Энне поднялась, встряхнула одеяло, сложила его, перебросила через плечо и, изобразив на лице маску строгости и неприступности, направилась к кабинкам для переодевания. По дороге ее чуть-чуть не сбила стайка бегущих малышей, что вызвало у чопорной дамы всплеск неудовольствия. Да еще сумка все время выпадала из рук, и одеяло слетало с плеча… Ее купальный костюм, напоминавший тунику с короткими штанишками почти до колен и юбочкой, обхватывающей бедра, высох, а, значит, можно переодеться и направиться в город по магазинам. Или сначала зайти перекусить? Купание пробуждает аппетит, и пустой живот женщины давал знать об этом. Опять одеяло слетело, будь оно проклято! Энне, чертыхнувшись, нагнулась в очередной раз, но поднять не успела - это за нее сделал взявшийся откуда ни возьмись темнокожий мужчина атлетического телосложения, на вид лет тридцати пяти-сорока, в костюме из дорогого куалийского материала для спортивного плавания. - Сударыня! Позвольте вам помочь! - Благодарю, но я не просила вас о помощи! – Помощь Энне приняла, но с независимым, высокомерным видом и надутыми губками. - Разумеется! Такая гордая и неприступная хилликийка со всеми неурядицами справится сама! - Сударь! Мне кажется, или вы становитесь неприлично навязчивым? – смерила его презрительным взглядом Рысца. Хотя внешне мужчина был хорош, спору нет! – Ищете курортных романов на отдыхе? Мне кажется, вы зря теряете время! Я не из таких легкомысленных барышень! - Отнюдь нет, я не хотел вас обидеть! – Темнокожий красавец учтиво поклонился ей. – Чистота и непорочность дам из главной хилликианской страны* известны всем! А мне очень полюбилась ваша страна. Я часто бываю у вас в Киллибуре. Вообще-то Хилликия не была родной страной для Рысцы, но мужчина ей понравился, и она решила пока начать с ним разговор, а там видно будет… - Я родилась в другой стране, но в Королевстве живу уже долгое время, - милостиво ответила горделивая дама. – А как вы узнали, что я из Хилликии? - По вашему акценту, конечно! – улыбнулся назойливый красавец-ухажер. – И по вашей Молнии на груди! Такие красивые резные Молнии делают в Киллибуре на площади Короля Сибура! - Угадали, - согласилась Энне. – Но, простите, я не завожу знакомств с неизвестными. Всего хорошего! - Простите, я не представился! Курдио Арлет, родом из Хинхании! Я – сын Осса Арлетта, довольно известного конного заводчика. Мы поставляем лошадей в хинханскую армию и полицию. В эту страну я приехал по делам моего батюшки, присмотреть местных элитных жеребцов на племя, ну и вот, решил после дел насущных расслабиться у моря. А тут такая богиня! - Ну… - задумалась женщина. – По крайней мере, вы представились... Хорошо. Энне Рысца, отпрыск древней, знатной фамилии. Будем знакомы! - Я сразу заметил у вас аристократические черты! – заулыбался сын коннозаводчика. – Позвольте пригласить вас отобедать, Ваша Светлость! - Да, сразу видно в вас кавалериста! – насмешливо улыбнулась Рысца, любуясь парящими над пляжем птеранодонами. – Только увидели женщину, и сразу же в атаку! - Нет, я не военный человек, - просто пожал плечами мужчина. – Вот отец, да, славный был кавалерист! Правда, получил ранение от огненного ружья куалийцев во время их вторжения*. Поэтому вышел в отставку... Но кровь моего отца дает знать о себе, это правда. В седле я держусь неплохо! - В самом деле? – Рысца еще раз оценила молодого красавца, уже явно кокетничая с ним. – Сочувствую вашему отцу и терпеть не могу куалийцев! Ну что же… Так и быть, составлю вам компанию, сама очень люблю лошадей! У моего отца была большая конюшня. Хорошо… Только сначала я переоденусь, а вы посторожите, чтобы никто из посторонних нахалов не тревожил меня. И сами не будете подглядывать! Я – очень строгая дама! - Как прикажете! – широко развел руки галантный иностранец… Хилликийское королевство. Имение графини Сеттской. 1 день Поры Высокого Солнца 2170 г. Эры Великого Пророка (24 июня 2335 г). После начала весны и Нового Года Стелла успела побывать дома уже трижды. Сейчас она прилетела какая-то присмиревшая и успокоившаяся, будто буддийский монах, познавший истину. На этот раз ее с радостью встречали не только домашние, но и несколько таможенных чиновников, прибывших аж из самого Киллибура, проверить, не ввезла ли путешественница золото и контрабанду из чужих миров. Кое-что, конечно, ввезла, и это кое-что пришлось задекларировать на месте, уплатить пошлину, а кое-за что и штраф. Впрочем, без штрафа эти господа все равно бы не уехали, и Стелла это знала. Набив карманы, таможенники галантно раскланялись и пожелали графине спокойного отдыха. Ее отношения с Ули и Силве продолжали развиваться и набирать обороты уже совершенно в другом ключе. Из стервозной барыни Стелла все больше и больше превращалась в добрую покровительницу. Возобновились занятия в школе*, и Силве должна была посещать их три раза в неделю. Но Стелла настояла, чтобы ее сопровождала и Ули, освободив ее от части домашних обязанностей. Это была нормальная практика, когда юных барышень в школу сопровождали служанки и невольницы. И немало их - да, времена менялись! - сидели в классах со своими юными повелительницами. У многих, кстати, были добрые, доверительные отношения со своими барышнями, которые по секрету делились с ними своими первыми сердечными секретами и переживаниями. А кому рассказать, с кем поделиться сердечными тайнами?! Не маменьке с батюшкой же?! Застыдят, а то и засекут до слез за неприличные помыслы! Надо отдать должное молодым дворянкам: среди нового поколения в моде были чаяния о либеральных преобразованиях, и у нынешних барышень обижать или унижать своих прислужниц считалось большим позором и невоспитанностью. Вот и Ули сидела с Силве за одной партой, сама потихоньку постигая, как могла, учение. Она была не единственная - у многих молодых барышень установился со своими служилыми и крепостными девушками прекрасный симбиоз: невольницы прислуживают своим повелительницам, у которых еще молоко на губах не обсохло, хранят их секреты, дают советы, как понравиться красивым мальчикам и иной раз, передают тайные послания в мужское отделение школы. А барышни помогают им с освоением грамоты, счета, помогают с делами насущными и подкармливают потихоньку из господского буфета. А еще каких-то тридцать лет назад благородная юная дама не присела бы на одну скамью с невольницей. Слава Богу, времена менялись, и новое поколение дворян уже в массе своей не вдохновлялось унижением людей. Жажда перемен витала в воздухе... Студенческие и рабочие выступления в городах были уже не редкостью. Митинги с плакатами «Долой рабство»! «Позор Святому Королевству!» были очень популярны не только среди рабочих и служащих, но и среди местной «золотой молодежи». И все больше среди задержанных полицией за бунтовщичество и крамолу становилось благородных молодых богачей, часто заслонявших собой своих невольников и невольниц, чтобы им не дай бог не перепало от полиции. А с благородными господами полиция бесчинствовать остерегалась. Как дать промеж спины дубинкой или стальным шомполом молодому нахалу, у которого один пиджак стоит больше, чем все твое жалование за полгода? Рассказы стариков о том, как они покупали на рабском рынке красивых рабынь или закладывали в ломбарды целые деревни, все чаще вызывали у молодежи только чувство омерзения. И уже было как минимум два случая в Королевстве, когда молодые наследники, вступив в права собственников огромных имений, давали свободу разом ВСЕМ невольникам, прикупленных рачительным батюшкой. Отменять крепостное право, правда, пока не решались… А за городом, в селе пахло свежеспиленным лесом, стучали топоры, а рабочие мужики облепили строительными конструкциями старую церковку, где служила мать Муна. Шел ремонт церкви, которая уже и вправду была в плачевном состоянии. Прихожанки шептались, творя Молнию, что заказчица работ – сама Черная Ведьма! Неужто, уверовала старая греховодница?! Неужто свет истинной Веры над ней просиял?! Уж не маленькая мученица Силве на нее повлияла? Велик Бог! Сама заказчица в один из дней приехала посмотреть на то, как идут работы. Бригадир с опаской смотрел на даму с дьявольским выражением лица, заостренным носиком, в черных одеждах, со знаком зверя на груди. - Ваша Светлость?! – осторожно спросил проезжавший мимо знакомый барин-сосед. – Вы изволите строить церковь?! Возможно ли сие?! - Не спрашивайте, друг мой! – Ведьма поднимала ладони с каменным лицом. – Сама в шоке! А что, наш удел хуже других?! У других храмы новенькие, чиненные, а наш, того и гляди, провалится, прихожан погубит... Соседям в глаза смотреть стыдно! Н-да, вот что другие ведьмы скажут - это интересно! А два дня назад в доме Жю Сет с шиком и огнями отпраздновали невиданный прежде праздник - День Рождения Силве, которой исполнилось пятнадцать лет. Это был забытый праздник из ее далекого детства, когда Силве еще не была сиротой. Благодаря Жю Сет отметили с размахом, а каждая из девушек в доме графини в честь праздника Силве получила по десять тысяч премии. Двух девушек графиня в этот день торжественно отпустила на свободу, так как закончились их долговые обязательства. Служанки обычно ревновали друг друга к хозяйке, но на Силве это не распространялось, несмотря на то, что она тоже носила платье служанки. И так понятно, почему она выше всех прислужниц в доме - она же благородная, и через пару лет сама вновь станет барыней. И обижать ее просто глупо и опасно - а ну как потом припомнит?! Но Силве и сама заслужила любовь и уважение дворни своей скромностью, трудолюбием (вкупе, правда, с бытовой беспомощностью, которую пришлось исправлять уже по ходу дела), добротой и участливостью. Кроме того, барышня сумела посрамить саму Черную Ведьму и постоять за Святую Веру, так что уважение заслужила по праву. Это был первый день рождения за долгие годы, на котором Силве была в центре внимания, как принцесса. Как это и бывает в благополучных домах, где окруженные родительской лаской и заботой счастливые дети ждут этого самого значимого праздника в году даже больше, чем Дня Рождения Пророка. Закончилось все, как водится в женских царствах, обильными слезами (от счастья). Подарков Стелла своей пленнице (или воспитаннице, уже как сказать) надарила столько, что она не знала, куда девать такое количество обновок. И наконец-то был решен вопрос с обувью на год вперед. Спустя два дня, сразу после школьных занятий, Стелла взяла Силве и Ули с собой на корабль и принялась учить ее основам травничества. В Стелле уже давно билась педагогическая жилка, и ей доставляло удовольствие делиться своими знаниями с внимательными слушательницами. Довольная женщина, позвякивая уже тремя куалийскими наградами на груди, показала им свою маленькую химическую лабораторию, объяснила вкратце, как функционирует человеческий организм и на какие группы можно в целом разделить все растения по их воздействию на человека. Она, как всякая уважающая себя ведьма, знала много рецептов с использованием трав и других растений. Силве поначалу противилась, считая это наукой дьявольской, ведьминской, но здесь на помощь госпоже пришла сама Ули: - Силве, душечка, помнишь, у тебя на прошлой неделе живот болел? По рецепту госпожи нашей отвар тебе приготовили! И что, разве ты менее благочестивой стала? - Совершенно верно, спасибо, Ули, - кивнула головой Стелла. – Я же тебе не про психотропные вещества говорю… пока что, хе-хе! Многие растения обладают целебными свойствами, а ведь они Богом сотворены, верно? В том числе и в помощь людям. - А разве не доктора должны лечить болезни? – переспросила Силве. - Да, они используют лекарства, - ответила Стелла. – А лекарства изготавливаются не только из химических веществ, но и из природных материалом. Я вам больше скажу: любая химия, попадающая в организм, так или иначе хоть немного вредит организму. В тяжелых случаях, да, выбирать не приходится, но при легкой болезни или небольшом недомогании, если есть возможность использовать природный материал - лучше использовать его. - А я слышала, что есть колдовские травы, которые могут человека уморить до смерти, а могут сделать счастливым, - осторожно сказала Ули. – Только там еще заклинания нужны специальные. В Столице колдуны большие деньги берут за приворот или отворот на ту или иную персону! - Так, вот меня прошу не мешать с этими нечестивцами! – недовольно продребезжала Стелла. – Где я и где шарлатаны, лгуны и психически ненормальные, которые зарабатывают деньги на необразованности простых людей?! Если полиция их в один день всех арестует, я только счастлива буду! А что касается приворотов-отворотов - никакого колдовства. Простое знание биологии и нескольких примитивных психотехник - вот вам и вся магия! Взять те же рецепты для счастья. Обычно это те же тонизирующие или наркотические вещества, которые вам, девочки, употреблять без указания врача никак нельзя! Есть растения, стимулирующие выработку тех или иных гормонов. Силве, помните, я вам рассказывала, что такое «гормоны»? – И Стелла зачитала им небольшую лекцию, еще раз повторив, что такое эти загадочные «гормоны», что такое серотонин, дофамин, адреналин, кортизол, и какие растительные вещества могут стимулировать их выработку. - Вот и все! А заговоры и привороты - доводим человека до определенного состояния, вводим в гипнотическое состояние и диктуем ту или иную программу действий. Опять же, одна наука, никакой магии. - А вы это умеете делать, Ваша светлость? – почтительно спросила Силве. - Кое-что умею… - пожала плечами графиня. – Тут невелика премудрость на самом деле... Но это вообще уже попахивает вторжением в разум, а, следовательно, уже преступлением. Приворотами, в том числе любовными, я никогда не занималась. Кстати, есть вещества, которые могут вызвать прерывание беременности и исторжение плода. Здесь я уже хочу похвастаться перед вами, девочки, что ко мне много раз обращались с подобными просьбами разные персоны, у которых дочки, пардон, нагуляли от кого-то… И НИ РАЗУ я в этой гадости не замаралась! Всех отправляла куда подальше, даже за большие деньги не соглашалась. Нет ничего более поганого и мерзкого для женщины, чем убить добровольно зачатое дитя в своей утробе! Чисты мои руки от этого… И вы, смотрите, свои руки в чистоте сохраните! - Тут я с вами полностью согласна! – улыбнулась Силве. – Те, кто избавляется от ребенка, судимы будут, как за детоубийство. Битый час Стелла надиктовывала Силве разные рецепты: от головной боли, от зубной боли, от женских периодических болей… Малограмотная Ули просто слушала, пытаясь кое-что писать, а потом перешла к рисованию в блокнотике всяких чертиков и смешных рожиц. А у Силве уже пальчики устали, и ей хотелось отвлечься хоть ненадолго. Уж на что она была прилежной ученицей, но тут она стала дергать Ули за платьице, чтобы та хоть чем-то отвлекла графиню. Ули улыбнулась и задала немного провокационный вопрос: - Барыня-госпожа, а что за награда у вас новая, куалийская? Очень уж красивая! - А ...эта … - Стелла посмотрела на свой Военно-Космический крест СШСА. – Да это…так… Мне уже Рамла допрос устроила, с пристрастием! Спросила, я что, коллекционирую их? Это …это куалийцы за определенное количество полетов дают. Столько-то часов налетала - получи! - Ох, госпожа, неправду вы говорите! – Ули влюбленными глазами посмотрела на свою хозяйку. – Небось, подвиг какой совершили?! Вы же смелая и отважная, как гвардейский офицер! - Хватит, Ули! Накажу! – строго сказала Ведьма. – Тебя накажу по твоей попочке румяной! - А я и не против! – улыбнулась Ули, кокетливо опуская глазки. – На все воля ваша, госпожа! - Хватит! И никакая я не отважная, что ты такое говоришь, - покраснела Стелла. – Да если хотите знать, большей трусихи, чем я во всем королевстве не сыскать! Да! А женщина может быть трусихой, я так считаю… Так, записываем дальше… так, а что это ты там за рожицы рисуешь? Это вместо того, чтобы меня слушать? Все, точно кто-то сегодня плетей отведает! - Барыня-госпожа, а что сразу я?! Вы знаете, что Силве наша, оказывается, вообще картины рисует! – Ули лукаво улыбнулась, глядя на внезапно вспыхнувшую от волнения Силве. - Правда?! – удивилась Стелла. – И что, красивые? - Зачем ты сказала?! – возмутилась Силве, сгорая от стыда. – Нет, Ваша Светлость! Я так …пару раз попробовала… - Покажешь мне! – потребовала Стелла. – Вот уж не думала… Впрочем, это хорошо… Если ты находишь время рисовать, значит, тот ужасный стресс уже позади. - Предательница! – бросила Силве своей подружке-служанке. - Никакая она не предательница! – осекла ее Жю Сет. – Я за ваше эмоциональное состояние отвечаю, так что эта информация очень важная. Да и, держу пари, вам бы хотелось, чтобы кто-нибудь их оценил. - Нет! – запаниковала Силве. – Прошу вас!.. Я даже тетушке их не показывала! - Опять?! – нахмурилась Стелла. – Опять неверие в себя?! Мы уже с вами говорили об этом… …Чуть позже, в комнатушке Силве Стелла, Ули, Моане в присутствии самой юной художницы разбирали ее работы, которых оказалось немало - не менее нескольких десятков. Выполнены они были исключительно карандашом, в черно-белой цветовой гамме. Бедная Силве, терзая от волнения рукава своего платья, раскрасневшись от переживания, отвернулась к дождливому, серому окну, по которому стекали маленькие капельки. Она не понимала, зачем Жю Сет выставила ее рисунки на всеобщее поругание, то есть, обозрение. - А почему вы рисуете исключительно в черно-белой манере? – спросила ее главная мучительница. – Это стиль такой? - Этот стиль называется «графикой», Ваша Светлость, - подсказала Моане. – Этим грешат разные авангардисты и откровенные безбожники! Я бы это искусством не называла. Назвать это искусством - грех, при все уважении к вам, дитя мое! - Не скажите, святая мать! – усмехнулась Силве. – Куалийцы четыреста лет назад признали картиной века простой черный квадрат на белом фоне. - Ну, это уже полное духовное крушение! – подняла руки к потолку Моане. – Мы до этого не дойдем! - А мне очень нравится, - сказала Ули. – Вы посмотрите, люди на картинах, как живые! Вот только мрачные они какие-то… Черного цвета много. - И мне нравится… - сказал Жю Сет. – Я правда в живописи особо не разбираюсь, но мне кажется, что Силве – немного авангардист-мистик. Если бы землянин-эксперт по искусству посмотрел бы работы юной девушки, он бы счел ее картины по стилю похожими на работы, к примеру, Фридриха Кенига*, но с изрядной долей мистических сюжетов. Демоны, святые из церковных хилликианских сюжетов, фантастические миры, до которых еще додуматься надо, девушки среди черных, узловатых деревьев… Особенно хорошо Силве удавалось передавать контраст света и теней. Увидела здесь Стелла и свое изображение – черная, грозная, красивая женщина с обрывком натянутой цепи в руках и лицом ледяной королевы. Огорчилась, но виду не показала: - Почему вы мне все такой здоровенный нос рисуете?! – шутливо возмутилась Черная Вельма. – Ну, какую картину не возьми, у меня не носик, а ястребиный клюв! - Так, госпожа, известно же, что если у дамы носик велик, то дама эта – страстная и темпераментная натура! – тут же польстила хозяйке мерзавка Ули. - А ты и знаешь?! – кокетливо ухмыльнулась Стелла. - А вот это мне очень понравилось, и я это забираю! Без возражений! - отчеканила Стелла голосом, не терпящим возражений. Силве кричащими от унижения глазами, посмотрела на наглую госпожу с таким осуждением, что Стелле стало стыдно. Она сейчас и сама не понимала, зачем устроила этот показательный обзор картин Силве - будто в исподнее ей залезла безо всякого ее согласия. И в то же время было у Жю Сет какое-то внутреннее убеждение, что она поступает правильно. Именно так, пережив внезапное вторжение нескольких пар невытертых ног в ее сокровенность, у Силве должен исчезнуть страх и стыд только за то, что она умеет творить. Стелла и сама знала это чувство и страх, что твое нежное творение, в которое ты вложила душу, закидают грязью и освистают. Здесь-то конечно закидывать никто не будет… Вот только почему Моане так строга к Силве? Что, сложно поддержать творческие устремления девочки? Иногда соседство Моане уже заметно тяготило ее, и только дворянские манеры, да убежденность в необходимость такой меры для Силве удерживали ее от мягкого указания священнице на дверь. Если бы Стелла и Моане жили бы под одной крышей, если бы не Стеллины отлеты на Болхиа, они бы точно возненавидели друг друга. Все-таки священница и ведьма на одной территории не уживаются... А картина Силве ей действительно очень понравилась, безо всякой лести. Она называлась «Солнце трех миров». Раскаленный солнечный диск в центре листа и расходящиеся от него спиралью границы трех пейзажей: черного, безжизненного, серого, дождливого и белого, солнечного. Все детали выполнены с огромной аккуратностью и четкостью. Три мира напомнили ей три планеты, которые уже сыграли в ее жизни значительную роль: - Это Болхиа, это наша Гуриасси, а это Куали! - Графиня пальцами расчертила на рисунке диспозицию. – Беру однозначно! Я увеличу ее, сделаю более четкой и распечатаю. Сколько вы за нее хотите? - Что «сколько»?! – не поняла Силве. - Сколько денег?! Я хочу купить у вас эту работу, без шуток. Силве почему-то не выдержала такого вопроса. Она, всхлипнув, опрометью выбежала из своей комнаты, закрывая глаза, будто бы ее застали за чем-то постыдным. Стелла и сама не поняла, что одна такого сказала. Хотела поддержать, а тут обратный эффект получился: - Ули, срочно за ней! – приказала Стелла. – Я безо всякого смеха, действительно хочу эту работу получить. И свой портрет тоже. И что здесь такого обидного? - Да потому что вы ей польстили самым нескрываемым образом, и она это почувствовала! – возмутилась Моане. – Она у меня очень скромная! - Она у вас очень запуганная и забитая! – возразила ей Стелла. – До такой степени, что, когда ее талант признают, она сама не верит в это и считает дурным розыгрышем. - Не вижу здесь таланта! Хотя Силве и моя любимая племянница, но льстить ей не буду! Не хочу, чтобы она поверила в … в то, что умеет творить, и чтобы потом она была разочарованна более бесцеремонным критиком! - Она умеет рисовать в графическом стиле! – не выдержала Стелла. – Вам что, доставляет удовольствие унижать ее? Где, что вам не понравилось?! Отсутствие красок? Графика – это стиль такой… - Ах, оставьте, я к вашему сведению прекрасно знаю, что такое графика! – сделала останавливающий жест руками Моане. – Я не унижаю, я говорю объективно. Что это такое, в какой манере? Ведь она племянница духовного лица и сама мечтает принять сан! Искусство должно быть правдиво, должно придерживаться каких-то определенных канонов... Иначе каждый такое нагородит… Нарисует, простите, кучу нечистот, и скажет, что это для него искусство! Искусство – это акт творения, а жажда данного акта исходит от Бога! И уж тем более, когда рука дерзает писать образы святых, прославленных Святой Церковью, здесь отступление от канонов недопустимо и является ересью! - Святая мать, а ваши проповеди?! Они тоже, скажем так, происходят не совсем по канонам? – возмутилась Стелла. – Если какая-нибудь комиссия церковных проверяльщиков будет проверять порядок ваших служб, они, клянусь, там тоже найдут кучу несоответствий правилам! - Моя проповедь живая! Она идет от сердца! – запротестовала Моане. – Если я буду стоять на кафедре и бубнить полумертвым, казенным языком, как я смогу пробудить души для Слова Божьего? - Скажите пожалуйста! – Стелла возмущенно поставила руки на талию. – То есть вам можно отступать от канонов?! А Силве нельзя?! Она, может быть, тоже пишет сердцем?! Она может быть, так видит красоту! В этот момент вошла Ули, таща за руку заплаканную Силве. Девушки неожиданно стали свидетельницами схватки Света и Тьмы на ограниченном пространстве. А священница и ведьма даже позабыли про то, с чего начался спор, и устремились в общие философские вопросы: - Вы спорите со мной по инерции или из просто вредности? – запыхалась от возмущения Моане. – Или вы не знаете определения красоты? Красота – это то, что воспламеняет наше сердце, открывает его Творцу, пробуждает в нас самые лучшие мотивы, самые чистые побуждения, устремления… А какие устремления могут пробудить эти мрачные рисунки? Только, я извиняюсь, грех! Здесь вообще поклонением дьяволу попахивает! И это уже ваше влияние! - Нет уж, позвольте не согласиться с вашими фантазиями! – встала в позу Жю Сет. – Я считаю, что красота это гармоничное сочетание целесообразности! Говорят, что это определение создал кто-то из куалийских мудрецов прошлого. Все, что на своем месте, все, что создает трудоспособность целой системы - это красиво. Цветок на лугу красив, потому что он на своем месте. Механизм в машине красив, потому что он на своем месте. Красивая девушка потому и красивая, потому что все ее формы, все ее черты образуют вместе жизнеспособный организм! - В таком случае, госпожа ведьма я сразу бью вас вашим же оружием! – хлестко возразила Моане. – Скажите, красива ли страшная бомба из атомов, которая разрушает целый город? Ведь она, наверное, сделана мастерами будущего без единого изъяна, раз способна за один раз сработать с эффективностью дьявола! - В таком случае и я вас бью вашим же оружием! – не сдалась Жю Сет. – Что считать «работой»? Всякая работа во благо общества – добро, так вы говорили? Но точки зрения физики «работа» - это всего лишь энергия, передаваемая объекту посредством приложения силы. Удар топором – это работа! Нажать на спусковой крючок – это тоже работа! Да и страшные атомные бомбы можно использовать с пользой. Например, разрушать опасные астероиды в космосе! Все зависит от того, какой результат планирует работник - созидать или разрушать. Вот так же и с красотой. Красота сама по себе невинна, она просто есть, вне зависимости от того, как человек на нее смотрит. - Возражаю! – с азартом воскликнула Моане. – Не вы ли говорили, что понятие красоты субъективно? И что для одного красота, для другого может быть посредственностью и даже уродством?! Значит, без субъективной оценки человека красоты не существует, по вашим же собственным словам?! - Неверно вы меня цитируете, святая мать! Я лишь говорила, что разные люди находят вдохновение и восхищаются разными формами. - То есть зло тоже красиво? Смерть?! Чудовищная машина для убийства людей, зато выполненная совершенно?! - Вот вам за окном стоит такое средство! Мой корабль изначально был военной машиной для высадки космического десанта! Но теперь он в моих руках перевозит людей и грузы, и не причиняет зла добрым людям, - возразила Жю Сет. - Это отговорки, сударыня! – перешла в атаку Моане. – А если бы ваш корабль был бы в руках злодеев или пиратов, он был бы так же красив и целесообразен?! Ули и Силве, вытирающая слезки рукавом, застыли, наблюдая за интеллектуальной битвой титанов. Ули так и вовсе ротик раскрыла от восхищения: - Вот так вот, послушаешь спор наших барынь, так и образование получишь, безо всякой школы! И слова-то какие мудрые, что у одной, что у другой! - Красота не может меняться вместе со вкусами людей! Сегодня красиво одно, завтра другое! – продолжала бои в обороне Стелла. – Есть вещи красивые всегда! Остальное – просто мода. Я считаю, что красота – понятие более многогранное, многообразное, чем изобретенные человеком моральные рамки. И говорить что что-то некрасиво только потому, что это не вписывается в нашу идеологическую модель, это даже не вкусовщина, это гораздо хуже! - Ну что же, тогда дьявол уже победил! – Моане сотрясла руками в воздухе. – Зло всегда красиво, оно всегда притягательно, чтобы заманивать тех, чьи сердца глухи к голосу Божьему! Соблазн – начало всякого греха, а соблазн всегда сладок и красив! Иначе как же впадают в грех, не из-под палки же? - А добро что же, по-вашему, уродливо? Оно привлечь не может? - Красота добра исходит от Бога! Она отзывается усладой сердца, покоем души и сердца. Стремление к Богу требует трудов, работы над собой. Глядя на добрую красоту, хочется идти вслед за Пророком в горние выси! Мнимая же красота зла исходит от дьявола и возбуждает лишь безделье, низкие, примитивные чувства, похоти и греха! - Отлично! – всплеснула руками Жю Сет. – В таком случае ответьте мне: рождение нового ребенка – благо? Или лучше исторгнуть его из чрева?! - Не говорите глупостей, Ваша Светлость! – возмутилась Моане. – Разумеется, благо! Чадородие является священным актом, благословленным Создателем! Иначе жизнь на Земле прекратилась бы, чего и хочет Враг рода человеческого! - Прекрасно! Но зачатие ребенка-то происходит во грехе! – перешла в контрнаступление по всем фронтам Стелла. – И мужчина берет женщину, испытывая чувство грешного вожделения! Получается, что без греха не случился бы акт, благословленный Создателем?! - Типично ошибочное толкование Святых Писаний! – возразила Моане. – Сам по себе акт зачатия не является грехом, если происходит в союзе, благословленным Богом! А все остальное – лишь уступка Создателя слабой, грешной природе человека. - То есть ребенок, зачатый вне такого союза -это зло?! - Нет, просто он зачат во грехе! Разумеется, Бог не оставит своей милостью и незаконорожденное чадо, но у ребенка, зачатого вне Божьего благословения больше шансов на трудную судьбу и испытания в жизни, потому что он наследует часть греха своего родителя! -Вот это, простите, святая мать, просто чушь! – побагровела графиня. – В чем ребенок виноват?! Вот, Силве, зачата в брачном союзе, по всем вашим канонам, и что, легкая у нее судьба?! Она за что расплачивается?! Я выходила замуж по всем канонам, чистой девушкой, и что в итоге?! - Неисповедимы пути Господни! Значит, на то была Воля Божья! - Универсальный ответ церковника, которым можно оправдать любое зло! Наступательный напор обеих идеологий иссяк. Обе женщины утомились, раскраснелись, разошлись по разным углам комнаты, точно боксеры после окончания раунда. Первой пришла в себя более молодая Стелла: - Пусть нас рассудит третья сторона! Давайте спросим Ули! Ули, как ты считаешь, что есть красота? - Я?! – ужаснулась девушка. – Да что вы, госпожа?! Мне ли поучать вас или святую мать?! Да я стою с почтением, слушаю ваши мудрые речи, боюсь вздохнуть лишний раз! Куда мне, простой необразованной девке, да вас судить?! - Нет, действительно! – вдруг согласилась Моане. – Ули, вы не просто какая-то «девка», вы представитель простого народа! Давайте послушаем ваше мнение - мнение народа! Может, Ули, и хорошо, что вы не находитесь в плену каких-то сложных мировоззренческих конструкций. Ответьте нам сердцем, душой, что по-вашему красиво? Безо всяких сложных толкований! - Ну хорошо… - Ули с почтением поклонилась одной и второй даме. – Прошу вас только не гневаться, коли мои слова вам глупыми покажутся, я – девка простая, неученая… Как мне кажется, обе вы правы, по-своему… И не противиться вы друг другу должны, а как бы … дополнить, что ли? Вот только думаю, что в разных случаях по-разному. Ежели вещь какая-то на пользу людям создана - красива она, не красива, она НУЖНА. А ежели на горе - то она НЕ НУЖНА. А красота, я согласна, Богом сотворяется. Вот только она потом может в плохие руки попасть. Как ребенок: если добрая мать его воспитает, хороший человек будет. А если дурная – то и человек будет так себе… И только бы я добавила еще от себя… Мне кажется, что вещь красивая задуматься заставляет… Ну о полезных вещах, о том, как ты живешь, правильно ли, или как… Или к чему-то полезному сподвигать человека… Прошу прощения, коли что не так сказала, я девка простая, неученая… Ули замерла в почтительном поклоне. Силве молчала, будто ожидала своей очереди. Слова скромной служанки, любимицы Стеллы, воспроизвели, однако, на благородных спорщиц вполне благоприятное впечатление. - Ули, милая моя, да ты философ! – улыбнулась Жю Сет, подойдя и пощекотав девушку носом в щечку, что та засмущалась. – Может, Ули и права, на самом деле? - Да, не устаю удивляться простой мудрости народа-пахаря! – удивленно покивала Моане. – А мы в своей гордыне их считаем чуть ли не дикарями, а зря, между прочим… Ули, благословляю тебя, дитя мое! Спасибо тебе, кажется, ты и разрешила наш спор. - Ой, да что вы! – махнула ручкой Ули, зарделась, аки ягодка. – Позвольте, мне бы в комнату госпожи надобно, постель сменить, да прибраться… Госпожа, дозволите? - Да-да, конечно, дитя мое, ступай! – Стелла не могла не отпустить девушку без краткого поцелуя в ушко. - Силве, я сфотографирую ваши картины, хочу показать их куалийским специалистам. - Госпожа моя, я, конечно, извиняюсь за свою дерзость… - ответила, наконец, Силве, сжав губы. – А вы меня спросили?! - В смысле?! – Стелла была абсолютно не готова к такому ответу от робкой и забитой прежде девочки. - В прямом смысле! – Силве возмущенно топнула ногой. – Там где мне нужно трудиться, это я понимаю, но почему вы изволили лезть мне в душу?! В мои переживания?! Да еще так нагло и бесцеремонно?! Если вы даже хозяйка моя, то душа моя принадлежит Богу! А вы, тетушка?! Вы сомневаетесь во мне? Вы что, решили, что этими картинками я поклоняюсь злу? Почему вы не верите мне?! Почему не доверяете?! Я, к вашему сведению, уже взрослая девушка, мне до замужества один год остался! А вы ведете со мной себя не то, как с вещью, не то, как с неполноценной! Ах да, я же сумасшедшая! Поэтому мою душу, мое личное пространство соблюдать не обязательно?! Не вы ли меня учили, госпожа Стелла, что каждая женщина, каждая девушка имеет право на личное пространство?! Не чистоту тела моего даже прошу уважать, но хоть душу мою! И не устраивать надо мной, тетушка, судилище, как будто я какая-то падшая женщина! Я не могу вам противоречить, поэтому заберите себе на здоровье, что вам нравится! Бесплатно! Я свою душу не продаю! Ули аж побледнела от страха, от таких дерзких речей. А возмущенная Силве широким шагом вышла из комнаты, оставив своих «тетушек» стоять с открытыми ртами. Первая пришла в себя Стелла, которая…громко рассмеялась: - Отогрели пташечку! Пошли гормоны подростковые, чтоб меня в гробу!.. Ишь, как гуляют! Браво, Силве! Ну, бесплатно, так бесплатно! - Госпожа только не злитесь на нее, у нее разум помутился, видать! – испугалась Ули. – Я ее по-хорошему упрошу, чтобы она перед вами повинилась! Я в ее возрасте такая же была несносная, только не карайте ее! Я с вашей комнатой закончу и тут же к ней! - Сомневаюсь, что у тебя это получится! – хохотнула Стелла. – Наша девочка ощутила себя ЛИЧНОСТЬЮ! Да! Свершилось! - Чему вы радуетесь?! – На лице Моане был невообразимый ужас, будто ее дикари в котле варить собирались. - Это же полнейшее падение нравов! Я не так ее воспитывала! Чтобы так дерзить старшим… Этого раньше не было… Прошу у вас прощения, Ваша светлость, за недостойное поведение моей племянницы… Уж я накажу ее, как следует! - Остановитесь! – Стелла была абсолютно счастлива. – Девочка защищает свои границы. Даже я не ожидала такого отпора! Молодец… Должна признаться, это я была с ней бесцеремонна, даже не спросила разрешения. Она права, я должна перед ней извиниться. - Вот в чем корень зла! – вспыхнула Моане. – Это вы ей слишком много позволяете! Вы растлили ее своим баловством! Знаете, когда Силве только ступала в ваш дом, я боялась вашей лютости, а теперь удивлена вашим излишним либерализмом и потаканием ее капризам! И это после того, какой праздник вы ей устроили! Позор мне, позор воспитанию! - А что лучше?! Видеть ее забитой и плачущей каждый день?! Как она стоит у окна и думает, прыгать или нет?! – Жю Сет уставилась на Моане, как на ненормальную. – Вы любящая тетя или мачеха Рысца? Вы хотите, чтобы она была счастлива или была покорна, словно забитое животное?! -Все хорошо в меру! – Моане отступила на шаг назад, непроизвольно отклоняясь от эмоциональной атаки Жю Сет. – Добродетель девушки - скромность и учтивость! Вседозволенность до добра не доводит. А завтра она и вовсе скажет, что хочет жить незамужней и бездетной! - Вот это точно только ей решать! - Нет! И я бы предпочла, чтобы она вступила в законный брак как можно скорее после своего совершеннолетия! Если найдет себе достойного мужчину по сердцу, я возражать не буду! А если нет - я, даст Бог, сама озабочусь поисками жениха! Или все-таки надавлю на моего бывшего бессовестного мужа! Это его прямая обязанность! - А вот этого я вам сделать не позволю! – Стелла встала перед Моане, скрестив руки на груди, будто студент-бунтарь перед полицейским кордоном. – Не дай Богиня! Меня выдали замуж насильно, и к чему это привело? Вы своей племяннице хотите моей судьбы? Или вашей, которая ненамного лучше?! - Не стоит по отдельным отрицательным примерам делать вывод обо всем институте брака! – воскликнула Моане. – Вот еще в чем причина!.. Эти ваши развратные куалийские поцелуи губами, которые годятся только для распутства! Для благочестивых людей есть поцелуи носом или уж поглаживание подбородком, щеками… Но губами?!.. Женские губы – это врата греха! Если бы я не знала, что куалийцы используют этот развратный жест в повседневной жизни, я бы заподозрила вас в очень плохих вещах по отношению к Силве! Не вспыхивайте так, я знаю, что у куалийцев этот жест используют даже матери к своим младенцам, поэтому и говорю в сослагательном наклонении! Но куалийцы – они ведь, суть, язычники, не знающие Законов Божьих! Должны ли мы слепо перенимать все языческие привычки и жесты? Вряд ли! Не целуйте ее больше так, вы губите девочку! - А по-моему, ее губите вы! Своей излишней строгостью и желанием выдрессировать, а не воспитать! Не вспыхивайте так, святая мать, это беда всей нашей воспитательной системы… …Ближе к вечеру, когда дом уже готовился ко сну, Стелла из своей спальни вышла в Сеть и набрала номер своей подруги-мучительницы, которая находилась за десятки световых лет отсюда, на Болхиа. Иванникова ответила не сразу… Наконец над столом появилась ее голографическое изображение. Капитан медицинской службы была не слишком рада, что ее потревожили: - Стелка, ты нормальная вообще?! У нас глубокая ночь, мне завтра вставать с самого с ранья! Или случилось что? - Моя светлая ihenna, ваша ничтожная служанка припадает к вашим стопам и нижайше просит простить ее… - начала Стелла свою длинную, витиеватую речь, кокетливо улыбаясь. - Стелка, иди нахрен со своими любезностями, я спать хочу! – взмолилась грозная русская хозяйка души и тела Жю Сет. – Тебе поиграться вздумалось? Прилетишь - поиграемся, а сейчас оставь меня в покое! Я же картинку удалила? Ты там, кстати, хорошо себя ведешь? - Лучше не бывает! - Смотри мне! – Сонная Иванникова погрозила ей пальцем. – А то на место верну! Что ты хотела? Только быстро! - Слушай, Ирочка, ты можешь помочь мне? Я отправлю тебе картины Силве, покажи их каким-нибудь художникам, людям на Земле, которые понимают в этом… Есть ли у девочки способности к рисованию? Может, из нее получится великая художница?! - Опять Силве! – закатила глаза Иванникова. – В полвторого ночи! Ты меня знаешь, у меня прямо целый полк художников, я же богемная девица! Это уж у тебя там графы, князья всякие, культур-мультур, а мы люди простые! - Ну не хочешь, не помогай, - сникла Стелла. - Ладно-ладно, подожди обижаться, - спохватилась Ирина. – Вообще-то есть у меня один человечек… Ладно, высылай! Но не раньше, чем завтра вечером отправлю, поняла! - Да, моя королева! – захлопала в ладоши Стелла. – Отправляю! Через минуту, когда землянка получила файлы, Стелла спросила ее: - Ну как?! - А чего они такие мрачные? Столько черного цвета? – с недоумением спросила Иванникова. - Это такой стиль. Графика. - А, это типа так и должно быть? – Иванникова недоверчиво посмотрела на изображения рисунков Силве. – Я так-то в художествах всяких не разбираюсь… Я из художников вообще знаю только Саврасова, да Врубеля, да «Утро в сосновом лесу» с мишками… Ну, еще Васильева знаю… Это не тот, который генерал, это русский художник из 20 века… А это кто, ты, что ли?- Она обратила внимание на рисунок строгой и печальной дамы. – Ишь, фифочка! - Спасибо тебе, Моя Королева! – приветливо улыбнулась Стелла, глядя на Ирину влюбленными глазами. - Да ладно тебе… Пока не за что… Все, я спать… Ирина отключилась. Стелла, сделав дурашливое личико, откинулась на спинку кресла, включила музыку… Первой композицией шел «Летний романс» английского композитора Хасана ибн Махди - красивая, умиротворяющая мелодия с восточными мотивами. Потом она открыла окно в спальне, впервые не боясь простудиться, и помещение наполнилось запахами моря и ночных травяных лугов. А в дверь раздался почтительный стук: - Кто там? Войдите, если не боитесь моего гнева! – торжественно молвила графиня. С Жю Сет мгновенно произошла метаморфоза - из игривой, заискивающей тридцатилетней девушки она превратилась в грозную, властную даму. Про гнев она сказала для солидности. Дверь несмело приоткрылась, отбрасывая темную прямоугольную тень, и в покои Жю Сет медленно вошла робкая Силве с видом кающейся грешницы: - Вы позволите, госпожа моя? - Силве, солнышко мое, я вам чрезвычайно рада! – расцвела в улыбке Жю Сет. – Что привело вас в столько поздний час? Что-то случилось?! - Я хотела попросить у вас прощения за свое недостойное поведение! – склонилась перед ней Силве. – Если вы хотите меня наказать, то я готова! - Не хочу! – Довольная Стелла жестом подозвала девушку к себе и усадила рядом с собой к туалетному столику, взяв ее за руку. – Ваша реакция абсолютно правильна и закономерна. Простите, это я поступила довольно бесцеремонно, действительно, вторглась в ваш мир, выставила его на всеобщее обозрение… Но меня действительно очень заинтересовали ваши работы. - Скажите честно, они вам понравились? - Я не буду льстить вам, не все,– серьезно ответила Стелла, глядя девушку по головке. – То есть, не то чтобы не понравились, просто я их не поняла. Мой портрет, например, не понравился. И вовсе не из-за носа, это я так, пошутила… Просто я там какая-то неживая… А вот девушка в лесу и «Солнце трех миров» - очень понравились. Что-то здесь отозвалось… - Стелла указала на сердце. – Я ведь путешественница. И в настоящее время как раз и курсирую между тремя мирами: Болхиа, Куали и нашей Гуриасси. Это мне очень близко. Я действительно прошу отдать мне вашу картину или продать. Вы же автор. - Возьмите так, - махнула рукой польщенная Силве. – Скажите, я конечно не претендую, чтобы называться художником, но… А как пишут картины на Куали? - Лазером по воздуху, - абсолютно честно сказала Стелла. – Или в компьютере. На Куали очень редко пользуются красками… И…там сейчас совершенно другое искусство. Я даже не знаю, имеет ли оно право именоваться искусством с нашей точки зрения. На Куали ведь три четверти картин и рисунков изготовлено машинами. Даже рисовать не надо уметь. Просто ввести в машину параметры, того что хочешь получить, и киберсеть выдает тебе готовую картину за секунды. Оставшиеся художники считаются ретроградами, ценителями старины, хотя и те пишут лазерными лучами. - Как странно… - сказала Силве с удивленными, широко раскрытыми глазами. – Ведь творчество невозможно без души человеческой, без ощущения Бога в душе… А вы говорите - машины? Как же могу машины заместить человека в творчестве? Стелла кстати и не знала, что ответить девочке. Она и сама пыталась понять и не могла, куда двигается куалийское искусство, и что происходит с творчеством на Земле. По мнению Стеллы искусство на Земле, как способ выражения души, вымирало. Если брать изобразительное искусство - здесь однозначно царствовали машины. Более того, машины разумные не просто создавали образы по запросу, но и сами пытались творить, создавать какие-то новые направления, при виде которых от ужаса схватился бы за голову самый смелый абстракционист из мира Стеллы. В литературе, синематографе, поэзии царили производственные темы - покорение других миров, научные открытия, споры между последователями разных научных школ или политических моделей, подвиги федеральных солдат и их высокое самопожертвование во имя высоких целей. Собственно, те же мотивы царили в остатках того, что прежде звалось изобразительным искусством - пейзажи Космоса, космических кораблей, сцены из жизни космонавтов, батальные сцены сражения с хвиллами или производственные цеха гигантских заводов. Пейзажная живопись просто вымерла, сменившись точными изображениями любой точки мира в любой цветовой гамме. Некоторые художники писали картины на основе впечатлений от прослушивания нейромузыки, визуального восприятия тонких энергий, и считалось, что этот создаст новые направления изобразительного искусства. То, что выходило из-под световой кисти сейчас, в старые времена назвали бы «соцреализмом» или «производственным реализмом», только теперь уже без идеологических рамок и цензуры. А что касается литературы… Как объяснить Силве, что куалийские люди фактически утратили чувство глубоких любовных переживаний, неустроенности, само искусство любовной драмы?! Или драмы вообще, если только речь не шла об экранизации старых, исторических произведений. Кто-то сказал однажды: «Поэт должен быть голодным». Не в буквальном смысле, конечно, но творец должен постоянно испытывать чувство неудовлетворенности, недостижимости цели, может, даже утраты. Тогда его переживания будут искренними и живыми, и они возможно, родят великое произведение, которое отзовется в миллионах сердец. Но прошли те времена. Именно поэтому земляне с таким интересам обращаются к искусству прошлого, особенно более близким для них временам Индустриального Мира. Куалийцы уже давно не знали, что такое голод, холод, нужда, страх внезапной смерти от болезни или от внезапно нагрянувшей войны, да и чувство неразделенной любви было скорее эвфемизмом из прошлого. Да, после Терранской битвы, после неописуемой глобальной трагедии был взрыв творчества, появились множество новых художников, писателей, поэтов, музыкантов, но сейчас этот импульс давно угас. Земная цивилизация восстановила свой родной мир краше прежнего, разрешила почти все свои проблемы, на Земле прекратились войны, исчезли голод, неравенство, эпидемии, почти исчезла преступность… По сравнению с гуриассийцами самый скромный куалийский студент без рабочего места, грызущий гранит науки и живущий от пособия до пособия, был богачом. И даже в случае каких-то любовных неудач и неурядиц достаточно было обратиться к службе психологической поддержки, и Система поддержит тебя, удержит от необдуманных шагов, подбодрит, протестирует, порекомендует стратегию выхода из кризиса… Или все проще, - можно найти себе партнера в Сети хоть на день, хоть на ночь, с любыми вкусами. Полным-полно парней и девушек при помощи Глобальной информационной системы заводили одноразовые знакомства, абсолютно свободно встречались и расходились, иногда с перспективой возобновления отношений, а часто и насовсем, с чувством благодарности друг другу за мимолетное утешение и чувство поддержки. Да и некогда переживать, тешить свое горе: надо бежать вперед, развиваться, сообщаться с новыми людьми, делать новые большие дела... При таких условиях романтические переживания, неразделенные чувства и мечты о большой любви, порой несбыточные, недостижимые - просто невозможны. Система тут же предложит вам выход – маленькую, удобную любовь и любимую, интересную работу. Исчерпает себя маленькая любовь -найдут вам другую. И так хоть всю жизнь…. Психологические киберсистемы учтут любую особенность организма, темперамента, характера, и найдут, порекомендуют вам пару, которая тоже ищет свою половинку. Нет, - можете страдать в одиночестве, но только не мешайте остальным прогрессировать! Даже смерть близких людей переживалась не так остро, а лишь как неизбежное зло, боль от которого притуплялась, сглаживалась усилиями десятков и даже сотен неравнодушных сердец, спешащих на помощь. А такие, как Стелла или Ирина Иванникова, не желающие, чтобы их любовью распоряжалась мировая Система - мамонты. Сбойники... Лоскутки старых времен, которые в обозримом будущем исчезнут... Система не дискриминирует элементы-«сбойники», не ликвидирует их. Напротив, она предлагает им помощь, она дружески поддерживает, даже защищает от неприязни других, здоровых членов общества, но старается держать их подальше: на дальних рубежах, на осваиваемых планетах, в космическом пространстве. Она щедро платит им за работу, она признает их подвиги и достижения, не замалчивает их и даже может ставить в пример остальным, здоровым и сильным - дескать, вот чего достиг наш товарищ с душевной хворью, а ведь ему труднее, чем нам! Никакой, казалось бы, дискриминации! Но Система четко отграничивает их от остальных, так сказать отделяет агнцев от козлищ. И это отделение, ограничение - не изоляция, не запрет на проживание в определенных местах (хотя, к некоторым применяется и это), не унижение и не позорная маркировка на рукаве, а осознание своей чуждости, неактуальности, несовместимости - куда больнее и весомее. Система создает такие условия, при которых больной член общества либо излечивается, либо сам уходит подальше из Большого Мира на периферию, сам ищет свою дорогу, может быть, славную, с лавровыми венками и памятниками, а может, и черную, безвестную, что даже и могилы не останется. Все любовные трагедии Стеллы или той же Иванниковой Система, обратись они к ней за помощью, решила бы за несколько недель. Ну, месяц бы ушел на психреабилитацю… Вопрос другой – обе эти женщины сами толком не знали, чего они хотели от будущего. Хотя, возможно, в будущем их история и станет темой для создания нового любовного романа или полотна, или, может быть, музыкального произведения. Кто знает, может, когда-нибудь кто-то и вдохновится - на Гуриасси или на Земле… Все это Стелла, как смогла, рассказала своей юной ученице. У графини не было уверенности, что Силве поняла все, да и это были всего лишь Стеллины измышления. Силве коснулась кончиками пальцев своих висков, будто пыталась уместить в мозгу всю эту информацию. А Стелла поневоле залюбовалась этой нескладной, начавшей взрослеть девочкой, с улыбкой наблюдая за ее почти женскими жестами и движениями. - Как же они живут? – спросила Силве. – Без души, без Бога, без короля, без …творчества? Да еще среди умных машин? Это же ни что иное как ожившие демоны! Куалийцы не боятся, что однажды эти машины просто поработят их или вовсе сметут с лица земли?! - Мне один такой демон награду вручал! – засмеялась Стелла. – Они не такие уж страшные… Этот даже анекдоты рассказывает …почему-то все больше неприличные. Вроде демон, а чувство юмора, как у грузчика портового. Анархисты, что с них возьмешь… Люди там научились жить с машинами, как с добыми друзьями. А машины и не стали никого порабощать, хоть этого все и боялись. Силве уже утратила интерес к демонам-машинам, ее занимала другая мысль: - Ваша светлость, когда вы с тетушкой спорили о красоте, я, признаюсь, что не могла принять ни вашу, ни ее сторону. И в то же время вы обе казались мне правыми. Верно все сказала Ули… Но кто из вас прав в больше степени? - Не знаю, я сама запуталась… - взмахнула руками Стелла. – А чтобы вам было совсем нескучно, я добавлю вам третье определение! Творчество - это то, что идет от вашего сердца. Может быть, коряво и нескладно, форму вы потом найдете! Но искренне, от сердца! Не пытайтесь кому-то подражать… Много я видела идеально подогнанных по форме стихотворений и романов, в которых не было горения души - просто холодное описание, или картины, которые чем писать, просто можно было бы сфотографировать. И были неуклюжие, корявенькие рисунки, музыка или рассказы, которые хотелось потом перечитывать или переслушивать раз за разом. - Творчество это еще не искусство, - разумно сказала Силве. – Я и не претендую, конечно… - Но всякое искусство – творчество! – завершила за девушку Стелла. – Так творите! - Но как правильно творить? Кто же прав: вы или тетушка? - Не задумывайтесь! Просто творите, как вам хочется! Как говорят куалийцы, начинайте действовать с неполным анализом ситуации. А потом вы сами найдете ответ, кто по-вашему прав. Вот так и действуйте! - Хорошо, как скажете, - Силве почтительно встала и поклонилась графине. – Разрешите удалиться? - Да, конечно… - взмахнула рукой Жю Сет. – Приятных сновидений! Скажите, а Ули уже спит? - Да, Ваша светлость… Я видела, как она уходила в свою комнатку… Прикажете разбудить ее? - Нет, нет, ни в коем случае! Пусть уж отдыхает… Силве! Я очень рада, что вы приходите ко мне советоваться. Мне это очень приятно… Если вам что-то хочется знать, спрашивайте чаще! - Хорошо, как скажете! – Силве улыбнулась, сделала реверанс и выскользнула в полуоткрытую дверь. И улыбка ее уже не была вымученной гримаской забитой девочки. А графиня, после ухода Силве, почему-то загрустила… В одном ночном халате она взяла мундштук, вставила в него папиросу и закурила… Подошла к окну, из которого пахло ночной свежестью и сыростью, и, всхлипывая, стала пускать дым в окошко. Ее очаровывала эта девочка. Ей так хотелось обнять эту девочку, прижать ее к себе, назвать «дочкой» и затискать, но она понимала, что Силве в ее доме всего лишь гостья еще на два года. И что того, о чем она мечтает, не будет никогда… И потом она опять останется одна, а детей у нее больше не будет. Беспощадное чувство обманутого материнство терзало ее душу. На Стеллу навалилась страшная тоска, так остро контрастирующая с негой безмятежной летней ночи, что женщина просто расплакалась навзрыд. Всхлипывая, она делала длинные затяжки, и сизый дымок уплывал в темное окно, за которым падали капли, а где-то на горизонте светились, как лампочки теплые, уютные огоньки деревень… ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - * «Чистота и непорочность дам из главной хилликианской страны…» - Многие страны на континенте исповедуют хилликианство и учение Великого пророка, а Хилликийское королевство, на территории которого и происходили в древности события, описанные в Священных Книгах, считалось духовным центром для Хилликианства. Вроде как Саудовская Аравия для всех мусульман. «Правда, получил ранение от огненного ружья куалийцев во время их вторжения» - Речь идет о той самой неудачной войне Хинханской Империи против Хилликианского королевоства, во время которого хилликийская королева Беатти Вторая призвала на помощь союзников-землян. Видимо, какие-то боестолкновения между хинханскими подразделениями и землянами все же состоялись, при которых последние использовали плазменное оружие. Разумеется, сами хинханцы считают высадку землян бесчестным вторжением. «Возобновились занятия в школе…» - В отличие от Земли, учебный год в хилликийских школах разбит на несколько периодов: весенний, летний и осенний. Зима в школах – каникулярное время. Это создает еще больший барьер на пути к образованию для крестьянских детей, так как занятия проводятся в период сельскохозяйственного сезона. Фридрих Кениг – австрийский художник-модернист конца 19 – начала 20 века, известный в том числе и своими графическими работами.