Проигранная война

«А что подумал по этому поводу Кролик, никто так и не узнал, потому что Кролик был очень воспитанный.» ©Аллан Милн «Винни Пух и все-все-все.»

      Охуеть.       Я встал как вкопанный, наблюдая, как двое одиннадцатиклассников стояли со спущенным до пола бельем, а перед ними сидела на коленях без рубашки и лифчика знакомая мне девушка. Та же, которая была у Арсения Сергеевича в кабинете на столе. Только теперь она была без одежды и с открытым ртом, в который один парень вставлял... Ладно, это мы опустим.       Парни заметили меня. Две пары убийственных и жадных глаз вцепились в меня. Старшеклассники начали быстро надевать штаны и что-то кричать, но в наушниках продолжала играть музыка.       Как раз играла песня «Dog days are over»       «So you better run.»       Блять, как вовремя.       «Run fast for your mother...»       Я дал драпу по этажам, и снял один наушник, чтобы слышать, гонится ли кто за мной.       «...fast for your father»       Гнались. И только сейчас я вспомнил слова Павла Алексеевича.       «В любом случае, если не захочешь себе выколоть глаза, то лучше не ходить.»       Какой я долбаеб.       «Run for your children...» — разрывалось в моем наушнике, пока я пытался придумать куда спрятаться.       Эти мысли и все события длились буквально несколько секунд. Но за это время в моей голове пролетели все моменты моей жизни.       «...for your sisters and brothers»       — Бери этого сучару! — крикнул парень, который дольше надевал штаны, пока второй отставал от меня на один этаж. Но, судя по звукам, бегал он явно быстрее, чем я. Поэтому времени на раздумья не было. Я юркнул на третий этаж и молился, чтобы дверь кабинета была открыта.       Я дёрнул ручку и не прогадал. Дверь открылась, и я быстро забежал в класс. У меня было около семи секунд, чтобы спрятаться.       За мгновение я окинул взглядом класс и понял, что спрятаться можно только в одном месте.       Я побежал к учительскому столу, оттолкнул стул на колесиках вместе с охеревшим Поповым, залез под стол настолько быстро, насколько мог.       — Шастун, что... — наконец-то подал признаки жизни мужчина, но я схватил его за ногу и притянул максимально близко к столу. Именно в этот момент дверь с грохотом отворилась. На пороге стоял, видимо, взбешённый старшеклассник.       Арсений Сергеевич, прошу, не выдайте меня. Молил я его мысленно. Чтобы передать свою мольбу преподавателю, я осторожно погладил его щиколотку.       — Давыдов! — рявкнул математик, и мне самому стало страшно. Страшно за то, что вместе с Давыдовым он и меня заодно грохнет. — Ещё раз ты ворвешься так в мой кабинет!       — Простите, Арсений Сергеевич. — Явно растерялся старшеклассник. Конечно, он же ожидал, что я тут. То, что я сижу сейчас под столом у преподавателя ему в голову не придет. А если и придет, то это будет странно. — Арсений Сергеевич, не забегал такой пацан... Высокий? Может метр восемьдесят и выше. Я особо лица не рассмотрел.       — Нет, а что случилось? — спросил учитель и носком обуви осторожно пару раз дотронулся до моей руки.       Слава яйцам! Я выживу.       — Да он курил на лестнице. Думал его догнать, подзатыльник выписать. Наверное, уже не догоню. — Парень закрыл за собой дверь и я напрягся.       — На какой лестнице? — уточнил преподаватель.       — Да на той, которая закрыта. — Я не мог видеть парня, но, судя по звуку, он сел. И замечания математика подтвердило мою догадку.       — Во-первых, не сиди на столе. Во-вторых, что сам-то ты там делал? — мужчина поправил свой тёмно-синий пиджак. Арсения Сергеевича я видел только до подбородка, поэтому не знал, какие эмоции он сейчас испытывает, и меня это напрягало.       — Да я прогуляться решил. И сигаретами аж на третий этаж воняло. Арсений Сергеевич, можно я контрольную перепишу?       — Давыдов, завтра на уроке и перепишешь. — Взбешенно проговорил преподаватель.       — Простите, но я уезжаю на две недели с родителями в Москву с завтрашнего дня. С Вас шкуру снимут, если я не пересдам. И с меня тоже. Вы сами знаете нашу директрису.       Я видел как подбородок учителя поднялся, а кулаки сжались. Он явно в ярости.       Боже, смилуйся надо мной. Я больше не буду прогонять твоих послов! Но, видимо, сегодня судьба, как и Бог, была не на моей стороне.       — Садись там. — Проговорил учитель и я понял, что мне прийдется просидеть тут минимум полчаса без лишних шорохов. Точнее, вообще без них.       Блять.       — А задание? — парень направился к учителю.       БЛЯТЬ       — Я продиктую! — остановил его мужчина.       Боже, спасибо, Вы — моя икона. Я бы встал перед Вами на колени, но я уже.       Бля-я-я-ть....       Я настолько сильно нервничал, что не обратил внимание. Но сейчас я понял, в каком положении оказался.       Я буквально сидел между ног у математика. Мое лицо было между коленей мужчины. И до меня постепенно начала доходить вся плачевность ситуации. Представлял, как некомфортно преподавателю. Но и подвинуться назад он не мог, так как меня стало бы видно, если бы неожиданно кто-то зашёл. А это было бы ещё плачевнее.       Арсений Сергеевич боролся с желанием собрать ноги вместе. И я молился, чтобы он не забыл обо мне, и чтобы не положил ногу на ногу, как обычно это делает.       Попов начал диктовать пять заданий ученику, и я ещё раз убедился, что я тут надолго. Все эти задачи показались настолько непонятными, что если бы мне сказали, что математик говорит на другом языке, то я бы поверил.       Попов закончил диктовать задачи. И именно в этот момент мой телефон зазвонил на весь ёбаный класс.       Матвиенко, сука.       Учитель пнул меня и я резко отдал ему мобильник.       — Алё? — проговорил учитель в мой телефон. — Сергей, я ничего не знаю, но если Вы будете названивать мне от скуки, я поставлю Вам единицу ручкой за прошлую контрольную. Если Вам что-то нужно — позвоните через час. — Арсений Сергеевич сбросил вызов и положил МОЙ телефон себе на стол. Помимо того, что я тут застрял, так я ещё и умру от скуки. Надеясь, что мне вернут телефон, я легонько ущипнул преподавателя за ногу. Арсений Сергеевич откинулся назад и спинка стула немного прохрустела. Теперь я видел его лицо.       Впервые на нем были очки с черной оправой. Он смотрел на меня с прищуренным взглядом и улыбкой. Даже, скорее, ухмылкой. И я понял, что ему нравится мысль о том, что я буду сидеть тут кучу времени и просто втыкать либо в стол, либо в него.       Супер, просто замечательно сидеть между ног у учителя под его столом и смотреть на его самодовольный вид.       От скуки меня могло в данной ситуации спасти только хулиганство, поэтому в голове я прокручивал варианты шалостей и что мне за них будет, но пока не решался их проверить. Мало ли, он отдаст меня на съедение Давыдову. Так я думал.       Но Арсений Сергеевич тоже не просто так сидел. Он осторожно запустил мне руку в волосы и начал трогать мои кучеряшки, трепетно перебирая и поглаживая. Не ответить я не мог.       Ну что ж, мой дорогой учитель, Вы первый это начали. Потом не пожалейте. Я улыбнулся своей пакостливой улыбкой и потёрся о руку преподавателя, словно маленький котенок. Не отрывая взгляд от всё ещё самодовольного лица Попова.       С каждой секундой в его глазах становилось все больше огоньков. И я молча ждал неладное. Пока я ждал, что преподаватель сделает какую-то шалость, минуты тянулись намного медленнее, чем обычно. Медленнее, чем на уроке физики. Медленнее, чем мед тянулся в мою кружку с горячим молоком, когда я болел. Мой взгляд был жадно прикован сейчас лишь к учителю. Мои ноги затекли, как и спина. Попов смотрел, не списывает ли Давыдов, или же он просто смотрел в одну точку и ни о чем не думал. Точно я не знал. Зато его пальцы крутили мои волосы и гладили их, словно антистресс.       Я устал так сидеть, поэтому облокотил голову на колено учителя, чтобы мне было хоть чуточку полегче. Попов, видимо, не ожидал этого и вздрогнул. Перевел взгляд на меня и смотрел, как я постепенно умираю от жары в своей толстовке, которую я надел после сна в медпункте. Мое лицо покраснело, а волосы прилипали ко лбу.       Рука мужчины перемещалась к моей щеке, но преподаватель случайно задел мое ухо и я вздрогнул. И очень зря. Ухмылка вернулась на его лицо и пальцами Арсений Сергеевич начал массировать мою мочку. И от этого я начал подрагивать. Было приятно. Слишком приятно. Настолько, что я почувствовал шевеление в штанах. Вот это уже плохо.       Я тихо взглотнул и потёрся щекой о колено преподавателя. Его пальцы продолжали исследовать мое ухо. Где-то Арсений Сергеевич сжимал его , а где-то гладил. И от этого контраста я возбуждался ещё сильнее. Чувствовал, как моя кровь отливает от головы в нижнюю часть тела.       Я сложил руки на стояке, чтобы учитель его не заметил. Арсений Сергеевич даже не смотрел на меня, лишь по-хитрому улыбался, хоть взгляд был его направленным на что-то в окне. Я сильно сжал его ногу и пальцами залез под брюки, поглаживая кожу. Учитель напрягся и кинул на меня недовольный взгляд. Значит, я все делаю правильно.       Мы сидели уже так минут двадцать, так что можно было немного пошалить чуть больше. Чтобы Попов разозлился, чтобы продолжил эту игру. Чтобы он заставил меня проиграть.       Я осторожно, чтобы не испугать преподавателя, укусил его за колено. Он дернулся и кинул на меня яростный взгляд, в котором читалась явная угроза. Интересно, он меня потом отшлепает или выкинет за шкирку из кабинета?       Было жарко. Слишком жарко и душно в этом маленьком кабинете. Ещё жарче было от прикосновений Арсения Сергеевича и от моего непрекращающейся эрекции, которая все это время терлась об узкие штаны. И я чувствовал, что теку. Мне настолько ударило в голову, что я был готов на все что угодно, лишь бы мне дали кончить. Я готов был вылезти прям сейчас и просить быть вместо Ширяевой в том тройничке. Просто закончите мои мучения.       Арсений Сергеевич, не смотрите так на меня, Вы первый это начали. Теперь молча сидите и наслаждайтесь нашей игрой. Я укусил ещё раз, только чуть выше колена с внутренней стороны бедра.       Учитель задрожал и рукой схватил мое лицо, закрывая рот. Я смотрел на него снизу вверх полузакрытыми глазами. Если он думал, что закрыть мне рот — лучшее решение, то он ошибался.       Теперь я даже немного злился за то, что меня довели до такого состояния. И я мечтал довести до такого же чувства своего мученика. Чтобы он понял, какого мне.       — Давыдов, тебе много ещё? — спросил Арсений Сергеевич. В этот момент я открыл рот и облизал его руку. Медленно, кончиком языка, стараясь понять, как же будет лучше. Я думал, что он сразу же отдернет ее, но учитель лишь схватил ещё крепче. Посмотрев на его стиснутые зубы, я понял, что кому-то это нравится. Взглянув на ширинку его штанов, в которой было небольшое шевеление, я был уверен, что не ошибся. Учитель положил свободную руку между своих ног, чтобы я не видел его стояка.       — Нет, Арсений Сергеевич, я последнее задание пишу. — Услышав это, я немного приободрился и начал вырисовывать на ладони учителя буквы. Чередуя кончик языка и облизывая медленно им полностью, я ликовал над реакцией преподавателя. Очень горячей реакцией.       — У вас есть такой предмет, на котором говорят, что не надо тянуть в рот грязные руки? — спросил преподаватель, явно намекая на то, чтобы я перестал. Но его голос немного прохрипел, и этого было достаточно, чтобы продолжать. Для меня это был буквально зеленый свет. И я взялся за дело с более сильным рвением.       — Основы здоровья давным давно кончились, а что? Там более подобное все с первого класса знают, если не с садика. — Отозвался старшеклассник.       — Да нет, думаю, что не все. — Ответил мужчина, куда-то в сторону окна и освободил мое лицо, убирая руку. Но я перехватил ее и начал целовать пальцы. Попов тяжело и быстро выдохнул. А потом облокотился на стол. Теперь его лица я не видел, но зато понимал все по дрожи в его теле, по тому, как он сжимает пальцы и хочет высвободить руку. В один момент учитель забыл о своем стояке, и потянулся ко мне второй рукой, но потом вспомнил, что надо бы закрывать обзор на свою ширинку. Я быстро перехватил вторую руку учителя и снял с себя одним движением черный жгут, который использовал в качестве браслета.       Через минуту передо мной сидел злой учитель со стояком в штанах, который, я уверен, болел из-за брюк. И со связанными руками, полностью в моей власти. Он смотрел на меня зло и растерянно. Злость была лишь напускной, и я уже знал, что позже он скажет, что мы всего лишь учитель и ученик. Или что там любят говорить в таких ситуациях? Но это меня бы не остановило. Теперь я вел игру, поэтому я взялся за жгут и ждал подходящего момента для своего плана.       — Арсений Сергеевич, я дописал. — Сказал старшеклассник, но выходить не спешил.       А вот и мой шанс.       Я потянул за браслет и Попов подъехал на стуле ближе. Его руки я положил себе на затылок, и держал предплечья, чтобы учитель не вырвался. Теперь я оказался между ляшек учителя. И пока преподаватель пытался бесшумно, но довольно яростно, освободиться, я просто ждал своего момента.       — Оставь там, я потом заберу. — Я поцеловал внутреннюю часть бедра учителя, и он начал сводить свои ноги, но я освободил одну руку, чтобы держать колено мужчины.       — Арсений Сергеевич, а Вы гей? — спросил Давыдов возле самой двери.       — А ты занимаешься сексом с Ширяевой на лестнице? — спросил учитель. Я услышал, как дверь открывается, и укусил учителя за бедро. Он застонал. Так хрипло, но громко. На секунду мне даже показалось, что прохрипел он мое имя. И я был уверен, что ещё один его хриплый стон снесет мне голову. Но сейчас мне оставалось лишь надеяться, что из-за скрипа двери эти стоны слышал только я.       Когда дверь закрылась, я укусил ещё раз учителя и он зарычал. В следующую секунду браслет с его рук упал и он отъехал на стуле.       — Шастун... — прорычал преподаватель. И я понял, что переборщил. В ожидании часовой и правильной лекции про «учитель-ученик», «ЛГБТ-отношения» и «Разницу в возрасте», (которая была всего девять лет) я вылезал из-под стола. Но мои ноги, которые все это время были в одном положении, меня не выдержали, и я буквально сел на бедра Попова. Чувствуя своей пятой точкой что-то твердое.       Действительно. Что же? Давай, Шастун-я-невинный-девственник, расскажи же нам подробнее, что уперлось тебе в зад.       Я тихо простонал и выгнулся, навалился на Попова. — Жарко. — Пожаловался я. — Вы виноваты, и я даже извиняться не стану. Я, конечно, заигрался, но Вы первый начали! — возмутился я и посмотрел в его глаза.       — Ладно, прости, я тоже виноват. — Тяжело выдохнул он. — Сможешь успокоиться? — он осторожно взял меня за кисть в надежде, что это поможет.       — Если снимите с меня толстовку и дадите пару минут покоя. — Попов послушался, снял с меня элемент одежды и немного подвинул меня, чтобы я сидел на коленях, а не на стояке. Как заботливо.       — Кажется, нам надо обсудить черту, ведь ты сегодня ее пересек. — Его пальцы прошлись по моему позвоночнику, и я почувствовал мурашки по всему телу. — А, прости. — Учитель отдернул руку.       — Да, я понимаю Вас, извините. Я сильно разозлился из-за всего происходящего. — Честно признался я. Голова моя начала остывать, и за всем этим оставался только стыд. Удивительно, что пока не было часовой лекции по поводу моего поведения. Или она ждала меня впереди?       — Обними руками мою шею. — Сказал Попов, из-за чего я немного опешил. — Быстрее. — Я сделал, как он и сказал. Учитель подхватил меня и посадил на свой стол. Он осторожно толкнул меня и я лег на первую ученическую парту. Арсений Сергеевич навис надо мной, и я вспомнил тот день, когда я разбил чашку.       — Арсений Сергеевич? — спросил я, наблюдая, как он опирается на руку, которую расположил рядом с моим плечом.       — Ты мой должник. — Ухмыльнулся он. — Будешь отплачивать.       — Телом? — пошутил я и преподаватель посмеялся.       — Что ты делал на лестнице? — спросил мужчина, приближаясь к моему лицу.       — Мне позвонил Матвиенко, сказал, что я ему срочно нужен зачем-то, но надо зайти сначала к Павлу Алексеевичу. Вот я и спросонья побежал сначала к нему, а потом по ближайшей лестнице. Я совсем забыл, что там закрыто. — Потом я замолчал, молясь, чтобы мне не пришлось рассказывать все остальное.       — Так, а Давыдов почему за тобой гнался? — спросил преподаватель, и я решил, что врать бессмысленно.       — Я увидел... Не самое приличное его действие. — Пытался подобрать хоть какие-то культурные слова.       — И увидел, как восьмиклассницу жарит одинадцатиклассник?       Что?       Чт...       На моём лице появилось...       Я БЫЛ В АХЕРЕ!       По-другому, извините, тут не скажешь.       — Восьмиклассница?! — вскрикнул я, и Попов закрыл мне рот рукой.       — Не кричи, у некоторых ещё уроки. А Давыдов, может, ещё не ушел. Так ты это увидел?       — Не совсем... Её не совсем жарили... И не совсем один Давыдов... Хотя может и жарили... Смотря, что Вы имеете ввиду под этим словом...       Арсений Сергеевич вскинул брови. — Меня пугают школьники.       — Меня теперь тоже. — Честно признался я.       — Раз ты мой должник, то у меня есть желание. — Он приблизился ко мне и последние слова прошептал уже мне в губы.       Он хочет меня поцеловать. Но я не готов, я не умею. Да, я целовался, но это было в детском саду, если не в яслях. Я не готов. Я даже не влюблен в него. Просто меня забавляет его реакция, мы дружим. Наверное. А ещё Арсений Сергеевич — мой учитель. Он же сам говорил, что есть черта...       — Что ты уже надумал? — преподаватель взъерошил мои волосы и лег рядом. — Этих ребят надо исключить, потому что этот ужас уже дети начали видеть. Ты бы видел девочку из четвертого класса. Выбежала с круглыми глазами оттуда. Мне пришлось с ней разговаривать, чтобы ей психику не поломало.       — Соболезную ей. — Искренне сказал я.       — Представь лицо Кристины. — Я сразу понял про кого он говорит. — Она увидела, как происходит то, о чем не знала даже, а потом за ней погнался старшеклассник... Как и за тобой. — Вздохнул преподаватель.       — Первую часть не представляю, а вот вторую почувствовал на себе. Действительно очень страшно. — Кивнул я и немного улыбнулся, хоть ситуация особо смешной и не была.       — В общем, она отказалась это рассказывать кому-то, кроме меня. Сказала, что расскажет, если ещё кто-то это увидит. — Он многозначительно посмотрел на меня.       — Только не говорите, что...       — Да, ты поговоришь с Кристиной, и я подниму кое-каких людей. Раз директриса с этим ничего не делает, то нам надо самим справляться. Ты же поможешь? — Спросил он, поднимаясь и протягивая мне руку.       — Что же, я действительно Ваш должник. Почему бы и нет? — на самом деле я и сам был не против. Ведь был огромный шанс того, что если с ними ничего не сделать, то они могли бы и узнать меня. А потом избить, зарезать, изнасиловать... Что там по мнению мамы ещё делают маньяки? Ах, точно. Дать конфету!       Мужчина пошёл в конец класса за своим пальто. Лица я его не видел, но почему-то был уверен, что мужчина грустный. Наверное, я заметил это по его опущенным плечам.       — Мне просто хотелось бы, чтобы все дети были в безопасности после моего ухода. Да и их психика. — Скорее себе, чем мне сказал преподаватель, а потом замер. Он понял, что сказал лишнее. Я ждал дальнейшей реакции, не спрашивая ни о чем. Даже если спрошу, ничего конкретного не услышу, это я знал наверняка. Поворачиваться ко мне лицом он не хотел       — Я помогу Вам с этим. В плане, чтобы со всеми детьми все было в порядке. — Он удивлённо посмотрел мне в глаза. — Но есть одно «но».       — Какое же?       — Вы должны будете мне желание. И Вы его выполните, что бы это не было. — Я подошёл к нему и, стянув с вешалки длинный вязанный тёмно-серый шарф, обвязал его вокруг шеи учителя.       — Только в пределах разумного. — Мужчина улыбнулся, оценив как я завязал кусок ткани.       — Разумеется. Я не собираюсь наживаться на Ваших добрых поступках.