«Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.» ©Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»
Когда деревянная обшарпанная дверь приоткрылась, я не узнал человека на пороге. Но только первые несколько секунд. Потом до меня дошло, что это существо — моя родная сестра. Вика выглядела не то, что плохо, а отвратительно. Тут даже никак не соврешь. Под глазами девушки — черные разводы туши. На лице куча прыщей, видимо, кто-то пережрал сладостей. Голову девушка не мыла уже несколько дней, а про запах ее толстовки вообще молчу. — Ты с ним рассталась. — Озвучил я свою догадку, и Вика отступила от двери. — Кобель. — Не знаю говорила ли она про меня или про бывшего, но ощущение было, что про обоих. Хоть я ещё ничего и не успел сделать. — Рассказывай. — Я прошел в квартиру и немного подпрыгнул, чтобы мой рюкзак издал характерный звук. Звук предстоящей веселой ночи и похмелья утром. Сестра сразу же стянула с меня рюкзак, начала открывать сразу все бутылки пива, которые там были, и глотать жидкость с горла. — Не хочу говорить. — Икнула девушка и грустно села на кухонный стол. В окне послышалось звонкое: «Иди нахуй!» и я сразу же вспомнил, как соскучился по дворнику дяде Валере. — Вот именно! — поддакнула девушка, явно думая о своих проблемах. А в следующую секунду из ее зелёных глаз потекли слезы и я сел возле ее ног. Мои пальцы обхватили женские тонкие предплечья. Когда последний раз плакала Вика? Я даже и не помнил. Иногда бывало, что я замечал ее красные глаза, но девушка всегда отвечала, что это аллергия на растения. Даже если была зима. Вика всегда держала плечи прямыми и смотрела на все с вызовом. И даже когда они ещё были маленькие, сестра оберегала Антона. Оберегала даже тогда, когда родители не могли уберечь. А ведь разница у них в возрасте всего четыре года. И вместо того, чтобы девушка поехала учиться в Московский университет, она осталась в Воронеже, хоть и была возможность уехать. Все было ради Антона. Ради того, чтобы родители не смели срываться на нем. И Шастун это знал, хоть сестра бросала фразы: «Не хочу в столицу, там шумно», «Меня сразу бы отчислили» или «Не хочу учиться в том университете». Это все было ложью. Она бы не подала туда документы, если бы не хотела, не училась бы по четырнадцать часов в сутки и не устроилась бы на ночную смену работать. Вика врала во благо мне, и осталась она тут только ради меня. Я положил ей голову на колено и позволил гладить свои кудряшки. — Что сделал этот подонок? — спросил я, стараясь заглянуть сестре в глаза. Вика сначала закрывала лицо рукой и тихо всхлипывала. Но вскоре посмотрела на меня стеклянными глазами. — Он изменил мне. Я замер. Сейчас хотелось оказаться в Питере в эту же секунду, чтобы научиться раскрашивать. Раскрашивать ебала мудакам. Разбить эту лысую голову о ступени в подъезде, так, чтобы череп хрустел. А потом отрезать ему хуй и засунуть ему же в рот. И протолкать в самое горло. Единственное, что меня останавливало — мысли о наказании за насилие. В плане, если такое за измену, то за изнасилование должно быть что-то хуже. Наверное, разрезать член на салат пока человек в сознании — самое лучшее, что можно придумать за надругательство над другим человеком. Как же хорошо было осознавать, что я люблю мужчину, и что я точно не раню так девушку. Я гладил сестру по голове, обнимал ее, выслушивал, соглашался с тем, какая же он блядь и укладывал спать, словно ребенка. Вика плакала очень долго, крутилась в кровати и постоянно трясла ногой. Наша дурная привычка — дергать ногой, когда нервничаем. Я читал ей сказки, отвлекал на шутки, и это явно помогало девушке. Да, проблему так не решить, но хотя бы отвлечь ее от этого получалось. И ближе к пяти утра Вика все же заснула. Тогда я взял в руки телефон и написал родителям о том, что Вику лучше не трогать и с ней все нормально. Теперь уже не спалось мне. В голове всплывали воспоминания с Арсением Сергеевичем. Я пошел в ванную, чтобы умыться и взбодриться. Мысли о нашей первой встрече на холодной улице перетекли в моменты в школе. Моменты, когда учитель безмятежно спал в своем кабинете, когда вел меня в медпункт и обнимал там же. Когда я прятался под партой, и когда издевался в туалете. Потом воспоминания о его квартире, о том, как мужчина ласково выдыхает «Тош» когда смеётся. Я смотрел на себя в зеркало и невольно улыбался этим воспоминаниям. Внутри сердце чувственно сжалось. Странное ощущение засело под грудной клеткой. Какое-то нехорошее предчувствие легло куда-то внутри меня и вселялось в кости, в сердце, в душу. Расползалось черной массой по всем венам, артериям и самым маленьким сосудам. Мои худые пальцы дотронулись до зеркала, до глаз того Антона. И мне начало казаться, что это уже не мое отражение, что это другой человек, который скоро развернется и уйдет, оставив меня одного. Но этого не происходило. Я выдохнул и пошел к столу в моей бывшей комнате. На столе обнаружил учебники сестры. Мой стол всегда для нее был очень удобным из-за огромного размера. Теперь же она могла пользоваться им хоть вечность. Мои пальцы прошлись по корешкам книг, я открыл одну из них на случайной странице и начал читать. «Подавленое настроение: грусть, апатия, подавленость, раздражительность.» Все шло отдельными пунктами и я пока не понимал, что читаю. «Усталость: потеря инициативности и энергии» В голове снова всплыл Арсений Сергеевич, спящий в своем кабинете. «Проблемы со сном: повышенная сонливость, прерывистый сон, проблемы с засыпанием.» Я тут же нахмурился. «Попов выглядел замученно. Будто всю ночь учитель не мог заснуть, и вот, под утро, он всё-таки задремал. А тут я со своим ватманом.» Этот случай пришел ко мне первым. Больше таких явных воспоминаний у меня не было. Но круги под глазами учителя говорили сами за себя. Он точно не спал нормально. «Изменение аппетита и веса: сильный набор или сброс массы тела в короткие периоды.» Чем дальше я читал, тем больше хмурился. И тем больше складывался пазл в голове с Арсением Сергеевичем. Его внезапная худоба бросалась в глаза. Но, может, мне просто все это показалось? Я знаю его не так уж и долго. «Чувство вины: сильное чувство вины, чаще всего в ситуациях, в которых человек бессилен.» Тут пазл не сходится. Как будто ты уверен, что вот тот кусочек точно из части посередине, но собраны у тебя только края. И то, не все. В голове все шли воспоминания о маме Арсения Сергеевича и его слезах. Но испытывает ли мужчина чувство вины? За что? Я перелистнул на предыдущую страницу, чтобы понять, что я вообще читаю. На самом верху страницы жирным шрифтом было выведено: «Симптомы депрессии» Я замер. Смотрел на эти два слова несколько минут и чувствовал как органы внутри меня сжимаются. Нет, быть не может. Я ещё раз листнул страницу обратно и начал проверять, не пропустил ли я случайно ещё один лист. Но нет, симптомы, которые я читал, явно принадлежали к этому разделу. «Потеря удовольствия: от увлечений и хобби. То, чем раньше занимался человек его больше не интересует.» Черт. «— Не знаю о чем думает этот мелкий. Но я рада тебя тут видеть. И то, что он снова вышел работать в школу... — Он делал перерыв? — в этот момент вошёл Арсений Сергеевич и мы замолчали.» Этого быть не может... Я схватился за голову и начал читать о депрессии с самого начала, вспоминая все моменты с преподавателем. Вот. Вот, что мне не давало покоя. Все эти странности, которые я не мог понять сейчас вставали маленькими кусочками по своим местам. Но многого ещё не хватало и я продолжал читать и проводить параллели. С каждой страницей мои нервы сильнее оголялись и я чувствовал себя все хуже. Единственное, что я никак не мог сложить — почти пустая квартира Арсения Сергеевича. Должно же было быть объяснение этому. И на каждой странице я старался найти хоть какую-то подсказку, но почему-то не находил. — Зачем отдавать вещи? — простонал я и закрыл руками уставшие глаза. — Ты о чем? — Я оглянулся. В дверях стояла Вика. Выглядела она уже намного лучше, но я хотел возмутиться насчёт ее раннего подъёма. Будто прочитав мои мысли, сестра вскинула брови и опередила меня. — Уже одиннадцать дня. Ты что, всю ночь тут просидел? Я в шоке посмотрел в окно, где было уже светло, затем глянул на часы. Я провел всю ночь за книгой по психологии? — Смотрю, ты увлекся. Что изучал? — согнулась над столом Вика. — В основном депрессию и все вытекающие. Просто мне кое-что непонятно. — Что именно тебе... — спрашивает сестра, которая как раз учится на психолога, но в этот момент у нее звонит телефон. — Але? Да, мам? Нет, все хорошо... — после девушка уходит в другую комнату, а Антон ищет по карманам телефон и заходит в пустой диалог. Арсений Сергеевич ему ещё никогда не писал сообщения, да и во ВКонтакте не нашли друг друга. А ведь это можно сделать. Я захожу в социальную сеть и вписываю все известные данные в графу поиска. Через минут десять я всё-таки нахожу нужного. На его странице больше сорока фоток, которые я просматриваю. Сначала это обычные его фотографии в кафе, аэропортах, на улочках Питера... Но дальше есть явные снимки с фотосессий. Арсений Сергеевич на них стоит с распахнутой рубашкой, а у меня на него просто стоит. Ну, точнее, начал, но я вовремя закрыл его страницу и перешёл в диалог. Хочется что-то написать, но что? Должен же быть какой-то повод, я же не могу написать просто так, или скинуть тупой мем... — Вот же блять... — прошептал я, стараясь придумать хоть что-то. И только сейчас до меня дошло, что подарок то я не вручил. А тупо оставил в машине. От страха, что мужчина откроет его сам я подскочил на местеАнтон Шастун: Не открывай подарок!
Быстро написал я и только потом понял, что даже не поздоровался.Антон Шастун: Здравствуйте Просто это... Ну, без меня не открывайте Если не открыл
Мои мысли путаются от «Я пишу учителю» и «Когда мы не в школе можно на ты...» Далее я ожидал ответа. Но его не последовало. Не через час, не через два, когда я смотрел с Викой какой-то новый сериал. В сети учитель был последний раз в четыре утра, что подтверждало его бессонницу. Сестра все ещё казалось мне подавленной, но после купленных вкусняшек, часа истерики и просмотра сериала ей значительно полегчало. От того факта, что я останусь тут на месяц Вике было ещё лучше. Вот только я разрывался на части. А разрывался я из-за Арсения Сергеевича, который и к вечеру не прочитал мои сообщения. — Антош? — позвала меня сестра, вздернув брови. — Ты выглядишь грустным. Что, влюбился? — она ткнула в мой бок локтем и рассмеялась. Я уставился на нее удивлённым взглядом. Смешно уж точно не было, поэтому я постарался выдавить из себя улыбку, но вышло дерьмово. — Да ладно... — ошарашенно выдохнула Вика и подсела ко мне. — Рассказывай. — В ее глазах горел неподдельный интерес. Но я не спешил рассказывать. Странно говорить о любви, когда перед тобой человек, который из-за этого чувства прорыдал несколько часов. — Это нормально? Сейчас говорить об этом. — Поинтересовался я. — Моя жизнь — это моя жизнь. Мои проблемы не должны ложиться на твои проблемы. Так что все нормально. Рассказывай, а я посмеюсь с того факта, какой ты неловкий с девушками. Я выронил ложку, которой мешал чай и понял, что мне же сейчас придётся делать каминг аут. Почему-то мысль о том, что для некоторых однополые отношения не норма — напрочь вылетели из головы. Сейчас я просто стоял перед сестрой и смотрел на нее, словно кот, которому вместо миски корма кинули один коричневый шарик. — Это не... Девушка? — предположила Вика, а я лишь продолжал стоять в том же шоке. — Антон, говори уже хоть что-то. — Выдохнула девушка и закатила глаза. — Это парень. — Признался я. В этот момент сестра расплылась в улыбке. — Но он старше меня на лет... Восемь? У него вчера был день Рождения, но я не спросил возраст. — Брови девушки поползли вверх и я продолжил тараторить. — Он мой репетитор по математике. Хороший человек, выручает иногда, и глаза очень красивые... — замолк я, понимая, что наговорил уже многое. — Но? — она чувствовала подвох во всем этом. — Наткнулся у тебя в книжке вчера на раздел про депрессию. И многое сошлось. — Выдохнул я и облокотился на стену, закидывая голову. — Ну, у него может и не депрессия быть, а что-то другое. Много разных болезней с похожими симптомами. — Задумывается Вика и начинает подробнее распрашивает про то, какие симптомы сошлись и почему я сделал такие выводы. — Может, я просто себе все надумал? — задаю я риторический вопрос, поэтому Вика на него не отвечает. В скором времени мы ложимся спать вместе. А новых сообщений на телефоне как не было так и нет, что не перестает расстраивать.***
— Але? — Проговариваю я сонным голосом, даже не посмотрев, кто звонит в такую рань. — Привет, Шастун! — Пропевает мне в ухо Павел Алексеевич. Давно я не слышал этого слишком веселого голоса по утрам. Но сейчас, почему-то, в них чувствуются нотки нервозности. — Здравствуйте, Павел Алексеевич. — Мычу я и выхожу из комнаты на кухню. На столе завтрак с запиской. Видимо, Вика сегодня уже пошла в университет. — Шастун, а ты не видел Арсения Сергеевича? — спросил классный руководитель так же весело, но с явным беспокойством. — Нет, я же сейчас в Воронеже. Мои родители Вам писали, что я тут на месяц. — Я взял гречку и поставил ее в микроволновку. — А что с Арсением Сергеевичем? — Не знаю, он в школу второй день не выходит. Никого не предупредил. — Учитель посмеялся, показывая, что все в порядке, но я не верил ему. Не может быть, что математик без предупреждения не вышел в школу. Да и сообщения мои до сих пор не прочитаны. — Все нормально, Антон, наверное, здоровье этого старпера подвело. — Постарался подбодрить меня Павел Алексеевич, но я продолжил нервно стучать пальцами по кухонному столу. Как раз в момент, когда я прощался с учителем, пришла Вика. Сегодня она выглядела как обычно. Довольно радостной и разговорчивой, и меня это не могло не радовать. Я улыбался, хоть внутри из-за Арсения Сергеевича все переворачивалось. Осталось меньше месяца и я с ним встречусь. Все будет хорошо, он просто приболел. — Сегодня однокурсница рассказала, как она вовремя успела помочь подруге ее подруге. — Засмеялась сестра от своей тавтологии. — Когда ей начали рассказывать, что девушка вещи раздает, то моя однокурсница и напряглась. Я замер. — В смысле? — я забыл сказать об этом Вике, так как в книге что-то подобное не упомяналось. Но сейчас очень насторожило. — Люди, которые готовятся совершить суицид часто начинают раздавать вещи перед смертью... Дальше я ничего не слышал. Глухой стук сердца с каждым ударом разрушал мои ребра. Вещи? Перед смертью? «— Все хорошо, я всё равно думал куда ее деть. Она мне была не нужна». «— С каждым моим визитом тут все меньше вещей. — сказала Екатерина, словно прочитала мои мысли» Все складывалось отвратительно правильно... «Я подошёл к огромному гардеробу и открыл дверцу. Я был уверен, что раз шкаф такой огромный, то и вещей будет много. Но было заняты две маленьких полки. Тем более я удивился из-за того, что всегда думал, что учитель пижон. Но в действительности у него был только один рабочий костюм, пару футболок и несколько пар джинс. Как все скучно и блекло... » «Вот, чем похожа. Пустотой. Будто никто здесь и не живёт. Можно прямо сейчас продать, никто и не скажет, что тут кто-то жил. В этой квартире было пусто не только в плане вещей, но и в плане запаха. У каждого дома есть свой запах, и только когда ты живёшь в нём, то не чувствуешь. Но этот дом не пах ничем. Вообще ничем.» — Перед смертью... — тупо повторил я и последняя деталь встала в моей черепной коробке. «Но я запомнил эту страницу, на которой был выведен календарь. Вот только он был не полный. С января до конца мая. Скорее всего, дальше учитель просто не успел заполнить, поэтому я просто поставил записную книжку на место, и вернулся к рисованию.» Он не «не успел» заполнить. Ему это и не надо было. Записная книжка? Какая чушь... Это был лишь просто отсчёт. Отсчёт до своей смерти. В конце мая, когда начнутся каникулы мужчина хотел уволиться и покончить с собой. А дальше в голове лишь голос Павла Алексеевича. «— Не знаю, он в школу второй день не выходит. Никого не предупредил.» — Билет на самолёт. — Взмолил я сестру. — Я потом поговорю с родителями! — мои пальцы сжали маленькие плечи и я с ужасом посмотрел в родные глаза. — В Питере есть психолог?! Мне надо срочно в Питер! — я сорвался срочно собирать вещи, а Вика без лишних вопросов искала билет на ближайший рейс. За это я и любил сестру — сначала сделает, как просят, а потом уже спросит зачем. Знает, что я ничего не сделаю странного. — Самолёт через два часа ближайший! — крикнула девушка и начала шуршать бумагами. — Подойдёт! — я кидал в рюкзак все вещи, что попадали под руку. Просто вывалил из шкафа полку. А там, что попало в рюкзак, то попало. — Номер Питерского психолога. Мой знакомый. — Девушка засунула мне в карман визитку. — Прости, что я тебя тут одну... — вдруг замер я, понимая, что сестре нужна поддержка. И сорваться сейчас обратно — эгоистично. — Заткни свой рот и едь к своему мужику! — девушка быстро чмокнула меня в щеку и вытолкнула за дверь, чтобы я успел на самолёт. Вечером я уже бежал по знакомым мне ступенькам, и не простоял у двери ни минуты. Сразу же нажал на звонок. Потом ещё раз нажал, но ответа не было. И шорохов в квартире не было слышно. Прошла минута, две, три... Я дёрнул дверь, хоть знал, что это тупо и она сто процентов закрыта. Но оказался не прав. Я вошёл в квартиру и быстро скинул с себя обувь. — Арс... — я открываю первую попавшуюся дверь. Дверь в спальню, и замираю от шока.